(no subject)
продолжу..
В самой природе человека, как и любого живого существа, нравственные установки не закреплены. Не врожденны. Нравственность формируется так же как и речь, язык постепенно, и составлена из сложного комплекса рефлексов. Врожденна в человека только такая интуитивно понятная вещь как добро. Врожденна значит, что добро свойственно самой природе. Природе не только человеческой, а - любой. Но что есть добро? Православные учат, что добро это то, что человеку назвали добром. Это неправда.
Можно развернуть по порядку. В первую очередь это сама витальность. В самом понятном смысле живой и значит - добрый. Никто не старается сделать себе плохо, а только хорошо. Если бы - представим - человек был на свете совсем один, то всяческое ублажение самого себя и было бы абсолютным добром. Но вот появился рядом другой. Он тоже живой, он всячески хочет - его природа так требует - себя ублажать. Ублажать себя, ублажать другого - будет, естественно добром. А если другого не замечать, а только продолжать себя ублажать, это - как? Ну не замечать же не получится, он же маячит рядом, траву апельсиновую щиплет. То есть можно ли игнорировать? Тут мы получаем еще одну характеристику добра. Добру нравится все доброе, потому что доброе и живое, как мы говорили - одно и тоже. Но след вопрос - а что значит «нравится»? Что такое заложено в живом существе, что ему симпатично все окружающее? Вот, допустим, если бы волк не испытывал голода, и запахи бы его не тревожили - стал бы он разве грызть овцу? Любое живое существо ищет чем себя разнообразить, развлечь. То есть постоянно избирает способ существования, которое по умолчанию считается долговечным. Одно любое живое существо для другого любого живого существа является объектом внимания, интереса. Если не исключать наличествующий пищевой интерес, то мы увидим, что животные одного вида будут симпатичны всем прочим из своего вида, а если не исключать половой интерес, то самой сильной привязанностью оказывается дружба. Мужчины человеческие между собой и женщины между собой привязываются друг к другу из чистого добра. Благорасположения. Им не надо друг-друга есть, и не надо друг с другом жаниться. Их обоюдный интерес совершенно выведен из области присвоения. То есть мы поняли что «нравится» это когда друг с другом хорошо, и даже лучше, чем друг без друга. (В этом смысле жаниться без присвоения друг друга лучше, чем не жаниться, но на практике почти недостижимо, так как тотчас резко возрастает вероятность использования, что подробно расписал Павел.) И стремление к лучшему тоже естественно и превосходно входит в понятие добра, ибо как мы говорили, никто не пожелает себе худого, а только доброго. А делать доброе еще добрее, то есть - лучше - свойство всего живого.
Суммируем. Добро это жизнь, которая ведет себя так, словно бы она уже была в вечности, не имела конца. Упростим до конца. Добро это: воля к жизни. Или, если убрать предлог, еще проще - воля жизни. Божья воля, короче.
Итак, человек не нуждается ни в какой иной дополнительной приставки в виде нравственности, и вообще никаких встроенных «законах» кроме того, что у него есть жизнь. Которая сама все показывает и осуществляет как надо, если он ее любит. Как и всякому сильно ограниченному существу, человеку от Бога дано в этой жизни ограничиться любовью к себе подобным. К своему виду. Человек пока не может возлечь рядом с ягненком, так как ягненок все еще его пища. Так же вряд ли он может возлечь рядом с женой своего друга. Но не грызть и не залезать на свого ближнего он вполне уже способен, так же, как на это способны вол, свинья, верблюд и шакал. Человек разве хуже?
Этот вопрос Бог часто задает человеку. Не думай что ты хуже свиньи. Нет. В некотором смысле ты даже лучше получился. На задних лапах стоишь вполне твердо, свистелку из бамбука научился делать, и прочее. Но внутривидовые отношения у свиньи совершеннее, и Бог пришел не праведную свинью спасти, а грешного человека.
Но так же как Будда, мы знаем еще, что в мире есть зло. И оно не вечно. И оно может быть уничтожено. И есть Путь. Это мы вкрадце сейчас пересказали Четыре Благородные, но Христос принес Одну Благородную: есть Жизнь. Она и есть Путь. Идущий этим Путем может обойти смерть стороной. Он - этот Путь - никакой не восьмеричный, он вообще не цифровой.
Зло, как сказал Будда, не самобытно. Оно было не всегда и будет не всегда. Но от него нельзя уйти в себя, как научил Христос, так как уход в себя не устраняет даже причину зла в себе. Здоровое долго не протянет в окружении больного, если не станет лечить больное вокруг. Свет, который в тебе, не развеет даже тьму в тебе, настолько он слаб и нерешителен, а какова же тьма во вне?
Путь - Истина - и Жизнь для человека в том, чтобы делать добро вокруг себя, не оглядываясь на зло. И такой будет воскрешен в последний день, как очевидно принадлежащий и узнанный Жизнью, и призванный ею войти в ее несуетливый покой. В живых Жизнь подтверждает себя как дар - не как награда - и живой подтверждает свою любовь к Жизни. Никаких прочих «любовий к Богу» кроме любви к себе подобным не существует. Любовь же к себе подобным заключена в том, с чего мы начали. В доброй воле. Хотеть и жить и хотеть добра - одно и тоже. Хотеть жить себе и желать жизни ближнему - одно и тоже. Любить Бога и желать жизни всем живущим - совершенно одно и тоже. Никакого нарисованного с головой в треугольнике Бога просто не существует. Это фантом, придуманный для убеждения человека в необходимости любви к начальству.
Никакого нравственного правила, встроенного в наше естество - нет. Мир как воля к жизни и вера в ее свершение - вот все что есть очевидного без всякой мудреной науки. Закон, писаный на скрижалях гласил: совершай добро и не совершай зла, и будешь жить. Что такое добро и как оно узнается, можно было бы и не писать, если бы человек от юности своей сохранил это очевидное, не будучи испачкан правилами, воспитавшими его в жестокости. От этого и очевидное приобретает иной привкус, перестает быть лёгкой ношей, и становится бременем неудобоносимым. Желание другому зла просто вспухает на правилах, стремящихся обозначить как можно больше зла, вместо того, чтобы указать один раз на добро. Правило на правило обозначают зло тотальным, оно и становится тотальным, так как становится единственной темой, убивающей сам смысл «субботы для человека». Правило становится бесчеловечным, становится нарочным средством манипулиции одних людей - другими. В приобретении «нравственности» из которого вырастают новые поколения.
(еще потом продолжу)
В самой природе человека, как и любого живого существа, нравственные установки не закреплены. Не врожденны. Нравственность формируется так же как и речь, язык постепенно, и составлена из сложного комплекса рефлексов. Врожденна в человека только такая интуитивно понятная вещь как добро. Врожденна значит, что добро свойственно самой природе. Природе не только человеческой, а - любой. Но что есть добро? Православные учат, что добро это то, что человеку назвали добром. Это неправда.
Можно развернуть по порядку. В первую очередь это сама витальность. В самом понятном смысле живой и значит - добрый. Никто не старается сделать себе плохо, а только хорошо. Если бы - представим - человек был на свете совсем один, то всяческое ублажение самого себя и было бы абсолютным добром. Но вот появился рядом другой. Он тоже живой, он всячески хочет - его природа так требует - себя ублажать. Ублажать себя, ублажать другого - будет, естественно добром. А если другого не замечать, а только продолжать себя ублажать, это - как? Ну не замечать же не получится, он же маячит рядом, траву апельсиновую щиплет. То есть можно ли игнорировать? Тут мы получаем еще одну характеристику добра. Добру нравится все доброе, потому что доброе и живое, как мы говорили - одно и тоже. Но след вопрос - а что значит «нравится»? Что такое заложено в живом существе, что ему симпатично все окружающее? Вот, допустим, если бы волк не испытывал голода, и запахи бы его не тревожили - стал бы он разве грызть овцу? Любое живое существо ищет чем себя разнообразить, развлечь. То есть постоянно избирает способ существования, которое по умолчанию считается долговечным. Одно любое живое существо для другого любого живого существа является объектом внимания, интереса. Если не исключать наличествующий пищевой интерес, то мы увидим, что животные одного вида будут симпатичны всем прочим из своего вида, а если не исключать половой интерес, то самой сильной привязанностью оказывается дружба. Мужчины человеческие между собой и женщины между собой привязываются друг к другу из чистого добра. Благорасположения. Им не надо друг-друга есть, и не надо друг с другом жаниться. Их обоюдный интерес совершенно выведен из области присвоения. То есть мы поняли что «нравится» это когда друг с другом хорошо, и даже лучше, чем друг без друга. (В этом смысле жаниться без присвоения друг друга лучше, чем не жаниться, но на практике почти недостижимо, так как тотчас резко возрастает вероятность использования, что подробно расписал Павел.) И стремление к лучшему тоже естественно и превосходно входит в понятие добра, ибо как мы говорили, никто не пожелает себе худого, а только доброго. А делать доброе еще добрее, то есть - лучше - свойство всего живого.
Суммируем. Добро это жизнь, которая ведет себя так, словно бы она уже была в вечности, не имела конца. Упростим до конца. Добро это: воля к жизни. Или, если убрать предлог, еще проще - воля жизни. Божья воля, короче.
Итак, человек не нуждается ни в какой иной дополнительной приставки в виде нравственности, и вообще никаких встроенных «законах» кроме того, что у него есть жизнь. Которая сама все показывает и осуществляет как надо, если он ее любит. Как и всякому сильно ограниченному существу, человеку от Бога дано в этой жизни ограничиться любовью к себе подобным. К своему виду. Человек пока не может возлечь рядом с ягненком, так как ягненок все еще его пища. Так же вряд ли он может возлечь рядом с женой своего друга. Но не грызть и не залезать на свого ближнего он вполне уже способен, так же, как на это способны вол, свинья, верблюд и шакал. Человек разве хуже?
Этот вопрос Бог часто задает человеку. Не думай что ты хуже свиньи. Нет. В некотором смысле ты даже лучше получился. На задних лапах стоишь вполне твердо, свистелку из бамбука научился делать, и прочее. Но внутривидовые отношения у свиньи совершеннее, и Бог пришел не праведную свинью спасти, а грешного человека.
Но так же как Будда, мы знаем еще, что в мире есть зло. И оно не вечно. И оно может быть уничтожено. И есть Путь. Это мы вкрадце сейчас пересказали Четыре Благородные, но Христос принес Одну Благородную: есть Жизнь. Она и есть Путь. Идущий этим Путем может обойти смерть стороной. Он - этот Путь - никакой не восьмеричный, он вообще не цифровой.
Зло, как сказал Будда, не самобытно. Оно было не всегда и будет не всегда. Но от него нельзя уйти в себя, как научил Христос, так как уход в себя не устраняет даже причину зла в себе. Здоровое долго не протянет в окружении больного, если не станет лечить больное вокруг. Свет, который в тебе, не развеет даже тьму в тебе, настолько он слаб и нерешителен, а какова же тьма во вне?
Путь - Истина - и Жизнь для человека в том, чтобы делать добро вокруг себя, не оглядываясь на зло. И такой будет воскрешен в последний день, как очевидно принадлежащий и узнанный Жизнью, и призванный ею войти в ее несуетливый покой. В живых Жизнь подтверждает себя как дар - не как награда - и живой подтверждает свою любовь к Жизни. Никаких прочих «любовий к Богу» кроме любви к себе подобным не существует. Любовь же к себе подобным заключена в том, с чего мы начали. В доброй воле. Хотеть и жить и хотеть добра - одно и тоже. Хотеть жить себе и желать жизни ближнему - одно и тоже. Любить Бога и желать жизни всем живущим - совершенно одно и тоже. Никакого нарисованного с головой в треугольнике Бога просто не существует. Это фантом, придуманный для убеждения человека в необходимости любви к начальству.
Никакого нравственного правила, встроенного в наше естество - нет. Мир как воля к жизни и вера в ее свершение - вот все что есть очевидного без всякой мудреной науки. Закон, писаный на скрижалях гласил: совершай добро и не совершай зла, и будешь жить. Что такое добро и как оно узнается, можно было бы и не писать, если бы человек от юности своей сохранил это очевидное, не будучи испачкан правилами, воспитавшими его в жестокости. От этого и очевидное приобретает иной привкус, перестает быть лёгкой ношей, и становится бременем неудобоносимым. Желание другому зла просто вспухает на правилах, стремящихся обозначить как можно больше зла, вместо того, чтобы указать один раз на добро. Правило на правило обозначают зло тотальным, оно и становится тотальным, так как становится единственной темой, убивающей сам смысл «субботы для человека». Правило становится бесчеловечным, становится нарочным средством манипулиции одних людей - другими. В приобретении «нравственности» из которого вырастают новые поколения.
(еще потом продолжу)