Что я знаю и помню о крестьянском воспитании. Часть 3. Дружба и любовь
Елена Юркина. Хоровод на Троицу.
Многие исследователи крестьянского быта и традиций воспитания отмечают то, что в нем очень большое внимание уделялось социализации детей, воспитанию уживчивости, умения работать в коллективе. Я не могу с этим не согласиться, хотя и не без оговорок.
Родители деревенской семьи любого достатка поощряли в детях общительность, и даже принимали какие-то меры, если им казалось, что их ребенок излишне замкнут - такое никого не радовало. Несмотря на обилие трудовых обязанностей, детей поощряли к совместным прогулкам, коллективным играм, создавали для этого хотя бы минимальные условия. Играть в домах друг у друга, как правило, не разрешалось, делалось исключение для сильных морозов, но чаще для этого отводили удобное место в ограде дома. Там можно было хранить игрушки, строить кукольные дома или гаражи, и взрослые соблюдали некое негласное соглашение - не разоряли игровое пространство под предлогом «беспорядка». Заходить в гости чужому ребенку было можно практически всегда - чтобы куда-то позвать, договориться об играх.
Иногда взрослые даже напоминали детям, что надо бы навестить друга - что-то давно его не видно - заболел или поссорились?
«Молодо-зелено,
Погулять велено!»
Велено! Не больше - не меньше! Чаще дети и подростки общались и играли на виду у всех, никто их не оговаривал, если они шумели, пели, громко смеялись. Категорически запрещались лишь игры с огнем и на посевах. Угощать друзей не полагалось: это было прерогативой родителей. Они были вправе распорядиться едой в своем доме и проявить щедрость, а ребенок до этого еще не дорос. Еще в моем детстве за такое могло влететь (я видела, как отругала бабушка мальчика, давшего нам с сестрами по печенюшке), и это делалось тайно.
Старшая молодежь гуляла неподалеку от деревни, но не под окнами. Малышне не запрещали ходить за старшими, но и не утешали их, когда те получали отпор и бывали изгнаны.
Вообще, возня с малышами считалась «работой», в свое личное время старший ребенок мог не таскать с собою братьев и сестер. Младшие бурно протестовали, но родители не становились на их сторону. Они видели цель - успешную социализацию старшего. Можно было ради этого пожертвовать своим покоем.
Часто друзья помогали друг другу управиться с хозяйственными делами, чтобы побыстрее освободиться и идти гулять, играть. Взрослые хвалили чужих помощников, понимая, что коллективный труд - это то, что ждет детей в будущем, и ему тоже надо научиться. Пойти поработать к соседям, чтобы помочь кому-то побыстрее покончить с делами - хорошее дело, никто не скажет «зачем задаром спину гнешь?» Не задаром, а ради дружбы.
Чем больше собиралась у детей компания, тем лучше было отношение к этому родителей. Люди хвалили детей за то, что у тех много друзей. Дружбу ценили, приводили детям в пример разные истории о верности, взаимопомощи, учили дружить, иногда мирили поссорившихся - и этому тоже учили. Особенно это касалось мальчиков, для которых наличие друзей было практически обязательным. Нелюдимая девочка - это неприятно, но еще куда ни шло, а мальчик, который не завел друзей - не на шутку беспокоил старших. (В больших семьях у детей всегда была компания для игр, но родители подчеркивали, что этого мало, недостаточно).
Насколько я знаю, у нелюдимых мальчишек была лишь одна уважительная причина для такого поведения. Это интерес к религии или наукам. От любимых занятий такого книгочея-богомольца-заучку отрывали мягко и оставляли в покое, если видели, что общаться такой ребенок умеет - но, скорее, со взрослыми. В принципе, дружба с надежной компанией взрослых была ничем не хуже детской, если ясны были ее мотивы.
Случаи, когда родителям не нравился выбор друзей ребенка, конечно же, были, но по большей части они вели себя тактично, общение не запрещали, и «пилили» ребенка за него лишь наедине. Для детских дружб эти родительские недовольства, как правило, значения не имели, и могли обостриться лишь в одном случае: если дружба была разнополой и с возрастом начинала перерастать во что-то большее. Тогда запретительные меры становились строже, но если дело зашло далеко - родители ничего не могли (или не хотели) предпринять.
Я знала лично лишь одного человека, женщину, которую в юности родители разлучили с любимым, другом детства, и выдали замуж за другого. Но инструментом этого их давления были только уговоры, своего рода демагогия, а не насилие. Возлюбленный предлагал ей бежать вместе, но она не решилась, хотя до конца своих дней об этом жалела. (Это случилось в конце 20-х годов ХХ века).
Обе мои тетки по матери вышли замуж за своих друзей, с которыми общались с самого детства, вместе играли. В обоих случаях юноши были младше невест - у старшей тетки разница составляла 3 года, у средней - 5 лет. Такой расклад не радовал ни бабушку, ни родителей молодых людей, но никто решительных мер против этого не предпринял. Семьи состоялись и были прочными.
Брак моей матери был заключен вдали от дома, и никакого протеста (отец другой национальности, еврей) не вызвал, одно лишь любопытство - на него, а позже на меня и мою сестру ходили смотреть, как на какую-то диковинку. С нами играли, но в случае конфликтов в играх могли и «неполиткорректно» обозвать. Мне не полагалось по этому поводу ни ныть, ни драться: достаточно было ответить хлестко, «симметрично». (Хотя средняя тетка всегда порывалась вмешаться и защитить - у нее горячий нрав).
Кстати, это тоже важная часть общения, связанная с воспитанием. Часто в различных рассказах и историях, которые слышали дети от взрослых, подчеркивалась находчивость, умение не лезть за словом в карман. Особенно важно это было для девочек, им приводили разные примеры удачных и неудачных слов, ответов на провокационные замечания. Грубость порицалась, но мягкотелость - тоже. Умение девочек «поставить себя» и постоять за себя связывали с риторикой, и это, по-моему, правильно.
Еще о любви. Во время моего детства в деревне я впервые увидела то, что было незаметным в городе - там все-таки личная жизнь людей менее прозрачна. А в Ф. вокруг было полно детей, родившихся вне брака, воспитывающихся одинокими матерями. Были рожденные в результате супружеских измен - и все об этом знали, говорили, но без укора, просто констатировали факт: «Вот Женька. Он из Костромы. У него нет отца, мать его нагуляла. Он классно ловит мяч, будет стоять на воротах». Я запомнила это, потому что мне нравился Женька. Помимо него были Колька, Толька и Валька - такие же «дети любви». Бабушки и дедушки их любили и защищали, матери ими гордились и хвалили их. Ничем эти дети от других не отличались, никто их не обижал. Шумные скандалы по поводу чьей-то внебрачной беременности случались однократно, но не заканчивались ничем плохим. Ну, скажут про девицу - «славница», но с дитем будут возиться, и без поддержки не оставят. Все утихало, взрослые умолкали, и лишь мало что понимающие дети что-то цитировали.
Я видела чудную картину - стоя в кузове машины куда-то едут две тетки, едут и поют: жена и любовница одного дядьки, у каждой из которой от него по ребенку. Не гарем - любовница подумала-подумала, да и вышла замуж за другого, но Колька остался на память о беззаконной любви. Ну, было - рвали друг другу космы. Но сколько можно - Кольке уж в армию скоро!
Насколько я могу заглянуть вглубь времени, вспомнить рассказы совсем старых людей - этого хватало и раньше. И это были жизненные драмы, но не трагедии. Нетрагичность подобного - это то, за что я уважаю жителей деревни Ф. и множества других русских деревень.
И отношение людей к чужой личной жизни, чужой любви - это тоже часть воспитания. Поэтому когда я читаю о том, что соборность, общинность противоречит индивидуальности и толерантности, я понимаю, что это не так, по крайней мере - не совсем так. И я рада этому.
Все разговоры о бесчеловечном целомудрии не имеют отношения к виденной мной реальности - о мазании дегтем ворот, проверках девственности наутро после свадьбы и прочих ужасах. Где-то, может быть эти вещи и происходили, но не в обычной русской деревни, где-то неподалеку от которой увязла в болоте экскурсия под руководством гида Сусанина. Именно эти терпение и человечность - исконное, русское, а не что-то другое. И это дороже непорочности, основанной на смертельном страхе.
Но это еще не все!