Богоугодный уикенд. Новый Иерусалим
"Париж стал абстрактным, как математическая формула, но столь же неотменимым. Димка не пил, не болел в футбол, не играл в домино, не ездил на рыбалку, не копил на машину: он готовил себя к свиданию, которое когда-нибудь состоится. Тайком встречался с учительницей французского языка; жена чуяла, ревновала, хотя учительница была немолодая и некрасивая.
Учительница радовалась родственной душе, она тоже никогда не была в Париже, а французскому ее научили в институте преподаватели, которые тоже никогда не были в Париже, по учебникам, авторы которых там тоже не были. Странный город"
(с) Михаил Веллер "Хочу в Париж"
Веллер - отличный писатель. А человек - говно.
Ну еще бы не говно - с эстонским паспортом в кармане, учит окружающих как именно и в каких позах им умирать за Россию. А сам мерзко бытово истерит и старчески брюзжит в купе поезда Москва- Таллинн, вынося мозг попутчикам, хуже чем блажная баба - то душно ему, видите ли, то чай холодный, то полки скрипучие, то разговаривают все кругом громко - тьфу!
Добрый вам совет, короче - избегайте попадать с Веллером в одно купе, если дорог собственный рассудок.
Хотя это вообще такой национальный спорт, любить Родину на расстоянии, так что возможно к этому стоит просто привыкнуть.
Вы в курсе, что Тютчев 25 лет (двадцать пять, Карл!) прожил за границей? Не в курсе?
Засранец он, правда? Сам пьет сельтерские воды, а соотечественникам пишет - "умом Россию не понять, аршином общим не измерить...", закатив в патриотическом говении глаза. Профессиональное политическое лицемерие.
Так, но я не об этом - я про цитату, про Париж.
Париж и правда, странный город - я в нем чувствую себя дома.
И никакой этой искусствоведческой пошлости - Париж очень домашний, очень свой, очень разумный и понятный - в нем, с одной стороны, всё ново, с другой - ощущение, что когда-то здесь уже был, в одной из своих лучших прошлых жизней.
И это настоящий Париж.
А есть еще ненастоящий Париж - россказни тех, кто там не был.
Да-да, это самое "она тоже никогда не была в Париже, а французскому ее научили в институте преподаватели, которые тоже никогда не были в Париже, по учебникам, авторы которых там тоже не были".
Тоже, очень нам свойственное - невежество принимаемое за всезнание. Удивительное русское свойство - сидя в жопе, умудряться смотреть на всех свысока.
Как там у Стругацких в "Гадких лебедях", беседа самодовольного модного писателя с непростыми детьми:
«Что такое умный человек?». Виктор начал с этого вопроса - он был проще.
- Умный человек, - сказал он, - это тот человек, который сознает несовершенство, незаконченность своих знаний, стремится их пополнять и в этом преуспевает... Вы со мной согласны?
- Нет, - сказала, приподнявшись, хорошенькая девочка.
- А в чем дело?
- Ваше определение не функционально. Любой дурак, пользуясь этим определением, может полагать себя умным. Особенно, если окружающие поддерживают его в этом мнении.
Да-а, подумал Виктор. Его охватила легкая паника. Это тебе не с братьями-писателями разговаривать.
У нас все всё знают про козни американцев, при том что американца живого не видели в жизни порой ни разу - ни живого, ни дохлого. Наши моряки порой ни разу не выходили в море. Пилоты ни разу не летали.
Сравнить не с чем. Делать никто не учен. Делаем как делали деды - надрывно и артельно.
Но все всё знают, ага. Во всём разбираются. Всех готовы научить.
Иногда начинает играть великонациональная гордость - показать всем Кузькину мать, при том, что никто эту Кузькину мать не просил, да и вообще - оставьте старушку, мать Кузьмы, в покое, чего пристали?
Начинает зудеть зуд - сделать что-то такое, чтобы ДОКАЗАТЬ. Неважно что, неважно кому. ДОКАЗАТЬ. Не хуже мы мол, чем в этих их Парижах, Англиях, Америках. Сделаем мы тут Париж, Англию, Америку - да покруче во сто крат ихних. Будут к нам всякие людишки ездить, да диву даваться.
Что на них - свет клином? Сами сдюжим, даешь отечественное.
Так появляются места, в духе Нового Иерусалима.
Новый Иерусалим - монастырь и храм, копия Храма Гроба Господня в истинном Иерусалиме.
Строили его с целью затмить славу - типа на что нам ваше ближневосточное нищебродство? У нас тут свой Иерусалим есть, и вообще, все Веды об этом говорят, Библия и Коран - Христос был русским. И апостолы тоже. Кроме Иуды - он был по папе еврей, а по матушке нидерланд. И Петр - украинец.
А так - русаки породистые, это всем известно.
Строили Новый Иерусалим люди, которые не были в Старом. И их отцы - тоже не были в Иерусалиме. И их духовные наставники - тоже не были.
И братия - тоже не была в Иерусалиме.
Строители - тоже не были.
Никто из тех, кто строил Новый Иерусалим - в Старом не был.
Результат - форма без содержания. Святая земля без святости. Храм без благодати.
Река Истра стала называться Иорданом. Монастырский холм Сионом.
Странно лишь, что Гроба Господня нет - в реальном Иерусалиме он тоже расположен странно - прямо на проходе, так, что заходишь в храм, и сразу же об него спотыкаешься.
Туристы иногда еще забавно матерятся - блин, наставили тут гробешников - ну, где он тут, Гроб Господень-то? И ищут глазами что-то большое и представительное, не понимая, что уже об него споткнулись.
Короче, Новый Иерусалим - наглядная иллюстрация дедушки Крылова - "вы друзья как ни садитесь - в музыканты не годитесь" - хоть сто раз назови навоз халвой - сладким он от этого не станет.
Можно сделать монастырь со своей энергетикой, и он начнет свою жизнь.
А можно сделать клон, и он будет обречен жить в безвременье - своей жизни у него не будет, и оригиналом он никогда не станет. Вечное между. "Мы дети полдорог, нам имя полдорожье".
Получился еще один монастырь, только в наследство ему достался нездоровый пафос.
Вот этот нездоровый пафос над ним висит и по сей день, затмевая остальное.
Медвежья услуга
Вообще адекватность места легко усматривается по разнообразию и форме запретов - чем больше запретов и чем они при этом грубее - тем тоскливей придется.
А чем больше восклицательных знаков на запретах - тем сильнее беспомощность контролирующих.
Новый Иерусалим - один сплошной запрет - ничего нельзя.
Чтобы позвонить - черти где уединенное место искать приходится
Идет ремонт, но, странное дело - бывал я тут пять лет назад - всё было в таком же состоянии.
Впрочем нет - было гораздо опрятнее и менее страшно.
На любых строительных работах пилятся просто страшенные деньги - я знаю, поверьте, я в этом участвовал.
Похоже тут запустили эту же шарманку - вечный ремонт, в котором вечно бесследно растворяются деньги.
Церковники гавкают и орут - тут не ходи, сюда не смотри, здесь не фотографируй.
Внутри храма полный кавардак.
Перед каждой иконой под свечи стоит поддон с песком - похоже на кошачье отхожее место.
Оттолкнув нас, к песку энергично прорвалась старушонка, и остервенело начала тушить еще горящие свечи, те, что короче половины (а иные и длиннее), опосля выдергивая их как ковбой кольт из кобуры.
- "Что-то свечку ставить здесь не хочется" - поделился впечатлением я.
Ощущение и правда было гадливое.
Солдатушки, бравы ребятушки - где же ваши жены?
Наши жены - в пушки заряжены, вот так-то
Летают вертолеты, сторожат благодать, чтобы миряне зазря не растащили
Кто найдет здесь вертолет?
С Новым Иерусалимом - та же беда, что и с Троице-Сергиевой Лаврой - пафос всё испортил.
А кроме пафоса, присмотреться - за строительными лесами заметно мало что.
Финальная точка визита - захотелось в туалет. Недаром говорят, что туалет - лицо заведения.
Отхожее место символично оказалось в Гефсиманском саду - и никого это не смутило.
Вход - 20 рублей. Льгот беременным нет.
В холмике под Гефсиманским садом, в кафельной комнатке, журчала вода.
- "Поехали отсюда!" - однозначно осенила меня мудрая мысль.
Что мы и сделали.
