Владимир Фирсов, «Срубить крест» 4.
Продолжение.
Начало:
Владимир Фирсов, «Срубить крест» 1.
Владимир Фирсов, «Срубить крест» 2.
Владимир Фирсов, «Срубить крест» 3.
Глава 7.
Бабушек надо слушаться
Все на свете имеет свой конец. Пришли к концу и мои сборы в дорогу.
Все было обговорено и рассказано, документы оформлены, обряды заучены, снаряжение упаковано. С огорчением я узнал, что с терилаксовой броней мне придется распроститься, поскольку такой брони на Изумрудной нет. Принцесса рассказала мне, что их кавалеры сражаются только равным оружием и это правило соблюдается очень строго.
- Но вы получите лучший панцирь из коллекции моего отца. Он очень любил турниры и собрал прекрасную коллекцию оружия. Вот копье с вымпелом Соискателя вы должны взять с собой. Оно послужит для вас пропуском во дворец.
- А конь? Как быть с конем?
- Коня вы купите на месте. Не везти же его с Земли! Да он и не войдет в кабину.
Я представил себе, как получаю на Изумрудной из ВП-кабины одну половину Баязета и скачу на ней наподобие барона Мюнхгаузена… Да, коня придется искать там.
- Не огорчайтесь, - промолвила принцесса и положила свои пальцы мне на руку. - В королевской конюшне вам подберут лучшего коня. Я распоряжусь.
Когда я впервые услышал про конные поединки на Изумрудной, это совпадение поразило меня. Но теперь мне было ясно, что никакого совпадения тут нет. Рыцарские бои на копьях, процветавшие в средние века, возродились еще в XX веке - что-что, а уж историю своего любимого спорта я знал до мельчайших подробностей. Началось это одновременно в Польше и Англии. Польские рыцари выступали в театрализованных представлениях, устраиваемых в старинных замках, изображая битвы давних времен. В Англии в те же самые годы начали проводиться конные поединки с легкими бамбуковыми копьями. Позже, в XXI веке, после изобретения терилакса, который гарантировал спортсменам безопасность, этот вид спорта широко развился и впоследствии был включен в Олимпийскую программу. Ничего удивительного, что беглецы с Земли, создав на Изумрудной свою аристократию, вспомнили про конный спорт, всегда считавшийся на Земле аристократическим…
Пальчики девушки все еще покоились на моем локте, и от этого я почувствовал, как у меня к щекам приливает жар. Удивительное сходство Ганелоны с Тиной настолько сбивало меня с толку, что я совсем запутался. С ужасом я вдруг понял, что мне нравятся обе девушки, причем одинаково сильно.
Нет, различия в их внешности были, хотя и не очень заметные. У Ганелоны был гораздо светлее оттенок кожи, чуть тоньше губы, не такие большие глаза, неуловимые отличия в очертаниях скул, носа, подбородка. В движениях, жестах, походке разницы обнаруживалось гораздо больше. Ганелону отличало особенное выражение глаз - какое-то настороженное, всегда немного беспокойное и тревожное, словно девушку непрестанно грызли тайные заботы. Властно сжатый рот принцессы свидетельствовал о решительности и твердости характера, ничуть не умаляя ее прелестной женственности. Походка казалась несколько скованной, Ганелона словно избегала быстрых движений и старалась за округлостью жестов скрыть внутреннюю резкость. Пожатие ее руки было вялым и безразличным…
Впрочем, эти мысли выветрились из моей головы, когда вдруг выяснилось, что агенты Рюделя все же обнаружили Ганелону. Она рассказала, что недавно с нею говорил через браслет неизвестный, не назвавший и не показавший себя, и спросил, предполагает ли принцесса в ближайшее время отбыть на родину. Получив положительный ответ, он сказал: «Если передумаете - пеняйте на себя» и отключился, даже не попрощавшись.
- Почему вы не обратились в Службу Безопасности? - спросил я, кипя возмущением. Это было неслыханно; в наше время угрожать кому-то, запугивать, вынуждать, - Вашего Рюделя и всю его шайку быстренько бы схватили и выслали домой. А Изумрудную заблокировали бы, чтобы никто не мог до вас добраться…
- Я думала об этом, - грустно ответила Ганелона. - Да разве во мне только дело? Рюдель рвется к власти, и моя задача - помешать ему. А для этого я должна ехать.
Чтобы отвлечь девушку от тревожных мыслей, я заговорил о Петровиче. За последние дни я успел сдружиться с ним. Робот был неплохой парень, не то что механические недотепы из Информатория и аналогичных заведений. Он побывал на моих тренировках, обучаясь искусству оруженосца, и я теперь знал, что он ничего не упустит в сложном ритуале подготовки к бою. Шутки ради я предложил ему сесть в седло. Это было уморительное зрелище - ездить он не умел совершенно, сидя на лошади, растопыривал ноги наподобие циркуля и на рыси выглядел настолько жалко, что я поскорее остановил лошадь. Однако на землю он спрыгнул легко и грациозно и, судя по всему, был весьма собой доволен.
Рассказал я Ганелоне и о фотографии, которую получил в институте. Там уже знали, что я ненадолго уезжаю, и, когда я зашел попрощаться, меня сразу окружили. К середине лета все мы были уже достаточно загорелыми, но все же одна из физиономий показалась мне чернее других. Вглядевшись, я узнал лаборанта Цоя, который только что вернулся с юга.
Мне стали показывать его снимки - старинные белоснежные дворцы, реставрационные работы на Золотых воротах, состязания ныряльщиков, толпы на пляжах. Все это сейчас меня мало интересовало - я потихоньку оглядывался, ища глазами Тину, которая куда-то отлучилась. Вдруг я понял, что передо мной только что мелькнуло знакомое лицо. Я схватил уже отложенную фотографию и увидел на ней кавалера Рюделя.
Снимок был сделан на приморской веранде, где, прячась от беспощадного солнца, сидели под тентами загорелые люди - кто на шезлонге, кто у столпа с напитками. В руках у соседей кавалера были карты, а сам он держал какой-то приборчик, из которого торчала крестообразная антенна.
Этот-то снимок я и показал Ганелоне.
- Почему он пользуется таким приемником? - спросил я. - У него же есть браслет, - я показал на левую кисть кавалера Рюделя. - Браслет дают каждому, кто прилетает на Землю.
- Опять кого-нибудь подслушивал, - с неприязнью ответила принцесса. - Помните, как он нас подслушивал?
Девушка долго смотрела на снимок, что-то мучительно вспоминая.
- Алексей, я боюсь, - сказала она. наконец, - Я не знаю, в чем тут дело, но мне страшно. У меня на родине есть одна легенда… Я почти забыла ее. Но в ней говорится о каком-то кресте, который несет всем смерть… Когда я была совсем маленькой, сестры пугали меня по вечерам рассказами об этом кресте. Я кричала от страха и пряталась под одеяло, а потом долго не могла заснуть, И сейчас мне снова страшно…
Голос ее замер. Я взял ее за руку - пальцы у нее дрожали и были холодны, как лед.
- Не бойтесь, - сказал я. - Сказки - это только сказки. И меня не удивляет, что ваш Рюдель предпочел браслету собственный радиоаппарат. Ведь с помощью браслета подслушивать нельзя. А он, по-видимому, очень любит это занятие..
Чтобы успокоить девушку, я пообещал показать снимок специалистам.
- Бабуся. - сказал я за ужином, - где сейчас Милич?
- Иво? Вице-президент Радиоакадемии? Почему ты о нем вспомнил?
- Сейчас будет удобно его побеспокоить? Я хотел бы показать ему вот эту фотографию.
Бабушка повозилась у пульта, и через десяток секунд Иво Милич высветился на экране.
- Дорогая Евдокия Адамовна, - растроганно проговорил он. - Вспомнила все-таки меня, старого! А то мне стало казаться за последние десять лет, что так и помру, не повидавшись с тобой…
- Так уж и десять, - возразила бабушка. - Три года назад мы виделись на Плутоне.
- Ах да… Это когда ты провалила мой проект…
- Пожалуй, не стоит об этом вспоминать, - бабушка явно не хотела говорить в моем присутствии о некоторых своих занятиях. - Взгляни лучше на моего внука. У него есть к тебе вопросы.
- Здравствуйте, дядя Иво, - сказал я.
- Батюшки, неужели это Алеша? - старик даже всплеснул руками. - Слышал, слышал я про твои подвиги. Не женился еще?
- Некогда ему, - вздохнула бабушка. - Спортсмен! В чемпионы метит. Ну, еще профессором стал. Учит лягушек далеко прыгать. Всех девушек этими лягушками распугал.
- Дядя Иво, что это за прибор? - поскорее спросил я, не давая бабусе увести разговор в сторону. Ученый некоторое время рассматривал снимок.
- Не знаю, - сказал он наконец. - Вот антенна мне знакома. Только это устаревшая конструкция. Когда-то, очень давно, ими пользовались для поляризации сигналов. Но лет сто назад появились кристаллические антенны, а еще позднее - молекулярные.
- Дядя Иво, как ты думаешь, для чего на пляже может понадобиться поляризованная передача?
- Такую передачу сложнее подслушать. Подожди, - встрепенулся он, - а зачем это надо? Ведь связь через браслет абсолютно неподслушиваема…
- Вот и я думаю - зачем? - пожал я плечами. - И мне очень хотелось бы получить ответ на мой вопрос… В этот вечер мы долго сидели с бабушкой за столом. Ганелона разрешила мне открыть свой секрет, и я все рассказал бабусе. Про Ганелону, кавалера Рюделя, про вызов в Звездный Совет. Она молча слушала, на задавая вопросов, только хмурилась и поджимала губы - мое повествование ее чем-то очень огорчило, - да барабанила пальцами по столу.
- С Тиной попрощался? - спросила она вдруг.
- Тина уехала… - отвечал я виновато.
Я весь день тщетно вызывал ее, а когда соединился с ее квартирой, автосекретарь ответил, что ее нет с городе, что вернется она только через месяц.
- Когда ты отбываешь? - спросила бабушка.
- Завтра утром.
- Завтра утром… - она забарабанила еще быстрее. - Завтра утром…
Она подошла к пульту, ткнула пальцем, и тотчас из экрана раздался знакомый голос.
- Слушаю вас, Евдокия Адамовна.
Я удивленно посмотрел на экран. Оказывается, моя кулинарка бабуся имеет личный канал связи с комиссаром Звездного Совета. Впрочем, тот тоже, наверно, любит. вкусно поесть. Я знал немало известнейших людей, которые откровенно гордились тем, что им довелось пробовать стряпню моей бабушки.
- Фаркаш, вы с моим внуком уже знакомы, - сердито сказала бабушка, кивая на меня. - Не нравится мне вся эта история с Изумрудной. Вы не находите, что вам давно следовало известить Службу Безопасности?
- Я уже пришел к такому выводу. Моя информация час назад передана в оперативный отдел Службы.
- Этот юноша завтра отбывает. Какие меры безопасности приняты?
- Утром ему будет вручен несъемный браслет Службы Здоровья. На ВП-станции Изумрудной объявляется режим повышенной готовности с круглосуточным дежурством. На случай возможных передвижений Северцева в другое полушарие дополнительно подвешены два автоматических стационарных спутника, которые обеспечат ему связь со Станцией в любой точке планеты. К утру будет закончено дублирование канала ВП-связи Земля - Изумрудная.
- А робот?
- Проверен и проинструктирован.
- Вы заблокировали у него цепь Первого Закона?
- Да. И весь Совет, и командные машины - все за то, что риск допустим. Роботы класса ноль сверхнадежны. А Петрович к тому же очень воспитанный, я бы сказал - деликатный механизм. Ему можно доверять.
- Где блок-кольцо?
- Оно будет вручено Северцеву перед отлетом.
- Ну, ладно, - пробурчала бабушка. - По-моему, все правильно. Извините за беспокойство и спокойной ночи. Но утром я вас подниму ни свет ни заря.
- Спокойной ночи, - сказал Фаркаш и погас. Весь этот стремительный разговор я слушал с возрастающим удивлением. Только сейчас я догадался, что моею особой все это время занимались десятки людей - работали, обеспечивали мою безопасность, запускали спутники, беспокоились… Еще больше поразила меня бабушка, которая запросто говорила с одним из самых занятых людей на планете, да причем так, словно требовала от него отчета. Разговор был явно деловой, а не просто дружеский. Но додумать свои мысли я не успел, потому что бабушка так же стремительно, как и Фаркаша, атаковала меня.
- Чувствую, впутался ты в пакостное дело. Не стоило бы тебе туда ездить, да теперь ничего не попишешь - рыцарское слово надо держать. Ох, уж эта мне твоя принцесса - как ее, Ганелона? Надумала же такое… Да ведь тебя на Изумрудной придавят, как цыпленка, ты и пикнуть не успеешь! Отравят, зарежут, пристрелят! А ну-ка, внучек, дай мне позывные твоей красотки…
Она снова ткнула в какую-то кнопку.
- Иван, это я. У меня сейчас состоится один разговор. Есть предположение, что его могут подслушать - наверно, подсунули где-нибудь микрофончик… Так вот, обеспечь мне полную секретность. Заглуши любые передачи от моего собеседника, запеленгуй приемники и выяви их. Проверь, нет ли где записывающих устройств. Если обнаружишь, записи сотри, предварительно переписав, и выяви, кто их поставил. Ты все понял?
- Да, все, - ответил невидимый Иван.
- Даю тебе пятнадцать минут. Заодно проверь и у меня с внуком. Пока.
Я открыл было рот, чтобы задать бабусе вопрос, но она успела вызвать кого-то еще.
- Люций, ты уже спишь? Поднимайся. Всю информацию об Изумрудной - немедленно ко мне на стол. И быстренько отыщи кого-нибудь из Космостроя. Даю тебе полчаса сроку.
Она повернулась ко мне.
- Шел бы ты спать, Аника-воин. Завтра у тебя будет хлопот полон рот. Да и у меня тоже - по твоей милости. Дай-ка я тебя поцелую.
- Бабуся, ты кто? - спросил я недоуменно, подставляя ей лоб. - Я всегда думал, что ты кулинарка…
- Кто, кто… дед Пихто, вот кто - проворчала она, подталкивая меня к дверям. - Бабушка я тебе. И мне очень хочется, чтобы ты вернулся живой с этой самой Изумрудной. Иди, иди, не упирайся. Бабушек надо слушаться - они плохого не посоветуют. А ну, марш в кровать, профессор кислых щей, магистр лошадиных наук! И чтобы немедленно спал!
Но в эту ночь я долго не мог уснуть.
Этот день начался для нее так, как начинались все остальные, - с тёплых брызг изумрудного солнца, упавших на пол возле кроватки, с непередаваемого, неосознанного по малолетству ощущения радости бытия, наполнявшего всю ее при пробуждении. Она проснулась, и вместе с ней проснулись три мира, три непохожих, разных мира, в которых она жила - одновременно во всех трех: мир Света, мир Звуков, мир Запахов. Они всегда просыпались вместе с ней, а проснувшись, начинали спорить за обладание маленькой хозяйкой.
Мир Света радовал ее разноцветными радугами, которые солнце зажигало в капельках росы, повисших на серебристой паутине; красными фонариками ягод, притаившихся под шершавыми зелеными листочками; бесконечностью изумрудного неба, на котором весело резвились похожие на пушистых котят облака. Еще мир Света владел цветами, золотыми и фиолетовыми закатами, россыпями желтого песка на речном берегу, узорами на крылышках бабочек и простым волшебством цветных стекляшек, через которые было так удивительно смотреть на все окружающее.
Мир Света имел странную особенность. Он почему-то всегда исчезал, стоило закрыть глаза. Тогда торжествовал мир Звуков. Что-то щелкало, шуршало, шелестело, брякало и повизгивало со всех сторон - то тише, то громче, иногда где-то далеко-далеко, а порой совсем рядом, словно в ней самой. О чем-то болтали на ветках птицы; оттуда же неслось постоянное шу-шу-шу - это терлись друг о друга листья; звонко падали в пустое ведро капли воды из крана; жуки шуршали в листьях, и звенела, тычась в стекло головой, бестолковая муха. Иногда - это случалось только рано утром - где-то за домами возникал тревожный, надрывистый вой, похожий на плач огромного механического существа, одинокого и обиженного. Это плакал Завод.
Из всех звуков Эола не любила только его: едва он возникал, отец торопливо уходил из дома на долгие часы. Звук был резок и неприятен, он раздирал уши и вселял непонятную тоску. К счастью, от него можно было избавиться, заткнув уши двумя маленькими пробочками, всегда лежавшими в нагрудном кармашке.
Пробочки обладали удивительным свойством: за ними полностью исчезал мир Звуков. Только третий мир, мир Запахов, существовал постоянно, потому что Эола не могла не дышать, сколько ни пыталась.
У мира Запахов были свои чудесные свойства, не похожие на все остальные. Стоило отгородиться от всего существующего темнотой и тишиной, как он проникал в тебя, рассказывая о чем-то своем, неповторимом и волнующем. И сколько бы ты ни пряталась, ни увертывалась, рано или поздно приходилось сказать себе: «Да ведь это на нашей клумбе расцвели розы!». Можно было угадать, когда на деревьях развернутся клейкие листочки; запах дыма сообщал, что где-то затопили печь; скошенная трава издалека безмолвно кричала о себе щемящим запахом молодого сена; в темноте можно было узнать по запаху духов, что вошла мама; огромная, добрая, теплая соседская корова так и пахла парным молоком; а о том, что на кухне жарят блины, ветер рассказывал по всей округе. Еще был запах лимона, от которого сводило скулы, и родной запах папиных волос, который особенно слышен, если подышать ему прямо-прямо в затылок; и вызывающий слезы запах лука; терпко пахла спелая дыня, и совсем по-другому - сырая земля; запахи сразу сообщали о том, что готов кофе или только что разрезан на дольки огурец.
Девочка ещё не знала, что сегодня она умрет, а с нею вместе умрут и три её волшебных мира. Но остальные знали. И единственное, что они могли сделать - это подарить ей неведение.
Ортон стоял у окна и смотрел, как его дочь бегает по росистой траве, оставляя за собой тёмные полосы. Семь лет он со страхом ждал этого дня, ежедневно моля богов, чтобы они смилостивились над его девочкой и оставили ее жить. В глубине души он не верил, что небо услышит его. С какой надеждой молился он о даровании жизни его первому ребёнку, веселому карапузу Бику! Но боги не вняли мольбам, не подарили малышу ни одного лишнего дня.
Эола подбежала к дому. Её косички растрепались, её туфли были мокры от росы.
- Папа, папа, смотри, как я промочила ноги! Почему ты меня не ругаешь? Ты всегда говорил, что я заболею, если промочу ноги. Но это так интересно - бегать по росе. Папа, можно, я побегаю ещё?
Он кивнул, закуривая сигарету:
- Пожалуйста, бегай сколько хочешь. Ты не заболеешь.
- Спасибо, папочка! - Она умчалась.
Он знал, как это произойдет. К середине дня, набегавшись, она захочет поспать. Ляжет и не проснётся уже никогда…
Почему так плохо устроен мир? Для чего это нужно - чтобы одни жили долго, а другие умирали, не успев порадоваться жизни? Неужели боги не могли дать всем единый срок жизни?
- Папочка, я хочу спать! - Дочь стояла перед ним, протирая кулачками глазенки. - Отнеси меня в кроватку!
Тельце девочки было тёплым и мягким, от него пахло таким родным, что у отца перехватило горло. Он подоткнул вокруг дочери одеяло и сел рядом, глядя, как она вертится, уминая в подушке удобную ямочку.
- Расскажи мне сказку… - сонно попросила она. Ортон стал рассказывать, стараясь сдерживать подступающие рыдания. Но вот сон сморил ее - она успокоилась и засопела носиком.
В комнату бесшумно вошел слуга.
- Вас спрашивает один человек.
- Я не хочу никого видеть, - ответил Ортон. - Ты не знаешь разве, что сегодня… - Он показал на спящую девочку.
- Этот человек - слуга Креста. Он уверяет, что спасёт вашу дочь… Примите его, хозяин!
Часть 2. БОЙ
Глава 8.
Кузнец поневоле
По совету бабушки десантный «Гриф» высадил меня на уединенной поляне.
- Чем позже узнает Рюдель о твоем прибытии, тем лучше, - сказала она, и я согласился. К тому же мне была нужна лошадь, а отыскать ее в сельскохозяйственных поселках будет легче, чем в городе.
- И сам не ходи покупать. Пошли Петровича. Он не так заметен, как ты. Постандартней. Пройдет - его и не заметят.
Рассуждения бабушки были логичны, и после высадки на Изумрудную я отправил робота в поселок, который, как показывала фотокарта, лежал не очень далеко. После моих уроков Петрович стал немного разбираться в лошадях. Я не думал, конечно, что его приобретение окажется очень удачным, но ведь мне бы только добраться до столицы…
Я ждал Петровича больше часа и уже начал беспокоиться. Наконец он показался на дороге, ведя в поводу такого одра, что меня чуть но хватил удар.
- Этот ходячий скелет называется тут боевой лошадью? - спросил я, хлопая конягу по крупу, от чего у нее чуть не подломились ноги. - Ты не боишься, что она сдохнет подо мной?
- Боюсь, - серьезно отвечал робот. Впрочем, он все говорил и делал серьезно. - Но все другие лошади уже куплены кавалером Рюделем.
- Однако… - пробормотал я. Это был чувствительный удар. Наша схватка с кавалером Рюделем еще не начиналась, а он уже выигрывал у меня очко. Впрочем, этого следовало ожидать. Ведь Рюдель наверняка догадался, зачем Ганелона пригласила меня к себе, а может быть, просто подслушал наш разговор. Знал он и то, что коня я с собой не возьму, - в тесной кабине внепространственных перелетов с трудом поместилась бы даже коза.
Я представил, как с копьем наперевес скачу верхом на козе навстречу Рюделю, и мне стало тошно.
Мы навьючили на новоявленного Росинанта тюки с одеждой и прочими запасами. Я посмотрел на карту и двинулся вперед, ведя конягу в поводу. Я чувствовал себя немного не в своей тарелке. Все же это была чужая планета. Она очень походила на Землю - белыми облаками, зеленым лесом, зеленой травой, пылью на дороге. Только солнце было слегка зеленоватым, да листья у деревьев оказались необычной формы, да насекомые орали в траве непривычными голосами…
Сзади меланхолично вышагивал Петрович. По-моему, его совсем не волновало, что он попал в другой мир. Я знал, что его чуткие уши слышат любое сотрясение воздуха в диапазоне до тридцати килогерц, что он постоянно прослушивает все радиодиапазоны, что четыре его глаза - лицевые, теменной и затылочный - обозревают всю полусферу как в видимом диапазоне, так и в инфракрасном и ультрафиолетовом, - словом, лучшего сторожа и телохранителя нельзя было и желать. И все же тайное беспокойство грызло меня.
После той кутерьмы, которую вчера подняла бабушка, мое предприятие перестало казаться мне приятной прогулкой на рыцарский турнир. Я не знаю, ложилась ли бабуся спать, но был убежден, что бессонную ночь сотне человек она обеспечила. Я представил, как в течение всей ночи приходили в действие могучие охранительные механизмы, созданные человечеством за последние века, как многочисленные подразделения Службы Безопасности, Службы Здоровья, Звездного Совета, Технологического Совета, возможно, даже Совета Академий решают одну-единственную проблему: где может возникнуть опасность для Алексея Северцева и как эту опасность предотвратить? Я представил, как моя бабуся с присущим ей напором насела на бедную Ганелону, - наверно, вывернула ее наизнанку, но разузнала все необходимое. Утром, прощаясь, я спросил об этом бабушку, но она только посмотрела на меня и сказали: «Уж молчал бы лучше, горе-рыцарь…»
Мы шли уже часа два, когда Петрович заговорил.
- Странно, - сказал он. - Здесь совсем нет радиопередач. Я прослушиваю все диапазоны - и нет ничего, кроме обычных атмосферных помех. На Земле такая тишина только на аварийной частоте Службы Здоровья.
- Неужели у них нет ни радио, ни телевидения? - удивился я.
- Дважды я слышал какой-то сигнал - очень мощный. Короткий модулированный сигнал сложной формы. Больше нет ничего. А телевидение здесь существует - я видел в поселке экран.
- Значит, они предпочитают проводную связь, - я оглянулся на Петровича и тут заметил, что мой Росинант как будто прихрамывает.
- Слушай, да ведь он потерял подкову, - в сердцах сказал я роботу, словно он был виноват в этом. Конечно, мне следовало сразу проверить ноги у лошади, но меня так расстроила ее внешность, что я забыл про все. - Надо искать кузницу.
Дорога, прямая и ухоженная, шла то через лес, то мимо обработанных полей с какими-то мохнатыми злаками, похожими на ветвистую кукурузу. Еще через час мы увидели за лесочком разноцветные, словно у купольных домиков, ярко раскрашенные крыши,
- Да будет тень Креста над тобой! - сказал я твердо заученную формулу приветствия, когда человек в ярко-желтом комбинезоне вышел к нам из ближнего дома.
- И над тобой, кавалер, - ответил он. - Я диспетчер Фей, чем я могу помочь путникам?
- Где я смогу подковать коня? - поскольку меня уже возвели в сан кавалера, я не рискнул назвать свою клячу лошадью.
- Боюсь, что это невозможно. Ты же знаешь, что в праздники всякая работа неугодна Кресту.
- Я, наверно, перепутал дни. Напомни мне, что за праздник сегодня.
- Кавалер смеется надо мной. Он упражнялся с копьем, которое я вижу притороченным к седлу, и утверждает, что забыл о празднике? А что же означает вымпел на его копье?
Я все понял. Претенденты на руку принцессы уже съезжаются в столицу, и Кресту неугодно, чтобы кто-то подковал моего коня, починил мой панцирь, наточил мой меч… Здесь чувствовалась рука кавалера Рюделя. Он явно выигрывал у меня еще очко.
Я на секунду задумался. Конечно, до столицы мой коняга дохромает и так, а там я его сменю. Но это все же риск. Вполне возможно, что Рюдель приготовил мне еще сюрпризы - скажем, отравил лошадей в королевской конюшне. Тогда все пропало, потому что кавалер без коня - никто. Мой Росинант, несмотря на крайнюю дряхлость, все же давал мне право воткнуть свой вымпел Соискателя перед троном принцессы.
- Ну хорошо, - принял я решение. - А кузница или мастерская у вас есть? Проводи нас.
- Я был бы рад помочь кавалеру, - отвечал диспетчер, показывая, куда идти. - Но работа в праздник неугодна Кресту - вчера нам весь день повторяли это по телевизору. Никто не согласится помочь кавалеру.
- Подкову вы мне найти можете? - спросил я его. Я не знал, о каком Кресте талдычит желтый диспетчер и почему этого Креста так боятся, но мне надо было подковать Росинанта.
- Откуда у нас подковы? - вздохнул диспетчер. - За подковой надо ехать на Ристалище.
Я оглядел мастерскую. К счастью, здесь был простенький горн с ручным наддувом, а в углу я высмотрел подходящий кусок железа.
- А ну, Петрович, разжигай горн, - скомандовал я, стаскивая плащ. - Надеюсь, Крест простит кавалеру некоторые причуды. Ведь имеет кавалер право на причуды?
Отковать подкову для меня не составило труда. Петрович тем временем нашел несколько болтов, раскалил их и несколькими ударами превратил в добротные гвозди. Когда я кинул темно-малиновую, покрывшуюся окалиной готовую подкову на верстак и вытер пот со лба, вокруг меня уже стояло человек десять. Они молча смотрели на меня, словно впервые увидели, как человек работает.
Баязета я всегда ковал сам, поэтому ремонт ходовой части горе-коняги не занял у меня много времени. В пять минут я зачистил и подрезал копыто, прибил подкову, обломал и расклепал выступившие наружу концы гвоздей, запилил их. Пока я возился, зажав ногу лошади в коленях, Петрович держал моего Росинанта под уздцы - его даже не пришлось привязывать. Разноцветные комбинезоны все так же молча - словно языки проглотили - смотрели на мою работу. Я протянул диспетчеру монету - по-моему, на нее можно было купить подков на целый отряд рыцарей. На душе у меня было радостно: как-никак, а очко у Рюделя я отыграл.
- Желаю всем удачи и света, - сказал я. - Да будет тень Креста над вами!
- Я провожу тебя, кавалер, - предложил диспетчер. Он вывел нас за поселок, показал дорогу, потом, помявшись, сказал:
- Пусть кавалер извинит меня… Я простой диспетчер, и это не мое дело… Но я осмелюсь сказать: мы все желаем тебе победы. Мы все надеемся, что твое копье не будет знать поражений. И если тебе понадобится наша помощь - мы поможем. Даже если это неугодно Кресту…
Последние слова он произнес так тихо, что я едва расслышал,
- Спасибо, - растроганно ответил я. - Но почему вы решили оказать мне доверие?
- Ты… не настоящий кавалер, - сказал диспетчер тихо. - Мы видели, как ты работаешь. Ни один кавалер не умеет работать. У тебя руки рабочего человека. Ты - наш, хотя и одет кавалером…
Я рассмеялся - его слова были мне приятны.
- Спасибо за хорошие пожелания. Вскоре ты увидишь редкое зрелище - как Рюдель вылетит из седла. Говорят, этого никто еще не видел. Так что не пропусти!
Там, где дорога входила в лес, я оглянулся. Фигурка в желтом комбинезоне по-прежнему виднелась на краю поселка. Я помахал Фею рукой. Теперь я знал, что не одинок на Изумрудной, что у меня есть сторонники.
Продолжение:
Владимир Фирсов, «Срубить крест» 5.
Владимир Фирсов, «Срубить крест» 6.
Владимир Фирсов, «Срубить крест» 7.
Владимир Фирсов, «Срубить крест» 8.
Владимир Фирсов, «Срубить крест» 9.
Владимир Фирсов, «Срубить крест» 10.
Владимир Фирсов, «Срубить крест» 11. Финал. Примечания и необходимое послесловие.
Поддержать автора звонкой монетой.
Сбер: 2202 2080 9165 1233