Путь Михаила Дроздовского. Из Румынии походом...
Начало здесь.
После Октябрьского переворота для М.Г. Дроздовского не стоял вопрос, какой выбор сделать и на чью сторону встать. Как опытный и грамотный генштабист, он видел в 1916 году, как война катится к закономерному завершению и к победе России, видел, как после Февральского переворота наводнившие армию революционные агитаторы буквально за пару месяцев разрушили фронт и поставили страну, стоявшую в шаге от победы, на грань полного разгрома. Знал он и то, что большевики с самых первых дней войны вели агитацию за "поражение своего правительства". К власти пришло правительство национальной измены, и компромисс с этим правительством невозможен - это для Дроздовского было вне сомнений. "Россия погибла, наступило время ига, - писал он роковой осенью 1917 года. - Это иго горше татарского". И предвидел, что в скором времени у него "будет много работы" на "внутреннем фронте". "Я принял определенное решение: приехал в Яссы, взял себе отпуск на пять дней, на днях принимаюсь за одно очень важное дело, о котором, конечно, писать не могу: почта - дело ненадежное", - извещал он сестру.
Этим "очень важным делом" стало формирование Бригады Русских Добровольцев. До Румынского фронта достаточно быстро дошли известия о том, что Корнилов на Дону собирает Добровольческую Армию для борьбы с большевиками. Дроздовский хорошо знал о Корнилове, знал о его борьбе за оздоровление армии летом 1917 года, знал, что Лавр Георгиевич, при всех своих идеологических заморочках, всё же безукоризненный патриот, к тому же его имя было популярно в офицерских кругах. А значит, следовало бы организовать людей, которых бороться, и выступить в поддержку Корнилова. Можно было бы, конечно, пробираться на Дон по одиночке, как делали многие офицеры на излёте 1917 года, но Дроздовский как опытный командир был убеждён: через охваченную революционным безумием страну гораздо больше шансов прорваться с боем, имея организованный и вооружённый отряд, чем в одиночку, в любую минуту рискуя быть арестованным и расстрелянным.
Дроздовский прекрасно понимал все трудности предстоящего похода. Понимал, что по сравнению с ними тяготы Первой Мировой войны - ничто. Поэтому ото всех, кто поступал к нему в бригаду, он требовал безоговорочного повиновения начальству и сознательного отречения от всех мирских благ, обещать же им он мог только одно - борьбу за Россию. Тем не менее, приток добровольцев не прекращался вплоть до самого выступления бригады в поход 11 марта 1918 года. Подавляющее большинство поступающих в бригаду составляли офицеры - они слишком хорошо понимали, что такое долг присяги, да и революционных безобразий не забыли. Солдат было немного - но это были именно идейные солдаты, не развращённые революционной пропагандой, готовые продолжать борьбу за Родину.
Командование Румынского фронта поначалу с энтузиазмом приняло идею создания добровольческих отрядов для последующего соединения с Корниловым. Однако с румынской стороны формирование неожиданно встретило противодействие. Дело в том, что после крушения русского фронта и начала большевиками переговоров о мире Румыния оказалась между молотом и наковальней. Выстоять против армий Центральных держав без помощи России она была не в состоянии. Поэтому румынское королевское правительство тоже оперативно вступило в переговоры с немцами и заключило с ними мирный договор. Причём за выход Румынии из войны Германия соглашалась с тем, что румынские войска оккупируют русскую Бессарабию. В этих условиях наличие в Румынии русских белых войск, хранивших верность старым союзническим обязательствам Российской империи правращалось в крайне нежелательный фактор. Румыны начали чинить белым русским всевозможные препятствия (вплоть до отказа в снабжении продовольствием и попыток разоружения!), и командование Румынского фронта не нашло ничего лучше, как объявить о роспуске добровольческих формирований.
Командующий Румынским фронтом в 1917 году генерал Д.Г. Щербачёв.
На рубеже 1917 и 1918 годов признал власть украинской Центральной Рады
и вступил в переговоры с немцами. Поддерживавший поначалу М.Г. Дроздовского,
генерал Щербачёв, по сути, предал и его, и его добровольцев.
Дроздовский, однако, продолжил свои формирования. Более того - с целью скорейшего укомплектования бригады он разослал эмиссаров в крупнейшие города юго-запада России - Одессу, Кишинёв и Тирасполь. Периодически он наезжал в эти города и сам, агитировал офицеров. Эти поездки были сопряжены с риском для жизни - однажде в Одессе он даже был арестован большевиками и сумел избежать расправы дишь благодаря своему адъютанту подпоручику Кулаковскому. А в Яссах и окрестностях мобильные группы дроздовцев останавливали солдат, пробирающихся в тыл, отбирали у них оружие и автомобили - всё это было необходимо для их похода на восток.
Несколько раз румыны предпринимали попытки разоружить бригаду, но всякий раз эти попытки пресекались решительными действиями Дроздовского. Однажды даже пришлось навести орудия на королевский дворец в Яссах и угрожать обстрелять его, если румынские войска попытаются силой разоружить дроздовцев. Угроза подействовала: румыны, окружившие бригаду в Соколах (селение недалеко от Ясс), удалились, несолоно хлебавши.
Добровольцев Дроздовского объединяла не только самоотверженная преданность России и не только готовность беспощадно бороться с большевиками. Несмотря на то, что формально Дроздовский декларировал надпартийность своей бригады и требовал от добровольцев пописки о неучастии в каких-либо политических партиях, фактически с первых дней существования бригады в ней действовала тайная монархическая организация по типу средневековых духовно-рыцарских орденов. Согласно воспоминаниям дроздовцев, в этой организации состояло более 90 процентов личного состава бригады. Так что бригада Дроздовского по сути своей представляла из себя отряд единомышленников. Это многократно усиливало сплочённость их рядов, что стало важным фактором в предстоящем походе.
Групповое фото дроздовцев - участников Похода Яссы - Дон.
24 февраля (9 марта) 1918 года началась погрузка бригады в эшелоны. На станции Пирлица румынские войска в последний раз попытались разоружить дроздовцев - и снова получили жёсткий отпор. 26 февраля (11 марта) дроздовцы сгрузились на территории Бессарабии, присоединили к себе 60 офицеров из так и не сформированной добровольческой бригады полковника Белозора и походным порядком двинулись на Дон. Именно эта дата считается официальной датой начала знаменитого Дроздовского похода.
За два неполных месяца бригада Дроздовского преодолела походным порядком 1200 вёрст. Впрочем, слово "преодолела" слабо отражает суть. Бригада прорвалась с боем через эти 1200 вёрст страны, охваченной революционным беспределом, более того - через территорию, оккупированную немецкими и австрийскими войсками, которые Дроздовский и его бойцы чётко осознавали как вражеские. Впрочем, в боестолкновения с немцами Дроздовский старался не вступать - в чём и преуспел - понимая, насколько слаб его отряд перед многотысячными полчищами оккупантов, несмотря на весь его боевой дух. Важнее всего ему было сохранить этот отряд, довести его до соединения с Корниловым, присоединить к Добровольческой Армии, чтобы совместными усилиями разбить большевиков, освободить Россию. И только после этого, контролируя все ресурсы страны, можно было поставить вопрос и о возобновлении боевых действий с австро-германскими захватчиками. Как опытный офицер Генштаба, Дроздовский оставался реалистом, умел формулировать цели и расставлять этим целям приоритеты.
Встреченные красногвардейские отряды и анархические шайки дроздовцы били. Пленных не брали: офицеры, испытавшие на себе ужасы красного террора, потерявшие родных, растерзанных революционной солдатнёй, видевшие, как солдаты и матросы линчевали их боевых товарищей, горели желанием мести. Дроздовский искренне тяготился "озверением", которое Гражданская война вносит в сердца людей, однако понимал, что удерживать офицеров от расправ над красногвардейцами после всех зверств последних бесполезно. Впрочем, врагами дроздовцев были не только красногвардейцы. Вооружённые формирования украинских национал-сепаратистов, действовавшие под крылышком немецких оккупантов, также пытались препятствовать движению отряда, требовали снять погоны, убрать русский трёхцветный флаг. Их тоже приходилось "приводить в чувство" пулями и штыками. Впрочем, потерь от укро-воинства, в отличие от боёв с красными, дроздовцы не несли. Михаил Гордеевич писал по этому поводу: "С украинцами отношения отвратительные: приставанье снять погоны, боятся только драться - разнузданная банда, старающаяся задеть. Не признают дележа, принципа военной добычи, признаваемого немцами. Начальство отдает строгие приказы не задевать - не слушают. Некоторые были побиты, тогда успокоились: хамы, рабы. Когда мы ушли, вокзальный флаг (даже не строго национальный) сорвали, изорвали, истоптали ногами. Немцы - враги, но мы их уважаем, хотя и ненавидим... Украинцы - к ним одно презрение, как к ренегатам и разнузданным бандам". Впрочем, своё отношение к украинским вооружённым формированиям Дроздовский не распространял на мирных жителей - население для него оставалось просто соотечественниками, страждущими под враждебным игом и нуждающимися в защите. Крестьяне платили ему тем же - встречали отряд хлебом-солью, называли спасителями, жаловались, что нигде нет порядка и некому жаловаться на произвол революционных и националистических шаек. Где мог, Михаил Гордеевич старался сформировать из крестьян отряды самообороны, оставлял им оружие. "Мы, как водою остров, окружены большевиками, австро-германцами и украинцами, - писал он в дневнике. - Огрызаясь на одних, ведя политику налево и направо, идёшь к одному светлому лучу, к одной правой вере... Идти впереди немцев, своим появлением спасать, вторичным появлением немцев будить патриотизм - вот наш триумф, наша задача".
Дроздовцы на походе. Весна 1918 года.
Михаил Гордеевич разделял со своими добровольцами все тяжести похода. Двигался он то в седле, то пешком, ведя лошадь в поводу, по непролазной грязи, в простой солдатской шинели с наспех прилаженными погонами полковника 60-го Замосцкого полка. Как и остальные добровольцы, он по нескольку дней не спал и питался от случая к случаю. Лишь один раз, в мартовскую пургу, вконец обессилевший Дроздовский согласился ненадолго прилечь на телеге под буркой - и таким людям порой изменяют силы. Однако суровый аскетизм Михаила Гордеевича сделал своё дело - его, как когда-то Суворова, а потом - Скобелева, бойцы безоговорочно признали не просто командиром, а вождём, которому верили безоговорочно и за которым столь же безоговорочно шли, не боясь ни расстояний, ни лишений, ни врагов.
Коммунисты называли Дроздовского беспощадным карателем. И до сих пор в коммунистической и прокоммунистической публицистике Поход Яссы - Дон рисуется как эдакая кровавая волна террора, катившаяся по Украине. Да, к красногвардейским и анархическим бандам, терроризировавшим крестьян, Дроздовский был беспощаден. Но это - не террор, это Гражданская война, беспощадную логику которой Дроздовский понял с первых её дней. Подлинно же карательная экспедиция, предпринятая Дроздовским в ходе Похода Яссы - Дон, была только одна - 4 - 5 апреля 1918 года, против деревень Малеевки и Долгоруковки, крестьяне которых зверски (подчёркиваю: зверски!) расправились с группой офицеров и солдат Ширванского полка, пробиравшихся с рухнувшего фронта со спасённым знаменем своего полка. И примечательно, что дроздовцы не сожгли этих деревень (на что, в свете совершённого их жителями уголовного преступления, имели полное право) и расстреляли только непосредственных виновников расправы над ширванцами, остальных же перепороли и конфисковали продукты в пользу бригады. Это ли поведение "беспощадного карателя"?
Тем не менее, большевики, которым удавалось уйти от наступающих дроздовцев, несли по деревням и сёлам слухи: идут баре, бьют всем морды и кричат: "Гады!" Так и закрепился в советской историографии за дроздовцами этот незаслуженный образ.
24 апреля 1918 года Дроздовский с бригадой пришёл на помощь городу Бердянску, в котором местные инвалиды и фронтовики подняли антибольшевицкое восстание. Красные, подогнавшие к Бердянску боевые корабли и обстреливавшие город артиллерией, были отброшены. Значительная часть повстанцев присоединилась к бригаде Дроздовского. Однако получить помощь боеприпасами, продовольствием и деньгами Дроздовский в Бердянске не смог: к городу подходили австро-германцы, и местные чиновники опасались их мести за помощь русскому отряду. Уже по этому примеру можно судить, в каких неблагоприятных условиях протекал дроздовский поход.
Бердянск в начале ХХ века.
Около Каховки Дроздовский попал в крайне сложную нравственную ситуацию: мост через реку, преградившую Бригаде Русских Добровольцев путь, контролировали немцы. За рекой, в Каховке, сидели большевики, которые - что стало полной неожиданностью для Дроздовского и его добровольцев - вели по немцам огонь. "Чувства раздваивались", - с болью писал об этом эпизоде Михаил Гордеевич: ведь, атакуя большевиков в Каховке, Дроздовский невольно пролагал дорогу немецким войскам. А остановиться - означало отказаться от основной идеи похода. Пришлось наступить на горло собственной национальной гордости, договариваться с немцами о пропуске отряда по мосту, а потом давать объяснения своим добровольцам, доказывать, что ни в какой сговор с оккупантами он не вступал, а переговоры касались только пропуска отряда через мост. Положение спас только безоговорочный авторитет Дроздовского.
Столь же сложно было Дроздовскому обеспечить в своём добровольческом отряде привычное для армии, но расшатанное революционными событиями единоначалие. Многие белые командиры последовательно ненавидели революцию и искренне осуждали демократизацию армии, но в своих собственных добровольческих отрядах, которые они сформировали, пользовались безоговорчным авторитетом. И в силу этого - закономерно опасались, что подчинение командирам более крупных отрядов подорвёт боевой дух их добровольцев. Такая проблема возникла в ходе присоединения к бригаде отряда полковника М. Жебрака. Дроздовскому потребовались всё терпение и весь такт - и при этом вся несговорчивость в принципиальных вопросах - чтобы убедить Жебрака подчиниться. Но в результате бригада получила крепкое пополнение, а Жебрак вскоре сделался безоговорочным авторитетом не только для своих добровольцев, но и для всех дроздовцев, и для самого Михаила Гордеевича.
1 мая 1918 года в районе деревни Фёдоровки (уже в Области Войска Донского) Дроздовский, умело маневрируя своими силами, заблокировал и разгромил отряд красногвардейцев. В самой Фёдоровке был разгромлен красногвардейский штаб, троих красных - включая предателя, выдававшего большевикам на расправу офицеров - повесили. В очередной раз мы видим со стороны Дроздовского беспощадность к большевицким преступникам - и в то же время сдержанность в отношении заблудшего населения. Награбленный красногвардейцами скот вернули владельцам, боеприпасы конфисковали в пользу бригады.
В пасхальную ночь 3 мая 1918 года Дроздовский внезапным и решительным наступлением освободил от красных Ростов-на-Дону, выбив оттуда красногвардейцев. Михаил Гордеевич спешил - ему стало известно, что немцы выслали для занятия Ростова целый корпус. Это было нарушением даже грабительского Брестского мира, подписанного большевиками, так что белым необходимо было спешить занять Ростов раньше немцев. Это им удалось, большевики бежали. В то время, когда добровольцы Дроздовского подходили к Ростову, в храмах шло праздничное богослужение. Появление в храмах освободителей в привычной русской форме при погонах многократно увеличило пасхальную радость горожан: дроздовцев обнимали, повсюду слышалось: "Христос воскресе!" "Около двух часов ночи на вокзал прибыл сам Дроздовский, - вспоминал очевидец, - Горожане обступили его, многие из них спешили с ним похристосоваться. Офицеры были растроганы такой встречей горожан. И как во сне, необычайном и нежном, подошла к нему маленькая девочка. Она как бы сквозила светом в своем белом праздничном платье. На худеньких ручках она подала Дроздовскому узелок, кажется с куличом, и внезапно, легким детским голосом, замирающим в тишине, стала говорить нашему командиру стихи. Я видел, как дрогнуло пенсне Дроздовского, как он побледнел. Он был растроган. Он поднял ребенка на руки, целуя маленькие ручки".
Духовенство встречает дроздовцев торжественным молебном.
Добровольцы рассчитывали, что их распустят на отдых - поход победоносно завершился, но Дроздовский как умный военачальник, оставил отряд под ружьём и не ошибся. На рассвете бригада была атакована и обстреляна большевицким бронепоездом. Дроздовский выслал артиллерию отогнать бронепоезд. Залпы артиллеристов оказались удачны, бронепоезд был разбит пополам, уцелевшая его часть с паровозом поспешно бежала. Но в десять часов утра от Новочеркасска к красным подошло сильное подкрепление, которое и выбило дроздовцев из Ростова, нанеся им тяжёлые потери (бригада потеряла около 100 человек, в том числе погиб и её начальник штаба М.К. Войналович). Белые отошли на армянское село Мокрый Чалтырь.
Михаил Гордеевич остро переживал поражение. Остановившись в армянской избе, этот закалённый в боях воин дал волю слезам. С тех пор, как свидетельствовали очевидцы, отношения Дроздовского и его добровольцев изменилось. Раньше Михаил Гордеевич был для них вождём и строгим командиром, теперь в нём стала проявляться ещё одна, не заметная ранее черта - заботливость.
Бои меж тем продолжались, и Дроздовский быстро взял себя в руки. Он заменил некоторых командиров в своей бригаде (проявивший нераспорядительность генерал Семёнов был заменён М. Жебраком, начальником штаба бригады стал Г. Лесли) и 7 мая 1918 года явился под Новочеркасском, где восставшие против большевиков донские казаки вели бой за освобождение своей столицы. Появление дроздовцев радикально изменило соотношение сил в пользу белых, и в тот же день Новочеркасск был освобождён.
Избранный донским атаманом генерал П.Н. Краснов предлагал Дроздовскому войти в состав проектируемой им Донской Армии на правах её пешей гвардии, однако Дроздовский категорически отказался от этой сомнительной чести. Во-первых, казачье воинство Краснова решало чисто локальные задачи - очистить от большевиков Область Войска Донского. Какой-то общегосударственной идеи за Красновым Дроздовский не видел. А кроме того, Краснов опирался на немецких оккупантов, казаки были готовы принять на своей территории немецкие войска - лишь бы защититься от красных, Дроздовский же, старательно уклонявшийся от любых соглашений и любого взаимодействия с немцами, считал такое поведение предательским. К тому же его добровольцы шли на Дон со вполне конкретной целью - влиться в ряды созданной Корниловым и Алексеевым Добровольческой Армии. Корнилов, правда, был к этому времени уже мёрта - но Добровольческая Армия существовала и как раз в это время вернулась на Дон из своего Ледяного Похода.
Атаман П.Н. Краснов
Немедленно по прибытии в Новочеркасск Дроздовский телеграфировал в станицу Мечетинскую, где расположился штаб Добровольческой Армии: "Прибыл в ваше распоряжение. Отряд утомлён непрерывным походом, но в случае необходимости готов к бою сейчас. Ожидаю приказаний". Поход Яссы - Дон завершился. Начинался последний этап в жизни Михаила Гордеевича - его борьба в составе деникинской Добровольческой Армии.
Продолжение следует.
После Октябрьского переворота для М.Г. Дроздовского не стоял вопрос, какой выбор сделать и на чью сторону встать. Как опытный и грамотный генштабист, он видел в 1916 году, как война катится к закономерному завершению и к победе России, видел, как после Февральского переворота наводнившие армию революционные агитаторы буквально за пару месяцев разрушили фронт и поставили страну, стоявшую в шаге от победы, на грань полного разгрома. Знал он и то, что большевики с самых первых дней войны вели агитацию за "поражение своего правительства". К власти пришло правительство национальной измены, и компромисс с этим правительством невозможен - это для Дроздовского было вне сомнений. "Россия погибла, наступило время ига, - писал он роковой осенью 1917 года. - Это иго горше татарского". И предвидел, что в скором времени у него "будет много работы" на "внутреннем фронте". "Я принял определенное решение: приехал в Яссы, взял себе отпуск на пять дней, на днях принимаюсь за одно очень важное дело, о котором, конечно, писать не могу: почта - дело ненадежное", - извещал он сестру.
Этим "очень важным делом" стало формирование Бригады Русских Добровольцев. До Румынского фронта достаточно быстро дошли известия о том, что Корнилов на Дону собирает Добровольческую Армию для борьбы с большевиками. Дроздовский хорошо знал о Корнилове, знал о его борьбе за оздоровление армии летом 1917 года, знал, что Лавр Георгиевич, при всех своих идеологических заморочках, всё же безукоризненный патриот, к тому же его имя было популярно в офицерских кругах. А значит, следовало бы организовать людей, которых бороться, и выступить в поддержку Корнилова. Можно было бы, конечно, пробираться на Дон по одиночке, как делали многие офицеры на излёте 1917 года, но Дроздовский как опытный командир был убеждён: через охваченную революционным безумием страну гораздо больше шансов прорваться с боем, имея организованный и вооружённый отряд, чем в одиночку, в любую минуту рискуя быть арестованным и расстрелянным.
Дроздовский прекрасно понимал все трудности предстоящего похода. Понимал, что по сравнению с ними тяготы Первой Мировой войны - ничто. Поэтому ото всех, кто поступал к нему в бригаду, он требовал безоговорочного повиновения начальству и сознательного отречения от всех мирских благ, обещать же им он мог только одно - борьбу за Россию. Тем не менее, приток добровольцев не прекращался вплоть до самого выступления бригады в поход 11 марта 1918 года. Подавляющее большинство поступающих в бригаду составляли офицеры - они слишком хорошо понимали, что такое долг присяги, да и революционных безобразий не забыли. Солдат было немного - но это были именно идейные солдаты, не развращённые революционной пропагандой, готовые продолжать борьбу за Родину.
Командование Румынского фронта поначалу с энтузиазмом приняло идею создания добровольческих отрядов для последующего соединения с Корниловым. Однако с румынской стороны формирование неожиданно встретило противодействие. Дело в том, что после крушения русского фронта и начала большевиками переговоров о мире Румыния оказалась между молотом и наковальней. Выстоять против армий Центральных держав без помощи России она была не в состоянии. Поэтому румынское королевское правительство тоже оперативно вступило в переговоры с немцами и заключило с ними мирный договор. Причём за выход Румынии из войны Германия соглашалась с тем, что румынские войска оккупируют русскую Бессарабию. В этих условиях наличие в Румынии русских белых войск, хранивших верность старым союзническим обязательствам Российской империи правращалось в крайне нежелательный фактор. Румыны начали чинить белым русским всевозможные препятствия (вплоть до отказа в снабжении продовольствием и попыток разоружения!), и командование Румынского фронта не нашло ничего лучше, как объявить о роспуске добровольческих формирований.
Командующий Румынским фронтом в 1917 году генерал Д.Г. Щербачёв.
На рубеже 1917 и 1918 годов признал власть украинской Центральной Рады
и вступил в переговоры с немцами. Поддерживавший поначалу М.Г. Дроздовского,
генерал Щербачёв, по сути, предал и его, и его добровольцев.
Дроздовский, однако, продолжил свои формирования. Более того - с целью скорейшего укомплектования бригады он разослал эмиссаров в крупнейшие города юго-запада России - Одессу, Кишинёв и Тирасполь. Периодически он наезжал в эти города и сам, агитировал офицеров. Эти поездки были сопряжены с риском для жизни - однажде в Одессе он даже был арестован большевиками и сумел избежать расправы дишь благодаря своему адъютанту подпоручику Кулаковскому. А в Яссах и окрестностях мобильные группы дроздовцев останавливали солдат, пробирающихся в тыл, отбирали у них оружие и автомобили - всё это было необходимо для их похода на восток.
Несколько раз румыны предпринимали попытки разоружить бригаду, но всякий раз эти попытки пресекались решительными действиями Дроздовского. Однажды даже пришлось навести орудия на королевский дворец в Яссах и угрожать обстрелять его, если румынские войска попытаются силой разоружить дроздовцев. Угроза подействовала: румыны, окружившие бригаду в Соколах (селение недалеко от Ясс), удалились, несолоно хлебавши.
Добровольцев Дроздовского объединяла не только самоотверженная преданность России и не только готовность беспощадно бороться с большевиками. Несмотря на то, что формально Дроздовский декларировал надпартийность своей бригады и требовал от добровольцев пописки о неучастии в каких-либо политических партиях, фактически с первых дней существования бригады в ней действовала тайная монархическая организация по типу средневековых духовно-рыцарских орденов. Согласно воспоминаниям дроздовцев, в этой организации состояло более 90 процентов личного состава бригады. Так что бригада Дроздовского по сути своей представляла из себя отряд единомышленников. Это многократно усиливало сплочённость их рядов, что стало важным фактором в предстоящем походе.
Групповое фото дроздовцев - участников Похода Яссы - Дон.
24 февраля (9 марта) 1918 года началась погрузка бригады в эшелоны. На станции Пирлица румынские войска в последний раз попытались разоружить дроздовцев - и снова получили жёсткий отпор. 26 февраля (11 марта) дроздовцы сгрузились на территории Бессарабии, присоединили к себе 60 офицеров из так и не сформированной добровольческой бригады полковника Белозора и походным порядком двинулись на Дон. Именно эта дата считается официальной датой начала знаменитого Дроздовского похода.
За два неполных месяца бригада Дроздовского преодолела походным порядком 1200 вёрст. Впрочем, слово "преодолела" слабо отражает суть. Бригада прорвалась с боем через эти 1200 вёрст страны, охваченной революционным беспределом, более того - через территорию, оккупированную немецкими и австрийскими войсками, которые Дроздовский и его бойцы чётко осознавали как вражеские. Впрочем, в боестолкновения с немцами Дроздовский старался не вступать - в чём и преуспел - понимая, насколько слаб его отряд перед многотысячными полчищами оккупантов, несмотря на весь его боевой дух. Важнее всего ему было сохранить этот отряд, довести его до соединения с Корниловым, присоединить к Добровольческой Армии, чтобы совместными усилиями разбить большевиков, освободить Россию. И только после этого, контролируя все ресурсы страны, можно было поставить вопрос и о возобновлении боевых действий с австро-германскими захватчиками. Как опытный офицер Генштаба, Дроздовский оставался реалистом, умел формулировать цели и расставлять этим целям приоритеты.
Встреченные красногвардейские отряды и анархические шайки дроздовцы били. Пленных не брали: офицеры, испытавшие на себе ужасы красного террора, потерявшие родных, растерзанных революционной солдатнёй, видевшие, как солдаты и матросы линчевали их боевых товарищей, горели желанием мести. Дроздовский искренне тяготился "озверением", которое Гражданская война вносит в сердца людей, однако понимал, что удерживать офицеров от расправ над красногвардейцами после всех зверств последних бесполезно. Впрочем, врагами дроздовцев были не только красногвардейцы. Вооружённые формирования украинских национал-сепаратистов, действовавшие под крылышком немецких оккупантов, также пытались препятствовать движению отряда, требовали снять погоны, убрать русский трёхцветный флаг. Их тоже приходилось "приводить в чувство" пулями и штыками. Впрочем, потерь от укро-воинства, в отличие от боёв с красными, дроздовцы не несли. Михаил Гордеевич писал по этому поводу: "С украинцами отношения отвратительные: приставанье снять погоны, боятся только драться - разнузданная банда, старающаяся задеть. Не признают дележа, принципа военной добычи, признаваемого немцами. Начальство отдает строгие приказы не задевать - не слушают. Некоторые были побиты, тогда успокоились: хамы, рабы. Когда мы ушли, вокзальный флаг (даже не строго национальный) сорвали, изорвали, истоптали ногами. Немцы - враги, но мы их уважаем, хотя и ненавидим... Украинцы - к ним одно презрение, как к ренегатам и разнузданным бандам". Впрочем, своё отношение к украинским вооружённым формированиям Дроздовский не распространял на мирных жителей - население для него оставалось просто соотечественниками, страждущими под враждебным игом и нуждающимися в защите. Крестьяне платили ему тем же - встречали отряд хлебом-солью, называли спасителями, жаловались, что нигде нет порядка и некому жаловаться на произвол революционных и националистических шаек. Где мог, Михаил Гордеевич старался сформировать из крестьян отряды самообороны, оставлял им оружие. "Мы, как водою остров, окружены большевиками, австро-германцами и украинцами, - писал он в дневнике. - Огрызаясь на одних, ведя политику налево и направо, идёшь к одному светлому лучу, к одной правой вере... Идти впереди немцев, своим появлением спасать, вторичным появлением немцев будить патриотизм - вот наш триумф, наша задача".
Дроздовцы на походе. Весна 1918 года.
Михаил Гордеевич разделял со своими добровольцами все тяжести похода. Двигался он то в седле, то пешком, ведя лошадь в поводу, по непролазной грязи, в простой солдатской шинели с наспех прилаженными погонами полковника 60-го Замосцкого полка. Как и остальные добровольцы, он по нескольку дней не спал и питался от случая к случаю. Лишь один раз, в мартовскую пургу, вконец обессилевший Дроздовский согласился ненадолго прилечь на телеге под буркой - и таким людям порой изменяют силы. Однако суровый аскетизм Михаила Гордеевича сделал своё дело - его, как когда-то Суворова, а потом - Скобелева, бойцы безоговорочно признали не просто командиром, а вождём, которому верили безоговорочно и за которым столь же безоговорочно шли, не боясь ни расстояний, ни лишений, ни врагов.
Коммунисты называли Дроздовского беспощадным карателем. И до сих пор в коммунистической и прокоммунистической публицистике Поход Яссы - Дон рисуется как эдакая кровавая волна террора, катившаяся по Украине. Да, к красногвардейским и анархическим бандам, терроризировавшим крестьян, Дроздовский был беспощаден. Но это - не террор, это Гражданская война, беспощадную логику которой Дроздовский понял с первых её дней. Подлинно же карательная экспедиция, предпринятая Дроздовским в ходе Похода Яссы - Дон, была только одна - 4 - 5 апреля 1918 года, против деревень Малеевки и Долгоруковки, крестьяне которых зверски (подчёркиваю: зверски!) расправились с группой офицеров и солдат Ширванского полка, пробиравшихся с рухнувшего фронта со спасённым знаменем своего полка. И примечательно, что дроздовцы не сожгли этих деревень (на что, в свете совершённого их жителями уголовного преступления, имели полное право) и расстреляли только непосредственных виновников расправы над ширванцами, остальных же перепороли и конфисковали продукты в пользу бригады. Это ли поведение "беспощадного карателя"?
Тем не менее, большевики, которым удавалось уйти от наступающих дроздовцев, несли по деревням и сёлам слухи: идут баре, бьют всем морды и кричат: "Гады!" Так и закрепился в советской историографии за дроздовцами этот незаслуженный образ.
24 апреля 1918 года Дроздовский с бригадой пришёл на помощь городу Бердянску, в котором местные инвалиды и фронтовики подняли антибольшевицкое восстание. Красные, подогнавшие к Бердянску боевые корабли и обстреливавшие город артиллерией, были отброшены. Значительная часть повстанцев присоединилась к бригаде Дроздовского. Однако получить помощь боеприпасами, продовольствием и деньгами Дроздовский в Бердянске не смог: к городу подходили австро-германцы, и местные чиновники опасались их мести за помощь русскому отряду. Уже по этому примеру можно судить, в каких неблагоприятных условиях протекал дроздовский поход.
Бердянск в начале ХХ века.
Около Каховки Дроздовский попал в крайне сложную нравственную ситуацию: мост через реку, преградившую Бригаде Русских Добровольцев путь, контролировали немцы. За рекой, в Каховке, сидели большевики, которые - что стало полной неожиданностью для Дроздовского и его добровольцев - вели по немцам огонь. "Чувства раздваивались", - с болью писал об этом эпизоде Михаил Гордеевич: ведь, атакуя большевиков в Каховке, Дроздовский невольно пролагал дорогу немецким войскам. А остановиться - означало отказаться от основной идеи похода. Пришлось наступить на горло собственной национальной гордости, договариваться с немцами о пропуске отряда по мосту, а потом давать объяснения своим добровольцам, доказывать, что ни в какой сговор с оккупантами он не вступал, а переговоры касались только пропуска отряда через мост. Положение спас только безоговорочный авторитет Дроздовского.
Столь же сложно было Дроздовскому обеспечить в своём добровольческом отряде привычное для армии, но расшатанное революционными событиями единоначалие. Многие белые командиры последовательно ненавидели революцию и искренне осуждали демократизацию армии, но в своих собственных добровольческих отрядах, которые они сформировали, пользовались безоговорчным авторитетом. И в силу этого - закономерно опасались, что подчинение командирам более крупных отрядов подорвёт боевой дух их добровольцев. Такая проблема возникла в ходе присоединения к бригаде отряда полковника М. Жебрака. Дроздовскому потребовались всё терпение и весь такт - и при этом вся несговорчивость в принципиальных вопросах - чтобы убедить Жебрака подчиниться. Но в результате бригада получила крепкое пополнение, а Жебрак вскоре сделался безоговорочным авторитетом не только для своих добровольцев, но и для всех дроздовцев, и для самого Михаила Гордеевича.
1 мая 1918 года в районе деревни Фёдоровки (уже в Области Войска Донского) Дроздовский, умело маневрируя своими силами, заблокировал и разгромил отряд красногвардейцев. В самой Фёдоровке был разгромлен красногвардейский штаб, троих красных - включая предателя, выдававшего большевикам на расправу офицеров - повесили. В очередной раз мы видим со стороны Дроздовского беспощадность к большевицким преступникам - и в то же время сдержанность в отношении заблудшего населения. Награбленный красногвардейцами скот вернули владельцам, боеприпасы конфисковали в пользу бригады.
В пасхальную ночь 3 мая 1918 года Дроздовский внезапным и решительным наступлением освободил от красных Ростов-на-Дону, выбив оттуда красногвардейцев. Михаил Гордеевич спешил - ему стало известно, что немцы выслали для занятия Ростова целый корпус. Это было нарушением даже грабительского Брестского мира, подписанного большевиками, так что белым необходимо было спешить занять Ростов раньше немцев. Это им удалось, большевики бежали. В то время, когда добровольцы Дроздовского подходили к Ростову, в храмах шло праздничное богослужение. Появление в храмах освободителей в привычной русской форме при погонах многократно увеличило пасхальную радость горожан: дроздовцев обнимали, повсюду слышалось: "Христос воскресе!" "Около двух часов ночи на вокзал прибыл сам Дроздовский, - вспоминал очевидец, - Горожане обступили его, многие из них спешили с ним похристосоваться. Офицеры были растроганы такой встречей горожан. И как во сне, необычайном и нежном, подошла к нему маленькая девочка. Она как бы сквозила светом в своем белом праздничном платье. На худеньких ручках она подала Дроздовскому узелок, кажется с куличом, и внезапно, легким детским голосом, замирающим в тишине, стала говорить нашему командиру стихи. Я видел, как дрогнуло пенсне Дроздовского, как он побледнел. Он был растроган. Он поднял ребенка на руки, целуя маленькие ручки".
Духовенство встречает дроздовцев торжественным молебном.
Добровольцы рассчитывали, что их распустят на отдых - поход победоносно завершился, но Дроздовский как умный военачальник, оставил отряд под ружьём и не ошибся. На рассвете бригада была атакована и обстреляна большевицким бронепоездом. Дроздовский выслал артиллерию отогнать бронепоезд. Залпы артиллеристов оказались удачны, бронепоезд был разбит пополам, уцелевшая его часть с паровозом поспешно бежала. Но в десять часов утра от Новочеркасска к красным подошло сильное подкрепление, которое и выбило дроздовцев из Ростова, нанеся им тяжёлые потери (бригада потеряла около 100 человек, в том числе погиб и её начальник штаба М.К. Войналович). Белые отошли на армянское село Мокрый Чалтырь.
Михаил Гордеевич остро переживал поражение. Остановившись в армянской избе, этот закалённый в боях воин дал волю слезам. С тех пор, как свидетельствовали очевидцы, отношения Дроздовского и его добровольцев изменилось. Раньше Михаил Гордеевич был для них вождём и строгим командиром, теперь в нём стала проявляться ещё одна, не заметная ранее черта - заботливость.
Бои меж тем продолжались, и Дроздовский быстро взял себя в руки. Он заменил некоторых командиров в своей бригаде (проявивший нераспорядительность генерал Семёнов был заменён М. Жебраком, начальником штаба бригады стал Г. Лесли) и 7 мая 1918 года явился под Новочеркасском, где восставшие против большевиков донские казаки вели бой за освобождение своей столицы. Появление дроздовцев радикально изменило соотношение сил в пользу белых, и в тот же день Новочеркасск был освобождён.
Избранный донским атаманом генерал П.Н. Краснов предлагал Дроздовскому войти в состав проектируемой им Донской Армии на правах её пешей гвардии, однако Дроздовский категорически отказался от этой сомнительной чести. Во-первых, казачье воинство Краснова решало чисто локальные задачи - очистить от большевиков Область Войска Донского. Какой-то общегосударственной идеи за Красновым Дроздовский не видел. А кроме того, Краснов опирался на немецких оккупантов, казаки были готовы принять на своей территории немецкие войска - лишь бы защититься от красных, Дроздовский же, старательно уклонявшийся от любых соглашений и любого взаимодействия с немцами, считал такое поведение предательским. К тому же его добровольцы шли на Дон со вполне конкретной целью - влиться в ряды созданной Корниловым и Алексеевым Добровольческой Армии. Корнилов, правда, был к этому времени уже мёрта - но Добровольческая Армия существовала и как раз в это время вернулась на Дон из своего Ледяного Похода.
Атаман П.Н. Краснов
Немедленно по прибытии в Новочеркасск Дроздовский телеграфировал в станицу Мечетинскую, где расположился штаб Добровольческой Армии: "Прибыл в ваше распоряжение. Отряд утомлён непрерывным походом, но в случае необходимости готов к бою сейчас. Ожидаю приказаний". Поход Яссы - Дон завершился. Начинался последний этап в жизни Михаила Гордеевича - его борьба в составе деникинской Добровольческой Армии.
Продолжение следует.