Зулейха: немного о клюкве. Неполитической
О политической и исторической клюкве в новом сериале деликатно промолчу. Из несомненных достоинств отмечу татарскую песню в исполнении Дины Гариповой, песочную анимацию на заставках и игру некоторых актеров. А вот по поводу ряда деталей хотелось бы выразить свое «не верю!». Книгу не читала, поэтому не осуждаю если там не так, прошу прощения :)
Начнем с того, что профпригодный врач (даже слегка сумасшедший, как персонаж Маковецкого) вряд ли будет в истерике убегать в лес от рискующей не разродиться пациентки - даже если ему не обеспечили операционную в полевых условиях. Он, скорее всего, соберется и будет делать все, что сможет, даже если ситуация кажется совсем безнадежной. Используя любые подручные средства: прокаленный на огне нож вместо скальпеля, костер вместо ламп, суровую нить вместо шовного материала, самогон вместо антисептики и анестезии… И это ему будут подсказывать не окружающие, а сам будет командовать, требовать, раздавать обязанности… Медики дореволюционной закалки - это, знаете ли, не чистоплюи в белых перчатках, а высокого класса универсалы, готовые работать и в окопах, и в глухой деревне - вспомнить хотя бы булгаковские записки… Да, он может растеряться, не знать, что делать, но глаза, как говорится, боятся, а руки делают…
Но самое эпичное во вчерашней серии - это вот что. Картина маслом: толпа ссыльных буквально погибает от голода на берегу Ангары в ожидании баржи, которая должна доставить их до места назначения. Запасы подходят к концу, питаются люди птицами и белками, которых стреляет несчастный уполномоченный, целыми днями рыскающий по тайге с револьвером в поисках добычи. Другого пропитания, как я понимаю, в сначала летней, а затем осенней сибирской тайге нет в принципе. Ни грибов, ни ягод (кроме чахлой рябинки, которую ощипывает оголодавшая героиня), ни кедровых орехов.
Я понимаю, что если городскую даму-автора книги, по которой снят фильм, забросить в тайгу, то она, возможно, не отличит там брусники от волчьего лыка, а боровика - от бледной поганки. Но уж крестьяне-то из татарских лесов на это должны быть способны… А запасать грибы, суша их на солнышке или у костра, там в это время можно мешками. Не говоря уже о кедровых шишках, содержимое которых - вполне себе существенная, калорийная еда…
И опять же - река. Большая. Места - девственные, нетронутые, время - тридцатые годы прошлого столетия, никакой тебе нефтедобычи и целлюлозно-бумажных комбинатов по берегам. Стало быть, рыба - непуганая, и ее много. Ну ладно, сетей с собой в ссылку никто не взял, но ни за что не поверю, чтобы из тех же поволжских крестьян ни один не мог сплести сеть или, за неимением материалов, элементарную вершу из прутьев (сплели же снегоступы). Либо соорудить удочку или перемет. Соль есть - значит, рыбу тоже можно заготавливать: солить, вялить, коптить в больших количествах… Да и зимой ловить - в проруби. Да, без хлеба и крупы трудно, но настоящий голод должен был начаться только тогда, когда подошли бы к концу сделанные запасы. А их можно было делать.
Да хотя бы хвою от цинги заваривали, вместо того чтобы глотать подсоленный кипяток (тоже насмешило). Ели мягкий слой коры, древесные почки, корешки - об этом в фильме, по-моему, тоже не упоминается. Не слышали? Ну, что Гузель Яхина не слышала, в это я охотно верю, а вот что не слышали те же ссыльные - быть того не может. Какие бы они там ни были кулаки, а неурожай и бескормица для деревни в те времена были обычным делом, и чем можно спасаться, чтобы дотянуть до весны, знали не только бедняки.
Так что беспомощность ссыльных, ожидающих, пока начальник принесет им из леса очередной охотничий трофей, конечно, работает на образ несчастных страдающих жертв режима, но явно не в пользу авторов, которым правдоподобия ради нужно было хоть чуточку поинтересоваться вопросами выживания в лесу. А то даже смешно как-то…