между карьеристами и шкурниками (2)
начало
Должен признать, с ходу идентифицировать респондента мне не удалось. Уж очень мало личной информации удалось вытянуть из него интервьюеру. Самой многообещающей зацепкой казалась газета "Свободное слово", четыре номера которой действительно вышли в 1948 г. в Ландсхуте, но в доступных мне каталогах имя редактора указано не было.
К счастью, оказалось, что респондент дал в рамках проекта не одно, а целых шесть интервью (по разным темам - общая биография, правительство, национальный вопрос, семейная жизнь, общественные иерархии и оккупация), и в одном из них изложил свою биографию более подробно:
- Расскажите нам, пожалуйста о том, как вы получили образование в Советском Союзе?
- Я окончил физико-математический факультет Херсонского университета и с 1921 по 1925 г.г. я был студентом киевского политехнического института. Я поступил туда, потому что не хотел быть учителем, а мне пришлось бы им стать, если бы я не продолжил образование. Я изучал гражданскую инженерию, но уже в 1921-м будучи студентом я начал писать, и писательство увлекло меня больше, чем инженерная деятельность.
- Что вы делали во время гражданской войны и революции?
- В 1919-м я был мобилизован в армию Деникина, как и все студенты. Я отслужил два с половиной месяца, а потом в Одессе в декабре 1919-го, когда армия начала разваливаться, я сбежал.
- Вы симпатизировали в то время лидерам украинских националистов?
- Нет.
- Расскажите о вашей трудовой деятельности в Советском Союзе?
- В январе 1925-го я был избран делегатом Первой Всесоюзной конференции пролетарских писателей. Я представлял группу киевских писателей. На конгрессе я получил предложение работать в ежемесячном журнале Октябрь. Я его принял и проработал там восемь месяцев. Затем я начал работать в московских газетах. Время от времени в Правде, а затем в 1926-м открыли Комсомольскую правду. Я зарабатывал писательским трудом в Москве с 1925-го по 1931-й. В 1931-м и 1932-м я работал в Харькове. Потом я работал в ежедневной газете Коммунист, которая печаталась на украинском. В Комсомольской правде в Москве я работал до 1929-го, т.е. три года, а позже в Социалистическом земледелии. С 1932-го по 1941-й я работал в Киеве. В Киеве в 1935-м и 1936-м я писал сценарии для украинского кинопроизводства, поскольку Киев и Одесса были центрами украинского кинопроизводства. С 1936-го по 1941-й я работал в Советской Украине, ежедневной газете на русском языке, органе центрального комитета коммунистической партии Украины.
- Это была литературная деятельность?
- Не полностью. Я писал очерки, описывающие мои визиты в колхозы и на фабрики. Я должен сказать, что я был специальным корреспондентом, подчинявшимся напрямую редколлегии. Я не был вовлечен в повседневную работу. У меня была фиксированная ставка, которую я получал. 1200 рублей в месяц, за эти деньги я не должен был делать ничего особенного, лишь писать от случая к случаю, к примеру, к годовщине октябрьской революции. Кроме этого мне платили за статьи.
- Можете коротко рассказать о вашей семейной жизни?
- Я женился в 1924-м, в Советском Союзе у меня было двое детей, две девочки. Моя жена была украинкой, она пела в киевской опере. Ее отец был физиком. Я потерял ее в начале войны и дочерей тоже. Я родился в Кировоградской области, где я жил до 13 лет, пока не переехал в Херсон, чтобы пойти в реальное училище. Я жил там и ездил домой лишь на каникулы.
- Кем был ваш отец?
- Крестьянином.
- Каким?
- Середняком.
- В каких организациях вы состояли в Советском Союзе?
- Я входил в Союз Работников Печати и в союз советских писателей. Сначала я был русским писателем, но я писал и по-украински. С 1924 по 1926-й я входил в Перевал, потом я вступил в ВАПП - Всесоюзную ассоциацию пролетарских писателей. Это было до 1932-го, а потом я был в союзе советских украинских писателей. В нем была русская секция, и я был ее членом.
- Почему вы были в русской секции союза советских украинских писателей?
- Когда я приехал из Москвы в Харьков в 1931-м я был членом ВАПП. Мое членство в русской секции было формальным. Я должен сказать. что в 1940-м меня арестовали, и я девять месяцев провел в тюрьме и лагере. Всплыла старая история, поскольку две моих книги были конфискованы НКВД в 1933-м. Первая - история коллективизации, озаглавленная Путь победителей. На украинском она называлась Шлях переможцев. Вторая - сборник рассказов и сценок из крестьянской жизни. Меня много раз вызывали в НКВД, но мой арест в 1940-м, думаю, был вызван тем. что я сделал в сентябре 1939-го. Когда Западная Украина была аннектирована Советским Союзом, большая делегация советских украинских писателей была отправлена во Львов. Мы прибыли туда 26 сентября 1939-го, через три дня после взятия города. В нашей делегации были Александр Корнейчук и Тычина. Нас послали, чтобы мы написали репортажи о братской дружбе между восточными и западными украинцами. За всеми нами следили. В марте 1940-го меня арестовали. Причину мне не назвали, на допросах интересовались всем подряд, начиная с 1934-го года. Людей, которых я встречал, места, в которые я ездил.
Теперь о том, что я делал во Львове и из-за чего на меня обратили внимание. Я искал одного писателя, Евгена Маланюка. Это был украинский эмигрантский писатель, из-за границы выступавший против большевиков. Он был сторонником Мельника, а во время гражданской войны адьютантом Василя Тютюника. В 193?-м он написал стихотворение "Послание Украине". Оно не было напечатано в Советской Украине, но некоторых украинских писателей попросили написать ответ, который опубликовали. Над ответом работали Тычина и Малышко. Младший брат Евгена Онисим служил на хорошей должности в народном комиссариате просвещения в Москве. Он занимался методологией. Евген жил во Львове, и я попытался провести небольшое расследование, чтобы узнать, что с ним, и рассказать Онисиму. Онисим никогда не признавался, что Евген - его брат. Он просто говорил, что они - однофамильцы. В 1926-м, когда Онисим закончил университет, он спросил меня, должен ли он публично отречься от брата. Я посоветовал ему не выдавать, что они - братья, а говорить об однофамильце. И в сентябре 1939-го я по собственной инициативе, не поговорив с ним, начал искать Евгена. Чтобы потом устроить Онисиму сюрприз, поскольку я ездил в Москву несколько раз в год. И вот мне сказали, что Евген умер в июле 1939-го. На самом деле, он не умер, потому что я встретил его позже здесь, в Германии. Евген просто попросил друзей распространить слух о его смерти.
И вот выяснилось, что я искал Евгена во Львове, и НКВД интересовалось, были ли у меня ранее контакты с львовянами. И потом они послали меня в лагерь. Но я сидел в лагере, который был много лучше других лагерей. Он был на юге, под Одессой, всего на 1000 заключенных. Я работал в конторе. Меня осудили на восемь лет, но я отсидел лишь девять месяцев. Причиной тому друзья-писатели, протестовавшие против моего ареста. Эти писатели, некоторые из них сотрудничали в Правде и входили в Союз советских писателей, направили летом 1940-го протест в Президиум Верховного Совета Советского Союза. И в октябре Президиум меня освободил. Но меня выпустили лишь 30 декабря, так как им понадобилось полтора месяца, чтобы найти, где я был, в каком лагере. В январе 1941-го я вернулся к своей работе в Советской Украине, где и трудился до начала войны.
Меня мобилизовали 8 июля 1941-го и направили в небоевое соединение, в котором было 1200 человек. Нас послали в Ростов, я выступал с лекциями перед войсками, но большую часть времени мы отступали. Это продолжалось до конца октября. К этому времени у нас осталась лишь малая часть Украины вокруг Ворошиловграда. В ноябре я был в Куйбышеве, где меня взяли в штабные кадры, насчитывавшие 140000 человек. Потому что в каждой армии должен был быть писатель и поэт, которые писали бы в армейскую газету. У меня был чин капитана. Я был взят в плен 1 августа 1942-го под Ржевом. До этого 24 дня мы бродили по лесам с оружием, пока немцы нас не нашли. Нас всех послали в офицерский лагерь военнопленных. Я видел сотни людей, умерших там. Они давали нам буханку хлеба на двенадцать человек, я высох и потерял большую часть зубов. Наконец, меня вызвали к немецкому эксперту по имени Альбрехт. Он задал мне вопросы, попросил относиться ко мне лучше. Через несколько недель он забрал меня и послал в Ригу, где я присоединился к 40 другим писателям и артистам.
Мы были под охраной, но на хорошем содержании. Нам приказывали писать. Я отказался и мне пришлось чистить картошку на кухне для всей группы. Одна женщина, жена бывшего латвийского министра, попросила меня все же уступить и предложила независимую работу. Мне было поручено написать книгу о Великой Германии и было разрешено ездить по всей оккупированной нацистами Европе, собирая материал. Я должен был написать книгу по-русски для публикации на оккупированных территориях. Я так и не написал эту книгу, но я редактировал журнал Вольный пахарь, который печатали в Риге для крестьян. Он выходил без немецкой цензуры. Я собрал других писателей и мы выпускали его.
- Поддерживали ли вы генерала Власова?
- Нет, я не поддерживал Власова, я не считал возможным сражаться с нашими братьями, я хотел лишь политической организации для борьбы с большевизмом. Я рассуждал примерно также, как большевики, когда они сидели в Западной Европе во время первой мировой войны.
Тут, наконец, появляется след, по которому можно найти имя
Вольный пахарь: Ежемес. журн. / Ред. А.Г.Каракатенко. P., 1943-1944.
и короткую биографическую справку о респонеденте:
Гаев (Каракатенко), Аркадий Герасимович. Критик, литературовед и публицист. Родился на Украине. Окончил физико-математический факультет. Работал в центрально-республиканской печати с 1922 по 1942 гг. В эмиграции сотрудничает во многих изданиях, главным образом Института по изучению СССР.
Биографию Аркадия Герасимовича можно условно разделить на три этапа: довоенный, военный и послевоенный, причем чем дальше в прошлое, тем более туманной она выглядит. Начнем поэтому в обратном хронологическом порядке.
1. После войны.
Каракатенко некоторое время, как и подавляющее большинство оставшихся на Западе коллаборационистов, находился в лагерях для перемещенных лиц (дипи). П.Н.Базанов в книге "Издательства и издательские организации русской эмиграции" указывает:
В дипийских лагерях РНД успело выпустить только 2 номера газеты «Свобода» (редакторы В. И. Скороков и А. Г. Каракатенко, тираж 300 экз.), из которых разошлось только 20% тиража. (РНД - Российское народное движение, организация, созданная в 1948 г. Романом Гулем)
1950 г. датированы приведенные выше интервью. В 1952 г. К. (под псевдонимом Аркадий Гаев, которым и пользовался до конца жизни) опубликовал в мюнхенском журнале "Литературный современник" воспоминания о Маяковском "Дважды потерявший себя". Двумя годами раньше в Мюнхене под патронажем американской разведки был открыт Институт по изучению СССР (просуществовавший до 1970 г.), и К. стал его научным сотрудником.
В 1955 г. он напечатал в выпускаемой институтом серии "Исследования и материалы" две брошюры - "Цензура советской печати" и (в соавторстве) "Двадцять п'ять років життя українського громадянина в СССР". К. активно сотрудничал в эмигрантской печати, публикуя статьи как на общеполитические, так и на литературные темы - "Великая ленинская культурная революция", "Молодежь в советской литературе", "Б.Л.Пастернак и его роман "Доктор Живаго", "Советская художественная литература послесталинского десятилетия" и пр.
В 1960-х годах вышло две брошюры на английском - "Youth in ferment" (1962, в соавторстве) и "The great decade in Soviet agriculture" (1964), которые были изданы все тем же Институтом по изучению СССР. Должность К. на тот момент именовалась "старший аналитик".
А.Г.Каракатенко умер в 1970 г.
2. Война.
В сборнике "Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне " (т.5, кн.2) цитируется сообщение ОКР Смерш Вологодского гарнизона о задержании немецких агентов-парашютистов от 20.09.44.
Задержанные агенты Соколов и Шеховцев среди преподавательского состава разведшколы в мест.Печки под Псковом, где они обучались в конце 1943-го, называют:
Каракатенко - украинец, лет 40-45, высокого роста, волосы рыжеватые, нос длинный, губы выпяченные, толстые, зубы редкие. В прошлом журналист. Преподавал пропаганду / Каракатенко - русский, преподаватель пропаганды.
В примечании указывается:
Каракатенко Аркадий Герасимович, кличка «Аркадий Гаев» - нач. пропагандистской группы при отделе A главной команды «Русланд Митте».
Таким образом, если верить авторам сборника, псевдоним Гаев появился у К. уже во время войны. В гарвардском интервью К. упоминает об операции "Цеппелин" по забросу в советский тыл портативных типографий, но умалчивает о своей деятельности в качестве преподавателя разведшколы.
Ветеран Великой Отечественной войны Н. М. Иванов в своей книге "Невозвратимое. Записки старого псковича." рассказывает:
На рубеже двадцатых и тридцатых годов чердак дома, в котором квартировала наша семья, притягивал меня, как магнит. Точнее не весь чердак, а только один его угол, заваленный макулатурой. Там и были раскопаны тоненькие тетрадки журнальчика «Бюллетень железнодорожника», заполненные почему-то не служебными инструкциями для путейцев и эксплуатационников, а незрелыми опытами начинающих поэтов и прозаиков. Первый номер 1919 года открывался стихами Игоря Свободина:
С Новым годом, бойцы - коммунары!
С Новым годом, трудящийся люд!
Громче, громче, играйте
Прославляя свободу и труд!
Слава вам, поднимающим молот!
Слава вам, хлеборобы земли!
Слава тем, кто восторжен И МОЛОД,
Слава тем, что в окопы -ушли!..
Далее следовало еще множество. строк, написанных в такой же насильственно приподнятой тональности. Вирши поверхностные и риторические в ту голубую пору жизни показались мне - ученику четвертого класса - чуть ли не гениальными. Выучил их наизусть и декламировал однажды на школьном утреннике.
Новая встреча с «творчеством» Игоря Свободина состоялась летом 1944 года. Теперь он активно сотрудничал в иногда попадавшейся мне на глаза газете «За Родину», издававшейся в оккупированном Пскове на немецкие деньги. Правда, выступал Свободин уже не как поэт, а в амплуа злобного профашистского публициста.
Но тот ли самый? Тот. Правильность моей догадки подтвердил Георгий Бакусов, автор книги «В лесах за Соротью» (Лениздат, 1988), уделивший в ней несколько скупых строк Аркадию Каракатенко «который подписывал свои творения псевдонимом Игорь Свободин. Он настолько угодил «новому порядку», что оккупанты назначили его редактором литературно-художественного журнала «Вольный пахарь», до выпуска которого дело не дошло.
Каракатенко - фамилия не из благозвучных. Поэту она и вовсе не к лицу. Иное дело - Игорь Свободин. От красивого псевдонима перевертыш не отказался и два десятилетия спустя, переключившись на зловонную прозу. Но его писания до чертиков надоели партизанам. Они послали к нему своего курьера с письмом: прекрати безобразие или пеняй на себя. После этого он словно воды в рот набрал. Этот факт приводится в книге Героя Советского Союза Сергунина И.И. «Давали клятву партизаны» ( Лениздат,1987).
Когда-то Каракатенко-Свободин представлялся мне крупным мерзавцем. Увы, это рядовой оборотень, каких теперь развелось много.
Итак, Каракатенко использовал еще и псевдоним Свободин? Неожиданное подтверждение этому находится в библиографическим справочнике Ю.И.Абызова "Русское печатное слово в Латвии 1917-1944 гг":
"Вольный пахарь". Ежемесячный журнал. Главный редактор Игорь Свободин. Место издания - Псков, фактически - Рига. 1943-44.
Сведения об "Игоре Свободине", на первый взгляд, довольно противоречивы. К примеру, Олимпиада Полякова пишет в своем дневнике:
Газета «За Родину» пережила два этапа развития. Первый, когда в ней владычествовал Игорь Свободин. Псевдоним немца, ни слова не знавшего по-русски. Газеты была просто нацистским листком и наполнялась бредом Свободина. Она совершенно не читалась и даже немцам, наконец, стало ясно, что вести газету по-прежнему нельзя. Игоря Свободина убрали. Появился новый штат сотрудников, русских. Газета добилась относительной независимости и скоро приобрела влияние среди русского населения.
В.Батшев указывает в своей книге о Власове, что Игорь Свободин взял у Власова интервью, которое было опубликовано в рижском журнале "Новый путь" в мае 1943 г. Каракатенко, напомню, упоминает о сотрудничестве в "За Родину" (его рассказ о "перевороте" в редакции: "За Родину была также реорганизована, немцев в ней больше не осталось кроме одного русского немца Шмидта", чуть ли не буквально совпадает с описанием Поляковой) и упоминает "Новый путь".
Тот же Игорь Свободин публикует 21.06.43 в газете "За Родину" статью "Мы и иудеи", в которой в частности говорится:
Новая Россия в еврейском вопросе должна разделить позицию, занятую ныне остальными народами Европы. Иудейство - враг народов. Евреи всегда были паразитами в государствах, оказывавших им гостеприимство; они всюду сеяли вражду, подстрекали к войнам, морально разлагали народ, чтобы проложить иудейству путь к мировому господству, все это превратило их в величайшую опасность для человечества.
В Европе жидам больше нечего делать, задача всех европейцев - освободить Европу от иудейской чумы. Теперешняя война раз и навсегда разрешит еврейский вопрос (цит. по Р.А.Черноглазова "Трагедия евреев Белоруссии 1941-1944")
Наконец, Людмила Осипова рассказывает в книге "Огненные строки":
В фашистской газете «За Родину», выпускавшейся в Пскове, регулярно появлялись статьи некоего Игоря Свободина, который в извращенном свете представлял советскую литературу, искусство, колхозный строй, Советскую власть, партизанское движение. На каждое его выступление партизаны готовили очередной ответ. В личном архиве комиссара 5-й партизанской бригады Героя Советского Союза И. И. Сергунина сохранился один из них, озаглавленный так: «Ответ на статью «Герои и бандиты», опубликованную в No 200 подлой фашистской газеты «За Родину»: Прочитали мы твою 23-ю беседу, сукин сын. Хитро загибаешь. Русских людей, которые не гнут спину перед погаными немцами, ты называешь слабыми духом...
Твоему больному рассудку кажется, что партизаны - трусы. Ты, скотина, смеешь называть трусами людей, которые не жалеют жизни в своей борьбе с захватчиками. По-твоему, сидеть за столом и стряпать грязные проповеди фашизма - настоящее геройство. Эх ты, герой с дырой! ... Предупреждаем: если ты не прекратишь своих „бесед" во славу немецкой каторги, мы сумеем оплатить тебе гонорар сполна...»
В ответ на это И. Свободин написал свою очередную, 24-ю «беседу», после чего был повешен партизанами в деревне Кресты.
Заметим, что тот же самый партизан Сергунин упоминался в качестве источника и в мемуарах Н.М.Иванова. Но по Иванову Свободин не был повешен, а лишь "воды в рот набрал".
Разгадка нашлась довольно случайно. По другому поводу я просматривал власовский журнал "Борьба", издававшийся а Мюнхене в конце 40-х. В рубрике "Из истории РОД" там публиковались воспоминания Вл.Волжанина (изначально статья был подписана "Вл.Волгин", но несколькими номерами редакция опубликовала уточнение). Этот псевдоним принадлежал адъютанту Власова В.Позднякову. И вот что он писал:
Одним из первых документов, показывающих действительное отношение РОД к национал-социализму является интервью ген-лейтенанта А.А.Власова, напечатанное в журнале "Новый путь" N10 1943 г. Этот журнал издавался в гор. Риге издательством "Новый путь", помещавшемся на улице Рихарда Вагнера, д.57 [ср. Редакции этих русских газет разместились в прежнем здании Сегодня на улице Дзирнаву, 57.- ИП]
...Явились к А.А.три журналиста, из которых два были русскими, а третий - немецкий зондерфюрер. Эта группа журналистов была от редакции "Нового пути" и работала в журнале под псевдонимом "Игорь Свободин". Они задали А.А.довольно много вопросов и отчет о беседе напечатали с воем журнале
Итак, "Игорь Свободин" был псевдонимом коллективным, поэтому однозначно связывать его с Каракатенко неверно. Однако, в гарвардском интервью К. не раз проскальзывают пассажи о "мстительных партизанах", поэтому, возможно, история с эпистолярным творчеством партизан все же имела к нему какое-то касательство.
3. До войны.
Удивительно, но материалов о довоенной деятельности Каракатенко, описанной в интервью довольно подробно, мне найти практически не удалось. Я даже предположил было, что и Каракатенко - это псевдоним, но в украинском интернете обнаружилась статья с посвящением
Памяти моего прадеда Герасима Каракатенко
Сочетание имени и фамилии слишком редкое, поэтому можно быть практически уверенным, что ее написал родной или двоюродный внук Аркадия Герасимовича.
В то же время Каракатенко - действительно не вполне "писательская" фамилия, и мы вслед за Н.М. Ивановым можем предположить, что автор уже тогда пользовался псевдонимом, но каким? Как минимум, не Гаев и не Свободин.
В интервью К. упоминает, что входил в литературную группу "Перевал". В этой довольно известной группе в середине 20-х состояли, к примеру, Э.Багрицкий, М.Пришвин, А.Платонов. Потом группа начала распадаться, в начале 30-х была распущена, в 1937-м многие члены группы были репрессированы. Интересно тут то, что два участника группы - Глеб Глинка и Родион Акульшин (Березов) - попали в немецкий плен и после 1945-го остались за границей. В 1954 г. Г.Глинка выпустил сборник "На перевале" с рассказом о группе и биографическими справками. О том, что на западе находился еще один перевалец, не упоминает ни он, ни литературоведы, изучавшие историю "Перевала".
Не находится и никаких следов "конфискованной НКВД в 1933 г." книги "Путь победителей". Другие зацепки - первая всесоюзная конференция пролетарских писателей (январь 1925 г.), журнал "Октябрь", киевская киностудия - тоже ничего не дают.
Наконец, можно заметить, что К. вовсе не так на "ты" с советской литературой, как он пытается показать в интервью. Поэта Бондаревского он почему-то именует приемным сыном А.Толстого; говорит, что был знаком с братом генерала Малышкина, писателем, в то время как Александр Георгиевич Малышкин (кстати, входивший в "Перевал") родственником Василия Федоровича Малышкина не является. Да и рассказ про чудесное освобождение в 1940-м вызывает определенные вопросы. Для полноты картины стоит добавить, что К. почему-то упрямо не называет дату своего рождения - ни в гарвардских интервью, ни в одной послевоенной биографии она не фигурирует.
С другой стороны, рассказ Каракатенко о своей довоенной карьере слишком подробен и богат деталями, чтобы быть просто выдумкой. Точка в этой истории определенно еще не поставлена.
Должен признать, с ходу идентифицировать респондента мне не удалось. Уж очень мало личной информации удалось вытянуть из него интервьюеру. Самой многообещающей зацепкой казалась газета "Свободное слово", четыре номера которой действительно вышли в 1948 г. в Ландсхуте, но в доступных мне каталогах имя редактора указано не было.
К счастью, оказалось, что респондент дал в рамках проекта не одно, а целых шесть интервью (по разным темам - общая биография, правительство, национальный вопрос, семейная жизнь, общественные иерархии и оккупация), и в одном из них изложил свою биографию более подробно:
- Расскажите нам, пожалуйста о том, как вы получили образование в Советском Союзе?
- Я окончил физико-математический факультет Херсонского университета и с 1921 по 1925 г.г. я был студентом киевского политехнического института. Я поступил туда, потому что не хотел быть учителем, а мне пришлось бы им стать, если бы я не продолжил образование. Я изучал гражданскую инженерию, но уже в 1921-м будучи студентом я начал писать, и писательство увлекло меня больше, чем инженерная деятельность.
- Что вы делали во время гражданской войны и революции?
- В 1919-м я был мобилизован в армию Деникина, как и все студенты. Я отслужил два с половиной месяца, а потом в Одессе в декабре 1919-го, когда армия начала разваливаться, я сбежал.
- Вы симпатизировали в то время лидерам украинских националистов?
- Нет.
- Расскажите о вашей трудовой деятельности в Советском Союзе?
- В январе 1925-го я был избран делегатом Первой Всесоюзной конференции пролетарских писателей. Я представлял группу киевских писателей. На конгрессе я получил предложение работать в ежемесячном журнале Октябрь. Я его принял и проработал там восемь месяцев. Затем я начал работать в московских газетах. Время от времени в Правде, а затем в 1926-м открыли Комсомольскую правду. Я зарабатывал писательским трудом в Москве с 1925-го по 1931-й. В 1931-м и 1932-м я работал в Харькове. Потом я работал в ежедневной газете Коммунист, которая печаталась на украинском. В Комсомольской правде в Москве я работал до 1929-го, т.е. три года, а позже в Социалистическом земледелии. С 1932-го по 1941-й я работал в Киеве. В Киеве в 1935-м и 1936-м я писал сценарии для украинского кинопроизводства, поскольку Киев и Одесса были центрами украинского кинопроизводства. С 1936-го по 1941-й я работал в Советской Украине, ежедневной газете на русском языке, органе центрального комитета коммунистической партии Украины.
- Это была литературная деятельность?
- Не полностью. Я писал очерки, описывающие мои визиты в колхозы и на фабрики. Я должен сказать, что я был специальным корреспондентом, подчинявшимся напрямую редколлегии. Я не был вовлечен в повседневную работу. У меня была фиксированная ставка, которую я получал. 1200 рублей в месяц, за эти деньги я не должен был делать ничего особенного, лишь писать от случая к случаю, к примеру, к годовщине октябрьской революции. Кроме этого мне платили за статьи.
- Можете коротко рассказать о вашей семейной жизни?
- Я женился в 1924-м, в Советском Союзе у меня было двое детей, две девочки. Моя жена была украинкой, она пела в киевской опере. Ее отец был физиком. Я потерял ее в начале войны и дочерей тоже. Я родился в Кировоградской области, где я жил до 13 лет, пока не переехал в Херсон, чтобы пойти в реальное училище. Я жил там и ездил домой лишь на каникулы.
- Кем был ваш отец?
- Крестьянином.
- Каким?
- Середняком.
- В каких организациях вы состояли в Советском Союзе?
- Я входил в Союз Работников Печати и в союз советских писателей. Сначала я был русским писателем, но я писал и по-украински. С 1924 по 1926-й я входил в Перевал, потом я вступил в ВАПП - Всесоюзную ассоциацию пролетарских писателей. Это было до 1932-го, а потом я был в союзе советских украинских писателей. В нем была русская секция, и я был ее членом.
- Почему вы были в русской секции союза советских украинских писателей?
- Когда я приехал из Москвы в Харьков в 1931-м я был членом ВАПП. Мое членство в русской секции было формальным. Я должен сказать. что в 1940-м меня арестовали, и я девять месяцев провел в тюрьме и лагере. Всплыла старая история, поскольку две моих книги были конфискованы НКВД в 1933-м. Первая - история коллективизации, озаглавленная Путь победителей. На украинском она называлась Шлях переможцев. Вторая - сборник рассказов и сценок из крестьянской жизни. Меня много раз вызывали в НКВД, но мой арест в 1940-м, думаю, был вызван тем. что я сделал в сентябре 1939-го. Когда Западная Украина была аннектирована Советским Союзом, большая делегация советских украинских писателей была отправлена во Львов. Мы прибыли туда 26 сентября 1939-го, через три дня после взятия города. В нашей делегации были Александр Корнейчук и Тычина. Нас послали, чтобы мы написали репортажи о братской дружбе между восточными и западными украинцами. За всеми нами следили. В марте 1940-го меня арестовали. Причину мне не назвали, на допросах интересовались всем подряд, начиная с 1934-го года. Людей, которых я встречал, места, в которые я ездил.
Теперь о том, что я делал во Львове и из-за чего на меня обратили внимание. Я искал одного писателя, Евгена Маланюка. Это был украинский эмигрантский писатель, из-за границы выступавший против большевиков. Он был сторонником Мельника, а во время гражданской войны адьютантом Василя Тютюника. В 193?-м он написал стихотворение "Послание Украине". Оно не было напечатано в Советской Украине, но некоторых украинских писателей попросили написать ответ, который опубликовали. Над ответом работали Тычина и Малышко. Младший брат Евгена Онисим служил на хорошей должности в народном комиссариате просвещения в Москве. Он занимался методологией. Евген жил во Львове, и я попытался провести небольшое расследование, чтобы узнать, что с ним, и рассказать Онисиму. Онисим никогда не признавался, что Евген - его брат. Он просто говорил, что они - однофамильцы. В 1926-м, когда Онисим закончил университет, он спросил меня, должен ли он публично отречься от брата. Я посоветовал ему не выдавать, что они - братья, а говорить об однофамильце. И в сентябре 1939-го я по собственной инициативе, не поговорив с ним, начал искать Евгена. Чтобы потом устроить Онисиму сюрприз, поскольку я ездил в Москву несколько раз в год. И вот мне сказали, что Евген умер в июле 1939-го. На самом деле, он не умер, потому что я встретил его позже здесь, в Германии. Евген просто попросил друзей распространить слух о его смерти.
И вот выяснилось, что я искал Евгена во Львове, и НКВД интересовалось, были ли у меня ранее контакты с львовянами. И потом они послали меня в лагерь. Но я сидел в лагере, который был много лучше других лагерей. Он был на юге, под Одессой, всего на 1000 заключенных. Я работал в конторе. Меня осудили на восемь лет, но я отсидел лишь девять месяцев. Причиной тому друзья-писатели, протестовавшие против моего ареста. Эти писатели, некоторые из них сотрудничали в Правде и входили в Союз советских писателей, направили летом 1940-го протест в Президиум Верховного Совета Советского Союза. И в октябре Президиум меня освободил. Но меня выпустили лишь 30 декабря, так как им понадобилось полтора месяца, чтобы найти, где я был, в каком лагере. В январе 1941-го я вернулся к своей работе в Советской Украине, где и трудился до начала войны.
Меня мобилизовали 8 июля 1941-го и направили в небоевое соединение, в котором было 1200 человек. Нас послали в Ростов, я выступал с лекциями перед войсками, но большую часть времени мы отступали. Это продолжалось до конца октября. К этому времени у нас осталась лишь малая часть Украины вокруг Ворошиловграда. В ноябре я был в Куйбышеве, где меня взяли в штабные кадры, насчитывавшие 140000 человек. Потому что в каждой армии должен был быть писатель и поэт, которые писали бы в армейскую газету. У меня был чин капитана. Я был взят в плен 1 августа 1942-го под Ржевом. До этого 24 дня мы бродили по лесам с оружием, пока немцы нас не нашли. Нас всех послали в офицерский лагерь военнопленных. Я видел сотни людей, умерших там. Они давали нам буханку хлеба на двенадцать человек, я высох и потерял большую часть зубов. Наконец, меня вызвали к немецкому эксперту по имени Альбрехт. Он задал мне вопросы, попросил относиться ко мне лучше. Через несколько недель он забрал меня и послал в Ригу, где я присоединился к 40 другим писателям и артистам.
Мы были под охраной, но на хорошем содержании. Нам приказывали писать. Я отказался и мне пришлось чистить картошку на кухне для всей группы. Одна женщина, жена бывшего латвийского министра, попросила меня все же уступить и предложила независимую работу. Мне было поручено написать книгу о Великой Германии и было разрешено ездить по всей оккупированной нацистами Европе, собирая материал. Я должен был написать книгу по-русски для публикации на оккупированных территориях. Я так и не написал эту книгу, но я редактировал журнал Вольный пахарь, который печатали в Риге для крестьян. Он выходил без немецкой цензуры. Я собрал других писателей и мы выпускали его.
- Поддерживали ли вы генерала Власова?
- Нет, я не поддерживал Власова, я не считал возможным сражаться с нашими братьями, я хотел лишь политической организации для борьбы с большевизмом. Я рассуждал примерно также, как большевики, когда они сидели в Западной Европе во время первой мировой войны.
Тут, наконец, появляется след, по которому можно найти имя
Вольный пахарь: Ежемес. журн. / Ред. А.Г.Каракатенко. P., 1943-1944.
и короткую биографическую справку о респонеденте:
Гаев (Каракатенко), Аркадий Герасимович. Критик, литературовед и публицист. Родился на Украине. Окончил физико-математический факультет. Работал в центрально-республиканской печати с 1922 по 1942 гг. В эмиграции сотрудничает во многих изданиях, главным образом Института по изучению СССР.
Биографию Аркадия Герасимовича можно условно разделить на три этапа: довоенный, военный и послевоенный, причем чем дальше в прошлое, тем более туманной она выглядит. Начнем поэтому в обратном хронологическом порядке.
1. После войны.
Каракатенко некоторое время, как и подавляющее большинство оставшихся на Западе коллаборационистов, находился в лагерях для перемещенных лиц (дипи). П.Н.Базанов в книге "Издательства и издательские организации русской эмиграции" указывает:
В дипийских лагерях РНД успело выпустить только 2 номера газеты «Свобода» (редакторы В. И. Скороков и А. Г. Каракатенко, тираж 300 экз.), из которых разошлось только 20% тиража. (РНД - Российское народное движение, организация, созданная в 1948 г. Романом Гулем)
1950 г. датированы приведенные выше интервью. В 1952 г. К. (под псевдонимом Аркадий Гаев, которым и пользовался до конца жизни) опубликовал в мюнхенском журнале "Литературный современник" воспоминания о Маяковском "Дважды потерявший себя". Двумя годами раньше в Мюнхене под патронажем американской разведки был открыт Институт по изучению СССР (просуществовавший до 1970 г.), и К. стал его научным сотрудником.
В 1955 г. он напечатал в выпускаемой институтом серии "Исследования и материалы" две брошюры - "Цензура советской печати" и (в соавторстве) "Двадцять п'ять років життя українського громадянина в СССР". К. активно сотрудничал в эмигрантской печати, публикуя статьи как на общеполитические, так и на литературные темы - "Великая ленинская культурная революция", "Молодежь в советской литературе", "Б.Л.Пастернак и его роман "Доктор Живаго", "Советская художественная литература послесталинского десятилетия" и пр.
В 1960-х годах вышло две брошюры на английском - "Youth in ferment" (1962, в соавторстве) и "The great decade in Soviet agriculture" (1964), которые были изданы все тем же Институтом по изучению СССР. Должность К. на тот момент именовалась "старший аналитик".
А.Г.Каракатенко умер в 1970 г.
2. Война.
В сборнике "Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне " (т.5, кн.2) цитируется сообщение ОКР Смерш Вологодского гарнизона о задержании немецких агентов-парашютистов от 20.09.44.
Задержанные агенты Соколов и Шеховцев среди преподавательского состава разведшколы в мест.Печки под Псковом, где они обучались в конце 1943-го, называют:
Каракатенко - украинец, лет 40-45, высокого роста, волосы рыжеватые, нос длинный, губы выпяченные, толстые, зубы редкие. В прошлом журналист. Преподавал пропаганду / Каракатенко - русский, преподаватель пропаганды.
В примечании указывается:
Каракатенко Аркадий Герасимович, кличка «Аркадий Гаев» - нач. пропагандистской группы при отделе A главной команды «Русланд Митте».
Таким образом, если верить авторам сборника, псевдоним Гаев появился у К. уже во время войны. В гарвардском интервью К. упоминает об операции "Цеппелин" по забросу в советский тыл портативных типографий, но умалчивает о своей деятельности в качестве преподавателя разведшколы.
Ветеран Великой Отечественной войны Н. М. Иванов в своей книге "Невозвратимое. Записки старого псковича." рассказывает:
На рубеже двадцатых и тридцатых годов чердак дома, в котором квартировала наша семья, притягивал меня, как магнит. Точнее не весь чердак, а только один его угол, заваленный макулатурой. Там и были раскопаны тоненькие тетрадки журнальчика «Бюллетень железнодорожника», заполненные почему-то не служебными инструкциями для путейцев и эксплуатационников, а незрелыми опытами начинающих поэтов и прозаиков. Первый номер 1919 года открывался стихами Игоря Свободина:
С Новым годом, бойцы - коммунары!
С Новым годом, трудящийся люд!
Громче, громче, играйте
Прославляя свободу и труд!
Слава вам, поднимающим молот!
Слава вам, хлеборобы земли!
Слава тем, кто восторжен И МОЛОД,
Слава тем, что в окопы -ушли!..
Далее следовало еще множество. строк, написанных в такой же насильственно приподнятой тональности. Вирши поверхностные и риторические в ту голубую пору жизни показались мне - ученику четвертого класса - чуть ли не гениальными. Выучил их наизусть и декламировал однажды на школьном утреннике.
Новая встреча с «творчеством» Игоря Свободина состоялась летом 1944 года. Теперь он активно сотрудничал в иногда попадавшейся мне на глаза газете «За Родину», издававшейся в оккупированном Пскове на немецкие деньги. Правда, выступал Свободин уже не как поэт, а в амплуа злобного профашистского публициста.
Но тот ли самый? Тот. Правильность моей догадки подтвердил Георгий Бакусов, автор книги «В лесах за Соротью» (Лениздат, 1988), уделивший в ней несколько скупых строк Аркадию Каракатенко «который подписывал свои творения псевдонимом Игорь Свободин. Он настолько угодил «новому порядку», что оккупанты назначили его редактором литературно-художественного журнала «Вольный пахарь», до выпуска которого дело не дошло.
Каракатенко - фамилия не из благозвучных. Поэту она и вовсе не к лицу. Иное дело - Игорь Свободин. От красивого псевдонима перевертыш не отказался и два десятилетия спустя, переключившись на зловонную прозу. Но его писания до чертиков надоели партизанам. Они послали к нему своего курьера с письмом: прекрати безобразие или пеняй на себя. После этого он словно воды в рот набрал. Этот факт приводится в книге Героя Советского Союза Сергунина И.И. «Давали клятву партизаны» ( Лениздат,1987).
Когда-то Каракатенко-Свободин представлялся мне крупным мерзавцем. Увы, это рядовой оборотень, каких теперь развелось много.
Итак, Каракатенко использовал еще и псевдоним Свободин? Неожиданное подтверждение этому находится в библиографическим справочнике Ю.И.Абызова "Русское печатное слово в Латвии 1917-1944 гг":
"Вольный пахарь". Ежемесячный журнал. Главный редактор Игорь Свободин. Место издания - Псков, фактически - Рига. 1943-44.
Сведения об "Игоре Свободине", на первый взгляд, довольно противоречивы. К примеру, Олимпиада Полякова пишет в своем дневнике:
Газета «За Родину» пережила два этапа развития. Первый, когда в ней владычествовал Игорь Свободин. Псевдоним немца, ни слова не знавшего по-русски. Газеты была просто нацистским листком и наполнялась бредом Свободина. Она совершенно не читалась и даже немцам, наконец, стало ясно, что вести газету по-прежнему нельзя. Игоря Свободина убрали. Появился новый штат сотрудников, русских. Газета добилась относительной независимости и скоро приобрела влияние среди русского населения.
В.Батшев указывает в своей книге о Власове, что Игорь Свободин взял у Власова интервью, которое было опубликовано в рижском журнале "Новый путь" в мае 1943 г. Каракатенко, напомню, упоминает о сотрудничестве в "За Родину" (его рассказ о "перевороте" в редакции: "За Родину была также реорганизована, немцев в ней больше не осталось кроме одного русского немца Шмидта", чуть ли не буквально совпадает с описанием Поляковой) и упоминает "Новый путь".
Тот же Игорь Свободин публикует 21.06.43 в газете "За Родину" статью "Мы и иудеи", в которой в частности говорится:
Новая Россия в еврейском вопросе должна разделить позицию, занятую ныне остальными народами Европы. Иудейство - враг народов. Евреи всегда были паразитами в государствах, оказывавших им гостеприимство; они всюду сеяли вражду, подстрекали к войнам, морально разлагали народ, чтобы проложить иудейству путь к мировому господству, все это превратило их в величайшую опасность для человечества.
В Европе жидам больше нечего делать, задача всех европейцев - освободить Европу от иудейской чумы. Теперешняя война раз и навсегда разрешит еврейский вопрос (цит. по Р.А.Черноглазова "Трагедия евреев Белоруссии 1941-1944")
Наконец, Людмила Осипова рассказывает в книге "Огненные строки":
В фашистской газете «За Родину», выпускавшейся в Пскове, регулярно появлялись статьи некоего Игоря Свободина, который в извращенном свете представлял советскую литературу, искусство, колхозный строй, Советскую власть, партизанское движение. На каждое его выступление партизаны готовили очередной ответ. В личном архиве комиссара 5-й партизанской бригады Героя Советского Союза И. И. Сергунина сохранился один из них, озаглавленный так: «Ответ на статью «Герои и бандиты», опубликованную в No 200 подлой фашистской газеты «За Родину»: Прочитали мы твою 23-ю беседу, сукин сын. Хитро загибаешь. Русских людей, которые не гнут спину перед погаными немцами, ты называешь слабыми духом...
Твоему больному рассудку кажется, что партизаны - трусы. Ты, скотина, смеешь называть трусами людей, которые не жалеют жизни в своей борьбе с захватчиками. По-твоему, сидеть за столом и стряпать грязные проповеди фашизма - настоящее геройство. Эх ты, герой с дырой! ... Предупреждаем: если ты не прекратишь своих „бесед" во славу немецкой каторги, мы сумеем оплатить тебе гонорар сполна...»
В ответ на это И. Свободин написал свою очередную, 24-ю «беседу», после чего был повешен партизанами в деревне Кресты.
Заметим, что тот же самый партизан Сергунин упоминался в качестве источника и в мемуарах Н.М.Иванова. Но по Иванову Свободин не был повешен, а лишь "воды в рот набрал".
Разгадка нашлась довольно случайно. По другому поводу я просматривал власовский журнал "Борьба", издававшийся а Мюнхене в конце 40-х. В рубрике "Из истории РОД" там публиковались воспоминания Вл.Волжанина (изначально статья был подписана "Вл.Волгин", но несколькими номерами редакция опубликовала уточнение). Этот псевдоним принадлежал адъютанту Власова В.Позднякову. И вот что он писал:
Одним из первых документов, показывающих действительное отношение РОД к национал-социализму является интервью ген-лейтенанта А.А.Власова, напечатанное в журнале "Новый путь" N10 1943 г. Этот журнал издавался в гор. Риге издательством "Новый путь", помещавшемся на улице Рихарда Вагнера, д.57 [ср. Редакции этих русских газет разместились в прежнем здании Сегодня на улице Дзирнаву, 57.- ИП]
...Явились к А.А.три журналиста, из которых два были русскими, а третий - немецкий зондерфюрер. Эта группа журналистов была от редакции "Нового пути" и работала в журнале под псевдонимом "Игорь Свободин". Они задали А.А.довольно много вопросов и отчет о беседе напечатали с воем журнале
Итак, "Игорь Свободин" был псевдонимом коллективным, поэтому однозначно связывать его с Каракатенко неверно. Однако, в гарвардском интервью К. не раз проскальзывают пассажи о "мстительных партизанах", поэтому, возможно, история с эпистолярным творчеством партизан все же имела к нему какое-то касательство.
3. До войны.
Удивительно, но материалов о довоенной деятельности Каракатенко, описанной в интервью довольно подробно, мне найти практически не удалось. Я даже предположил было, что и Каракатенко - это псевдоним, но в украинском интернете обнаружилась статья с посвящением
Памяти моего прадеда Герасима Каракатенко
Сочетание имени и фамилии слишком редкое, поэтому можно быть практически уверенным, что ее написал родной или двоюродный внук Аркадия Герасимовича.
В то же время Каракатенко - действительно не вполне "писательская" фамилия, и мы вслед за Н.М. Ивановым можем предположить, что автор уже тогда пользовался псевдонимом, но каким? Как минимум, не Гаев и не Свободин.
В интервью К. упоминает, что входил в литературную группу "Перевал". В этой довольно известной группе в середине 20-х состояли, к примеру, Э.Багрицкий, М.Пришвин, А.Платонов. Потом группа начала распадаться, в начале 30-х была распущена, в 1937-м многие члены группы были репрессированы. Интересно тут то, что два участника группы - Глеб Глинка и Родион Акульшин (Березов) - попали в немецкий плен и после 1945-го остались за границей. В 1954 г. Г.Глинка выпустил сборник "На перевале" с рассказом о группе и биографическими справками. О том, что на западе находился еще один перевалец, не упоминает ни он, ни литературоведы, изучавшие историю "Перевала".
Не находится и никаких следов "конфискованной НКВД в 1933 г." книги "Путь победителей". Другие зацепки - первая всесоюзная конференция пролетарских писателей (январь 1925 г.), журнал "Октябрь", киевская киностудия - тоже ничего не дают.
Наконец, можно заметить, что К. вовсе не так на "ты" с советской литературой, как он пытается показать в интервью. Поэта Бондаревского он почему-то именует приемным сыном А.Толстого; говорит, что был знаком с братом генерала Малышкина, писателем, в то время как Александр Георгиевич Малышкин (кстати, входивший в "Перевал") родственником Василия Федоровича Малышкина не является. Да и рассказ про чудесное освобождение в 1940-м вызывает определенные вопросы. Для полноты картины стоит добавить, что К. почему-то упрямо не называет дату своего рождения - ни в гарвардских интервью, ни в одной послевоенной биографии она не фигурирует.
С другой стороны, рассказ Каракатенко о своей довоенной карьере слишком подробен и богат деталями, чтобы быть просто выдумкой. Точка в этой истории определенно еще не поставлена.