Ясное, как солнце
За последние дни видела столько сложных дискуссий "равен ли Хамас всем палестницам", что по их нажимом смогла решить неразрешимый для меня раньше вопрос о собственной идентичности. То есть не сам вопрос, а очень узкий его сектор о доли национального в моей идентичности. Как часто бывает, сложный узел социальных взаимодействий развязывается одним движением руки.
Первым вопросом,- что очевидно, хотя эту очевидность понимаешь не сразу, - следует ставить не отдельный участок пирамиды, взятый крупным планом, а иерархию ценностей. Причем в нашем случае крупным планом выделяется соотношение двух аспектов - цивилизованности и трибализма.
Тут оказывается, что на пирамиде ценностей понятиях они рассматриваются через свое ценностное ядро. Скорее всего, определение его не будет совпадать у противостоящих сторон и совпадет у тех, кто по одну сторону баррикады (тут появляется неуместный привкус уличных боев, но прямо сейчас я не знаю, как сказать лучше).
Скажу об этом изутри своей парадигмы.
Наша цивилизованность целиком задается ценностью снижения насилия, - любая другая формула автоматически переводит человека на другое культурное поле и возможности взаимопонимания стремятся к нулю по Кельвину. Тут как с тругольниками, - если ты не состоишь из трех углов и если их сумма не равна ста восьмидесяти градусам, то ты и не треугольник. (Ок, в Эвклидовом пространстве, хотя кажется насмешкой над здравым смыслом уточнять это в формате жж). Для западной, в широком смысле слова, цивилизации (слишком много незападных стран включено в этот граф, надо уже найти какой-то общий термин, соответствующий моменту) идеал - перевод насилия только в игровую форму на условиях взаимного доверия и правил безопасности (это если считать, что про Мортидо и Либидо все правда и что оба нуждаются в своей доли насилия. Опытным путем установленно, что игровая форма для них предпочтительней, но это отдельная и благодатная тема). Технический прогресс, ведущий к бездеффицитному обществу, демократия и субъектность человека в ней, всяческие свободы и программы реабилитации меньшинств (к которым принадлежат чуть менее, чем все), феминизм и даже веганство - все это только условия и технические приемы для снижения насилия. При этом система устроена так, что она и может существовать только стремясь к этой оси, возвращаясь к ней как можно ближе после любого колебания (куда же без отклонений, так не бывает).
Ну, ок. В трибализме я понимаю меньше и не возьмусь определять его главную ценность, - один народ, одна территория? Привязан ли он к земле или к обычаям? Бог его знает; трибализм, безусловно, существует, но до меня доходит в виде аморфного облака неочевидных ощущений.
Эти неочевидные ощущения, кажется, и вызвали такое смятение, когда пришлось перепроверять национальные прошивки. Знаю, что не буду отказываться от своей русской части именно потому, что сейчас это было бы подлостью, - павшего толкни и все такое, - но меня ставила в тупик сложная совместимость этого чувства национальной принадлежности с другими моими ценностями (представляю, что то же должны испытывать некоторые, - или многие, тут нельзя ничего знать - палестинцы и чечены, да и не только они). Однако как только озвучена ценность цивилизованности - понимаемой как отвращение к насилию, повторюсь; дополним сочуствием слабым; одно без другого не существует, но их надо проговаривать отдельно - можно делать выбор, что тебе важнее. Важнее не в смысле отказа от другого, но в смысле их расположения на твоей личной шкале.
Более того, при таком приближении можно увидеть, что и не национальность оказывается невыносима, а государственность, отнимающая субъектность; сращение же государственности такого типа и национального чувства у отдельного человека как бы не проходит проверку Тьюринга и ставят по отношению к нему другую серию вопросов.
Тут все становится просто, и биологический трибализм, завязанный на близкородственных генах, или на социальном страте, или на генедере или на языке, оказывается гораздо, гораздо ниже в своем значении общности людей со сходной этикой. Впрочем, язык сюда не вписывается, поскольку на разных уровнях цивилизации он оперирует и разными маркерами и разным словоупотреблением. В языке заложены ценности, логика и свойства сознания, - так что нет, в трибализме он другой и я, в общем, не хочу в него и вникать.
Понятно, что это очень общая схема и что к ней можно придираться в деталях, - но все эти придирки будут ничем не лучше, чем рассуждения о выгнутости треугольника в пространстве Лобачевского. Как будто кому-то непонятно, что с повышением уровня сложности повышается и сложность универсальных законов. Важно ведь не это, а то, что само существование универсальных законов остается неизменным; как только перестает работать последний, пропадает и способность материи к оформленности, а это уже означает хаос и небытие; а про то, где ничего нет, и говорить незачем.
Свойства социального чувства сложнее геометрии и физики и у нас нет надежных способов их описания, так что не взыщите на мое косноязычие. Чем богаты.
Первым вопросом,- что очевидно, хотя эту очевидность понимаешь не сразу, - следует ставить не отдельный участок пирамиды, взятый крупным планом, а иерархию ценностей. Причем в нашем случае крупным планом выделяется соотношение двух аспектов - цивилизованности и трибализма.
Тут оказывается, что на пирамиде ценностей понятиях они рассматриваются через свое ценностное ядро. Скорее всего, определение его не будет совпадать у противостоящих сторон и совпадет у тех, кто по одну сторону баррикады (тут появляется неуместный привкус уличных боев, но прямо сейчас я не знаю, как сказать лучше).
Скажу об этом изутри своей парадигмы.
Наша цивилизованность целиком задается ценностью снижения насилия, - любая другая формула автоматически переводит человека на другое культурное поле и возможности взаимопонимания стремятся к нулю по Кельвину. Тут как с тругольниками, - если ты не состоишь из трех углов и если их сумма не равна ста восьмидесяти градусам, то ты и не треугольник. (Ок, в Эвклидовом пространстве, хотя кажется насмешкой над здравым смыслом уточнять это в формате жж). Для западной, в широком смысле слова, цивилизации (слишком много незападных стран включено в этот граф, надо уже найти какой-то общий термин, соответствующий моменту) идеал - перевод насилия только в игровую форму на условиях взаимного доверия и правил безопасности (это если считать, что про Мортидо и Либидо все правда и что оба нуждаются в своей доли насилия. Опытным путем установленно, что игровая форма для них предпочтительней, но это отдельная и благодатная тема). Технический прогресс, ведущий к бездеффицитному обществу, демократия и субъектность человека в ней, всяческие свободы и программы реабилитации меньшинств (к которым принадлежат чуть менее, чем все), феминизм и даже веганство - все это только условия и технические приемы для снижения насилия. При этом система устроена так, что она и может существовать только стремясь к этой оси, возвращаясь к ней как можно ближе после любого колебания (куда же без отклонений, так не бывает).
Ну, ок. В трибализме я понимаю меньше и не возьмусь определять его главную ценность, - один народ, одна территория? Привязан ли он к земле или к обычаям? Бог его знает; трибализм, безусловно, существует, но до меня доходит в виде аморфного облака неочевидных ощущений.
Эти неочевидные ощущения, кажется, и вызвали такое смятение, когда пришлось перепроверять национальные прошивки. Знаю, что не буду отказываться от своей русской части именно потому, что сейчас это было бы подлостью, - павшего толкни и все такое, - но меня ставила в тупик сложная совместимость этого чувства национальной принадлежности с другими моими ценностями (представляю, что то же должны испытывать некоторые, - или многие, тут нельзя ничего знать - палестинцы и чечены, да и не только они). Однако как только озвучена ценность цивилизованности - понимаемой как отвращение к насилию, повторюсь; дополним сочуствием слабым; одно без другого не существует, но их надо проговаривать отдельно - можно делать выбор, что тебе важнее. Важнее не в смысле отказа от другого, но в смысле их расположения на твоей личной шкале.
Более того, при таком приближении можно увидеть, что и не национальность оказывается невыносима, а государственность, отнимающая субъектность; сращение же государственности такого типа и национального чувства у отдельного человека как бы не проходит проверку Тьюринга и ставят по отношению к нему другую серию вопросов.
Тут все становится просто, и биологический трибализм, завязанный на близкородственных генах, или на социальном страте, или на генедере или на языке, оказывается гораздо, гораздо ниже в своем значении общности людей со сходной этикой. Впрочем, язык сюда не вписывается, поскольку на разных уровнях цивилизации он оперирует и разными маркерами и разным словоупотреблением. В языке заложены ценности, логика и свойства сознания, - так что нет, в трибализме он другой и я, в общем, не хочу в него и вникать.
Понятно, что это очень общая схема и что к ней можно придираться в деталях, - но все эти придирки будут ничем не лучше, чем рассуждения о выгнутости треугольника в пространстве Лобачевского. Как будто кому-то непонятно, что с повышением уровня сложности повышается и сложность универсальных законов. Важно ведь не это, а то, что само существование универсальных законов остается неизменным; как только перестает работать последний, пропадает и способность материи к оформленности, а это уже означает хаос и небытие; а про то, где ничего нет, и говорить незачем.
Свойства социального чувства сложнее геометрии и физики и у нас нет надежных способов их описания, так что не взыщите на мое косноязычие. Чем богаты.