Бывают странные сближенья
Оригинал взят у egovoru в Бывают странные сближенья
Кто-то подсчитал, что между любыми двумя жителями Земли - цепочка из не более чем семи человек, лично знакомых. Мне отрадно сознавать, что между Сергеем Довлатовым и мной - человек всего один.
Самое начало восьмидесятых. Довлатов уже в Нью-Йорке, но такого имени еще никто не слыхал. Далекая от литературной среды, я учусь в университете, а летом помогаю в воспитании следующих поколений в Ковде - поморском селе на Белом море, где у основательницы моего биокласса, Г.А. Соколовой, дом-биостанция.
Говорят, сейчас там полно туристов, а в те времена это было довольно глухое место. Так что, когда там появились еще какие-то приезжие, это стало заметно. Вскоре выяснилось, что компания эта - таллиннская, и среди них есть даже один поэт. Видимо, он показался Г.А. достаточно симпатичным, так что она пригласила его почитать свои стихи. Получился приятный вечер - стихи были неплохие, а одно стихотворение, про кашу, я даже запомнила. Актуальная тема: в Ковде мы варили себе еду на костре, и это было приключением. На прощанье поэт подарил нам свою книжку - я запомнила и имя.
Прошло десять лет. Поклонницей довлатовского творчества я стала сразу, после "Соло на Ундервуде" - это было первое, что попало ко мне в руки (друзья подкинули, за что им - моя вечная благодарность!), и с каждой новой книгой мое восхищение только росло. И вот, открываю я "Компромисс пятый", а там: "К счастливым родителям обращается известный таллиннский поэт - Борис Штейн: - На фабриках, в жерлах забоев..."
То, как прототипы довлатовских героев воспринимают свое отражение в его книгах - для меня лучший тест на их человеческое достоинство: стоит сравнить, скажем, реакцию Вайля и Вознесенского. С удовлетворением отмечаю, что Борис Штейн эту проверку на дорогах вполне прошел.
Кто-то подсчитал, что между любыми двумя жителями Земли - цепочка из не более чем семи человек, лично знакомых. Мне отрадно сознавать, что между Сергеем Довлатовым и мной - человек всего один.
Самое начало восьмидесятых. Довлатов уже в Нью-Йорке, но такого имени еще никто не слыхал. Далекая от литературной среды, я учусь в университете, а летом помогаю в воспитании следующих поколений в Ковде - поморском селе на Белом море, где у основательницы моего биокласса, Г.А. Соколовой, дом-биостанция.
Говорят, сейчас там полно туристов, а в те времена это было довольно глухое место. Так что, когда там появились еще какие-то приезжие, это стало заметно. Вскоре выяснилось, что компания эта - таллиннская, и среди них есть даже один поэт. Видимо, он показался Г.А. достаточно симпатичным, так что она пригласила его почитать свои стихи. Получился приятный вечер - стихи были неплохие, а одно стихотворение, про кашу, я даже запомнила. Актуальная тема: в Ковде мы варили себе еду на костре, и это было приключением. На прощанье поэт подарил нам свою книжку - я запомнила и имя.
Прошло десять лет. Поклонницей довлатовского творчества я стала сразу, после "Соло на Ундервуде" - это было первое, что попало ко мне в руки (друзья подкинули, за что им - моя вечная благодарность!), и с каждой новой книгой мое восхищение только росло. И вот, открываю я "Компромисс пятый", а там: "К счастливым родителям обращается известный таллиннский поэт - Борис Штейн: - На фабриках, в жерлах забоев..."
То, как прототипы довлатовских героев воспринимают свое отражение в его книгах - для меня лучший тест на их человеческое достоинство: стоит сравнить, скажем, реакцию Вайля и Вознесенского. С удовлетворением отмечаю, что Борис Штейн эту проверку на дорогах вполне прошел.