Сверхъестественная нравственность.
Ю. М. Бородай в своей монографии "Эротика-смерть-табу: трагедия человеческого сознания" пишет:
"Глубочайшая пропасть отделяет самые сложные формы зоологического стада от примитивнейших из всех известных типов архаической общины. Пропасть эта заключается в том непреложном факте, что там, где начинается человеческий род, кончается безраздельное господство так называемых "естественных" факторов. Любая стадная организация животных легко раскрывается как результат взаимодействия естественно-биологических механизмов; напротив, социальный организм, сколь бы архаичным он ни был, не поддаётся никакому пониманию с точки зрения естествознания. Это исходная феноменологическая несовместимость и обусловливает трудность самой постановки проблемы происхождения человеческой общности. Трудность эту вынужден был учитывать даже такой бескомпромиссный эволюционист, как Ч. Дарвин. Той роковой чертой, которая отделяет первобытную родовую общину от предчеловеческого стада, Дарвин считал нравственность - феномен, не поддающийся биологической интерпретации.
Фундаментальное отличие механизма нравственных ограничений от естественно-биологического механизма инстинкта самосохранения можно свести к двум пунктам:
1. Нравственное ограничение касается всех членов человеческой общины. Подчеркнём: всех, а не только слабых, как в стаде.
2. Нравственные побуждения несовместимы с инстинктом самосохранения, ибо принципиально противоречат ему, диктуя человеку поступки, подчас индивидуально вредные (самоограничение), а иногда даже и самоубийственные (самопожертвование).
Первый пункт может показаться весьма сомнительным в свете того факта, что даже в высокоразвитых обществах "сильные мира сего" сплошь и рядом пытаются навязать "слабым" такие нормы поведения, которые охраняли бы интересы первых и подчинение которым "сильные" вовсе не считают обязательным для себя. Естественно, что практическая действенность подобных "нравственных" постулатов оказывается прямо пропорциональной устрашающей мощи полицейских дубин. Повторяем: первая особенность подлинно нравственного императива заключается в том, что он одинаково касается всех без различия членов данной общности.
Например, для всех людей без исключения обязательны два безусловных нравственных постулата, составлявших когда-то конституирующее ядро первобытно-родовых общин, два наидревнейших табу, призванных подавить внутри этой общины зоологические половые побуждения и агрессивность. Эти два императива, ставшие ныне "врождёнными" ("само собою разумеющимися"), гласят: 1) не убивай своих родных - мать, братьев; 2) не вступай в половую связь со своей матерью и её детьми- сёстрами [1].
Ниже мы попытаемся показать, что эти два постулата суть исходные "априорные" принципы нравственной конституции первобытного рода, т. е. по существу своему принципы антропогенетические.
Итак, во-первых, подчеркнём: подлинно нравственный императив, в отличие от "сдерживающей" функции инстинкта самосохранения, касается всех членов исходных (родовых) человеческих общин без исключения.
Во-вторых, повторяем: несмотря на внешнее функциональное сходство (сохранение объединения индивидов и ограничение их эгоцентризма), нравственные побуждения несовместимы с биологическим инстинктом самосохранения, ибо сплошь и рядом противоречат ему, побуждая человека к поступкам индивидуально вредным, а иногда даже и самоубийственным.
С точки зрения социального объединения индивидов, интересов всей группы в целом, такая направленность делает нравственность "полезным" фактором, что, однако, не даёт нам ещё ключа ни для генетического понимания её, ни для естественно-научного объяснения самого факта сохранения и исторического развития этого "сверхъестественного" феномена. Противоположность нравственных стимулов естественно-биологическим побуждениям (как пищевым, половым, так и инстинкту самосохранения) делают нравственность несовместимой с фундаментальнейшим принципом биологии - законом естественного отбора наиболее приспособленных особей. Подчеркнём: особей, а не их объединений. В эволюционном процессе именно естественный отбор наиболее приспособленных особей формирует новый вид, а не наоборот.
Стадные объединения высших животных не составляют здесь исключения, ибо они непостоянны и целиком объясняются как результат взаимодействия чисто "эгоцентрических" побуждений объединяющихся зверей. Как только зоологический эгоцентризм вступает в противоречие с естественными объединяющими тенденциями (например, преимущества совместной охоты - для хищников; относительная безопасность в стаде - травоядных) - стадо немедленно распадается. Такой распад - обычное явление во время вспышек половой активности в период "течки". Что же касается взаимоотношений внутри самого стада в периоды его нормального функционирования, то и здесь "подавление более сильным животным стремления к удовлетворению инстинктов более слабого - единственный способ согласования сталкивающихся инстинктивных стремлений... Животное удовлетворяет свои инстинкты, ни сколько не считаясь со стремлениями других животных того же вида, но и нередко лишая последних возможности удовлетворить свои потребности. Всякое животное стремится удовлетворить свои и только свои инстинкты. Никаких других потребностей, кроме своих собственных, для животного не существует" [2].
Таков всеобщий естественный закон зоологических взаимоотношений. Попытки отыскать здесь проявление так называемого "социального инстинкта" (например, у обезьян) не увенчались успехом. Как показывают современные этологические исследования, все явления в зоологических объединениях животных удовлетворительно объясняются без всякого допущения так называемых "социальных" влечений [3].
Загадочным исключением остаются, пожалуй, лишь специфические объединения насекомых типа муравейника или улья. Однако специалисты склоняются к мнению, что это вовсе не объединения равноценных особей, но целостные "сверхорганизмы" (наподобие "объединения" клеток в теле), которые основаны "на биофизиологическом разделении функций. Специализированные особи, по существу, являются здесь не "особями" в зоологическом смысле, но органами целостного "пористого тела" [4] - коллективного сверхиндивидуума. Например, улей обладает специализированными "органами" обеспечения пищей (рабочие пчелы), кормления личинок (кормилицы), дыхания (вентиляторщицы), гигиены (санитарки), защиты (сторожевые пчёлы) и т. д. Все эти периферические "органы" призваны удовлетворять потребности универсального центра - матки, и их конкретная специализация непосредственно определяется этими потребностями.
Система безусловного подчинения всех насекомых определяющим потребностям сверхдоминирующего полового центра (матки) становится особенно удивительной в свете того факта, что все потенциально активные "особи" здесь - самки. В противоположность знакомому нам миру высших животных, самцы у "общественных" насекомых (трутни) - это пассивный "слабый пол", предназначенный служить лишь своеобразным "гаремом", не более. Повторяем: все относительно активные особи здесь - женского пола. Спрашивается: как же они преодолевают половую конкуренцию, которая для всех высших животных является непреодолимым препятствием на пути к прочному объединению? С помощью "социального инстинкта"? Некоторый свет на генетическую загадку происхождения такого рода "социальных" образований проливает характерная деталь: за исключением матки, все члены "сообщества" насекомых (т. е. все другие самки) сексуально неполноценны, практически бесполы. Таковыми они становятся отнюдь не по "собственному желанию", так сказать, "из чувства солидарности", но в результате временной "кастрации", которой их подвергает сверхдоминирующий и чрезмерно развитый в половом отношении центр - "царица", как её называют пчеловоды. Согласно современным данным эту "упорядочивающую" операцию матка производит безо всякого кровопролития путём своеобразного "отравления" - специфически-отрицательного гормонального воздействия на всех потенциальных конкуренток, т. е. практически на всё "обобществлённое" население улья [5].
Таким образом, образцовые пчелино-муравьиные "цивилизации" достойны, конечно, всяческого восхваления и подражания, однако, секрет их, видимо, заключается всё-таки не в возвышенно-прекрасном "социальном инстинкте" ("животный нравственный закон" - у К. Каутского), но в своеобразном - постоянно воспроизводящемся - результате внутривидовой борьбы, приводящей к поголовному "уродству". Необходимым условием существования "коллективных сверхорганизмов" является индивидуальная неполноценность практически всех составляющих особей, т. е. их биофизиологическая специализация.
Однако оставим в покое муравьиные цивилизации. Нас интересует проблема сообщества биологически полноценных, человеческих индивидуумов и, в частности, такой сверхъестественный объединяющий их фактор, как нравственность (совесть). Известное утверждение К. Каутского, будто "нравственный закон такой же животный инстинкт, как и инстинкт самосохранения" [6], не выдерживает никакой критики. Повторяем: нравственный императив противоречит всем "естественным" принципам (в том числе и всем естественно-биологическим потребностям - инстинктам), ибо он суть не внешний принуждающий или устрашающий фактор (единственный известный у животных ограничитель зоологического эгоцентризма), но внутреннее побуждение, которое как таковое - антииндивидуально. Последнее обстоятельство затрудняет и генетическое понимание этого парадоксального, специфически человеческого феномена, и самого факта его сохранения на протяжении многих поколений, а тем более его дальнейшего развития.
Для животной особи, ведущей постоянную борьбу за существование (как вместе со стадом, так внутри него), нравственность - весьма сомнительное приобретение. Это хорошо понимал Дарвин. Поэтому, определив человека как "нравственное существо", он вынужден был констатировать: "Весьма сомнительно, чтобы потомки людей благожелательных и самоотверженных, или особенно преданных своим товарищам, были многочисленнее потомков себялюбивых и склонных к предательству членов того же племени... едва ли окажется вероятным... чтобы число людей, одарённых такими благородными качествами, или уровень их развития могли возрасти путём естественного отбора, т. е. в результате переживания наиболее приспособленных" [7].
Итак, "весьма сомнительно", "едва ли окажется вероятным", но - всё-таки: "Очевидно, что племя, заключающее в себе большое число членов, которые... всегда готовы помогать друг другу и жертвовать собой для общей пользы, - должно одержать верх над большинством других племён, а это и будет естественный отбор" [8].
Это и будет, - всё-таки! - естественный отбор. Естественный. Дарвину во что бы то ни стало хочется спасти фундаментальный принцип биологии. Но если присмотреться внимательно, то именно с точки зрения биологии отбор коллективов, основанных на нравственности, как раз и оказывается совершенно противоестественным. Приходится констатировать, что "это и будет" подмена одного принципа другим, ибо такого рода "отбор" прямо противоположен естественно-биологическому механизму отбора жизнеспособных особей.
Отбор наиболее эффективных социальных организаций в противоположность биологическому отбору индивидуальных организмов - специфически человеческое явление. В животном мире внутривидовая конкуренция разворачивается не между различными стадными объединениями, но внутри последних. Животные подразделяются не на "своих" и "чужих", но на доминирующих, т. е. более сильных животных, и слабых. При этом первые ревниво оберегают свои "права", особенно - на самок; практически только самые жизнеспособные получают возможность производить потомство - в этом суть биологической эволюции, т. е. полового отбора индивидуально наиболее полноценных организмов. Это, во-первых.
Во-вторых, в противоположность биологическому отбору, сохранению внутри стада наиболее полноценных особей, отбор устойчивых социальных коллективов предполагает, что они уже состоят из людей, т. е. из "нравственных существ", как их определяет Дарвин. Но вся проблемы в том и заключается, чтобы понять, откуда взялось такое "нравственное существо", для которого интересы рода становятся важнее собственных индивидуальных интересов? Как в рамках действия чисто биологических закономерностей могло приобрести оно свои "самоотверженные" качества и углублять их на протяжении множества поколений?
Понятно, что нравственные качества людей становятся полезным фактором с точки зрения борьбы между различными коллективами, отбора из них наиболее сплочённых. Но как становятся возможными такого рода "сверхъестественные" образования? Видимо, предполагается, что здесь, внутри коллектива, биологические факторы отбора теряют силу! Но в этом-то как раз и заключается вся суть проблемы.
Внутри любого стадного объединения закон естественного отбора действует неумолимо. Здесь нет места слабым. В любом стаде "есть своя омега, которой достаётся от всех и которую иногда забивают до смерти. Доминирует... альфа - она всех тиранит, но её никто не смеет тронуть. Между этими двумя крайними ступенями имеются животные всех рангов и степеней. Подобная иерархия сохраняется и при спаривании" [9]. Конечно, попадая в среду ещё более слабых животных, бывшая "омега" сама может стать "альфой" и с неменьшей силой будет подавлять здесь потребности всех прочих. Всё это касается и таких рьяных "общественников", как обезьяны. Если в общей клетке содержится несколько ярко доминирующих особей, то остальные буквально голодают. "Взаимопомощь" в обезьяньих объединениях удавалось наблюдать лишь в случаях защиты от нападений животных другого вида [10].
Стадо основывается на совпадении инстинктов: там, где последние вступают в малейшее противоречие, потребности относительно слабых ограничиваются в пользу сильных. Животное не покидает стада лишь постольку, поскольку вне его удовлетворение эгоцентрических инстинктов было бы более затруднительным, если не вовсе невозможным (особенно важный фактор здесь - относительная безопасность животного в стаде травоядных). Но так или иначе, здесь нет места слабым, калекам, больным, недоразвитым; последние гибнут и, как правило, не оставляют потомства, в этом - суть полового отбора наиболее жизнеспособных. Только наиболее жизнеспособные особи, которые могут в борьбе за самок одержать победу над всеми возможными конкурентами и добиваются доминирования, получают возможность полового воспроизведения. Напротив, люди вопреки всем естественным законом искусственно сохраняют жизнь и даже обеспечивают возможность полового воспроизведения для миллионов биологически "неполноценных" индивидуумов.
Мы не считаем целесообразным давать здесь подробный разбор основных концепций социогенеза. Укажем лишь на тот факт, что большинство из них запутывается в противоречиях уже в исходном пункте [11]. Но есть и общая исходная точка. Во всяком случае, общеизвестно, что собственно социальная связь появляется в первобытнородовой общине. Родовой. С этого мы и начнём, а для начала попытаемся доказать, что экзогамия в строгом смысле слова не имеет никакого отношения к антропогенезу."
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
[1] В первобытных тотемических общинах эти два принципа формулируются проще: 1) нельзя убивать тотем; 2) нельзя
вступать в половую связь с тотемом.
[2] Семенов Ю. И. Как возникло человечество. М., 1966, с. 89
[3] Подробный обзор современных данных по этому вопросу см: Семёнов Ю. И. Как возникло человечество., с. 89-114,
120-139.
[4] "Никсон и Риббандс дали шести пчёлам радиоактивный фосфор. Через 24 часа 40% всего населения улья
(составляющего до 40 тысяч пчёл) было радиоактивным. Это яркий показатель активности обмена питательными
веществами внутри сверхорганизма" (Шовен Р. Жизнь и нравы насекомых. М., 1960, с. 197-198).
[5] "В 1942 году Гесс опубликовал ряд любопытнейших отчетов о результатах своих наблюдений и об опытах, из которых
следовало, что наличие матки в улье препятствует развитию яичников у рабочих пчел. Ведь рабочие пчелы - женского пола, но их яичники атрофированы, бездействуют. Только у матки есть яичники, достигшие полного развития (даже сверхразвития). Стоит убрать матку из улья, и яичники рабочих пчел увеличиваются, но если вернуть её - наблюдается обратное" (Шовен Р. От пчепчелы до гориллы. М., 1965, с. 65). О гормонально-физиологическом механизме этого воздействия см.: там же, с. 72-80.
[6] Каутский К. Этика и материалистическое понимание истории. М., 1922, с. 59.
[7] Дарвин Ч. Соч. Т. 5. М., 1953, с. 243 (курсив мой. - Ю. Б.).
[8] Там же, с. 244.
[9] Шовен P. Or пчелы до гориллы, с. 204-205.
[10] Специально о системе доминирования у обезьян см.: Zuckermzn S. The Social Life of Monkeys and Apes. L., 1932.
[11] Обзор основных направлений в решении этой проблемы читатель найдет в книге Семёнова Ю. И. "Как
возникло человечество".
"Глубочайшая пропасть отделяет самые сложные формы зоологического стада от примитивнейших из всех известных типов архаической общины. Пропасть эта заключается в том непреложном факте, что там, где начинается человеческий род, кончается безраздельное господство так называемых "естественных" факторов. Любая стадная организация животных легко раскрывается как результат взаимодействия естественно-биологических механизмов; напротив, социальный организм, сколь бы архаичным он ни был, не поддаётся никакому пониманию с точки зрения естествознания. Это исходная феноменологическая несовместимость и обусловливает трудность самой постановки проблемы происхождения человеческой общности. Трудность эту вынужден был учитывать даже такой бескомпромиссный эволюционист, как Ч. Дарвин. Той роковой чертой, которая отделяет первобытную родовую общину от предчеловеческого стада, Дарвин считал нравственность - феномен, не поддающийся биологической интерпретации.
Фундаментальное отличие механизма нравственных ограничений от естественно-биологического механизма инстинкта самосохранения можно свести к двум пунктам:
1. Нравственное ограничение касается всех членов человеческой общины. Подчеркнём: всех, а не только слабых, как в стаде.
2. Нравственные побуждения несовместимы с инстинктом самосохранения, ибо принципиально противоречат ему, диктуя человеку поступки, подчас индивидуально вредные (самоограничение), а иногда даже и самоубийственные (самопожертвование).
Первый пункт может показаться весьма сомнительным в свете того факта, что даже в высокоразвитых обществах "сильные мира сего" сплошь и рядом пытаются навязать "слабым" такие нормы поведения, которые охраняли бы интересы первых и подчинение которым "сильные" вовсе не считают обязательным для себя. Естественно, что практическая действенность подобных "нравственных" постулатов оказывается прямо пропорциональной устрашающей мощи полицейских дубин. Повторяем: первая особенность подлинно нравственного императива заключается в том, что он одинаково касается всех без различия членов данной общности.
Например, для всех людей без исключения обязательны два безусловных нравственных постулата, составлявших когда-то конституирующее ядро первобытно-родовых общин, два наидревнейших табу, призванных подавить внутри этой общины зоологические половые побуждения и агрессивность. Эти два императива, ставшие ныне "врождёнными" ("само собою разумеющимися"), гласят: 1) не убивай своих родных - мать, братьев; 2) не вступай в половую связь со своей матерью и её детьми- сёстрами [1].
Ниже мы попытаемся показать, что эти два постулата суть исходные "априорные" принципы нравственной конституции первобытного рода, т. е. по существу своему принципы антропогенетические.
Итак, во-первых, подчеркнём: подлинно нравственный императив, в отличие от "сдерживающей" функции инстинкта самосохранения, касается всех членов исходных (родовых) человеческих общин без исключения.
Во-вторых, повторяем: несмотря на внешнее функциональное сходство (сохранение объединения индивидов и ограничение их эгоцентризма), нравственные побуждения несовместимы с биологическим инстинктом самосохранения, ибо сплошь и рядом противоречат ему, побуждая человека к поступкам индивидуально вредным, а иногда даже и самоубийственным.
С точки зрения социального объединения индивидов, интересов всей группы в целом, такая направленность делает нравственность "полезным" фактором, что, однако, не даёт нам ещё ключа ни для генетического понимания её, ни для естественно-научного объяснения самого факта сохранения и исторического развития этого "сверхъестественного" феномена. Противоположность нравственных стимулов естественно-биологическим побуждениям (как пищевым, половым, так и инстинкту самосохранения) делают нравственность несовместимой с фундаментальнейшим принципом биологии - законом естественного отбора наиболее приспособленных особей. Подчеркнём: особей, а не их объединений. В эволюционном процессе именно естественный отбор наиболее приспособленных особей формирует новый вид, а не наоборот.
Стадные объединения высших животных не составляют здесь исключения, ибо они непостоянны и целиком объясняются как результат взаимодействия чисто "эгоцентрических" побуждений объединяющихся зверей. Как только зоологический эгоцентризм вступает в противоречие с естественными объединяющими тенденциями (например, преимущества совместной охоты - для хищников; относительная безопасность в стаде - травоядных) - стадо немедленно распадается. Такой распад - обычное явление во время вспышек половой активности в период "течки". Что же касается взаимоотношений внутри самого стада в периоды его нормального функционирования, то и здесь "подавление более сильным животным стремления к удовлетворению инстинктов более слабого - единственный способ согласования сталкивающихся инстинктивных стремлений... Животное удовлетворяет свои инстинкты, ни сколько не считаясь со стремлениями других животных того же вида, но и нередко лишая последних возможности удовлетворить свои потребности. Всякое животное стремится удовлетворить свои и только свои инстинкты. Никаких других потребностей, кроме своих собственных, для животного не существует" [2].
Таков всеобщий естественный закон зоологических взаимоотношений. Попытки отыскать здесь проявление так называемого "социального инстинкта" (например, у обезьян) не увенчались успехом. Как показывают современные этологические исследования, все явления в зоологических объединениях животных удовлетворительно объясняются без всякого допущения так называемых "социальных" влечений [3].
Загадочным исключением остаются, пожалуй, лишь специфические объединения насекомых типа муравейника или улья. Однако специалисты склоняются к мнению, что это вовсе не объединения равноценных особей, но целостные "сверхорганизмы" (наподобие "объединения" клеток в теле), которые основаны "на биофизиологическом разделении функций. Специализированные особи, по существу, являются здесь не "особями" в зоологическом смысле, но органами целостного "пористого тела" [4] - коллективного сверхиндивидуума. Например, улей обладает специализированными "органами" обеспечения пищей (рабочие пчелы), кормления личинок (кормилицы), дыхания (вентиляторщицы), гигиены (санитарки), защиты (сторожевые пчёлы) и т. д. Все эти периферические "органы" призваны удовлетворять потребности универсального центра - матки, и их конкретная специализация непосредственно определяется этими потребностями.
Система безусловного подчинения всех насекомых определяющим потребностям сверхдоминирующего полового центра (матки) становится особенно удивительной в свете того факта, что все потенциально активные "особи" здесь - самки. В противоположность знакомому нам миру высших животных, самцы у "общественных" насекомых (трутни) - это пассивный "слабый пол", предназначенный служить лишь своеобразным "гаремом", не более. Повторяем: все относительно активные особи здесь - женского пола. Спрашивается: как же они преодолевают половую конкуренцию, которая для всех высших животных является непреодолимым препятствием на пути к прочному объединению? С помощью "социального инстинкта"? Некоторый свет на генетическую загадку происхождения такого рода "социальных" образований проливает характерная деталь: за исключением матки, все члены "сообщества" насекомых (т. е. все другие самки) сексуально неполноценны, практически бесполы. Таковыми они становятся отнюдь не по "собственному желанию", так сказать, "из чувства солидарности", но в результате временной "кастрации", которой их подвергает сверхдоминирующий и чрезмерно развитый в половом отношении центр - "царица", как её называют пчеловоды. Согласно современным данным эту "упорядочивающую" операцию матка производит безо всякого кровопролития путём своеобразного "отравления" - специфически-отрицательного гормонального воздействия на всех потенциальных конкуренток, т. е. практически на всё "обобществлённое" население улья [5].
Таким образом, образцовые пчелино-муравьиные "цивилизации" достойны, конечно, всяческого восхваления и подражания, однако, секрет их, видимо, заключается всё-таки не в возвышенно-прекрасном "социальном инстинкте" ("животный нравственный закон" - у К. Каутского), но в своеобразном - постоянно воспроизводящемся - результате внутривидовой борьбы, приводящей к поголовному "уродству". Необходимым условием существования "коллективных сверхорганизмов" является индивидуальная неполноценность практически всех составляющих особей, т. е. их биофизиологическая специализация.
Однако оставим в покое муравьиные цивилизации. Нас интересует проблема сообщества биологически полноценных, человеческих индивидуумов и, в частности, такой сверхъестественный объединяющий их фактор, как нравственность (совесть). Известное утверждение К. Каутского, будто "нравственный закон такой же животный инстинкт, как и инстинкт самосохранения" [6], не выдерживает никакой критики. Повторяем: нравственный императив противоречит всем "естественным" принципам (в том числе и всем естественно-биологическим потребностям - инстинктам), ибо он суть не внешний принуждающий или устрашающий фактор (единственный известный у животных ограничитель зоологического эгоцентризма), но внутреннее побуждение, которое как таковое - антииндивидуально. Последнее обстоятельство затрудняет и генетическое понимание этого парадоксального, специфически человеческого феномена, и самого факта его сохранения на протяжении многих поколений, а тем более его дальнейшего развития.
Для животной особи, ведущей постоянную борьбу за существование (как вместе со стадом, так внутри него), нравственность - весьма сомнительное приобретение. Это хорошо понимал Дарвин. Поэтому, определив человека как "нравственное существо", он вынужден был констатировать: "Весьма сомнительно, чтобы потомки людей благожелательных и самоотверженных, или особенно преданных своим товарищам, были многочисленнее потомков себялюбивых и склонных к предательству членов того же племени... едва ли окажется вероятным... чтобы число людей, одарённых такими благородными качествами, или уровень их развития могли возрасти путём естественного отбора, т. е. в результате переживания наиболее приспособленных" [7].
Итак, "весьма сомнительно", "едва ли окажется вероятным", но - всё-таки: "Очевидно, что племя, заключающее в себе большое число членов, которые... всегда готовы помогать друг другу и жертвовать собой для общей пользы, - должно одержать верх над большинством других племён, а это и будет естественный отбор" [8].
Это и будет, - всё-таки! - естественный отбор. Естественный. Дарвину во что бы то ни стало хочется спасти фундаментальный принцип биологии. Но если присмотреться внимательно, то именно с точки зрения биологии отбор коллективов, основанных на нравственности, как раз и оказывается совершенно противоестественным. Приходится констатировать, что "это и будет" подмена одного принципа другим, ибо такого рода "отбор" прямо противоположен естественно-биологическому механизму отбора жизнеспособных особей.
Отбор наиболее эффективных социальных организаций в противоположность биологическому отбору индивидуальных организмов - специфически человеческое явление. В животном мире внутривидовая конкуренция разворачивается не между различными стадными объединениями, но внутри последних. Животные подразделяются не на "своих" и "чужих", но на доминирующих, т. е. более сильных животных, и слабых. При этом первые ревниво оберегают свои "права", особенно - на самок; практически только самые жизнеспособные получают возможность производить потомство - в этом суть биологической эволюции, т. е. полового отбора индивидуально наиболее полноценных организмов. Это, во-первых.
Во-вторых, в противоположность биологическому отбору, сохранению внутри стада наиболее полноценных особей, отбор устойчивых социальных коллективов предполагает, что они уже состоят из людей, т. е. из "нравственных существ", как их определяет Дарвин. Но вся проблемы в том и заключается, чтобы понять, откуда взялось такое "нравственное существо", для которого интересы рода становятся важнее собственных индивидуальных интересов? Как в рамках действия чисто биологических закономерностей могло приобрести оно свои "самоотверженные" качества и углублять их на протяжении множества поколений?
Понятно, что нравственные качества людей становятся полезным фактором с точки зрения борьбы между различными коллективами, отбора из них наиболее сплочённых. Но как становятся возможными такого рода "сверхъестественные" образования? Видимо, предполагается, что здесь, внутри коллектива, биологические факторы отбора теряют силу! Но в этом-то как раз и заключается вся суть проблемы.
Внутри любого стадного объединения закон естественного отбора действует неумолимо. Здесь нет места слабым. В любом стаде "есть своя омега, которой достаётся от всех и которую иногда забивают до смерти. Доминирует... альфа - она всех тиранит, но её никто не смеет тронуть. Между этими двумя крайними ступенями имеются животные всех рангов и степеней. Подобная иерархия сохраняется и при спаривании" [9]. Конечно, попадая в среду ещё более слабых животных, бывшая "омега" сама может стать "альфой" и с неменьшей силой будет подавлять здесь потребности всех прочих. Всё это касается и таких рьяных "общественников", как обезьяны. Если в общей клетке содержится несколько ярко доминирующих особей, то остальные буквально голодают. "Взаимопомощь" в обезьяньих объединениях удавалось наблюдать лишь в случаях защиты от нападений животных другого вида [10].
Стадо основывается на совпадении инстинктов: там, где последние вступают в малейшее противоречие, потребности относительно слабых ограничиваются в пользу сильных. Животное не покидает стада лишь постольку, поскольку вне его удовлетворение эгоцентрических инстинктов было бы более затруднительным, если не вовсе невозможным (особенно важный фактор здесь - относительная безопасность животного в стаде травоядных). Но так или иначе, здесь нет места слабым, калекам, больным, недоразвитым; последние гибнут и, как правило, не оставляют потомства, в этом - суть полового отбора наиболее жизнеспособных. Только наиболее жизнеспособные особи, которые могут в борьбе за самок одержать победу над всеми возможными конкурентами и добиваются доминирования, получают возможность полового воспроизведения. Напротив, люди вопреки всем естественным законом искусственно сохраняют жизнь и даже обеспечивают возможность полового воспроизведения для миллионов биологически "неполноценных" индивидуумов.
Мы не считаем целесообразным давать здесь подробный разбор основных концепций социогенеза. Укажем лишь на тот факт, что большинство из них запутывается в противоречиях уже в исходном пункте [11]. Но есть и общая исходная точка. Во всяком случае, общеизвестно, что собственно социальная связь появляется в первобытнородовой общине. Родовой. С этого мы и начнём, а для начала попытаемся доказать, что экзогамия в строгом смысле слова не имеет никакого отношения к антропогенезу."
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------
[1] В первобытных тотемических общинах эти два принципа формулируются проще: 1) нельзя убивать тотем; 2) нельзя
вступать в половую связь с тотемом.
[2] Семенов Ю. И. Как возникло человечество. М., 1966, с. 89
[3] Подробный обзор современных данных по этому вопросу см: Семёнов Ю. И. Как возникло человечество., с. 89-114,
120-139.
[4] "Никсон и Риббандс дали шести пчёлам радиоактивный фосфор. Через 24 часа 40% всего населения улья
(составляющего до 40 тысяч пчёл) было радиоактивным. Это яркий показатель активности обмена питательными
веществами внутри сверхорганизма" (Шовен Р. Жизнь и нравы насекомых. М., 1960, с. 197-198).
[5] "В 1942 году Гесс опубликовал ряд любопытнейших отчетов о результатах своих наблюдений и об опытах, из которых
следовало, что наличие матки в улье препятствует развитию яичников у рабочих пчел. Ведь рабочие пчелы - женского пола, но их яичники атрофированы, бездействуют. Только у матки есть яичники, достигшие полного развития (даже сверхразвития). Стоит убрать матку из улья, и яичники рабочих пчел увеличиваются, но если вернуть её - наблюдается обратное" (Шовен Р. От пчепчелы до гориллы. М., 1965, с. 65). О гормонально-физиологическом механизме этого воздействия см.: там же, с. 72-80.
[6] Каутский К. Этика и материалистическое понимание истории. М., 1922, с. 59.
[7] Дарвин Ч. Соч. Т. 5. М., 1953, с. 243 (курсив мой. - Ю. Б.).
[8] Там же, с. 244.
[9] Шовен P. Or пчелы до гориллы, с. 204-205.
[10] Специально о системе доминирования у обезьян см.: Zuckermzn S. The Social Life of Monkeys and Apes. L., 1932.
[11] Обзор основных направлений в решении этой проблемы читатель найдет в книге Семёнова Ю. И. "Как
возникло человечество".