Карету мне, карету!
Тут у залетных блогеров, милостиво освещающих казанские достопримечательности, порой проскальзывает спорная информация.
Так об известной екатерининской карете rodham пишет следующее: На улице Баумана в Казани можно обнаружить необычный монумент - кованную карету. Это карета Екатерины II, которая посещала Казань в 1767 году. По преданию, это карета была сделана на заказ во Франции и переправлена в город специально для Екатерины.
Лично мне, уроженцу Казани, такое предание неизвестно. Но, действительно, в путеводителе Государственного музея ТАССР, выпущенном ТКИ в 1980 г. при упоминании о карете Екатерины II сказано, что по мнению специалистов из «Оружейной палаты» (Москва), карета - французской работы. Ее возок украшен четырьмя рисунками мифологического содержания (стр.33).
Однако, в более раннем путеводителе 1970 г. при описании зала №12 про эту карету написано следующее. Обстановку дворянского быта дополняет карета, сделанная неизвестными русскими мастерами по образцу придворных французских карет времен Людовика XV (XVIII). Возок украшен четырьмя рисунками мифологического содержания, выполненными в стиле рококо (школы Буше) и реставрированном в 1890 г. казанским художником Ф.П.Травкиным… Карета была подготовлена к приезду в Казань Екатерины II (1767 г.) во время ее путешествия по среднерусским губерниям. (стр.38).
Известно, что Государыня анпиратрица благосклонно приняла подарок казанцев, но не стала забирать с собой, а оставила карету городу. До 1890 г. она хранилась на Архиерейской даче. В городской музей карета попала после Выставки 1890 г. Специально для выставки карета и была отреставрирована. Реставрация производилась под руководством профессора Н.А.Осокина.
Впрочем, АиФ вообще написали несусветную чушь, якобы на улице Баумана можно увидеть карету - точную копию той, в которой Екатерина II приезжала в Казань
Проблема, наверное, и в том, что мало кто из гостей столицы идет в НМ РТ, довольствуясь её уличной копией блестяще выполненной казанским скульптором И.Н.Башмаковым.
Версию того, что казанская карета Екатерины II выполнена местными мастерами, глубоко прорабатывал казанский краевед М.С.Глухов-Ногайбек. Это исследование нашло отражение в одном из его краеведческих сборников «Не молот железо кует» (Казань., ТатКнигоИздат, 1969). Так в статье «Чебаксинские кузнецы» он писал следующее
Экипажное дело в Казани уходит корнями в глубокую старину. В Государственном музее ТАССР до сих пор экспонируется великолепная карета работы местных мастеров середины XVIII века, на которой по преданию ездила императрица Екатерина II во время своего пребывания в Казани в 1767 году. Она сделана по французскому образцу и украшена в стиле рококо. Кстати, нужно отметить: эта карета является одной из первых парадных экипажей такого типа, изготовленных в России, потому как известно, что до XVIII века русские мастера подобных карет не производили.
Первую парадную карету подарил императрице Елизавете Петровне прусский король Фридрих II в 1746 году. Заграничный привоз парадных экипажей сократился только с появлением собственных мастеров-каретников.
Первыми были записаны в экипажный цех Санкт-Петербурга мастера Рике (1775 г.), Стафеев и Яковлев (1790 г.), а в Москве еще раньше - Мякишев и Ильин. К сожалению, имена первых казанских мастеров-каретников до сих пор не известны. Но надо полагать, что лучшие из них не уступали столичным.
Позднее Казань мало-помалу передала работу по оковке городских экипажей сельским кустарям, работающим за более низкие цены, чем городские мастера. И мы с уверенностью можем сказать, что в искусстве оковки экипажей чебаксинские кузнецы явились преемниками лучших трудовых традиций казанских каретников.
* * *
Когда перед первой мировой войной, летом 1913 года, в Казани открылась выставка, которая по своим масштабам приравнивалась к международной, губерния, чтобы «не ударить лицом в грязь» на самое видное место своей экспозиции выставила чебаксинские пролетки и фаэтоны. С горечью заметим, что в ту пору Казанской губернии, одной из самых отсталых в промышленном развитии, нечем было «блеснуть», кроме как экипажами да мылом. Чебаксинские фаэтоны были действительно высокого качества. Репортеры с упоением писали, что их осматривали, а затем дали на фаэтоны заказы «высокопоставленные особы княгиня Долгорукая, генерал от инфантерии Гейс и прочия».
- А когда появился этот промысел в Чебаксе, про то точно не скажу,- возобновил рассказ старик Сосков.- Разве пересказать, что старые люди говаривали. Да и много на этот счет разных преданий по селу ходит. Рассказал бы, Петр Иванович, что ли...- остановил свой взор Павел Захарович на Задовском.
Задовский с видимым удовольствием согласился.
- Что же, оно и можно,- начал он.- Есть тут невдалеке Кузьмин овраг. Отчего же, вы думаете, такое название оврагу дано? Мой дед покойный, помню, сказывал:
«Когда-то в Чебаксе ни одного кузнеца не было. А земли в наших краях не ахти какие жирные. Урожай собирали скудный. Одной землей, как ни тужься, трудненько прокормиться. Думали наши мужики, гадали, как бы концы с концами свести. А тут возьми купцы казанские узрели, что по зимам мужикам: нечем заняться, и сговорили их товары купеческие в другие города возить.
Неохота ехать в неведомые края мужикам, оставлять своих жен и детей. Да коли с ползимы кусать нечего, куда нужда не погонит? Круть-верть, но согласились. Появились, стало быть, среди чебаксинцев ямщики.
Так и повелось, что в каждую зиму, после Покрова как только ляжет на землю первопуток, чебаксинцы снаряжали обозы для купцов и отправлялись по Сибирскому тракту до самого Тюмень-города. Обратно только к весне возвращались.
А купцы в те времена были попроще, из мужиков же. Коли пойдет товар, платили щедро, к тому же не один штоф с тобой разопьют да еще в какое-нибудь «интересное» местечко поведут. А которому забитому, натруженному мужику ты только чарку покажи! Он и про семью забудет. Мало-помалу кое-кто из ямщиков к озорству привык. Появится у такого мужика деньга в кармане, он уж сам - ухарь-купец. Идет в трактир. Иной тоскующую вдову подсмотрит. А потом, глядь: и ломанного гроша не осталось.
Один из таких озорников по имени Кузьма до того накуражился, что продал лошадь, тулуп свой потерял. У самой Чебаксы только и вспомнил, что дома его семеро ртов ждут. Тут-то в ближайшем овраге и порешил с собой.
С того момента, видать, чебаксинский люд призадумался: а велика ли поддержка от ямщицкого промысла? Не лучше ли будет, если по зимам у себя дома чем-нибудь заняться? К тому же и бабы больно роптать стали.
Но далеко не все чебаксинские мужики теряли разум, как тот Кузьма. Большей частью в ямщики шли с думой о семье, о будущем, чтобы посмотреть, как же люди в других краях живут, чем занимаются.
Длинная дорога куда только ямщиков не приводила. Приходилось бывать в разных селах и городах. Любопытствовали, ремесло ихнее изучали. Не раз и не два останавливались в призаводских поселениях. Видели, как уральские мастера работают из железа разные поделки, нужные человеку. Глазели нашенские на уральцев, удивлялись. Вон, мол, как железо делается! Один из наших, Федор Никитин, видно, что из башковитых, на обратном пути из Тюмени задержался в Невьянске, а с товарищами домой отправил письмо. Не бранись, маманя, писал он, но остаюсь я в заводском селе Невьянском. Любо-мило мне занятие здешних мужиков и хочу их хитрое ремесло уразуметь. Как возьму я в толк все загадки и премудрости уральских умельцев, так и вернуся. А покуда, маманя, не кручинься.
Так писал или по-другому малость, того я не знаю, не читал его письма. Да и не в этом суть, главное - остался. Долго или мало там был, но свое слово сдержал. Вернулся Чебаксу кузнецом-молодцом...»
UPD
С дополнениями: Карету мне, карету! 2024. Электронное издание (формат pdf)
Так об известной екатерининской карете rodham пишет следующее: На улице Баумана в Казани можно обнаружить необычный монумент - кованную карету. Это карета Екатерины II, которая посещала Казань в 1767 году. По преданию, это карета была сделана на заказ во Франции и переправлена в город специально для Екатерины.
Лично мне, уроженцу Казани, такое предание неизвестно. Но, действительно, в путеводителе Государственного музея ТАССР, выпущенном ТКИ в 1980 г. при упоминании о карете Екатерины II сказано, что по мнению специалистов из «Оружейной палаты» (Москва), карета - французской работы. Ее возок украшен четырьмя рисунками мифологического содержания (стр.33).
Однако, в более раннем путеводителе 1970 г. при описании зала №12 про эту карету написано следующее. Обстановку дворянского быта дополняет карета, сделанная неизвестными русскими мастерами по образцу придворных французских карет времен Людовика XV (XVIII). Возок украшен четырьмя рисунками мифологического содержания, выполненными в стиле рококо (школы Буше) и реставрированном в 1890 г. казанским художником Ф.П.Травкиным… Карета была подготовлена к приезду в Казань Екатерины II (1767 г.) во время ее путешествия по среднерусским губерниям. (стр.38).
Известно, что Государыня анпиратрица благосклонно приняла подарок казанцев, но не стала забирать с собой, а оставила карету городу. До 1890 г. она хранилась на Архиерейской даче. В городской музей карета попала после Выставки 1890 г. Специально для выставки карета и была отреставрирована. Реставрация производилась под руководством профессора Н.А.Осокина.
Впрочем, АиФ вообще написали несусветную чушь, якобы на улице Баумана можно увидеть карету - точную копию той, в которой Екатерина II приезжала в Казань
Проблема, наверное, и в том, что мало кто из гостей столицы идет в НМ РТ, довольствуясь её уличной копией блестяще выполненной казанским скульптором И.Н.Башмаковым.
Версию того, что казанская карета Екатерины II выполнена местными мастерами, глубоко прорабатывал казанский краевед М.С.Глухов-Ногайбек. Это исследование нашло отражение в одном из его краеведческих сборников «Не молот железо кует» (Казань., ТатКнигоИздат, 1969). Так в статье «Чебаксинские кузнецы» он писал следующее
Экипажное дело в Казани уходит корнями в глубокую старину. В Государственном музее ТАССР до сих пор экспонируется великолепная карета работы местных мастеров середины XVIII века, на которой по преданию ездила императрица Екатерина II во время своего пребывания в Казани в 1767 году. Она сделана по французскому образцу и украшена в стиле рококо. Кстати, нужно отметить: эта карета является одной из первых парадных экипажей такого типа, изготовленных в России, потому как известно, что до XVIII века русские мастера подобных карет не производили.
Первую парадную карету подарил императрице Елизавете Петровне прусский король Фридрих II в 1746 году. Заграничный привоз парадных экипажей сократился только с появлением собственных мастеров-каретников.
Первыми были записаны в экипажный цех Санкт-Петербурга мастера Рике (1775 г.), Стафеев и Яковлев (1790 г.), а в Москве еще раньше - Мякишев и Ильин. К сожалению, имена первых казанских мастеров-каретников до сих пор не известны. Но надо полагать, что лучшие из них не уступали столичным.
Позднее Казань мало-помалу передала работу по оковке городских экипажей сельским кустарям, работающим за более низкие цены, чем городские мастера. И мы с уверенностью можем сказать, что в искусстве оковки экипажей чебаксинские кузнецы явились преемниками лучших трудовых традиций казанских каретников.
* * *
Когда перед первой мировой войной, летом 1913 года, в Казани открылась выставка, которая по своим масштабам приравнивалась к международной, губерния, чтобы «не ударить лицом в грязь» на самое видное место своей экспозиции выставила чебаксинские пролетки и фаэтоны. С горечью заметим, что в ту пору Казанской губернии, одной из самых отсталых в промышленном развитии, нечем было «блеснуть», кроме как экипажами да мылом. Чебаксинские фаэтоны были действительно высокого качества. Репортеры с упоением писали, что их осматривали, а затем дали на фаэтоны заказы «высокопоставленные особы княгиня Долгорукая, генерал от инфантерии Гейс и прочия».
- А когда появился этот промысел в Чебаксе, про то точно не скажу,- возобновил рассказ старик Сосков.- Разве пересказать, что старые люди говаривали. Да и много на этот счет разных преданий по селу ходит. Рассказал бы, Петр Иванович, что ли...- остановил свой взор Павел Захарович на Задовском.
Задовский с видимым удовольствием согласился.
- Что же, оно и можно,- начал он.- Есть тут невдалеке Кузьмин овраг. Отчего же, вы думаете, такое название оврагу дано? Мой дед покойный, помню, сказывал:
«Когда-то в Чебаксе ни одного кузнеца не было. А земли в наших краях не ахти какие жирные. Урожай собирали скудный. Одной землей, как ни тужься, трудненько прокормиться. Думали наши мужики, гадали, как бы концы с концами свести. А тут возьми купцы казанские узрели, что по зимам мужикам: нечем заняться, и сговорили их товары купеческие в другие города возить.
Неохота ехать в неведомые края мужикам, оставлять своих жен и детей. Да коли с ползимы кусать нечего, куда нужда не погонит? Круть-верть, но согласились. Появились, стало быть, среди чебаксинцев ямщики.
Так и повелось, что в каждую зиму, после Покрова как только ляжет на землю первопуток, чебаксинцы снаряжали обозы для купцов и отправлялись по Сибирскому тракту до самого Тюмень-города. Обратно только к весне возвращались.
А купцы в те времена были попроще, из мужиков же. Коли пойдет товар, платили щедро, к тому же не один штоф с тобой разопьют да еще в какое-нибудь «интересное» местечко поведут. А которому забитому, натруженному мужику ты только чарку покажи! Он и про семью забудет. Мало-помалу кое-кто из ямщиков к озорству привык. Появится у такого мужика деньга в кармане, он уж сам - ухарь-купец. Идет в трактир. Иной тоскующую вдову подсмотрит. А потом, глядь: и ломанного гроша не осталось.
Один из таких озорников по имени Кузьма до того накуражился, что продал лошадь, тулуп свой потерял. У самой Чебаксы только и вспомнил, что дома его семеро ртов ждут. Тут-то в ближайшем овраге и порешил с собой.
С того момента, видать, чебаксинский люд призадумался: а велика ли поддержка от ямщицкого промысла? Не лучше ли будет, если по зимам у себя дома чем-нибудь заняться? К тому же и бабы больно роптать стали.
Но далеко не все чебаксинские мужики теряли разум, как тот Кузьма. Большей частью в ямщики шли с думой о семье, о будущем, чтобы посмотреть, как же люди в других краях живут, чем занимаются.
Длинная дорога куда только ямщиков не приводила. Приходилось бывать в разных селах и городах. Любопытствовали, ремесло ихнее изучали. Не раз и не два останавливались в призаводских поселениях. Видели, как уральские мастера работают из железа разные поделки, нужные человеку. Глазели нашенские на уральцев, удивлялись. Вон, мол, как железо делается! Один из наших, Федор Никитин, видно, что из башковитых, на обратном пути из Тюмени задержался в Невьянске, а с товарищами домой отправил письмо. Не бранись, маманя, писал он, но остаюсь я в заводском селе Невьянском. Любо-мило мне занятие здешних мужиков и хочу их хитрое ремесло уразуметь. Как возьму я в толк все загадки и премудрости уральских умельцев, так и вернуся. А покуда, маманя, не кручинься.
Так писал или по-другому малость, того я не знаю, не читал его письма. Да и не в этом суть, главное - остался. Долго или мало там был, но свое слово сдержал. Вернулся Чебаксу кузнецом-молодцом...»
UPD
С дополнениями: Карету мне, карету! 2024. Электронное издание (формат pdf)