"Путин сливаться не намерен". О героях и злодеях 2015 года (начало)
О героях и злодеях 2015 года - в итоговом выпуске программы "Время Свободы" за 31 декабря
Рисунок Сергея Елкина
Готовясь к последней программе 2015 года, я составил перечень главных для России событий минувших 12 месяцев. Получилась примерно страничка текста, в список попали два десятка пунктов. Среди них почти нет событий со знаком "плюс", свершения и достижения очевидно меркнут перед проблемами. Эти выводы подтверждают и мои, да и не только мои, внутренние ощущения от 2015 года. Пусть он уходит.
Год начался с теракта. 7 января произошло нападение исламистов на редакцию парижского сатирического еженедельника Charlie Hebdo. Их поймали и обезвредили. Погибших похоронили. Вскоре начались очередные бои на юго-востоке Украины - за донецкий аэропорт и железнодорожный узел Дебальцево, в итоге оставленные украинскими военными. Погибших похоронили. Линию фронта выровняли. 12 февраля в Минске подписали новое соглашение о прекращении военного конфликта. В России весь минувший год проходил под знаками беды: всесторонне углублялся конфликт с западным сообществом стран, репрессивный характер кремлевского политического режима ужесточался, параллельно нарастала патриотическая истерия в средствах массовой информации и, думаю, в общественных настроениях.
Борис Немцов. Рисунки Лены Хейдиз
Поздно вечером 27 февраля в центре Москвы убили сопредседателя Республиканской партии России - Партии народной свободы Бориса Немцова. Через полгода, 27 августа, в вечернем эфире Свободы о смерти Немцова и отсутствии русской надежды я беседовал с правозащитником Сергеем КОВАЛЕВЫМ:
- Это заведомая общая установка высшей власти - не считаться с жертвами, защищая так называемый государственный престиж. Власть, которая создает обстановку истерии и беснования в стране; власть, которая вводит антиконституционные нормы в своих законах и указах, - в любом случае есть важный участник убийства. Нити тянутся в Чечню, и господин Путин отчетливо отмазывает от следствия Рамзана Кадырова. Это очевидная вещь, как очевидны и причины, по которым Путин не может расстаться с этим своим гауляйтером. Путин в тупике, ему некуда деваться: ему надо переть напролом, что он сейчас и делает, или капитулировать. Но Путин - не тот человек, который искал бы компромиссов, постепенной капитуляции, постепенного ухода. Я, кстати, предполагаю, что нынешняя российская власть уже отрезала себе пути для мягкого ухода.
Жертвы всех политических убийств последних лет в России - оппоненты власти. Когда я говорю: не берусь уверенно предполагать, что на высшем уровне организовано каждое из этих убийств, то имею в виду следующее. Власть создает в стране ситуацию, которая способствует этим убийствам, и не может создавать другой ситуации. Потому что главная цель Путина - удержаться и продолжать пилить немереные деньги, кормить своих сатрапов. Вслед за советской властью по нашей исторической традиции власть не желает знать правду. Она толкует события при помощи верноподданных экспертов и в приемлемых для себя понятиях. Например, когда Путин публично валит все на США, я думаю, он старается убедить не только слушателей, но и самого себя.
- Пафос того, о чем мы с вами говорим, сводится к следующему: жертвами российской системы становятся люди, которые особенно настойчиво пытаются помешать российской власти распиливать страну?
- Да, совершенно верно. Кто-то старается помешать власти распиливать страну, кто-то старается по старому диссидентскому лозунгу заставить власть соблюдать конституцию. Ведь наша нынешняя конституция такая же бездействующая, как сталинская. Это просто брошюрка, в которой что-то написано, никто этого не читает. Да, у этой конституции много недостатков, но она способствует совершенствованию строя. Между прочим, это документ прямого действия. Но все сводится, как говорил нам однажды прокурор в зоне, к следующему: "Больше никогда не присылайте мне жалоб и заявлений со ссылками на конституцию. Объясняю: советская конституция писана не для вас, а для американских негров - чтобы они хорошо понимали, как счастливо живется советскому народу". Наша нынешняя конституция абсолютно ничем не отличается от сталинской.
- По вашему мнению, есть какие-то силы в России, которые способны изменить ситуацию?
- Меня не смущают 86% за "Крымнаш". Меня смущает то, что среди этих 86% довольно много представителей творческой элиты, людей грамотных, неглупых, имеющих жизненный опыт и понимающих, что они делают, становясь доверенными лицами господина Путина или критикуя Украину за ее "фашистских жидобандеровцев". Для меня главная трагедия страны началась осенью 1999-го или в начале 2000 года, когда Путин стал премьер-министром, а потом президентом. Из публичных фигур я могу на пальцах одной руки пересчитать тех, кто тогда громко сказал: "Что вы делаете?! Нельзя подполковника КГБ делать президентом страны! Это то же самое, если бы в Германии канцлером стал офицер гестапо или Штази".
Нельзя из этой конторы выбирать власть! Вот беда: в стране с такой историей среди интеллигенции не нашлось достаточного количества людей, которые сказали бы - из этой конторы выбирать начальство нельзя. И теперь артисты и музыканты, за редким исключением, сидят в норах. Демократия - это не воля народа, а свобода меньшинств, это право меньшинств беспрепятственно конкурировать за одобрение большинства - беспрепятственно, честно, открыто, прозрачно конкурировать с властью ли, с другими оппонентами. Почитайте Чеслава Милоша, он блестяще разбирает этот феномен, ссылается на инстинкт людей: надо поступать так, как все. Вот в нашей стране наиболее ярко выражено стремление поступать как все, не отличаться от большинства, не выходить из стада.
Продолжает тему интервью с политологом Станиславом БЕЛКОВСКИМ. Мы беседовали 6 марта, через 10 дней после убийства Немцова.
- Ну какая оппозиция может быть в стране, в которой не существует института демократических выборов и свободного доступа к средствам массовой информации общенационального значения? В такой стране оппозиции просто не может быть! Я согласен, впрочем, и с тем, что лидеры оппозиции несут определенную ответственность за ослабление своих позиций, но в нынешних российских условиях говорить о том, что оппозиция вообще может существовать, было бы не совсем остроумно. Она не может сейчас существовать, настоящая оппозиция в России возникнет только в момент смены политического режима. Какая оппозиция могла быть, например, в Советском Союзе при Леониде Брежневе? Она могла быть в лице академика Сахарова, но мы же не будем критиковать Андрея Дмитриевича за то, что большинство населения в стране ничего о нем не знало! К сожалению, борьба личных амбиций оппозиционных лидеров, их попытка торговать собственным ресурсом с Кремлем не приведут к объединению.
- Убийство Бориса Немцова как-то сдвинуло с места политическую ситуацию в России?
- Окончательно установилось представление о том, что в стране царит беспредел, что никакие конвенции постъельцинского периода уже не работают. И в этом смысле, при всем уважении к Борису Ефимовичу и его памяти, ничего качественного нового в понимание сегодняшних российских реалий не привносит. В России может быть все что угодно.
- С этим преступлением, по вашему мнению, могут быть связаны спецслужбы и российское государство в целом?
- Да, почему же нет? Убийство было организовано весьма профессионально. Это дорогостоящее убийство, его не могли совершить какие-то дилетанты-лохи. Я безусловно считаю, что Путин не давал задания устранить Немцова, это совершенно не в интересах российского президента. Однако в условиях политического беспредела возникает много силовых центров влияния, которые совершенно не обязаны координировать свои действия с высшим политическим руководством страны. Тут может быть и чеченский след, и новороссийский след: везде много оружия, везде много профессионалов, которые умеют убивать и любят убивать.
- Почему это не Путин?
- Это не тактика Владимира Путина, он не убивает своих политических оппонентов. Он же не убил Ходорковского, например! Если Путин хочет расправиться с политическим оппонентом, то, как правило, использует правовой процесс, как это было с Ходорковским, как это происходит сейчас с Алексеем Навальным. И конечно, Путин понимает: убийство Немцова существенно уменьшает его шансы помириться с Западом, предстать в глазах западных лидеров легитимным переговорщиком по каким бы то ни было международным вопросам.
- Политическая ситуация в стране, по большому счету, даже не шелохнулась. То есть "после смерти Немцова мы проснулись в другой России" - этого нельзя сказать?
- Атмосфера беспредела, который царит в стране, постоянно продуцирует чрезвычайные события, и трагическая гибель Бориса Немцова - одно из таких событий. Но не переломное событие, а логичное звено в цепочке, порожденной аннексией Крыма и развязанной на Украине войной. Логика войны необратима: пошел на войну - продолжай воевать. Из войны гораздо сложнее выйти, чем в нее войти. Я всем всегда говорю: Путин сливаться не намерен, не обольщайтесь. Он может тактически делать вид, что идет на уступки, что он понижает ставки, но это тактика, а не стратегия. Его стратегия - победить. Как сказал Путин Михаилу Касьянову в день его отставки с поста премьер-министра России: "Я вас пережму". Вот сегодня это "я вас пережму" он транслирует Западу, в первую очередь США, которых рассматривает как главного противника.
Лауреатом Нобелевской премии по литературе за 2015 год стала белорусская русскоязычная писательница Светлана АЛЕКСИЕВИЧ. В 2015-м мы беседовали со Светланой Александровной для эфира дважды - в начале и в конце года. Но оба раза говорили об одном и том же, помимо литературных и политических вопросов - о судьбе украинской военнослужащей Надежды Савченко, обвиняемой российскими властями в соучастии в убийстве российских журналистов летом 2014 года в Луганской области. Судебный процесс над Савченко, ставший важным и позорным для России симптомом 2015 года, до сих пор продолжается в Ростовской области. Вот что говорила мне Светлана Алексиевич в интервью 1 ноября:
- Я восхищаюсь Надей. Это очень необычная женщина, необычная для нашего времени, и за это ей мстят, прежде всего ей мстят мужчины. Обычные мужчины, которые совершенно не способны увидеть женщину равной себе, выше себя. Никаких доказательств ее вины нет, ее вина только в том, что она защищала свою родину. Войну давно пора приравнять к людоедству: на дворе XXI век, а люди все еще решают свои споры на том уровне, когда они носили звериные шкуры. Единственная разница в том, что раньше убивали дубинками, а сейчас огромное разнообразие оружия. Я убеждена, что воевать нужно с идеями, а не с людьми. Мы живем в варварское время.
Надежда Савченко на судебном заседании. 23 декабря
Несомненно, что это политический процесс: судят не Надю, а Украину, судят желание Украины быть независимой, начать свою жизнь. Поэтому какие могут быть еще политические выверты, кого на что могут поменять, как все это будет - совершенно непонятно. И в Белоруссии, и у вас в стране жизнь устроена по-феодальному, она зависит от причуд правителей.
- Ваш талант и Нобелевская премия поставили вас в блестящий ряд людей, располагающих огромным нравственным капиталом. Мне интересно понять, как вы себя ощущаете с этим новым в хорошем смысле оружием, ведь трибуну нобелевского лауреата можно использовать в самых разных целях? Как-то вы думали над тем, как вы этим капиталом будете распоряжаться прежде всего в теме нашего разговора в случае, скажем, с Надеждой Савченко?
- В целом, конечно, как я писала, так и дальше буду писать. Постараюсь, чтобы из того, что я пишу, можно было извлечь не ненависть, а любовь. Но вот в случае с Надей - что мы можем делать? Я подписывала письма в ее защиту, я получила приглашение от президента Украины Порошенко приехать в Киев. Я, конечно, приеду, как только у меня появится такая возможность. Конечно, мы будем говорить о Наде, но я и так готова о ней говорить на каждом углу. Впрочем, вы же понимаете, в каком жизненном круге мы находимся: ты можешь быть хоть трижды лауреатом Нобелевской премии, но не можешь перешибить самое примитивное мужское мнение, самое примитивное политическое мнение... Я подписала достаточно такого рода писем, и я всегда подписываю их с отчаянием и чувством беспомощности. Единственное, на что я надеюсь: может быть, прав Окуджава с его "возьмемся за руки, друзья!". Таким образом мы сохраняем самих себя, сохраняем чувство достоинства тех, за кого заступаемся. Они чувствуют, что они не одни. А мы только можем увеличить, расширить этот наш круг, можем только сказать, что нас не так мало.
- Любые ваши слова теперь - не просто слова писателя, они имеют больший общественно-политический вес. Вы это чувствуете, вы готовы к этому?
- Я поняла, что со словами мне надо быть осторожней, без революционного шика. Писатели часто могут позволить себе роскошь говорить небрежно; у меня, наверное, уже этой роскоши не будет. Надо более серьезно и точнее формулировать то, что я хочу сказать, больше думать над тем, что я хочу сказать. Мир вокруг нас сталкивается с очень серьезными вызовами. Стоит мне только выйти на улицу - как люди бросаются обнимать меня, люди говорят мне прекрасные слова, на маленьких бумажках, которые случайно оказались у них в карманах, просят меня что-то написать. Людям нужна сегодня поддержка, людям нужны какие-то добрые слова. И власть, и писатели, обладающие каким-то авторитетом, должны формулировать слова поддержки. Вот нужные слова и нужные идеи сегодня! Нужно не идти за массовым сознанием, а стараться быть впереди, как это делал Андрей Сахаров, как это делал Вацлав Гавел. И власть, и писатели должны не то чтобы показывать путь - сегодня будущее настолько неопределенно, что трудно говорить, что кто-то из нас точно знает путь, - но нужно хранить в себе человека. И говорить, что любому сегодня нужно вот это: иди, и храни в себе человека.
- Но неужели вы думаете, что с Александром Лукашенко или с Владимиром Путиным вы сможете договориться? Что ваше послание может быть общим?
- Я не знаю, можно ли договориться... Даже больше вам скажу: я не уверена, что литература в целом сегодня может влиять на политику. К сожалению, те времена прошли. Но я в то же время думаю, что все политики зависят от нас всех. Они работают на том пространстве, с которого мы отступаем, отдали это, они не в безвоздушном пространстве живут. Если они настоящие политики, то они слышат, где они и с кем они... Я думаю, что надо сопротивляться. Я не имею в виду, что надо идти на баррикады, стрелять. Я как раз не сторонник революций, потому что никогда в истории революции ничего хорошего не принесли, кроме крови. Я сторонник того, чтобы революции происходили в умах людей. Вот за это надо бороться.
Надежда Савченко ожидает приговора (судебный процесс над нею открылся 22 сентября), а другие граждане Украины, которых в мире считают политическими заключенными, - кинорежиссер Олег Сенцов и анархист Александр Кольченко, уже отбывают сроки заключения после вынесенного им 25 июня приговора по обвинению в терроризме.
В ночь с 9 на 10 ноября художник-акционист Петр Павленский облил бензином и поджег входную дверь здания Федеральной службы безопасности в центре Москвы. Через 30 секунд его задержали, потом обвинили в хулиганстве. Эта художественная акция Павленского получила название "Угроза" и встретила горячие оценки в социальных сетях - это очевидно лучшее произведение русской культуры последнего времени. Поступок Павленского вдохновил московскую художницу Лену ХЕЙДИЗ на создание серии его портретов. С начала марта Лена работает и над другой живописной серией - она выполнила более 200 портретов Бориса Немцова. Современное искусство и образ нового русского героя - темы нашего разговора о Петре Павленском и Борисе Немцове. Запись 13 ноября.
- Все акции Павленского символичны, - говорит Лена Хейдиз, - когда над ними начинаешь думать, возникает широкий ассоциативный ряд. Это касается не только репрессивной системы, которая сложилась в России как в полицейском государстве, но и более общих понятий. Например, акция "Туша", когда Петр заворачивался в колючую проволоку. Эта акция посвящена самой свободе, она о том, что современный человек несвободен, что он беззащитен перед репрессивным аппаратом не только российского, но и вообще любого государства. Павленский - один из самых больших, ярких и интересных художников-акционистов в России. Он учился в Художественно-промышленной академии, изучал там монументальную живопись. Удивительное совпадение - он сам является объектом такой монументальной живописи, он сам монументален как образ.
Петр Павленский. Рисунок Лены Хейдиз
- На одном из ваших портретов Павленский похож на крестоносца в огне. Это мне так кажется или вы вкладывали какой-то религиозный смысл в его художественные жесты?
- В 2012 году, в то же время, когда я проводила голодовку в поддержку группы Pussy Riot, Петр осуществил свою акцию "Шов" (после нее, собственно, он и стал известен широкой публике) - зашил себе нитками рот. Мне тогда эта акция не показалась очень уж интересной, потому что Павленский соотносил ее смысл со Священным Писанием, с Библией. На мой взгляд, всякое кокетство со священными текстами любой конфессии делает произведение искусства локальным. На мой взгляд, у искусства куда более мощный заряд, чем у религии. Если искусство пробивается к подсознанию, если становится архетипическим символом, то оно воздействует на человека сильнее, чем религия. Павленскому удается это воздействие. Крест, который виден на заднем плане рисунка, на самом деле, случаен. Петр - не крестоносец, на мой взгляд, потому что он сильнее, интереснее, чем крестоносец.
- С другой стороны, Павленский, как кажется, в последней своей акции прямо апеллировал к святым текстам: горящие двери ФСБ - ясная параллель с вратами ада.
- Это очень хорошая ассоциация, я с ней согласна. Символ замечательный! В подвалах НКВД, в подвалах Лубянки было замучено и убито много достойных людей. Павленский эти врата ада сжигает, показывает этой акцией, что путь освобожден - то есть вот она, свобода! Мы убрали врата ада, и теперь вы свободны.
- Один ваш рисунок сопровожден надписью на немецком языке. Расшифруйте ее, пожалуйста.
- Это цитата из стихотворения Фридриха Ницше, из последней его книги Ecce Homo. Павленский - тот самый сверхчеловек, о котором говорит Заратустра. Он стал сам судьей, мстителем, жертвой собственного закона. Он сам создал свой закон, сам его несет и сам приводит в исполнение. Это совершенно удивительно. И удивительно, что это произошло в области современного искусства, а не где-то там в политике, в каких-то других областях человеческой деятельности.
Ja, ich weiss, woher ich stamme;
Ungesattigt gleich der Flamme,
Gluhe und verzehr'ich mich;
Licht wird Alles, was ich fasse,
Kohle - Alles, was ich lasse:
Flamme bin ich sicherlich!
да, я знаю, откуда я
ненасытный как пламя
я пылаю и уничтожаю себя
светом становится все, чего я касаюсь
углем - все, что я оставляю
да, я действительно пламя!
Это одно из самых, на мой взгляд, сильных стихотворений у Ницше. И вот последняя акция Павленского - просто воплощение этой мысли.
- А почему вам Павленский кажется сверхчеловеком?
- Потому что он живет по собственному закону. "Он повесил на себя свою волю как закон" - снова цитирую Ницше. И исполняет этот закон. Вообще, Павленский очень индивидуалистичен. Это как раз то самое качество, которого российским гражданам не хватает. Российское общественное сознание - общинное, большинство людей склоняется к коллективизму, к общинности, к усредненности. Павленский на этом фоне ярко выделяется как человек, как личность, как умный человек, как замечательный акционист, как большой художник... В этом году я работала с образами двух героев - это Петр Павленский и Борис Немцов. Они, кстати, похожи по характеру: они оба яркие, независимые, повесили на себя волю как закон, говоря словами Ницше.
- Немцов - тоже сверхчеловек, в вашей трактовке?
- На мой взгляд, да, конечно! Немцов - абсолютно бесстрашный, он жил так, как хотел. Он - человек ренессанса, человек, любящий жизнь, честный, открытый. У него тоже есть те самые качества, которых России так не хватает. В России ведь еще не было эпохи ренессанса, крепостное право у нас не заканчивалось, честно говоря, оно не было отменено в 1861 году, если говорить о системе зависимости человека от государства. Советская власть - то же самое крепостное право. Современное российское полицейское государство - это продолжение крепостного права.
- Принято считать, что в современной России есть только один сверхчеловек и только один герой - его зовут Владимир Путин. Почему Путин не интересует вас как сверхчеловек?
- Путин не является судьей собственного закона, снова воспользуюсь словами Ницше. У него существуют два стандарта, две морали: для друзей, которые могут делать все, что хотят, и для всех остальных граждан. Он ведет себя непоследовательно, он не является сверхчеловеком, например, в отличие от Павленского или Немцова. Он скрывает свою личную жизнь, количество своих детей, все это тайны, покрытые мраком. Человек мутит воду для того, чтобы она казалась глубже. В этом ничего сверхчеловеческого нет. Он слабый человек…
Окончание:
http://loxovo.livejournal.com/7148032.html
Рисунок Сергея Елкина
Готовясь к последней программе 2015 года, я составил перечень главных для России событий минувших 12 месяцев. Получилась примерно страничка текста, в список попали два десятка пунктов. Среди них почти нет событий со знаком "плюс", свершения и достижения очевидно меркнут перед проблемами. Эти выводы подтверждают и мои, да и не только мои, внутренние ощущения от 2015 года. Пусть он уходит.
Год начался с теракта. 7 января произошло нападение исламистов на редакцию парижского сатирического еженедельника Charlie Hebdo. Их поймали и обезвредили. Погибших похоронили. Вскоре начались очередные бои на юго-востоке Украины - за донецкий аэропорт и железнодорожный узел Дебальцево, в итоге оставленные украинскими военными. Погибших похоронили. Линию фронта выровняли. 12 февраля в Минске подписали новое соглашение о прекращении военного конфликта. В России весь минувший год проходил под знаками беды: всесторонне углублялся конфликт с западным сообществом стран, репрессивный характер кремлевского политического режима ужесточался, параллельно нарастала патриотическая истерия в средствах массовой информации и, думаю, в общественных настроениях.
Борис Немцов. Рисунки Лены Хейдиз
Поздно вечером 27 февраля в центре Москвы убили сопредседателя Республиканской партии России - Партии народной свободы Бориса Немцова. Через полгода, 27 августа, в вечернем эфире Свободы о смерти Немцова и отсутствии русской надежды я беседовал с правозащитником Сергеем КОВАЛЕВЫМ:
- Это заведомая общая установка высшей власти - не считаться с жертвами, защищая так называемый государственный престиж. Власть, которая создает обстановку истерии и беснования в стране; власть, которая вводит антиконституционные нормы в своих законах и указах, - в любом случае есть важный участник убийства. Нити тянутся в Чечню, и господин Путин отчетливо отмазывает от следствия Рамзана Кадырова. Это очевидная вещь, как очевидны и причины, по которым Путин не может расстаться с этим своим гауляйтером. Путин в тупике, ему некуда деваться: ему надо переть напролом, что он сейчас и делает, или капитулировать. Но Путин - не тот человек, который искал бы компромиссов, постепенной капитуляции, постепенного ухода. Я, кстати, предполагаю, что нынешняя российская власть уже отрезала себе пути для мягкого ухода.
Жертвы всех политических убийств последних лет в России - оппоненты власти. Когда я говорю: не берусь уверенно предполагать, что на высшем уровне организовано каждое из этих убийств, то имею в виду следующее. Власть создает в стране ситуацию, которая способствует этим убийствам, и не может создавать другой ситуации. Потому что главная цель Путина - удержаться и продолжать пилить немереные деньги, кормить своих сатрапов. Вслед за советской властью по нашей исторической традиции власть не желает знать правду. Она толкует события при помощи верноподданных экспертов и в приемлемых для себя понятиях. Например, когда Путин публично валит все на США, я думаю, он старается убедить не только слушателей, но и самого себя.
- Пафос того, о чем мы с вами говорим, сводится к следующему: жертвами российской системы становятся люди, которые особенно настойчиво пытаются помешать российской власти распиливать страну?
- Да, совершенно верно. Кто-то старается помешать власти распиливать страну, кто-то старается по старому диссидентскому лозунгу заставить власть соблюдать конституцию. Ведь наша нынешняя конституция такая же бездействующая, как сталинская. Это просто брошюрка, в которой что-то написано, никто этого не читает. Да, у этой конституции много недостатков, но она способствует совершенствованию строя. Между прочим, это документ прямого действия. Но все сводится, как говорил нам однажды прокурор в зоне, к следующему: "Больше никогда не присылайте мне жалоб и заявлений со ссылками на конституцию. Объясняю: советская конституция писана не для вас, а для американских негров - чтобы они хорошо понимали, как счастливо живется советскому народу". Наша нынешняя конституция абсолютно ничем не отличается от сталинской.
- По вашему мнению, есть какие-то силы в России, которые способны изменить ситуацию?
- Меня не смущают 86% за "Крымнаш". Меня смущает то, что среди этих 86% довольно много представителей творческой элиты, людей грамотных, неглупых, имеющих жизненный опыт и понимающих, что они делают, становясь доверенными лицами господина Путина или критикуя Украину за ее "фашистских жидобандеровцев". Для меня главная трагедия страны началась осенью 1999-го или в начале 2000 года, когда Путин стал премьер-министром, а потом президентом. Из публичных фигур я могу на пальцах одной руки пересчитать тех, кто тогда громко сказал: "Что вы делаете?! Нельзя подполковника КГБ делать президентом страны! Это то же самое, если бы в Германии канцлером стал офицер гестапо или Штази".
Нельзя из этой конторы выбирать власть! Вот беда: в стране с такой историей среди интеллигенции не нашлось достаточного количества людей, которые сказали бы - из этой конторы выбирать начальство нельзя. И теперь артисты и музыканты, за редким исключением, сидят в норах. Демократия - это не воля народа, а свобода меньшинств, это право меньшинств беспрепятственно конкурировать за одобрение большинства - беспрепятственно, честно, открыто, прозрачно конкурировать с властью ли, с другими оппонентами. Почитайте Чеслава Милоша, он блестяще разбирает этот феномен, ссылается на инстинкт людей: надо поступать так, как все. Вот в нашей стране наиболее ярко выражено стремление поступать как все, не отличаться от большинства, не выходить из стада.
Продолжает тему интервью с политологом Станиславом БЕЛКОВСКИМ. Мы беседовали 6 марта, через 10 дней после убийства Немцова.
- Ну какая оппозиция может быть в стране, в которой не существует института демократических выборов и свободного доступа к средствам массовой информации общенационального значения? В такой стране оппозиции просто не может быть! Я согласен, впрочем, и с тем, что лидеры оппозиции несут определенную ответственность за ослабление своих позиций, но в нынешних российских условиях говорить о том, что оппозиция вообще может существовать, было бы не совсем остроумно. Она не может сейчас существовать, настоящая оппозиция в России возникнет только в момент смены политического режима. Какая оппозиция могла быть, например, в Советском Союзе при Леониде Брежневе? Она могла быть в лице академика Сахарова, но мы же не будем критиковать Андрея Дмитриевича за то, что большинство населения в стране ничего о нем не знало! К сожалению, борьба личных амбиций оппозиционных лидеров, их попытка торговать собственным ресурсом с Кремлем не приведут к объединению.
- Убийство Бориса Немцова как-то сдвинуло с места политическую ситуацию в России?
- Окончательно установилось представление о том, что в стране царит беспредел, что никакие конвенции постъельцинского периода уже не работают. И в этом смысле, при всем уважении к Борису Ефимовичу и его памяти, ничего качественного нового в понимание сегодняшних российских реалий не привносит. В России может быть все что угодно.
- С этим преступлением, по вашему мнению, могут быть связаны спецслужбы и российское государство в целом?
- Да, почему же нет? Убийство было организовано весьма профессионально. Это дорогостоящее убийство, его не могли совершить какие-то дилетанты-лохи. Я безусловно считаю, что Путин не давал задания устранить Немцова, это совершенно не в интересах российского президента. Однако в условиях политического беспредела возникает много силовых центров влияния, которые совершенно не обязаны координировать свои действия с высшим политическим руководством страны. Тут может быть и чеченский след, и новороссийский след: везде много оружия, везде много профессионалов, которые умеют убивать и любят убивать.
- Почему это не Путин?
- Это не тактика Владимира Путина, он не убивает своих политических оппонентов. Он же не убил Ходорковского, например! Если Путин хочет расправиться с политическим оппонентом, то, как правило, использует правовой процесс, как это было с Ходорковским, как это происходит сейчас с Алексеем Навальным. И конечно, Путин понимает: убийство Немцова существенно уменьшает его шансы помириться с Западом, предстать в глазах западных лидеров легитимным переговорщиком по каким бы то ни было международным вопросам.
- Политическая ситуация в стране, по большому счету, даже не шелохнулась. То есть "после смерти Немцова мы проснулись в другой России" - этого нельзя сказать?
- Атмосфера беспредела, который царит в стране, постоянно продуцирует чрезвычайные события, и трагическая гибель Бориса Немцова - одно из таких событий. Но не переломное событие, а логичное звено в цепочке, порожденной аннексией Крыма и развязанной на Украине войной. Логика войны необратима: пошел на войну - продолжай воевать. Из войны гораздо сложнее выйти, чем в нее войти. Я всем всегда говорю: Путин сливаться не намерен, не обольщайтесь. Он может тактически делать вид, что идет на уступки, что он понижает ставки, но это тактика, а не стратегия. Его стратегия - победить. Как сказал Путин Михаилу Касьянову в день его отставки с поста премьер-министра России: "Я вас пережму". Вот сегодня это "я вас пережму" он транслирует Западу, в первую очередь США, которых рассматривает как главного противника.
Лауреатом Нобелевской премии по литературе за 2015 год стала белорусская русскоязычная писательница Светлана АЛЕКСИЕВИЧ. В 2015-м мы беседовали со Светланой Александровной для эфира дважды - в начале и в конце года. Но оба раза говорили об одном и том же, помимо литературных и политических вопросов - о судьбе украинской военнослужащей Надежды Савченко, обвиняемой российскими властями в соучастии в убийстве российских журналистов летом 2014 года в Луганской области. Судебный процесс над Савченко, ставший важным и позорным для России симптомом 2015 года, до сих пор продолжается в Ростовской области. Вот что говорила мне Светлана Алексиевич в интервью 1 ноября:
- Я восхищаюсь Надей. Это очень необычная женщина, необычная для нашего времени, и за это ей мстят, прежде всего ей мстят мужчины. Обычные мужчины, которые совершенно не способны увидеть женщину равной себе, выше себя. Никаких доказательств ее вины нет, ее вина только в том, что она защищала свою родину. Войну давно пора приравнять к людоедству: на дворе XXI век, а люди все еще решают свои споры на том уровне, когда они носили звериные шкуры. Единственная разница в том, что раньше убивали дубинками, а сейчас огромное разнообразие оружия. Я убеждена, что воевать нужно с идеями, а не с людьми. Мы живем в варварское время.
Надежда Савченко на судебном заседании. 23 декабря
Несомненно, что это политический процесс: судят не Надю, а Украину, судят желание Украины быть независимой, начать свою жизнь. Поэтому какие могут быть еще политические выверты, кого на что могут поменять, как все это будет - совершенно непонятно. И в Белоруссии, и у вас в стране жизнь устроена по-феодальному, она зависит от причуд правителей.
- Ваш талант и Нобелевская премия поставили вас в блестящий ряд людей, располагающих огромным нравственным капиталом. Мне интересно понять, как вы себя ощущаете с этим новым в хорошем смысле оружием, ведь трибуну нобелевского лауреата можно использовать в самых разных целях? Как-то вы думали над тем, как вы этим капиталом будете распоряжаться прежде всего в теме нашего разговора в случае, скажем, с Надеждой Савченко?
- В целом, конечно, как я писала, так и дальше буду писать. Постараюсь, чтобы из того, что я пишу, можно было извлечь не ненависть, а любовь. Но вот в случае с Надей - что мы можем делать? Я подписывала письма в ее защиту, я получила приглашение от президента Украины Порошенко приехать в Киев. Я, конечно, приеду, как только у меня появится такая возможность. Конечно, мы будем говорить о Наде, но я и так готова о ней говорить на каждом углу. Впрочем, вы же понимаете, в каком жизненном круге мы находимся: ты можешь быть хоть трижды лауреатом Нобелевской премии, но не можешь перешибить самое примитивное мужское мнение, самое примитивное политическое мнение... Я подписала достаточно такого рода писем, и я всегда подписываю их с отчаянием и чувством беспомощности. Единственное, на что я надеюсь: может быть, прав Окуджава с его "возьмемся за руки, друзья!". Таким образом мы сохраняем самих себя, сохраняем чувство достоинства тех, за кого заступаемся. Они чувствуют, что они не одни. А мы только можем увеличить, расширить этот наш круг, можем только сказать, что нас не так мало.
- Любые ваши слова теперь - не просто слова писателя, они имеют больший общественно-политический вес. Вы это чувствуете, вы готовы к этому?
- Я поняла, что со словами мне надо быть осторожней, без революционного шика. Писатели часто могут позволить себе роскошь говорить небрежно; у меня, наверное, уже этой роскоши не будет. Надо более серьезно и точнее формулировать то, что я хочу сказать, больше думать над тем, что я хочу сказать. Мир вокруг нас сталкивается с очень серьезными вызовами. Стоит мне только выйти на улицу - как люди бросаются обнимать меня, люди говорят мне прекрасные слова, на маленьких бумажках, которые случайно оказались у них в карманах, просят меня что-то написать. Людям нужна сегодня поддержка, людям нужны какие-то добрые слова. И власть, и писатели, обладающие каким-то авторитетом, должны формулировать слова поддержки. Вот нужные слова и нужные идеи сегодня! Нужно не идти за массовым сознанием, а стараться быть впереди, как это делал Андрей Сахаров, как это делал Вацлав Гавел. И власть, и писатели должны не то чтобы показывать путь - сегодня будущее настолько неопределенно, что трудно говорить, что кто-то из нас точно знает путь, - но нужно хранить в себе человека. И говорить, что любому сегодня нужно вот это: иди, и храни в себе человека.
- Но неужели вы думаете, что с Александром Лукашенко или с Владимиром Путиным вы сможете договориться? Что ваше послание может быть общим?
- Я не знаю, можно ли договориться... Даже больше вам скажу: я не уверена, что литература в целом сегодня может влиять на политику. К сожалению, те времена прошли. Но я в то же время думаю, что все политики зависят от нас всех. Они работают на том пространстве, с которого мы отступаем, отдали это, они не в безвоздушном пространстве живут. Если они настоящие политики, то они слышат, где они и с кем они... Я думаю, что надо сопротивляться. Я не имею в виду, что надо идти на баррикады, стрелять. Я как раз не сторонник революций, потому что никогда в истории революции ничего хорошего не принесли, кроме крови. Я сторонник того, чтобы революции происходили в умах людей. Вот за это надо бороться.
Надежда Савченко ожидает приговора (судебный процесс над нею открылся 22 сентября), а другие граждане Украины, которых в мире считают политическими заключенными, - кинорежиссер Олег Сенцов и анархист Александр Кольченко, уже отбывают сроки заключения после вынесенного им 25 июня приговора по обвинению в терроризме.
В ночь с 9 на 10 ноября художник-акционист Петр Павленский облил бензином и поджег входную дверь здания Федеральной службы безопасности в центре Москвы. Через 30 секунд его задержали, потом обвинили в хулиганстве. Эта художественная акция Павленского получила название "Угроза" и встретила горячие оценки в социальных сетях - это очевидно лучшее произведение русской культуры последнего времени. Поступок Павленского вдохновил московскую художницу Лену ХЕЙДИЗ на создание серии его портретов. С начала марта Лена работает и над другой живописной серией - она выполнила более 200 портретов Бориса Немцова. Современное искусство и образ нового русского героя - темы нашего разговора о Петре Павленском и Борисе Немцове. Запись 13 ноября.
- Все акции Павленского символичны, - говорит Лена Хейдиз, - когда над ними начинаешь думать, возникает широкий ассоциативный ряд. Это касается не только репрессивной системы, которая сложилась в России как в полицейском государстве, но и более общих понятий. Например, акция "Туша", когда Петр заворачивался в колючую проволоку. Эта акция посвящена самой свободе, она о том, что современный человек несвободен, что он беззащитен перед репрессивным аппаратом не только российского, но и вообще любого государства. Павленский - один из самых больших, ярких и интересных художников-акционистов в России. Он учился в Художественно-промышленной академии, изучал там монументальную живопись. Удивительное совпадение - он сам является объектом такой монументальной живописи, он сам монументален как образ.
Петр Павленский. Рисунок Лены Хейдиз
- На одном из ваших портретов Павленский похож на крестоносца в огне. Это мне так кажется или вы вкладывали какой-то религиозный смысл в его художественные жесты?
- В 2012 году, в то же время, когда я проводила голодовку в поддержку группы Pussy Riot, Петр осуществил свою акцию "Шов" (после нее, собственно, он и стал известен широкой публике) - зашил себе нитками рот. Мне тогда эта акция не показалась очень уж интересной, потому что Павленский соотносил ее смысл со Священным Писанием, с Библией. На мой взгляд, всякое кокетство со священными текстами любой конфессии делает произведение искусства локальным. На мой взгляд, у искусства куда более мощный заряд, чем у религии. Если искусство пробивается к подсознанию, если становится архетипическим символом, то оно воздействует на человека сильнее, чем религия. Павленскому удается это воздействие. Крест, который виден на заднем плане рисунка, на самом деле, случаен. Петр - не крестоносец, на мой взгляд, потому что он сильнее, интереснее, чем крестоносец.
- С другой стороны, Павленский, как кажется, в последней своей акции прямо апеллировал к святым текстам: горящие двери ФСБ - ясная параллель с вратами ада.
- Это очень хорошая ассоциация, я с ней согласна. Символ замечательный! В подвалах НКВД, в подвалах Лубянки было замучено и убито много достойных людей. Павленский эти врата ада сжигает, показывает этой акцией, что путь освобожден - то есть вот она, свобода! Мы убрали врата ада, и теперь вы свободны.
- Один ваш рисунок сопровожден надписью на немецком языке. Расшифруйте ее, пожалуйста.
- Это цитата из стихотворения Фридриха Ницше, из последней его книги Ecce Homo. Павленский - тот самый сверхчеловек, о котором говорит Заратустра. Он стал сам судьей, мстителем, жертвой собственного закона. Он сам создал свой закон, сам его несет и сам приводит в исполнение. Это совершенно удивительно. И удивительно, что это произошло в области современного искусства, а не где-то там в политике, в каких-то других областях человеческой деятельности.
Ja, ich weiss, woher ich stamme;
Ungesattigt gleich der Flamme,
Gluhe und verzehr'ich mich;
Licht wird Alles, was ich fasse,
Kohle - Alles, was ich lasse:
Flamme bin ich sicherlich!
да, я знаю, откуда я
ненасытный как пламя
я пылаю и уничтожаю себя
светом становится все, чего я касаюсь
углем - все, что я оставляю
да, я действительно пламя!
Это одно из самых, на мой взгляд, сильных стихотворений у Ницше. И вот последняя акция Павленского - просто воплощение этой мысли.
- А почему вам Павленский кажется сверхчеловеком?
- Потому что он живет по собственному закону. "Он повесил на себя свою волю как закон" - снова цитирую Ницше. И исполняет этот закон. Вообще, Павленский очень индивидуалистичен. Это как раз то самое качество, которого российским гражданам не хватает. Российское общественное сознание - общинное, большинство людей склоняется к коллективизму, к общинности, к усредненности. Павленский на этом фоне ярко выделяется как человек, как личность, как умный человек, как замечательный акционист, как большой художник... В этом году я работала с образами двух героев - это Петр Павленский и Борис Немцов. Они, кстати, похожи по характеру: они оба яркие, независимые, повесили на себя волю как закон, говоря словами Ницше.
- Немцов - тоже сверхчеловек, в вашей трактовке?
- На мой взгляд, да, конечно! Немцов - абсолютно бесстрашный, он жил так, как хотел. Он - человек ренессанса, человек, любящий жизнь, честный, открытый. У него тоже есть те самые качества, которых России так не хватает. В России ведь еще не было эпохи ренессанса, крепостное право у нас не заканчивалось, честно говоря, оно не было отменено в 1861 году, если говорить о системе зависимости человека от государства. Советская власть - то же самое крепостное право. Современное российское полицейское государство - это продолжение крепостного права.
- Принято считать, что в современной России есть только один сверхчеловек и только один герой - его зовут Владимир Путин. Почему Путин не интересует вас как сверхчеловек?
- Путин не является судьей собственного закона, снова воспользуюсь словами Ницше. У него существуют два стандарта, две морали: для друзей, которые могут делать все, что хотят, и для всех остальных граждан. Он ведет себя непоследовательно, он не является сверхчеловеком, например, в отличие от Павленского или Немцова. Он скрывает свою личную жизнь, количество своих детей, все это тайны, покрытые мраком. Человек мутит воду для того, чтобы она казалась глубже. В этом ничего сверхчеловеческого нет. Он слабый человек…
Окончание:
http://loxovo.livejournal.com/7148032.html