эдвин эрих двингер или отступая от лигница
Австрийский генерал Эдмунд Глайзе фон Хорстенау (во время войны он был полномочным представителем вермахта в Хорватии, в 1946 г., опасаясь выдачи югославам, покончил с собой) записывает в своем дневнике во время посещения Вены в июле 1943 г.:
Я постоянно повторяю: прусский солдафон - плохой пропагандист новой Европы.
Это дословно совпадает с мнением Двингера, которого я посетил утром в отеле "Бристоль". Причина его пребывания в Вене - визит русского Власова к Бальдуру [фон Шираху]! С ним прелестная жена, однако, больше романский типаж и слегка валькирия. Я знал Двингера по литературной неделе в Зальцбурге. Мы заговорили о русской проблеме, и я изложил мои взгляды буквально теми же словами, которые использованы в его памятных записках, переданных мне после беседы. Мы едины в том, что политика, которые мы вели против русских - самое глупое, что можно придумать. Как я сказал, нельзя было летом 1941-го выступать против русских под девизом: "сделаем 200-миллионный народ рабами немецкой расы". Надо было пробуждать консервативные и симпатизирующие нам силы русского народа и ставить их к нам на службу. Всех без исключения русских клеймить "бестиями" - ужасная ерунда, так же как и мысль о закабалении украинцев, встречавших нас как освободителей, а сейчас сражающихся на стороне партизан...
Когда мне недавно сообщили об антиреволюционной армии Власова, я поинтересовался прежде всего: "Каковы его политические цели? Ради наших красивых глаз он с нами не пойдет." Тот же вопрос я повторил сейчас. Но Двингер лишь покачал головой: пока ни к чему не пришли. Тем более гауляйтер Кох, рейхскомиссар Украины, оказывает на фюрера разлагающее действие. Он все время клянется, что русские будут разбиты, и немцы повесят флаги со свастикой не то, что на Урале, а даже во Владивостоке - бальзам на израненное последними разочарованиями сердце.
В начале русской кампании Двингер был в танковых войсках. Гиммлер вызвал его к себе и сказал: через четыре недели после нападения он ждет его в Москве, а постоянная штаб-квартира будет где-нибудь на Урале.
Двингер передал мне две памятные записки: о России и об аграрном вопросе. Интересно, что Двингер не считает немецкий народ биологически сильным даже, чтобы заселить Вартегау, не говоря уж о русских территориях. Он согласен со мной, что здесь повторится известный процесс: низшие народы постепенно поглотят колонизаторов.
Что касается автономизации и раздела России, для этого, по мнению Двингера, слишком поздно. Конечно, он, равно как и Власов, против возвращения царизма и старых порядков. Но он за новую Россию, за пробуждение церкви, за неограниченную передачу земли крестьянам.
Герой этого отрывка - Эдвин Эрих Двингер (1898-1981) - личность в высшей степени примечательная. Отец Двингера был немец, мать - русская, ее семья переселилась в Германию в 1868 г. В 16 лет Двингер ушел добровольцем на Первую Мировую, попал в русский плен, был помещен в лагерь "Даурия" в Забайкалье. В 1919 г. вступил в армию Колчака, после ее разгрома через Монголию вернулся домой, где купил поместье в швабских Альпах и переквалифицировался в писателя. Его мемуарные книги о гражданской войне в России и тяготах плена пользовались популярностью, за ними последовала беллетристика националистического толка, несмотря на пару недоразумений в 1933-м он довольно быстро приспособился к нацистскому режиму. В 1937-м вступил в партию, как бывалый пропагандист освещал нападение на Польшу и на Францию. В начале операции Барбаросса служил военным репортером при танковой дивизии, в 1942-м выпустил книгу "Новое свидание с Россией".
Через Штрик-Штрикфельда Двингер сошелся с Власовым, и после войны оказался у истоков мифа о благородном генерале, боровшемся с коммунистической угрозой ("Власов: трагедия нашего времени", 1951). В книге Двингер выводит себя как журналиста Холлштейна (отсыл к Гольштейну, Двингер родился в Киле). Холлштейн не боится идти наперекор даже всемогущему обергруппенфюреру Бергеру, начальнику Главного управления СС, утверждая, что, если бы к советам, которые он давал с 1941 года, прислушивались, то война бы давно была закончена, по крайней мере, на Восточном фронте.
Нет никаких оснований не доверять дневнику Хорстенау, Двингер летом 1943-го действительно критиковал восточную политику, и не только в устных беседах, но и в памятных записках. Лето 1943-го было вообще богато на такого рода памятные записки, тут можно вспомнить хотя бы Теодора Оберлендера или, с другой стороны, Дм.Кончаловского.
А вот что Двингер писал годом ранее в уже упомянутой книге "Новое свидание с Россией" (многоточия в тексте авторские):
Опять все то же, размышлял я, постоянные противоречия, не одно, так другое... Но эти комсомольцы, размышлял я дальше, не остается ничего иного, как полностью их уничтожить. Тяжелое решение, особенно для меня, когда-то любившего этот народ, но оно меня не тяготило. Я находил оправдания ему, в духе высшей справедливости: однажды этот народ сам избавил себя от всего своего высшего сословия, а ведь лишь эта его часть была германской в своей сущности, лишь в ее жилах столетиями текла германская кровь, лишь она могла влиять на культуру его государственного устройства. Остальной же народ был умышленно омонголен, благодаря этой бастардизации верхи хотели придать ему пробивную силу, которая сметет все европейское чингисханским напором, ведь его степной бесчувственности просто недоступны достижения культуры... Оба этих фактора снимают с нас вину, что еще должно нас сдерживать от того, чтобы биться, не зная пощады, как рыцари у Лигница, на поле брани отразившие монгольское нашествие. Это битва титанов, в ней проявивший мягкость проигрывает...
Были ли то татары, или Петр, или Сталин - этот народ рожден для ярма. И пусть ярмо будет не унизительным, но одновременно и предохраняющим мир от опасностей, которые всегда исходили из самого существа этого народа. Эти невероятное месиво, ныне политически пробужденное, и тем самым катящееся на нас лавиной, мы должны наставить на истинный путь, чтобы оно не погреблo под своей бесчувственной массой европейскую культуру, подобно тропическим муравьям, которые несмотря на гибель миллионов сородичей не сходят с тропы войны... Надо будет найти для них такую форму жизни, в которой они не представляли бы никакой опасности, ведь никогда человечеству не угрожало ничто более страшное, чем эти отупевшие миллионноголовые русские массы, которые в руках фанатиков способны на все...
Я постоянно повторяю: прусский солдафон - плохой пропагандист новой Европы.
Это дословно совпадает с мнением Двингера, которого я посетил утром в отеле "Бристоль". Причина его пребывания в Вене - визит русского Власова к Бальдуру [фон Шираху]! С ним прелестная жена, однако, больше романский типаж и слегка валькирия. Я знал Двингера по литературной неделе в Зальцбурге. Мы заговорили о русской проблеме, и я изложил мои взгляды буквально теми же словами, которые использованы в его памятных записках, переданных мне после беседы. Мы едины в том, что политика, которые мы вели против русских - самое глупое, что можно придумать. Как я сказал, нельзя было летом 1941-го выступать против русских под девизом: "сделаем 200-миллионный народ рабами немецкой расы". Надо было пробуждать консервативные и симпатизирующие нам силы русского народа и ставить их к нам на службу. Всех без исключения русских клеймить "бестиями" - ужасная ерунда, так же как и мысль о закабалении украинцев, встречавших нас как освободителей, а сейчас сражающихся на стороне партизан...
Когда мне недавно сообщили об антиреволюционной армии Власова, я поинтересовался прежде всего: "Каковы его политические цели? Ради наших красивых глаз он с нами не пойдет." Тот же вопрос я повторил сейчас. Но Двингер лишь покачал головой: пока ни к чему не пришли. Тем более гауляйтер Кох, рейхскомиссар Украины, оказывает на фюрера разлагающее действие. Он все время клянется, что русские будут разбиты, и немцы повесят флаги со свастикой не то, что на Урале, а даже во Владивостоке - бальзам на израненное последними разочарованиями сердце.
В начале русской кампании Двингер был в танковых войсках. Гиммлер вызвал его к себе и сказал: через четыре недели после нападения он ждет его в Москве, а постоянная штаб-квартира будет где-нибудь на Урале.
Двингер передал мне две памятные записки: о России и об аграрном вопросе. Интересно, что Двингер не считает немецкий народ биологически сильным даже, чтобы заселить Вартегау, не говоря уж о русских территориях. Он согласен со мной, что здесь повторится известный процесс: низшие народы постепенно поглотят колонизаторов.
Что касается автономизации и раздела России, для этого, по мнению Двингера, слишком поздно. Конечно, он, равно как и Власов, против возвращения царизма и старых порядков. Но он за новую Россию, за пробуждение церкви, за неограниченную передачу земли крестьянам.
Герой этого отрывка - Эдвин Эрих Двингер (1898-1981) - личность в высшей степени примечательная. Отец Двингера был немец, мать - русская, ее семья переселилась в Германию в 1868 г. В 16 лет Двингер ушел добровольцем на Первую Мировую, попал в русский плен, был помещен в лагерь "Даурия" в Забайкалье. В 1919 г. вступил в армию Колчака, после ее разгрома через Монголию вернулся домой, где купил поместье в швабских Альпах и переквалифицировался в писателя. Его мемуарные книги о гражданской войне в России и тяготах плена пользовались популярностью, за ними последовала беллетристика националистического толка, несмотря на пару недоразумений в 1933-м он довольно быстро приспособился к нацистскому режиму. В 1937-м вступил в партию, как бывалый пропагандист освещал нападение на Польшу и на Францию. В начале операции Барбаросса служил военным репортером при танковой дивизии, в 1942-м выпустил книгу "Новое свидание с Россией".
Через Штрик-Штрикфельда Двингер сошелся с Власовым, и после войны оказался у истоков мифа о благородном генерале, боровшемся с коммунистической угрозой ("Власов: трагедия нашего времени", 1951). В книге Двингер выводит себя как журналиста Холлштейна (отсыл к Гольштейну, Двингер родился в Киле). Холлштейн не боится идти наперекор даже всемогущему обергруппенфюреру Бергеру, начальнику Главного управления СС, утверждая, что, если бы к советам, которые он давал с 1941 года, прислушивались, то война бы давно была закончена, по крайней мере, на Восточном фронте.
Нет никаких оснований не доверять дневнику Хорстенау, Двингер летом 1943-го действительно критиковал восточную политику, и не только в устных беседах, но и в памятных записках. Лето 1943-го было вообще богато на такого рода памятные записки, тут можно вспомнить хотя бы Теодора Оберлендера или, с другой стороны, Дм.Кончаловского.
А вот что Двингер писал годом ранее в уже упомянутой книге "Новое свидание с Россией" (многоточия в тексте авторские):
Опять все то же, размышлял я, постоянные противоречия, не одно, так другое... Но эти комсомольцы, размышлял я дальше, не остается ничего иного, как полностью их уничтожить. Тяжелое решение, особенно для меня, когда-то любившего этот народ, но оно меня не тяготило. Я находил оправдания ему, в духе высшей справедливости: однажды этот народ сам избавил себя от всего своего высшего сословия, а ведь лишь эта его часть была германской в своей сущности, лишь в ее жилах столетиями текла германская кровь, лишь она могла влиять на культуру его государственного устройства. Остальной же народ был умышленно омонголен, благодаря этой бастардизации верхи хотели придать ему пробивную силу, которая сметет все европейское чингисханским напором, ведь его степной бесчувственности просто недоступны достижения культуры... Оба этих фактора снимают с нас вину, что еще должно нас сдерживать от того, чтобы биться, не зная пощады, как рыцари у Лигница, на поле брани отразившие монгольское нашествие. Это битва титанов, в ней проявивший мягкость проигрывает...
Были ли то татары, или Петр, или Сталин - этот народ рожден для ярма. И пусть ярмо будет не унизительным, но одновременно и предохраняющим мир от опасностей, которые всегда исходили из самого существа этого народа. Эти невероятное месиво, ныне политически пробужденное, и тем самым катящееся на нас лавиной, мы должны наставить на истинный путь, чтобы оно не погреблo под своей бесчувственной массой европейскую культуру, подобно тропическим муравьям, которые несмотря на гибель миллионов сородичей не сходят с тропы войны... Надо будет найти для них такую форму жизни, в которой они не представляли бы никакой опасности, ведь никогда человечеству не угрожало ничто более страшное, чем эти отупевшие миллионноголовые русские массы, которые в руках фанатиков способны на все...