No subject
Понадобилось мне намедни обратиться за справкой к Ж.Делезу, к его "Кино". Полистал, нашел что искал, закрыл - и положил откуда взял. И только через некоторое время сообразил, что произошел довльно-таки нетипичный для меня случай. Обычно такие наскоки имеют другое продолжение - я увязаю в интересной книге, нахожу в ней лакомые места, часто - новые, прежде не оцененные, мысли, ну и т.д. и т.п. Хорошая книга все равно, что место, которое чешется - трудно оторваться едва коснешься. А тут - мимо... Похоже Делеза я проехал; возможно это временное - интерес сместился, мне он сейчас не в тему.
Чуть позже, день или два спустя, возник маленький спор с приятелем по поводу кино, который объяснил мне мое равнодушие. Одна короткая, небрежная фраза, которой я попытался отделаться от негодного аргумента - и все стало на свои места... Я сказал, что если бы Эйзенштейн не сделал "Бронетемкина", это рано или поздно сделал бы кто-нибудь другой, а вот "Ниццу", "Карманника" или "Ностальгию" не сделал бы никто и никогда, если бы их не сделал тот, кто их сделал.
Делез рассказал о том, как сделан "Бронетемкин". Но он не объяснил - и не смог бы, даже если бы очень расстарался - как сделаны фильмы Виго, Брессона, Тарковского; можно сюда добавить позднего Дрейера, Одзу, Тати, Антониони и еще многих - тех, кому невозможно подражать.
(Как безнадежно провально все, что косит под Тарковского - длинные медитативные планы-панорамы, игра с фактурами, уклончивые интонации, настырная метафизичность парабол, etc - без него).
Меня перестало интересовать формализуемое - в искусстве вообще, а не только в кино. То, что может быть упаковано - в форму и в формулу. Дело не в Делезе (он в порядке), а в том, что форма перестала быть для меня проблемой. И не потому, что я ее решил - а Делез, глупышка, не смог - а потому, что если это и проблема, то не моя. И никогда не была "моей", в том именно смысле, который подразумевается известным сердитым слоганом "это твои проблемы". Все мое заморачивание на этой проблеме-теме было вызвано невозможностью обойтись без нее в отвлеченных вопросах об искусстве как предмете тоже несколько "отвлеченном" - от жизни. А теперь, когда мне стало ясно, что искусство вещь отнюдь не "отвлеченная" (есть только одна отвлеченная сфера - математика, которая есть, собственно, чистая форма, свободная от всяких связей с тем, что вне ее), существующая в точке пересечения с жизнью - и только в ней; в той точке, в которой жизнь пресуществляется в творчество, а искусство возвращает себя жизни - и только ЭТО мне интересно - стало ясным и то, что форма здесь уже не играет. До этой точки - да, после - да. А здесь - нет. Говоря несколько устаревшим кантианским языком, форма трансцендентна - не имманентна. И не актуальна - она то, что не осуществляется. Осуществляется - становится Сущим - сбросившее с себя форму.
Что может быть сказано об Этом?
Только то, что его порождает.