Что я знаю и помню о крестьянском воспитании. Часть 4. Чрезвычайные происшествия
У педагогики, как и у медицины, две задачи: профилактика (главная) и лечение (экстренная). Теоретизировать на тему экстренной педагогики трудно. Можно лишь набирать базу фактов, с которыми потом что-то делают специалисты - описывают «методику».
Чрезвычайные происшествия с детьми и подростками в деревне Ф. мною наблюдались следующие:
-драки;
-раннее пьянство;
-грубые словесные оскорбления;
-ядовитые насмешки;
-обиды любовные - грубые отказы, измены, распространение порочащей информации;
-порча чужого имущества (в очень редких случаях - злонамеренная);
-нарушение обязательств, договоров о взаимной помощи.
Серьезного (осознанного) воровства в Ф. я не наблюдала и даже не слышала о нем. Множество раз мне с друзьями и родственниками случалось заходить к кому-то домой и, зайдя в открытую нараспашку избу, обнаруживать, что там никого нет. Чуть позже, уходя из дома в лес или на речку, люди стали оставлять какие-то знаки, которые маркировали их отсутствие - например, прислоняли к двери батожок или накидывали на замковое ушко щеколду - просто так, в знак того, что дом затворен снаружи.
Запирали дома на замок, только если уезжали надолго - больше, чем на месяц. При этом информировали об этом всех соседей и оставляли ключи. Так же не запирались помещения со скотиной: в случае пожара от грозы, как я слышала, соседи были заинтересованы в том, чтобы спасти рядом стоящие дома, и им нужно было облегчить доступ: один сильный пинок в дверь и корова-кормилица будет спасена.
Кстати, грозы все боялись страшно, двоюродная сестра мамы тетя Нюра при ее звуках забиралась под кровать и плакала - это притом, что это была мама двух детей - подростка-призывника и школьницы. И это не было дикостью! Самодельный громоотвод то ли спасет, то ли нет. Дом бабы Кати целовала старая липа, обвитая жестяной лентой, край которой выходил на конек - это громоотвод был или так? Тем не менее, в грозу всех женщин просили снять металлические заколки с волос и покрыть головы платочками, особенно кудрявых - считалось, что пышные, легко электризующиеся волосы могут притянуть разряд.
Но вернемся к незапертым домам. Я слышала поговорку: «Воров делают плохие замки». Отсутствие замков и взаимное доверие не сделало жителей Ф. и окрестностей ворами. Подобное завелось лишь с разрушением патриархального уклада - того, с тотальным уважением к старшим (а старик жил почти в любом доме).
Старшее поколение - в основе своей малограмотное (моя бабушка училась «две зимы», так же, как и старшая из ее дочерей, моя тетя, а средняя - уже закончила институт) не знало отродясь никаких расписок, давая друг другу деньги в долг. Показательный случай: на поминки по моей бабушке в 1976-м несколько самых горьких пьяниц принесли ее семье свои долги. «Митревна» умерла, и никто уже не узнал бы, кто и сколько был ей должен. Потому так много и отдали…
Запирался в Ф. только магазин. Нас порой по несколько раз на дню посылали посмотреть - висит ли на двери крошечной лавочки замок. Если нет - все сломя голову бежали туда покупать хлеб, конфеты, муку и алкоголь. Детвора иногда шла в магазин просто «постоять». Меня это страшно поражало - я очень не любила магазинную толчею, но деревенские дети эту атмосферу «цивилизации» любили.
Слово «украли» рифмовалось только с понятиями «чужие», «приезжие». Но это не значит, что жители Ф. во всем были абсолютно честны. Многие сельчане имели друг к другу имущественные претензии - помежовые, карьерные, финансово-бюрократические (особенно это касалось «начальников» - бригадира, счетовода). Кто-то кому-то не так взвесил, не столько часов поставил, не так заплатил. Скандалили об этом шумно и подолгу. В условиях замкнутого мира репутационных потерь боялись, страх испортить отношения с соседями был важен.
Процветала зависть. Но ни во что, кроме затаенной недоброжелательности, сплетен и матерной ругани спьяну, она не выливалась.
Но что же насчет детского воровства? Это немыслимое по тяжести деяние все-таки случалось, поскольку находится у детворы еще очень часто в сфере бессознательного и полусознательного. Если взяться читать любое педагогическое руководство - от самых основательных, до совершенно поверхностных, рассчитанных на самых недалеких и диких родителей, везде написано одно и то же: украденную ребенком вещь надо вернуть. Не только потребовать вернуть, но и помочь вернуть! Это обязанность родителя. Момент ее возвращения явится для ребенка не только уроком, но и освобождением . Слово «ВОР» даже произноситься не должно! Нужна фиксация правильной модели поведения - у тебя оказалась чужая вещь, и ты ее вернул, вот и хорошо, ты хороший человек - так поступают все хорошие люди. Устраивать жестокие экзекуции не только бесчеловечно, но и неумно. Родители помогали детям сохранить лицо - ведь это же было их общее лицо, которое еще носить и носить!
Я видела, как возвращали по домам друзей «заигранные» игрушки, и часто родитель или старший родственник шел, чтобы сопроводить - поддержать, обезопасить и, кстати, засвидетельствовать: «Мы все вернули!»
Но! Пожирание чужих яблок воровством не считалось, а считалось хулиганством. А вот дойка чужой коровы… Впрочем, о таком только легенды повествовали - мол, жил в лесу какой-то ужасный «беглый» и доил чужих коров. Его потом ловила милиция…
Под строжайшим запретом были ярлыки типа «дурак» и «подлец». Причем о запретности этой мог напомнить любой услышавший подобное, не только заинтересованный! И это притом, что матом в деревне Ф. не ругались - им разговаривали все, от мала до велика, кроме самых стойких и набожных, вроде моей бабушки. Но все прекрасно понимали опасность подобного навешивания ярлыков - ФИКСАЦИИ, которую простодушно объясняли сглазом.
К подобному были очень чувствительны все. Моя бабушка Катя - вдова с шестерыми детьми, жившая в страшной, горчайшей бедности, однажды сказала, раздосадованная, младшей дочери, моей маме: «Ты сама столько не стоишь, сколько ты посуды побила!» Семилетняя девочка ушла из дома и два дня где-то плутала - она впала в такое отчаянье, что сама себя не помнила, искали ее всей деревней. По возвращении ее мать перед нею извинилась.
Чувство стыда, конечно, возникало часто. И было оно такой силы, что мы, городские, даже представить себе его не могли.
Конец семидесятых. Мы привезли из города набор для настольного тенниса, сколотили стол, и вечерами в нашем дворе слышался стук мячиков и галдеж - пришлые подростки играли в пинг-понг ночи напролет.
Все они были «свитой» моей старшей двоюродной сестры и ее ближайших подружек и приезжали на мопедах издалека. И вот однажды утром мы обнаружили, что на ракетках кто-то крупно «выщипал» по резиновому пупырчатому полю свои инициалы. Ракетки стали гораздо менее упругими. Мой отец в сердцах сказал племяннице: «Скажи им, Ира, чтобы они не портили ракетки, а то совсем невозможно будет играть!»
Представляете, что было? Игроки исчезли. Нет, они не обиделись, не испугались, они устыдились настолько, что просто не могли больше нам на глаза показаться… Я уверена, что они купили бы ракетки взамен испорченных, но во всей округе ничего подобного в магазинах не было. Отец потом сокрушался - не приходят мальчишки играть, и Ира ходит грустная, и стоило ли оно того?
Толька вернул Инусе виниловую пластинку поцарапанной. И к ней в придачу принес коробку конфет. Вполз в избу - что называется, голова между коленок.
Но в драках могли очень серьезно друг друга покалечить - зубы вон и нос на сторону. Взрослые мужчины ходили все в шрамах. Деликатность физической сферы не касалась. Особенно, если в деле был замешан алкоголь - страшнейший бич деревни Ф.
Спьяну и совершалось все самое страшное. А пить начинали рано, особенно мальчики. Ведь порой наливали не по возрасту, а по заслугам, по работе. Так и спивались - самые сильные, ответственные и трудолюбивые.
И это еще не все.