ПУТЕВЫЕ ЗАМЕТКИ: БРЯНСКАЯ ОБЛАСТЬ
Два дня я провел в разъездах по Брянской области: без всякой практической цели, повинуясь лишь логике собственных воспоминаний. Я родился в Брянске и прожил там несколько месяцев, после чего был увезен родителями в Москву; после этого каждый год меня оставляли бабушке и дедушке - иногда на месяц, но обычно на все лето. Бабушка была доктором, из той, вероятно, исчезнувшей уже породы участковых врачей, за дело боготворимых пациентами; на июль-август она обычно подряжалась работать в пионерский лагерь близ станции Синезерки. К этой довольно напряженной должности, подразумевающей и круглосуточное дежурство, и неизбежные столкновения с начальством (врач обязан был снимать пробу из общего котла, так что без его благосклонности с кухни нельзя было воровать, а бабушка была кристально честной) прилагался отдельный домик - собственно, пристройка к медсанчасти. Не знаю, на каких правах там селили и меня - может быть, я был оформлен, как пионер-заочник, но, вероятнее, просто по снисхождению.
Не очень-то много осталось у меня воспоминаний от этих пионерских месяцев: впрочем, и было мне, когда я последний раз там оказался, лет десять или одиннадцать. Запечатленное в памяти выглядит скорее как стопка потрепанных, но несомненно цветных фотографий - солнце, падающее сквозь сосны, исполинский гриб-боровик, белый камень станции "Пионерская", флаг, полощущийся на длинной трубе, которая особенным образом посвистывает на ветру.
Позже на смену (каламбур невольный) Синезеркам пришли другие сокровища брянской глуши. Мамина школьная подруга была замужем за местным охотоведом, Валерием Геннадиевичем Т-м - одним из самых замечательных людей, которых я встречал в жизни. В частности, ему я обязан хотя и невольно бессистемными, но крепко въевшимися навыками натуралиста-дилетанта: он учил меня ловить линя, различать голоса птиц, ставить палатку, стрелять с упреждением, ориентироваться в лесу, разводить костер, разбирать следы животных: вся эта незамысловатая абевега, дающаяся сельскому жителю по праву рождения, была для городского ребенка заманчива, как романы Фенимора Купера. Вероятно, не мне одному он казался выдающейся личностью: в первой половине 1980-х годов он сделал стремительную карьеру в местном природоохранном и охотничьем департаменте. Одним из косвенных следствий этого стало то, что наша семья могла в месяцы, когда охота закрыта, за очень скромную мзду селиться в охотничьих приютах, которые иначе бы все равно простаивали зазря.
Несколько лет подряд мы жили в двухэтажном домике на станции Нерусса, между Навлей и Суземкой. Тогда это был небольшой поселок, не имевший связи с прочим миром, кроме железной дороги: вероятно, какими-то из окружавших его лесовозных просек и можно было пробиться на большую землю, но вряд ли это приходило кому-нибудь в голову: десяти пар электричек и единственного поезда "Москва-Одесса", который раз в сутки останавливался на одну минуту, хватало для всех возможных коммуникаций. Школы, равно как и прочих излишеств, в нем не было; дети ездили на утренней электричке учиться в поселок Холмечи: помню, как меня поразило, что в Холмечах в качестве иностранного языка преподавали французский - и мы, естественно, тут же на него с местной моей приятельницей торжествующе перешли.
Советская власть, на старости лет впав в детство, любила всякие причуды: помню, как местное охотхозяйство оказалось включенным в масштабную программу переселения бобров. Не знаю, впрочем, мы этих бобров экспортировали или импортировали, но хорошо помню, как ящики с живыми бобрами большими штабелями громоздятся прямо на траве, а привезшие их ковбои обсуждают, как можно внести в ведомости вместе с одним действительным бобром троих умозрительных.
Одной из таких причуд было и строительство гостиницы: в глухом лесу, на окраине маленького поселка с сообразным времени жалким шиком было отгрохано двухэтажное здание с камином, бильярдом, могучей электроплитой, в духовке которой можно было зажарить кабана, и шестью-семью номерами. Зимой здесь действительно жили охотники, а летом поселялись мы: ходили за грибами и ягодами, ловили рыбу (что требовало некоторых усилий - река оттуда далеко) и просто гуляли по лесу. Продлилось это несколько лет, после чего летней резиденцией нашей семьи сделался еще один приют - на этот раз в деревне Кукуевка Навлинского района.
Сюда мы ездили лет десять - сперва всей семьей на месяц каждое лето, а потом, по мере усложнения дорожной логистики (кто жил в начале 90-х - может вспомнить) лишь мы вдвоем с отцом, исключительно ради рыбалки. Первой моей машиной была "Нива" - и выбор марки был продиктован прежде всего необходимостью добираться до Кукуевки - никакая легковушка туда проехать не могла. Ездили мы туда по два-три раза в год на три-четыре дня: жили уже не в гостинице, а в полузаброшенной дружественной избе, ловили щуку на спиннинг и кружки, готовили еду на портативной горелке. Чтобы, будучи чужаком, выжить в этот момент в деревне, нужно было сызмальства иметь привычку к русской хтони: Кукуевка - лесная деревня, сельского хозяйства там не было никогда, а леспромхоз одним из первых окрестных предприятий отправился на небеса, так что единственным печальным ремеслом местных жителей сделалось какое-то бескорыстное инерционное воровство - помню, в один из приездов у нас украли зубные щетки: я до сих пор не могу сообразить, как их можно было приспособить к хозяйству. Последний раз мы были там в начале 2000-х - а вскоре оказалось, что на севере Финляндии щуки ловятся ничуть не хуже, а добираться туда немногим сложнее.
И тут, по прошествии десятилетий мне вдруг страшно захотелось побывать во всех этих местах. Несколько раз я выставлял на навигаторе то Синезерки, то Кукуевку и особенно поражался тому, в какой относительной близости они расположены - пять-шесть часов на машине. В какой-то момент звезды сошлись так, что дальше откладывать поездку стало неловко перед самим собой. Ехал я, естественно, со смешанными чувствами, но действительность оказалась мягче и добрее ожиданий. Все осталось на своих местах (хотя что-то и почти в руинах). Прогресс, как положено, прорастает пятнами: дороги, некогда чудовищные (а то и отсутствовавшие) сделались по большей части превосходными, но, например, переулочек, где стоит наш бывший дом, так и остался немощеным. Напрасным было беспокойство по поводу жилья и еды: среди одноэтажных домишек нашей окраины воздвигся из камня и стекла "Гранд отель Бежица", вполне оправдывающий свое пышное имя: нормальная среднеевропейская гостиница. Все виденные нами поля, где тридцать лет назад буйствовал бурьян, распаханы и засеяны. И - важнейший показатель радивости областного начальства - почти нет борщевика, который, например, полностью захватил Тверскую область.
Дальше - несколько фотографий с небольшими комментариями мемуарного характера.
Дорога на Синезерки. Обычно мы прибывали сюда организованно на электричке, которая в 8:08 отправлялась из нашей Бежицы и часа через полтора - единственная за сутки! - останавливалась на платформе "Пионерская". По разным нуждам иногда ездили из лагеря в сами Синезерки - на машине "УАЗ-Буханка", в крытом кузове которой стоял сундук с кирпичами, чтоб не так трясло. Проселок был чудовищный, "Буханка" иногда практически ложилась на бок.
Ворота лагеря. Назывался он как-то по другому, кажется, "Бригантина", а еще до этого - имени пионера Вали Котика. Сейчас лагерь продолжает работать, но сезон уже закончен, а сторожа мы искать не стали.
Впрочем, самопровозглашенный сторож с удовольствием закусил креветкой из Макдональдса.
Лес точно такой же, как в воспоминаниях.
Вообще и тут и в дальнейшем лес производит впечатление гораздо более ухоженного, чем даже в Московской области. Например, все кварталы разделены свежей противопожарной опашкой (как на фотографии). Кроме того, он довольно хорошо расчищен, почти без ветровала, как у нас. Не знаю, связано ли это с тем, что теперь можно бесплатно забирать валежник на дрова (и, следовательно, его безвозмездно чистят местные жители) или просто хорошо поставлена лесоохрана.
"Пионерская". Вероятно, она заброшена - в расписании ее нет.
Другая дорога от станции:
Станция Синезерки. Она не изменилась, только цвет другой. Ну и другие сиденья в зале вместо классической гнутой фанеры 70-х годов.
А это уже Брянск. Наш бывший дом-пятистенка, на две родственные семьи. Продан он был еще в первой половине восьмидесятых, когда бабушка и дедушка переехали в городскую квартиру. Клен в палисаднике тот же: каждую весну дедушка высверливал в нем узкое отверстие и вставлял туда железную трубку, через которую сочился вкусный кленовый сок. Замечательно, что и цвет дома остался прежним. Звонить в дверь я посовестился, но зато нарисовал для своей спутницы подробный план - где росли яблони, где стояли клетки с нутриями, где была конура Пушки, а где - Дружка.
Переулок наш вообще не изменился. Впрочем, это окраинный одноэтажный район, чего ему меняться. Только дома, примыкающие к рынку, сделались складами.
Центральная улица. Для чужестранцев - ничего особенного, но уроженцу такой гладкий асфальт сразу бросается в глаза. У нас до сих пор в ходу троллейбусы, хотя, боюсь, автобусы вытеснят их и тут.
Наш скромный конструктивистский памятник - здание почты. Сюда мы ходили звонить в Москву. Для того, чтобы поговорить, надо было заказать разговор - написать номерок на бумажке, отдать его телефонистке и сказать, сколько времени продлится беседа (стандарт - три минуты). После чего начиналось ожидание, прерываемое громовым извещением из динамика: "Москва, 337 - шестая кабина". Потом (уже на моей памяти) изобрели автоматы, откуда можно было дозваниваться самостоятельно. Минута стоила 15 копеек.
Не поспоришь.
Эмблемата.
Следующее утро - дорога в Кукуевку. Сюда тоже добрались хитрые машины, которые сразу скатывают сено в такие штуковины. Старорежимные декоративные стога остались только в Европе.
Не знаю, что такое СКБ, но что-то хорошее:
По этой дороге еще 20 лет назад мог проехать только джип, а в распутицу - только трактор.
Здесь жила Дмитровна, самогонный монополист деревни.
Детская площадка! Ее разобрали бы и сдали на металлолом раньше, чем высохла краска. Впрочем, никому бы и не пришло в голову делать площадку в деревне.
Это гостиница, в которой мы раньше жили. Табличка сообщает о том, что в ней снимался какой-то сериал.
Дорожка к дальним вырубкам.
Километров через пять, уже после вырубок, она приобретает такой вид.
Старый и новый квартальные столбы. Со старым я, вероятно, уже встречался четверть века назад.
Опята.
Озеро.
Руины магазина / пекарни. Он закрылся еще в самом начале 90-х, потом в деревню ездила автолавка. Не знаю, как сейчас - катаются в "Магнит" и "Дикси" за сорок километров или все-таки автолавка по-прежнему приезжает.
Геральдический центр деревни.
Инсталляция.
Красота. Надо ли говорить, что все это было бы совершенно немыслимо четверть века назад.
Еще большие потрясения ждали нас в урочище Халькином.
Туда мы в основном и ездили на рыбалку: раньше там заканчивалась даже относительная цивилизация, представленная лесовозной дорогой. Много лет назад, осушая одно из наших вечных болот, там построили дамбу, запрудив безымянную речушку - и на месте старых вырубок разлилось огромное озеро. В нем быстро расплодилась щука, ловле которой мешала совершенно невероятная закоряженность: из блесен, которые я там потерял, зацепив за топляк, можно было бы составить целый музей рыболовства. Теперь озеро, вероятно, арендовали или приобрели какие-то граждане.
Не знаю, сколько денег и сил они потратили на облагораживание территории, но выглядит оно совершенно как какой-нибудь версальский пруд.
Раньше дорога здесь и заканчивалась - но теперь навигатор решительно звал вперед, обещая короткий путь к селу Глинному (которое почему-то в местном обиходе зовется "Сингапур"). Мы решили рискнуть.
Оказалось, что в лесу каждый пять-семь километров стоят новые аккуратные беседки, предназначенные для уставших путников.
В одном месте обустроен подход к святому источнику - тоже с избушкой. Место это весьма глухое - сто километров от областного центра, сорок от районного. Но при этом беседки чистые, мусор в них не валяется, на стенах ничего не написано… удивительно.
Рядом с родником, несмотря на официальное предупреждение, следы рудиментарных языческих обрядов - развешена одежда.
Наш райцентр, город Навля. Тоже в 90-е был довольно угрюмым местечком: изъязвленные дороги, руины промышленности и несколько ларьков с польским спиртом. Сейчас центральную улицу сделали пешеходной, а вдоль нее выстроились заведения мелкого и мельчайшего бизнеса. Особенно меня потряс отдел аквариумистики - для города в 14 тысяч жителей это сильно. Впрочем, на нашей брянской окраине мне встретилась реклама заведения под названием "Гламурный хвостик" - пошив одежды для собак. В принципе, это означает, что базовые потребности в основном удовлетворены.
Одно из немногих старых зданий (успевшее постоять заброшенным) - бывший универмаг. В 80-е - единственная торговая точка города.
Центральная площадь. Конечно, ничего особенного и архитектура в общем подкачала… но, хорошо помня, как это выглядело раньше, чувствуешь себя каким-то Рип-ван-Винклем.
Если раньше мы имели дело с улучшенными сущностями, то этого предмета просто не существовало - дорога в Неруссу.
Здесь я не был тридцать девять лет:
Станция не изменилась. На той стороне было маленькое распивочное заведение, в обиходе называвшееся "мурлычка" - оно закрылось.
Это единственное место, где ни Яндекс, ни Гугль мне помочь не могли: на карте бывшей гостиницы не видно и я боялся, что я ее не найду - но все-таки вспомнил.
А вот и сама гостиница, явно давно заброшенная.
Оттуда в сгущающихся сумерках мы заехали в Суземку, а из нее - в Трубчевск (который заслуживал бы отдельного рассказа) и обратно в Брянск, а на следующий день - домой. Почему-то теперь, преодолев известный психологический барьер, я надеюсь бывать здесь почаще. Лучше всего было бы купить тут какой-нибудь домик, благо, стоят они совсем недорого, но в Кукуевке предложений нет вообще, а я бы предпочел именно ее.
Не очень-то много осталось у меня воспоминаний от этих пионерских месяцев: впрочем, и было мне, когда я последний раз там оказался, лет десять или одиннадцать. Запечатленное в памяти выглядит скорее как стопка потрепанных, но несомненно цветных фотографий - солнце, падающее сквозь сосны, исполинский гриб-боровик, белый камень станции "Пионерская", флаг, полощущийся на длинной трубе, которая особенным образом посвистывает на ветру.
Позже на смену (каламбур невольный) Синезеркам пришли другие сокровища брянской глуши. Мамина школьная подруга была замужем за местным охотоведом, Валерием Геннадиевичем Т-м - одним из самых замечательных людей, которых я встречал в жизни. В частности, ему я обязан хотя и невольно бессистемными, но крепко въевшимися навыками натуралиста-дилетанта: он учил меня ловить линя, различать голоса птиц, ставить палатку, стрелять с упреждением, ориентироваться в лесу, разводить костер, разбирать следы животных: вся эта незамысловатая абевега, дающаяся сельскому жителю по праву рождения, была для городского ребенка заманчива, как романы Фенимора Купера. Вероятно, не мне одному он казался выдающейся личностью: в первой половине 1980-х годов он сделал стремительную карьеру в местном природоохранном и охотничьем департаменте. Одним из косвенных следствий этого стало то, что наша семья могла в месяцы, когда охота закрыта, за очень скромную мзду селиться в охотничьих приютах, которые иначе бы все равно простаивали зазря.
Несколько лет подряд мы жили в двухэтажном домике на станции Нерусса, между Навлей и Суземкой. Тогда это был небольшой поселок, не имевший связи с прочим миром, кроме железной дороги: вероятно, какими-то из окружавших его лесовозных просек и можно было пробиться на большую землю, но вряд ли это приходило кому-нибудь в голову: десяти пар электричек и единственного поезда "Москва-Одесса", который раз в сутки останавливался на одну минуту, хватало для всех возможных коммуникаций. Школы, равно как и прочих излишеств, в нем не было; дети ездили на утренней электричке учиться в поселок Холмечи: помню, как меня поразило, что в Холмечах в качестве иностранного языка преподавали французский - и мы, естественно, тут же на него с местной моей приятельницей торжествующе перешли.
Советская власть, на старости лет впав в детство, любила всякие причуды: помню, как местное охотхозяйство оказалось включенным в масштабную программу переселения бобров. Не знаю, впрочем, мы этих бобров экспортировали или импортировали, но хорошо помню, как ящики с живыми бобрами большими штабелями громоздятся прямо на траве, а привезшие их ковбои обсуждают, как можно внести в ведомости вместе с одним действительным бобром троих умозрительных.
Одной из таких причуд было и строительство гостиницы: в глухом лесу, на окраине маленького поселка с сообразным времени жалким шиком было отгрохано двухэтажное здание с камином, бильярдом, могучей электроплитой, в духовке которой можно было зажарить кабана, и шестью-семью номерами. Зимой здесь действительно жили охотники, а летом поселялись мы: ходили за грибами и ягодами, ловили рыбу (что требовало некоторых усилий - река оттуда далеко) и просто гуляли по лесу. Продлилось это несколько лет, после чего летней резиденцией нашей семьи сделался еще один приют - на этот раз в деревне Кукуевка Навлинского района.
Сюда мы ездили лет десять - сперва всей семьей на месяц каждое лето, а потом, по мере усложнения дорожной логистики (кто жил в начале 90-х - может вспомнить) лишь мы вдвоем с отцом, исключительно ради рыбалки. Первой моей машиной была "Нива" - и выбор марки был продиктован прежде всего необходимостью добираться до Кукуевки - никакая легковушка туда проехать не могла. Ездили мы туда по два-три раза в год на три-четыре дня: жили уже не в гостинице, а в полузаброшенной дружественной избе, ловили щуку на спиннинг и кружки, готовили еду на портативной горелке. Чтобы, будучи чужаком, выжить в этот момент в деревне, нужно было сызмальства иметь привычку к русской хтони: Кукуевка - лесная деревня, сельского хозяйства там не было никогда, а леспромхоз одним из первых окрестных предприятий отправился на небеса, так что единственным печальным ремеслом местных жителей сделалось какое-то бескорыстное инерционное воровство - помню, в один из приездов у нас украли зубные щетки: я до сих пор не могу сообразить, как их можно было приспособить к хозяйству. Последний раз мы были там в начале 2000-х - а вскоре оказалось, что на севере Финляндии щуки ловятся ничуть не хуже, а добираться туда немногим сложнее.
И тут, по прошествии десятилетий мне вдруг страшно захотелось побывать во всех этих местах. Несколько раз я выставлял на навигаторе то Синезерки, то Кукуевку и особенно поражался тому, в какой относительной близости они расположены - пять-шесть часов на машине. В какой-то момент звезды сошлись так, что дальше откладывать поездку стало неловко перед самим собой. Ехал я, естественно, со смешанными чувствами, но действительность оказалась мягче и добрее ожиданий. Все осталось на своих местах (хотя что-то и почти в руинах). Прогресс, как положено, прорастает пятнами: дороги, некогда чудовищные (а то и отсутствовавшие) сделались по большей части превосходными, но, например, переулочек, где стоит наш бывший дом, так и остался немощеным. Напрасным было беспокойство по поводу жилья и еды: среди одноэтажных домишек нашей окраины воздвигся из камня и стекла "Гранд отель Бежица", вполне оправдывающий свое пышное имя: нормальная среднеевропейская гостиница. Все виденные нами поля, где тридцать лет назад буйствовал бурьян, распаханы и засеяны. И - важнейший показатель радивости областного начальства - почти нет борщевика, который, например, полностью захватил Тверскую область.
Дальше - несколько фотографий с небольшими комментариями мемуарного характера.
Дорога на Синезерки. Обычно мы прибывали сюда организованно на электричке, которая в 8:08 отправлялась из нашей Бежицы и часа через полтора - единственная за сутки! - останавливалась на платформе "Пионерская". По разным нуждам иногда ездили из лагеря в сами Синезерки - на машине "УАЗ-Буханка", в крытом кузове которой стоял сундук с кирпичами, чтоб не так трясло. Проселок был чудовищный, "Буханка" иногда практически ложилась на бок.
Ворота лагеря. Назывался он как-то по другому, кажется, "Бригантина", а еще до этого - имени пионера Вали Котика. Сейчас лагерь продолжает работать, но сезон уже закончен, а сторожа мы искать не стали.
Впрочем, самопровозглашенный сторож с удовольствием закусил креветкой из Макдональдса.
Лес точно такой же, как в воспоминаниях.
Вообще и тут и в дальнейшем лес производит впечатление гораздо более ухоженного, чем даже в Московской области. Например, все кварталы разделены свежей противопожарной опашкой (как на фотографии). Кроме того, он довольно хорошо расчищен, почти без ветровала, как у нас. Не знаю, связано ли это с тем, что теперь можно бесплатно забирать валежник на дрова (и, следовательно, его безвозмездно чистят местные жители) или просто хорошо поставлена лесоохрана.
"Пионерская". Вероятно, она заброшена - в расписании ее нет.
Другая дорога от станции:
Станция Синезерки. Она не изменилась, только цвет другой. Ну и другие сиденья в зале вместо классической гнутой фанеры 70-х годов.
А это уже Брянск. Наш бывший дом-пятистенка, на две родственные семьи. Продан он был еще в первой половине восьмидесятых, когда бабушка и дедушка переехали в городскую квартиру. Клен в палисаднике тот же: каждую весну дедушка высверливал в нем узкое отверстие и вставлял туда железную трубку, через которую сочился вкусный кленовый сок. Замечательно, что и цвет дома остался прежним. Звонить в дверь я посовестился, но зато нарисовал для своей спутницы подробный план - где росли яблони, где стояли клетки с нутриями, где была конура Пушки, а где - Дружка.
Переулок наш вообще не изменился. Впрочем, это окраинный одноэтажный район, чего ему меняться. Только дома, примыкающие к рынку, сделались складами.
Центральная улица. Для чужестранцев - ничего особенного, но уроженцу такой гладкий асфальт сразу бросается в глаза. У нас до сих пор в ходу троллейбусы, хотя, боюсь, автобусы вытеснят их и тут.
Наш скромный конструктивистский памятник - здание почты. Сюда мы ходили звонить в Москву. Для того, чтобы поговорить, надо было заказать разговор - написать номерок на бумажке, отдать его телефонистке и сказать, сколько времени продлится беседа (стандарт - три минуты). После чего начиналось ожидание, прерываемое громовым извещением из динамика: "Москва, 337 - шестая кабина". Потом (уже на моей памяти) изобрели автоматы, откуда можно было дозваниваться самостоятельно. Минута стоила 15 копеек.
Не поспоришь.
Эмблемата.
Следующее утро - дорога в Кукуевку. Сюда тоже добрались хитрые машины, которые сразу скатывают сено в такие штуковины. Старорежимные декоративные стога остались только в Европе.
Не знаю, что такое СКБ, но что-то хорошее:
По этой дороге еще 20 лет назад мог проехать только джип, а в распутицу - только трактор.
Здесь жила Дмитровна, самогонный монополист деревни.
Детская площадка! Ее разобрали бы и сдали на металлолом раньше, чем высохла краска. Впрочем, никому бы и не пришло в голову делать площадку в деревне.
Это гостиница, в которой мы раньше жили. Табличка сообщает о том, что в ней снимался какой-то сериал.
Дорожка к дальним вырубкам.
Километров через пять, уже после вырубок, она приобретает такой вид.
Старый и новый квартальные столбы. Со старым я, вероятно, уже встречался четверть века назад.
Опята.
Озеро.
Руины магазина / пекарни. Он закрылся еще в самом начале 90-х, потом в деревню ездила автолавка. Не знаю, как сейчас - катаются в "Магнит" и "Дикси" за сорок километров или все-таки автолавка по-прежнему приезжает.
Геральдический центр деревни.
Инсталляция.
Красота. Надо ли говорить, что все это было бы совершенно немыслимо четверть века назад.
Еще большие потрясения ждали нас в урочище Халькином.
Туда мы в основном и ездили на рыбалку: раньше там заканчивалась даже относительная цивилизация, представленная лесовозной дорогой. Много лет назад, осушая одно из наших вечных болот, там построили дамбу, запрудив безымянную речушку - и на месте старых вырубок разлилось огромное озеро. В нем быстро расплодилась щука, ловле которой мешала совершенно невероятная закоряженность: из блесен, которые я там потерял, зацепив за топляк, можно было бы составить целый музей рыболовства. Теперь озеро, вероятно, арендовали или приобрели какие-то граждане.
Не знаю, сколько денег и сил они потратили на облагораживание территории, но выглядит оно совершенно как какой-нибудь версальский пруд.
Раньше дорога здесь и заканчивалась - но теперь навигатор решительно звал вперед, обещая короткий путь к селу Глинному (которое почему-то в местном обиходе зовется "Сингапур"). Мы решили рискнуть.
Оказалось, что в лесу каждый пять-семь километров стоят новые аккуратные беседки, предназначенные для уставших путников.
В одном месте обустроен подход к святому источнику - тоже с избушкой. Место это весьма глухое - сто километров от областного центра, сорок от районного. Но при этом беседки чистые, мусор в них не валяется, на стенах ничего не написано… удивительно.
Рядом с родником, несмотря на официальное предупреждение, следы рудиментарных языческих обрядов - развешена одежда.
Наш райцентр, город Навля. Тоже в 90-е был довольно угрюмым местечком: изъязвленные дороги, руины промышленности и несколько ларьков с польским спиртом. Сейчас центральную улицу сделали пешеходной, а вдоль нее выстроились заведения мелкого и мельчайшего бизнеса. Особенно меня потряс отдел аквариумистики - для города в 14 тысяч жителей это сильно. Впрочем, на нашей брянской окраине мне встретилась реклама заведения под названием "Гламурный хвостик" - пошив одежды для собак. В принципе, это означает, что базовые потребности в основном удовлетворены.
Одно из немногих старых зданий (успевшее постоять заброшенным) - бывший универмаг. В 80-е - единственная торговая точка города.
Центральная площадь. Конечно, ничего особенного и архитектура в общем подкачала… но, хорошо помня, как это выглядело раньше, чувствуешь себя каким-то Рип-ван-Винклем.
Если раньше мы имели дело с улучшенными сущностями, то этого предмета просто не существовало - дорога в Неруссу.
Здесь я не был тридцать девять лет:
Станция не изменилась. На той стороне было маленькое распивочное заведение, в обиходе называвшееся "мурлычка" - оно закрылось.
Это единственное место, где ни Яндекс, ни Гугль мне помочь не могли: на карте бывшей гостиницы не видно и я боялся, что я ее не найду - но все-таки вспомнил.
А вот и сама гостиница, явно давно заброшенная.
Оттуда в сгущающихся сумерках мы заехали в Суземку, а из нее - в Трубчевск (который заслуживал бы отдельного рассказа) и обратно в Брянск, а на следующий день - домой. Почему-то теперь, преодолев известный психологический барьер, я надеюсь бывать здесь почаще. Лучше всего было бы купить тут какой-нибудь домик, благо, стоят они совсем недорого, но в Кукуевке предложений нет вообще, а я бы предпочел именно ее.