Серия 79. Хрущевки - благо или зло...Продолжение.
Начало тут.
А теперь обратимся к отрицательным результатам и долговременным последствиям хрущевских реформ..
Были с ходу отброшены многие профессиональные наработки инженеров и архитекторов,
что аукается и сейчас, более чем через полувека после хрущевских реформ.
Сначала об инженерах. К середине 1950-х годов исследования, эксперименты и поиски рациональных конструкций развивались в области жилищного (и не только жилищного) строительства широким фронтом - кирпичные стены, кирпичные блоки, бетонные блоки, каркасные конструкции, каркасно-блочные конструкции, панельные, карксно-панельные, монолитные конструкции.
Хрущев в своей речи, а затем и в Постановлении об излишествах сделал ставку на крупно-сборное строительство, отбросив все другие индустриальные методы возведения зданий, прежде всего монолитный железобетон. Это затем на многие годы переключило внимание большинство инженеров на крупно-сборные методы строительства. Причем в крупно-сборном строительстве в целях экономии была существенно сокращена спецификация элементов. Инженеры оказались в положении, когда они могли отказаться от строительства зданий, в проектах которых были детали, не выпускающиеся заводами, а тем более, если в проекте предусматривался монолитный железобетон. И при этом не учитывалось типовой это проект или проект уникального здания. Так при строительстве театра в одном из городов Прибалтики строители отказались делать вогнутую стену главного фасада, заставив архитекторов сделать ее граненой, причем длина граней должна была учитывать размеры выпускаемых на заводе сборных элементов перекрытия.
Такого нигде и никогда не было. Инженеры никогда не отказывались найти оригинальное конструктивное решение сложной архитектурной объемно-пространственной композиции. Особенно любил решать такие архитектурные головоломки наш выдающийся инженер А.Лолейт, который всегда повторял архитекторам, что монолитный железобетон позволяет сделать практически любую форму, но, разумеется, требует от инженера создания оригинальной конструкции.
Так виртуозно работал у нас и другой выдающийся инженер - Никитин. Он делал инженерный проект статуи в Волгограде, не обращаясь с просьбой к скульптору упростить композицию.
А вот многие наши рядовые инженеры после хрущевских реформ очень любили требовать от архитекторов упрощение объемно-пространственной композиции здания, облегчая обе работы по разработке конструктивных чертежей.
Едва ли случайно, что решив построить в Москве несколько десятков высотных зданий мы не нашли среди наших инженеров виртуозов, способных решать архитектурные головоломки. От греха подальше - решено привлечь зарубежных специалистов и зарубежные строительные фирмы.
Это последствия хрущевских реформ, которые оставили нас без необходимого накопления опыта решать в монолитном железобетоне сложные задачи. Фактически на ряд десятилетий из архитектурно-строительной практики исчезла возможность обратного влияния архитектурной формы на инженерное решение, а это отрицательно повлияло на развитие как архитектуры, так и инженерии. Не говоря уже о том, что роль архитектора в общем процессе проектирования и строительства в нашей стране резко упала и до сих пор эта роль так и не восстановлена в полном объеме.
В речах Хрущева и в постановлениях второй половины 1950-х годов большое значение придавалось массовому внедрению в строительство типовых проектов жилых домов, а также общественных зданий и промышленных сооружений. Причем Хрущев требовал от архитекторов резкого сокращения числа типовых проектов. Особенно были ужесточены требования к скорейшему переходу в жилищном строительстве на типовые проекты.
А между тем проблема типизации жилищного строительства обсуждалась в нашей стране, начиная с 1920-х годов. Вопрос стоял так - что типизировать: жилые секции или жилой дом в целом (включая фасады). В нашей стране было решено типизировать секции, на базе которых разрабатывались проекты отдельных жилых домов или жилых комплексов, где могли повторяться проекты жилых домов (но лишь в пределах конкретных жилых комплексов или кварталов). Так строились в 1920-е годы жилые комплексы на Усачевке, Шаболовке, Дубровке, Дангауэровке и др.
Но, начиная с середины 1930-х годов, когда развернулось строительство жилых домов повышенной комфортности для специалистов (ИТР), практически каждый многоквартирный дом строился по индивидуальному проекту. При этом архитекторы использовали типовые секции, которые разрабатывались САКБ АПУ Моссовета и Институтом жилища АА СССР. Так в 1951-1952 годах были разработаны серии типовых секций для 8-14-этажных жилых домов для Москвы. После всестороннего изучения и рассмотрения проектов секций в различных организациях, а также после обсуждения и критики их в Союзе советских архитекторов работа над секциями была продолжена с учетом и на основе правительственного указания о необходимости создать серию секций в качестве государственного стандарта для строительства в Москве многоэтажных жилых зданий" (3).
Как видим накануне хрущевских реформ ни у кого не вызывало сомнения, что типизировать и стандартизировать надо не проекты жилых домов, а жилые секции. Так думали в Моссовете, в Академии архитектуры, в Союзе архитекторов, т.е. до середины 1950-х годов научно и проектно исследовались и проектировались специалистами не типовые жилые дома, а типовые секции в том числе и для массового жилищного строительства.
Тогда архитекторы были уверены, что многоквартирные жилые дома должны возродиться по индивидуальным проектам. Обсуждалась лишь проблема повторного использования индивидуальных проектов жилых домов.
В целом же архитекторы не приветствовали повторное использование индивидуальных проектов многоквартирных (5-8 этажных) жилых домов. К тем архитекторам, которые допускали это, архитектурное сообщество относилось негативно.
С таким отношением коллег столкнулся З.Розенфельд, по проектам которого в конце 1940-х - начале 1950-х годов на Кутузовском проспекте строились дома по индивидуальным проектам, а в районе Песчаных улиц строились жилые дома по разработанным в его же мастерской типовым проектам. Розенфельд возглавлял тогда мастерскую типового проектирования и ставил перед собой задачу доказать, что в Москве (не на центральных улицах) можно строить жилые дома (4-7 этажей) не только с типовыми секциями, а полностью типовые, с типовыми фасадами и стандартными архитектурно-декоративными деталями - бетонные кронштейны балконов, консоли карнизов и др., изготовляемые заранее в массовом масштабе. Это позволило быстро застраивать район Песчаных улиц. И хотя большинство архитекторов не одобряло тогда такую практику, но опыт ускоренного строительства по типовым проектам и со стандартными деталями оказался заразительным. Другие архитекторы заимствовали у мастерской Розенфельда типовые проекты и «привязывали» их в других районах Москвы (например, на Б.Филевской улице).
Сами по себе эти типовые проекты мастерской Розенфельда имели многочисленные недостатки, о которых писали в письмах в газеты их жители. По заданию «Вечерней Москвы» я посетил в 1951 г. ряд квартир этих домов в районе Ново-Песчаных улиц. Планировка квартир не отличалась рациональностью, много места занимали коридоры, плохое качество работ, очень плохая звукоизоляция и т.д. Но такие проекты еще до хрущевских реформ помогали ускорить ввод в действие жилых домов. Квартиры (из 2-5 комнат) заселялись покомнатно. Причем я могу засвидетельствовать, что новоселы не считали такое заселение неправомерным. В тех условиях, когда в ситуации жесточайшего жилищного кризиса в такие дома вселяли семьи из подвалов и ветхих бараков (без удобств), благоустроенное жилище даже в коммунальной квартире воспринималось как благо.
Разработка не только типовых проектов многоквартирных домов, но и экспериментальное крупнопанельное строительство осуществлялось в ряде городов еще и до хрущевских реформ.
Во второй половине 1930-х годов в Москве по проектам архитекторов Б.Блохина и А.Бурова было выстроено несколько экспериментальных крупноблочных жилых домов.
В 1950 году один из авторов этих домов Б.Блохин и инженер А.Кучеров выступили в газете «Московский строитель» (31-XII) со статьей «Восстановить крупноблочное строительство в Москве», в которой подробно аргументировали целесообразность максимально развивать строительство из укрупненных сборных элементов заводского изготовления. В статье приводились такие данные: «За пять довоенных лет в Москве было выстроено из крупных блоков около 100 зданий высотой до 6 этажей, в том числе около 40 жилых домов, 45 школ, 6 родильных домов, 7 больничных корпусов и другие здания».
В конце 1940-х годов (т.е. до хрущевских реформ) в Москве и в других городах начинается экспериментальное строительство панельных жилых домов:
- Каркасно-панельные четырехэтажные жилые дома на Хорошевском шоссе в Москве (1948 г., арх. М.Посохин, А.Мндоянц, инж. В.Лагутенко).
- Каркасно-панельный восьмиэтажный жилой дом в районе Песчаных улиц (квартал № 7) в Москве. Панели на два этажа (1953-1955 г., те же авторы).
- Крупнопанельный бескаркасный семиэтажный дом на 6-ой улице Октябрьского поля (1952-1956 гг., арх. Л.Врангель, З.Нестерова, Н.Остерман, инж. Г.Кузнецов).
Проектирование и строительство крупноблочных и крупнопанельных домов поставило перед архитекторами новые задачи в области разработки фасадов. Пионеры крупноблочного строительства в Москве А.Буров и Б.Блохин использовали несколько композиционных приемов, варьируя типами блоков и разрезкой стены: обработка блоков в виде крупных квадров, иллюзорная разрезка блоков на мелкие элементы («бриллиантовый» руст), двухрядная разрезка стены с декоративной обработкой блоков (известный дом на Ленинградском проспекте, 1940 г.). И все же нельзя сказать, что композиционная разрезка и доминирование крупных блоков были большим достижением в разработке фасадов домов индустриального строительства. Это были лишь первые художественно-композиционные эксперименты.
Еще сложнее оказались художественные проблемы разработки фасадов крупно-панельных домов. Были использованы многие варианты, в том числе и накладные многоярусные ордерные пилястры, прикрывающие стыки панелей (Ленинград).
(***)
Как видим, начиная реформировать архитектурно-строительную область, Хрущев сначала меньше всего думал о стилистике. Сначала его волновали две проблемы - 1) переход на индустриальное сборное строительство; 2) внедрение в строительство типовых проектов.
Затем добавилась третья проблема - снижение стоимости строительства. И вот именно эта проблема вывела Хрущева на борьбу с излишествами, в разряд которых очень быстро попала ордерная стилистика, хотя отказ от архитектурного декора, как потом выяснилось, не был главным резервом снижения стоимости строительства. Но Хрущев этого так никогда и не понял. Он патологически не принимал в архитектуре любой декоративный элемент, оценивал его как неоправданное излишество. Иногда эта борьба с излишествами приводила к дипломатическим курьезам. В поездке в Индию Хрущев посетил мавзолей Тадж-Махал. Но вместо восторгов гостеприимные хозяева вынуждены были выслушивать назидания Хрущева по поводу того, что для создания этих декоративных "излишеств" были бесполезно затрачены средства и физический труд строителей. Дескать, - вот куда идут народные средства.
Анализ свидетельствует, что изготовляемые заводским способом стандартные элементы архитектурного декора не является причиной существенного повышения стоимости строительства. Это убедительно доказал и Розенфельд при разработке типовых проектов для района Ново-Песчанных улиц. Кстати строители также не возражали против внедрения стандартных декоративных деталей. Это важно отметить потому, что именно строители в первой половине 1950-х годов в своих письмах в газеты выявляли элементы архитектурных проектов, которые без излишней необходимости осложняли и удорожали строительство.
Характерный пример. В 1952 году в "Московский строитель" было направлено письмо строителей одного из многоэтажных домов на Ленинградском проспекте, в котором говорилось, что керамическая облицовка фасада насчитывает почти 250 типоразмеров. Строителям казалось, что количество типоразмеров можно существенно уменьшить. Я и еще один аспирант Академии архитектуры поехали по этому письму на стройку. Случай действительно оказался курьезным. В проекте фасада дома проектировщики, стремясь к живописности, нарисовали почти все камни облицовки разными, что естественно осложнило работу строителей. Автор проекта известный архитектор (дома) горячо убеждала нас, что нельзя типизировать облицовку, хотя было совершенно очевидно, что вместо 250 можно было иметь 25-50 типоразмеров. Автор взывала к нашей архитектурной солидарности, но не найдя в нас сочувствия, просто разрыдалась. Мы не стали писать статью по этому письму в газету, но наша уверенность в том, что архитектор всегда прав была подорвана.
Сейчас в перспективе полувековой давности, перечитывая речи Хрущева, многочисленные постановления (1950-х годов) по проблемам строительства, я вынужден признать, что хрущевские реформы архитектурно-строительного дела по большому счету были своевременны.
И все же у архитекторов (в том числе и у меня) много претензий, как к самим методам проведения реформ, так и к неправомерному распространению многих оценок и решений на области, к которым они не относятся.
Борьба с излишествами в архитектуре и строительстве после речи Хрущева (декабрь 1954 г.) велась широким фронтом. Выявляли все резервы - в планировках квартир, в высоте этажей, в проектировании (внедрение типовых проектов), во внешнем облике зданий. Так были практически запрещены башни, портики, арки и другие крупные архитектурные формы. Затем добрались до мелкого декора, который просто "счищали" с фасадов (причем часто в буквальном смысле - детали просто сбивали в процессе достройки зданий).
Архитекторы были сбиты с толку, так как они расценивали сталинский ампир (неоклассику) как стиль, спущенный сверху, т.е. властью. Ведь именно власть в начале 1930-х годов грубо прервала блестящий расцвет советского архитектурного авангарда, на который с восхищением смотрели архитекторы всего мира, и заставила наших архитекторов осваивать классическое наследие. Это резко снизило тогда художественный уровень советской архитектуры. Лишь через пять лет, наши архитекторы стали выходить на средний уровень профессионализма в архитектуре сталинского ампира. Но затем, к середине ХХ века, советская неоклассика (особенно неоренессансная школа Жолтовского) вышла на очень высокий художественный уровень, совершенно отказавшись от стилистики авангарда, который в официальной печати оценивался как "коробочный стиль", "какофония архитектуры", "архитектурные уроды" и т.д.
Архитекторы еще раз были выбиты из с трудом освоенной ими стилистической колеи. Причем власть бесцеремонно вмешивалась в художественные проблемы формообразования и в стилеобразующие процессы. Стилистика сталинского ампира рухнула за один-два года и новостройки стали походить на тот "коробочный стиль", который был, отвергнут властями в начале 1930-х гг.
Смена стилистики во второй половине 1950-х годов оказалась болезненней, чем в начале 1930-х годов, когда советские архитекторы как бы возвращались через 10-12 лет к неоклассике 1910-х годов. Причем тогда были живы и активно работали творческие лидеры тех предыдущих лет (И.Жолтовский, И.Фомин, Щуко, А.Таманян, А.Щусев и др.).
Вторая смена стилистики так же могла бы рассматриваться как возвращение к предыдущему этапу, т.е. к авангарду, тем более что и творческие лидеры были еще живы (А.Веснин, К.Мельников, И.Леонидов и др.). Но здесь произошла какая-то на первый взгляд странная история. В целом новая архитектура и ее зарубежные творческие лидеры (Ле Корбюзье, Райт, Мис ван дер Роэ, Гропиус, Мендельсон и др.) были, как бы реабилитированы. В нашу архитектурную печать хлынул поток информации о зарубежных творческих течениях первой половины ХХ века. Но наш архитектурный авангард 1920-х годов оставался почему-то под запретом. Наша архитектурная элита, пришедшая к власти (в Академии архитектуры, Госстрое, Союзе архитекторов, проектных организациях) в годы сталинского ампира, не желала допустить смены творческих лидеров.
Все началось с речи Хрущева (доклад 1954 г.), который весьма уважительно отозвался о конструктивизме.
"Некоторые архитекторы, - говорил Хрущев, - пытаются оправдать свои неправильные установки и излишества в проектах ссылками на необходимость вести борьбу против конструктивизма. Но под флагом борьбы с конструктивизмом допускается расточительство государственных средств.
Что такое конструктивизм? Вот как, в частности, определяет это направление Большая Советская Энциклопедия". И далее Хрущев цитирует фрагменты статьи в БСЭ, в которой говорилось, что конструктивизм предполагает выявление конструкции, ориентируясь на выявление функциональной и конструктивной целесообразности, рациональности, что архитекторы-конструктивисты ориентируются на эстетизацию современных материалов - железобетона и стекла, на обнажение конструкции и предельное упрощение форм.
Процитировав статью в БСЭ, Хрущев сказал, - что же тут плохого, по-моему, тут все правильно.
Именно так оценил Хрущев конструктивизм в своей речи, я это сам слышал. Но в опубликованном тексте речи вместо этой оценки конструктивизма была вставлена фраза: "Борьба с конструктивизмом должна проводиться разумными средствами". Получилось, что Хрущев вроде бы одобряет борьбу с конструктивизмом, хотя в речи он скорее одобрял сам конструктивизм.
В результате, архитектурная элита добилась того, что реабилитация конструктивизма (и отечественного авангарда в целом) была задержана более чем на четверть века. Причем это сделал не Хрущев, а сами архитекторы - та номенклатурная элита, которая цеплялась за власть. Лишь в 1990-х годах широким потоком пошли публикации, посвященные творческим течениям, творцам и организациям советского архитектурного авангарда и наши архитекторы наконец-то узнали, что именно в нашей стране зарождались и формировались многие художественно-композиционные приемы и средства архитектуры ХХ века и что мы можем гордиться тем, что среди главных творцов авангарда есть значительная группа наших зодчих.
Получилось так, что отвергнув сталинский ампир (под влиянием "указаний" сверху), наши архитекторы не получили возможности осваивать высокий профессионализм советского архитектурного авангарда. Это привело к тому, что нашим архитекторам понадобились не годы, а десятилетия, чтобы приблизиться по уровню профессионализма к мировой архитектуре. Но и до сих пор уровень творческих достижений многих наших архитекторов весьма далек от уровня творческих открытий этапа классического авангарда (1918-1932).
Причем во многом это зависит и оттого, что, начиная с 1954 года наших архитекторов многие годы отучали от поисков оригинальных художественных композиций, которые оценивались как украшательство, излишество и формалистические украшения.
Тогда в теории и критике возобладала концепция утилитаризма, активными проводниками которой была "группа четырех" - авторы писем в ЦК КПССС (Г.Градов, Пожарский, Прозоровский, Н.Щетинин) и их идейный вдохновитель К.Иванов. После того как К.Иванов возглавил сначала сектор теории НИИТИ, а затем и сам Институт именно НИИТИ стал центром разработки теоретической концепции утилитаризма. Проводились совещания (о природе и специфике архитектуры - 1955, о стиле - 1959 и др.), выпускались сборники (шесть сборников "Вопросы теории архитектуры" 1955-1969), разрабатывались "Основы теории архитектуры" (тезисы - 1958).
Тогда при поддержке сторонников концепции утилитаризма в "теорию" хлынула волна, состоящая из людей весьма далеких от науки. Каждый стремился поучать архитекторов, объяснить им, что украшательство - это идеализм, а утилитаризм - это материализм. Сейчас невозможно читать все эти "теоретические" тексты, а ведь тогда (в 1950-е годы) их воспринимали всерьез.
Приведу лишь один пример из многочисленных теоретических разработок тех лет. В архитектурной науке издавна разрабатывалась проблема художественного образа. После разгрома сталинского ампира, несколько лет строились "силикатные" объемы жилых домов, лишенных какого-либо архитектурного декора. И у архитекторов возник вопрос - можно ли считать, что эти сооружения имеют художественный образ. Стали заменять этот термин другими - художественный облик. И создавалось впечатление, что художественный образ вообще уходят из архитектуры. На помощь архитекторам пришел теоретик Г.Минервин. Он считал, что отдельные типовые жилые дома ("коробки") могут иметь лишь художественный облик, а объединенные в комплексы (кварталы) они могут создавать общий (так сказать коллективный) художественный образ. Многих это тогда устроило. Художественный образ был спасен для архитектуры. Все это было на грани юмора. Хотя не все были согласны с Минервиным. Мы с ним много спорили по этому вопросу. Я спрашивал у него - каким же образом объединенные в квартал архитектурно безликие типовые жилые дома, каждый из которых не имеет художественного образа, в совокупности образуют художественный образ. Где и когда в этом случае возникает художественный образ, и по каким эстетическим критериям его можно найти и оценить. Но мои вопросы расценивали как аспирантский радикализм, как детскую болезнь левизны.
В целом в архитектуре после 1955 года и в творчестве и в теории возобладал откровенный утилитаризм, что художественно обескровило нашу архитектуру на несколько десятилетий, архитектурная теория и критика пришли в упадок. В последние десятилетия наша архитектура медленно и болезненно выходила из утилитаристской спячки. Важным художественно-композиционным симптомом выздоровления нашей архитектуры были проекты "бумажников".
Но художественные потери, особенно если они произошли в масштабе страны, зарубцовываются медленно. Хотелось бы надеяться, что процесс выздоровления нашей архитектуры стал необратимым и будет ускоряться.
Что касается последствий хрущевских реформ в инженерно-конструкторской области, то и здесь еще далеко не изжиты их последствия. Масштабы перевода жилищного строительства на заводское изготовление крупно-блочных элементов были столь велики, что даже сейчас значительная доля вводимых в эксплуатацию жилых домов связана с ДСК. Потребуется еще ряд пятилеток, в течение которых будет изменена и обновлена технология индустриального строительства.Подобные же процессы происходят и в типовом проектировании.
Здесь постепенно восстанавливается рациональное соотношение между типовыми (и стандартными) планами и типовыми фасадами. Все большую роль играют индивидуальные проекты жилых домов, а это в свою очередь резко повысило их роль в создании художественно-выразительной городской застройки.
С.О.Хан-Магомедов, академик РААСН, докт.иск.
Примечания
Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 31 июля 1957 г. М., 1957, с. 5.
"Строитель", 1958, № 6, с. 5.
Павлов Г. Новые жилые секции для 8-12-этажных зданий. - Московский строитель, 2 августа 1952 г.
Жолтовский И. О некоторых признаках крупнопанельного домостроения // Архитектура СССР, 1953, № 7, с. 6.
Полезные ссылки:
Предыдущие серии.
1. Аварии Гражданских зданий.
2.Перепланировка в зданиях с продольными несущими стенами.
3. Поиск дома по серии, серии по адресу
4. Современные серии входящие в МТСК
5. Питерские панельки
_________________
No comments