Идеальный беглец. Кристоф Барати играет Баха
Побывала на концерте Кристофа Барати, который сыграл за полтора часа три Сонаты и три Партиты Баха для скрипки соло. Что сказать - просто порвал. Незабываемо. Ведь ситуация со скрипачами какая? В отличие от разговора про пианистов или певцов, здесь никто не станет тончить; для скрипача, выходящего на сцену в лучах прожекторов есть только две альтернативы: будь гениальным или умри. Потому что играть на скрипке просто "хорошо", "профессионально", или даже, что реже, "чисто" - никому не нужно. Слушать такое все равно невозможно. На скрипке нужно играть только гениально, иного не дано. И Барати играет именно так. Не знаю, можно ли кого-то сравнить сегодня с ним. Как гвоорит знакомый тренер по теннису: "он в первой пятерке - кто его конкуренты?" Вот даже не знаю, есть ли конкуренты. Не вижу.
Да, я слышала как Барати играл фугу до-мажор в 1995 на конкурсе в Вене и сегодня после концерта могу сказать, что нужно было пройти огромный путь, чтобы из гениально одаренного мальчика (необходимое, но недостаточное условие) превратиться в артиста такого масштаба. Не знаю, существовал ли в прошлом скрипач, игравший в одном концерте всего Баха с ТАКИМ качеством и таким успехом? Из титанов прошлого - Грюмьо, но он так хряпает аккорды, что сравнивать с Барати даже не хочется. Шеринг, исполнение которым Баха до сих пор считается эталоном, - не знаю, играл ли он в концертах эту программу. Шеринг скорее про насыщенность и логику (ригор) полифонической ткани, что у Барати тоже есть, но у Барати гораздо бОльшая легкость, текучесть, подвижность (внутренняя, внутри фраз, и общее движение, трепетное, все время вперед, но без ускорения, совершенно непостижимое), импровизация, уход от квадратности. Шеринг более монументальный; Барати - текучий и изменчивый. Неужели детство в Венесуэле дало Барати эту латинскую витальность? Вспоминается мой любимый дирижер (догадайтесь кто или посмотрите в колонке справа, там крупно написано) , детство которого тоже прошло в Латинской Америке, обладавший фантастическим чувством времени и течения музыки и всю жизнь искавший этого движения. Это не только ритм, хотя ритм здесь главная структурная единица; это дыхание, оживление, таксис, драйв, ток, словом, все то, что характеризует живое.
Невозможно не сказать о невероятном совершенстве скрипичной игры Барати, о кристальной чистоте его звука, о настоящей нетемперерированной чистейшей интонации (этот ми-мажор с четырьмя высокими диезами у меня будет долго в ушах), о тембре его фантастической скрипки, о легкости владения ею. Особо про басок: у меня было какое-то ирреальное чувство, когда видишь струну, вещь неодушевленную, а слышишь в ее звучании человеческие гормоны, как будто бы это голос. Вот как так? Звук этой струны - каждый раз прямое попадание в отдел мозга, отвечающий за эмоции. В целом можно не сомневаться, что эстетически Барати последний яркий представитель аполлонического направления в искусстве, которое характеризуется соразмерностью, гармонией, светлым мироощущением.
Я впервые познакомилась с Сонатами и Партитами Баха для скрипки соло лет в 15 наверное, а это возраст потрясений, и была ими потрясена. Помню, я переписывала от руки в нотной тетради с манускрипта, пытаясь почувствовать, каково это было Баху - писать такое? До сих пор больше всего люблю ля-минорную Сонату и ми-мажорную Партиту. Пожалуй, в концерте сегодня именно ля-минорная Соната была такой вот точкой недостижимого совершенства. Вообще все три фуги были однозначно тремя бриллиантами. Ассоциация с беглецом - отсюда, так как фуга это бег. Наиболее сложные у меня отношения с Чаконой - тяжелое наследие Консерватории, где Чакона несется из каждого угла. Как подумаешь о ней, так вспоминаешь Льва Николевича Толстого ... "Все заслонял ужас за свою погибающую жизнь. И тоска, тоска, такая же тоска, какая бывает перед рвотой, только духовная...."
Но сегодня я слушала Чакону, и понимала, что слышу ее впервые. Такая в ней была одновременно и мощь, и ненасилие, и красота, и правда, которую дает нам искусство. Рядом со мной сидели двое молодых людей, по виду более напоминавших футбольных болельщиков, нежели меломанов. Так вот, они были абсолютно захвачены исполнением Чаконы! Как и весь зал, а иначе и быть не могло. Потому что это было титаническое, исполинское событие, забыть которое невозможно!