Я пережила то лето, когда мы
босиком, разодрав колени и локти о колючую проволоку, 
под толстым лучом прожектора, взявшись за руки и падая
всё время,
спотыкаясь и падая,
сбежали из гетто.
В черной комнате на кованую кровать
мама шьет белых птиц и в ряд
садит их на изголовье. Запирает на ключ дверь,
методично проверяет замок: тяжел.
И в дверную ( Read more... )

Смотри, в лесу шумят томные тени
ветками меня цепляют за плечи, за спину цепляют иглами,
мясистым шиповником бьют колени:
- Наша славная детка, ты помнишь как пахнет прострел,
когда он усыхает? Ты знаешь, как белена жжет ноздри, когда она
смешивается с пьяным ветром? Ты знаешь, наша верная детка,
куда мы прячем мертвых младенцев, в каком из гнезд ( Read more... )

Записки на немецком,
деревянные паровозики, строй
оловянных солдат. Сквозь тюль свет поднимает пыль.
На моём детском
языке жжётся слово. На самом кончике
спекшимся оловом гремит. Как будто совы дружно
ухают за губами, как будто чернильный лес
шумит. На моём языке топчется слово. Мечется.
Колет глотку как спирт.

Видишь, милая детка, в твоей комнате ( Read more... )

Мои губы обветрены.
Сделай меня ломкой,
тонкой
крохой…
Как они рубят нас под самый корень с экранов телевизоров,
оставляя гнить глубоко в земле
родовое дерево.
Ах, если бы наши пра-пра-пра видели,
наверное,
прорезали бы жабры, натянули перепонки и плавники. Стали бы снова
рыбы и жабы,
только чтобы не видеть наши грудные клетки, наши легкие,
пальцы ног, наши ( Read more... )

Mеня зовут Мэри.
И у меня нет никаких проблем, кроме одной незначительной:
я нихуя не умею
жить.

Скучать по дому, мама ( Read more... )

Don’t you know ( Read more... )

В безусловной тайне от мамы мне необходимо завести у себя дома ( Read more... )

...так-то решительно усаживаетесь на велосипеды старые и едете на дачу. Вчетвером ( Read more... )

И осени хотелось бы.
И зимы.
И фотографировать крыло самолёта, сидя в кресле пассажира.