Ayesab'amagwala
Для тех, кто изучает феномен "языка вражды" (hate speech), будет интересно проанализировать недавнее разбирательство в Верховном Суде ЮАР дела президента Молодежной Лиги Африканского Национального Конгресса (АНК) Джулиуса Малема. Судья Эберхарт Бертельсманн вынес вердикт, запрещающий активисту исполнять на публичных манифестациях и собраниях песню "Ayesab'amagwala" ("The cowards are afraid"), содержащую слова "Dubula ibhunu" ("Shoot the Boer" - убей бура).
Защита апеллировала к тому, что фраза в песне не является подстрекательством к убийству белых фермеров и употребляется в метафорическом, абстрактном смысле. Сам Малема ссылался на то, что "Ayesab'amagwala" сочинена в годы борьбы с бесчеловечной системой апартеида и потому не удивительно, что в ней есть следы возвратной реакции на притеснения темнокожего населения страны со стороны буров (мол, нелепо запрещать или править фольклор). Кроме того, он настаивал на абсолютной юридической приоритетности свободы слова (старая дилемма: как быть в случае противоречия двух фундаментальных конституционных ценностей, в данном случае - свободы слова и запрета на пропаганду нетерпимости, вражды и насилия?). Правозащитная ассоциация Freemuse, отстаивающая право на свободу творчества и мониторящая по всему свету вмешательства цензуры в артистическую жизнь, выступила в поддержку Джулиуса Малема именно в силу последнего аргумента (см. схожий кейс по " By The Time I Get To Arizona" Public Enemy).
В знак протеста против решения суда Малема демонстративно исполнил песню на одном из многолюдных собраний в Зимбабве. Это породило очередной виток судебного разбирательства: правомочен ли Верховный Суд выносить решения по 10-ой статье Закона о равноправии ЮАР в том случае, если правонарушение совершено гражданином страны за ее пределами?
"Ayesab'amagwala"
Схожие дебаты ведутся и в РФ вокруг статьи 282-ой Уголовного Кодекса (возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды). Одни считают, что статью следует отменить (ничто не мешает по закону наказывать тех, кто совершает ксенофобские акты насилия и причислять идеологическую мотивацию подобных преступлений к разряду отягчающее обстоятельств) во имя торжества свободы слова как абсолютной правовой нормы в демократическом обществе, другие - настаивают на том, что угроза уголовного преследования за язык ненависти является необходимой мерой по защите меньшинств от произвола и дискриминации (мол, без этого не отделить плевел примитивного и криминализированного этнонационализма от зерен модернистского проекта по созданию "гражданской нации").
Все зависит от того, как мы понимаем слово и речь: является ли слово - поступком, речь - действием, способным наносить ущерб личности? И - что лучше подходит для России: американская система, в которой любая, даже самая дурацкая и людоедская речь защищена Первой Поправкой к Конституции, или европейская, рекомендующая (но не обязывающая) законодателям правовым и полицейским путем преследовать за употребление "языка вражды". Стоит, правда, добавить, что в Штатах отсутствие правовой ответственности за агрессивные высказывания "компенсируется" мощью квази-юридического института политкорректности (за hate speech реально потерять репутацию, работу и т.д.), а в Европе и России "антиэкстремистское законодательство" нередко употребляется для сведения счетов с политическими оппонентами, социальными критиками, гражданскими активистами и др (см. "неправомерный антиэкстремизм").
В рекомендации Совета Европы № R (97)20 по борьбе с разжиганием ненависти от 30 октября 1997 года "язык вражды" (hate speech) определяется как понятие, "покрывающее все формы самовыражения, которые включают распространение, провоцирование, стимулирование или оправдание расовой ненависти, ксенофобии, антисемитизма или других видов ненависти на основе нетерпимости, включая нетерпимость в виде агрессивного национализма или этноцентризма, дискриминации и враждебности в отношении меньшинств, мигрантов и лиц с эмигрантскими корнями" ().
Защита апеллировала к тому, что фраза в песне не является подстрекательством к убийству белых фермеров и употребляется в метафорическом, абстрактном смысле. Сам Малема ссылался на то, что "Ayesab'amagwala" сочинена в годы борьбы с бесчеловечной системой апартеида и потому не удивительно, что в ней есть следы возвратной реакции на притеснения темнокожего населения страны со стороны буров (мол, нелепо запрещать или править фольклор). Кроме того, он настаивал на абсолютной юридической приоритетности свободы слова (старая дилемма: как быть в случае противоречия двух фундаментальных конституционных ценностей, в данном случае - свободы слова и запрета на пропаганду нетерпимости, вражды и насилия?). Правозащитная ассоциация Freemuse, отстаивающая право на свободу творчества и мониторящая по всему свету вмешательства цензуры в артистическую жизнь, выступила в поддержку Джулиуса Малема именно в силу последнего аргумента (см. схожий кейс по " By The Time I Get To Arizona" Public Enemy).
В знак протеста против решения суда Малема демонстративно исполнил песню на одном из многолюдных собраний в Зимбабве. Это породило очередной виток судебного разбирательства: правомочен ли Верховный Суд выносить решения по 10-ой статье Закона о равноправии ЮАР в том случае, если правонарушение совершено гражданином страны за ее пределами?
"Ayesab'amagwala"
Click to viewСхожие дебаты ведутся и в РФ вокруг статьи 282-ой Уголовного Кодекса (возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды). Одни считают, что статью следует отменить (ничто не мешает по закону наказывать тех, кто совершает ксенофобские акты насилия и причислять идеологическую мотивацию подобных преступлений к разряду отягчающее обстоятельств) во имя торжества свободы слова как абсолютной правовой нормы в демократическом обществе, другие - настаивают на том, что угроза уголовного преследования за язык ненависти является необходимой мерой по защите меньшинств от произвола и дискриминации (мол, без этого не отделить плевел примитивного и криминализированного этнонационализма от зерен модернистского проекта по созданию "гражданской нации").
Все зависит от того, как мы понимаем слово и речь: является ли слово - поступком, речь - действием, способным наносить ущерб личности? И - что лучше подходит для России: американская система, в которой любая, даже самая дурацкая и людоедская речь защищена Первой Поправкой к Конституции, или европейская, рекомендующая (но не обязывающая) законодателям правовым и полицейским путем преследовать за употребление "языка вражды". Стоит, правда, добавить, что в Штатах отсутствие правовой ответственности за агрессивные высказывания "компенсируется" мощью квази-юридического института политкорректности (за hate speech реально потерять репутацию, работу и т.д.), а в Европе и России "антиэкстремистское законодательство" нередко употребляется для сведения счетов с политическими оппонентами, социальными критиками, гражданскими активистами и др (см. "неправомерный антиэкстремизм").
В рекомендации Совета Европы № R (97)20 по борьбе с разжиганием ненависти от 30 октября 1997 года "язык вражды" (hate speech) определяется как понятие, "покрывающее все формы самовыражения, которые включают распространение, провоцирование, стимулирование или оправдание расовой ненависти, ксенофобии, антисемитизма или других видов ненависти на основе нетерпимости, включая нетерпимость в виде агрессивного национализма или этноцентризма, дискриминации и враждебности в отношении меньшинств, мигрантов и лиц с эмигрантскими корнями" ().