СЛУЧАЙНОСТИ
На протяжении своей политической карьеры Адольф Хитлер неоднократно подвергался покушениям. Сколько их было, доподлинно неизвестно. Русскоязычная Википедия, например, даёт следующие цифры: «Всего задокументировано 39 покушений на Гитлера - с применением огнестрельного оружия, бомб, взрывчатки, яда, но ни одно из них не увенчалось успехом. Немецкий исследователь и публицист Вилль Бертольд насчитал даже 42 попытки покушения».
Каждое такое покушение - завершись оно удачей для организаторов, - это история Германии, Европы и мира, пошедшая по иной колее, причём отклонение этой альтернативной колеи от реального магистрального пути истории было бы тем радикальнее, чем раньше погиб бы Хитлер. Но всё это - попытки насильственного устранения фюрера германского народа, а ведь были ещё и случайности, коими полна жизнь обычного человека. И Хитлер - не исключение.
Во-первых, не будем забывать, что будущий фюрер немецкого народа и канцлер Германского Райха был участником Первой Мировой войны, на которой проявил чудеса личной храбрости, за что и получил шесть наград, включая и Железный Крест 1-ой и 2-ой степеней. А война - это всегда возможность погибнуть. Собственно, на той войне он неоднократно был ранен, включая и тяжёлое отравление горчичным газом с временной потерей зрения. Так что одно лишь его участие в Великой войне - это великое искушение для Истории. Во-вторых, на жизненном пути Адольфа Хитлера выпадали такие случаи, которые могли закончится для него полным фиаско. Причём на ровном, казалось бы, месте.
Близкий к Хитлеру в 1920-ые годы человек (некоторые даже называют его другом фюрера), оказавший ему неоценимую помощь на заре национал-социалистического движения, Эрнст Франц Сэджвик Ханфштенгль (Ernst Franz Sedgwick Hanfstaengl) в своих мемуарах припомнил один занятный эпизод, приключившийся с фюрером в то время и едва не стоивший ему жизни [Ганфштенгль Э. Гитлер: Утраченные годы. Воспоминания сподвижника фюрера, 1927 - 1944]:
«Партии постоянно не хватало денег. Фактически превращение “[Фёлькишер] Беобахтер” в ежедневную газету, при всей пропагандистской ценности этого события, в других аспектах лишь ухудшило финансовую ситуацию, и Гитлер постоянно находился в напряжении, озабоченный тем, где бы ещё достать денег. Видимо, он считал, что я с моими связями могу быть полезен, но как бы ни были мои друзья заинтересованы и воодушевлены, они не торопились расставаться с кровными деньгами. У меня просто не было чёткого представления, откуда партия черпает доходы. Мало кто сомневался, что на ранних этапах её существования германское армейское командование в Баварии субсидировало некоторую организацию, которая давала всяческие обещания бороться с коммунистами, но к 1923 году, как я подозреваю, этот источник иссяк, потому что нацисты становились уж слишком независимыми. Большинство пожертвований были частными. Была такая фрау фон Зейдлиц, которая помогла с ротапринтами, и ещё две финки, жившие в Мюнхене, которые давали деньги, как они считали, на антибольшевистский крестовый поход, возможно находясь под влиянием Розенберга. Много счетов оплатил сам Дитрих Экарт. Он имел существенный доход от гонораров за книги. Некоторых из националистически мыслящих баварских промышленников, несомненно, время от времени вынуждали выписывать чеки, но это были скудные поступления, и всегда имелись долги, требовавшие оплаты, а средств для этого не было.
Адольф Хитлер (второй слева) с личным пилотом Хансом Бауром (Hans Baur) (в центре) и своим доверенным лицом Эрнстом Ханфштенглем (крайний справа) в ходе избирательной кампании, около 1930 года.
Похоже, Гитлер считал, что я придам налёт респектабельности его нищенским экспедициям, и мы несколько раз устраивали поездки по Мюнхену и его окрестностям, посещая известных людей. Одна из них, как припоминаю, была в городок Бернрид на берегу озера Штарнберг, чтобы встретиться с отставным генеральным консулом, имевшим личное состояние, которого звали Шаррер, а женат он был на члене семьи Буш из Сент-Луи. У этих нуворишей было колоссальное имение с павлинами, борзыми собаками и ручными лебедями, но нам не удалось ничего добиться от них, по крайней мере в тот раз. Когда ситуация ещё более ухудшилась, Гитлер решился попытать счастья в Берлине. Там был бизнесмен по имени Эмиль Гансер, из фирмы “Сименс унд Гальске”. Он часто бывал в Мюнхене и являлся поклонником Гитлера и, я думаю, другом Дитриха Экарта. У него была внушительная фигура, несмотря на резкий швабский диалект; он носил стоячие воротники и накрахмаленные рубашки, был всегда одет в чёрный пиджак и полосатые брюки и считался вполне образованным человеком. Он пообещал постараться заинтересовать своих знакомых в Берлине, и Гитлер решил удостовериться, даст ли результаты личный контакт.
К моему немалому удивлению, он попросил меня сопровождать его, и мы выехали в один из дней, должно быть, в начале апреля с Эмилем Морицем за рулем полуразвалившейся “сельвы”. Нам составил компанию Фриц Лаубек, молодой человек примерно восемнадцати лет. В то время у Гитлера была идея сделать его своим секретарем. Мы поехали по дороге на Лейпциг, которая шла через Саксонию, где власть в то время находилась практически в руках коммунистов. Гитлер серьёзно рисковал, выбрав для поездки эту дорогу, потому что там существовал приказ арестовать его как националистического агитатора, и даже была назначена цена за его голову. За несколько месяцев до этого там арестовали Эрхардта, главу организации “Консул”, находившегося на озере Тегерн, чтобы встретиться со своим бывшим соратником по капповскому путчу - генералом Лютвицем, и который также вступал в контакты с Гитлером по поводу проведения кампании против французов в Рурской области.
Мы как раз подъезжали к Делицшу, пройдя крутой поворот, когда заметили, что дорога блокирована отрядом коммунистической милиции. Не думаю, что кто-либо из нас произнёс хотя бы слово - времени на это не было. Я увидел, как Гитлер напрягся, а когда мы остановились, в руке он сильно сжал ручку своего тяжелого хлыста. Я почувствовал в себе внезапное вдохновение. “Оставьте это на меня”, - пробормотал я, когда милиция подошла и потребовала предъявить документы. Я вышел из машины и подал внушительный швейцарский паспорт, по которому возвращался из Соединенных Штатов. “Я - господин Ганфштенгль, - заявил я с невозможным немецко-американским акцентом, который только мог изобразить. - Я - производитель бумаги и печатник и еду на Лейпцигскую ярмарку. Это - мой лакей, - указывая на Гитлера. - Мой шофер, а другой господин - сын одного немецкого коллеги по бизнесу”. И это сработало. Мои документы были на английском, и проверяющие даже не взглянули на них, а также на паспорта остальных, лишь сделали знак продолжать движение. Я вскочил в машину, и мы быстро поехали.
Гитлер пробормотал слова благодарности: “О, Ганфштенгль, вы действительно всё проделали отлично. Иначе не сносить мне головы. Вы спасли мне жизнь”. Не знаю, насколько это соответствовало истине. Ему бы наверняка грозил суровый тюремный приговор, и, окажись он в камере, события 1923 года, которые увенчались путчем неподалеку от Фельдхернхалле, могли бы развиваться совсем по-другому. Он бы никогда не обрёл столь дурную славу, на которой было основано его будущее восхождение к власти. Но он навсегда запомнил этот инцидент. В последующие годы, куда бы мы ни направлялись, через несколько километров он поворачивался ко мне и произносил: “А помните, Ганфштенгль? Да, вы вытащили меня из рискованной ситуации”. И даже при этом, я думаю, он всё же был обижен, что я назвал его своим лакеем, даже ради спасения, и когда в последующих нацистских биографиях была дана искаженная интерпретация этого случая, моё имя там никогда не упоминалось».
При чтении этого отрывка, конечно, нужно держать в голове то обстоятельство, что это всё-таки мемуары - особый жанр литературы, задачей которого является не столько вспомнить былое, сколько задним числом исправить свои собственные ошибки, перевесить их на других, а чужие заслуги не забыть приписать себе. И тем не менее случай занятный с большими упущенными возможностями.
Каждое такое покушение - завершись оно удачей для организаторов, - это история Германии, Европы и мира, пошедшая по иной колее, причём отклонение этой альтернативной колеи от реального магистрального пути истории было бы тем радикальнее, чем раньше погиб бы Хитлер. Но всё это - попытки насильственного устранения фюрера германского народа, а ведь были ещё и случайности, коими полна жизнь обычного человека. И Хитлер - не исключение.
Во-первых, не будем забывать, что будущий фюрер немецкого народа и канцлер Германского Райха был участником Первой Мировой войны, на которой проявил чудеса личной храбрости, за что и получил шесть наград, включая и Железный Крест 1-ой и 2-ой степеней. А война - это всегда возможность погибнуть. Собственно, на той войне он неоднократно был ранен, включая и тяжёлое отравление горчичным газом с временной потерей зрения. Так что одно лишь его участие в Великой войне - это великое искушение для Истории. Во-вторых, на жизненном пути Адольфа Хитлера выпадали такие случаи, которые могли закончится для него полным фиаско. Причём на ровном, казалось бы, месте.
Близкий к Хитлеру в 1920-ые годы человек (некоторые даже называют его другом фюрера), оказавший ему неоценимую помощь на заре национал-социалистического движения, Эрнст Франц Сэджвик Ханфштенгль (Ernst Franz Sedgwick Hanfstaengl) в своих мемуарах припомнил один занятный эпизод, приключившийся с фюрером в то время и едва не стоивший ему жизни [Ганфштенгль Э. Гитлер: Утраченные годы. Воспоминания сподвижника фюрера, 1927 - 1944]:
«Партии постоянно не хватало денег. Фактически превращение “[Фёлькишер] Беобахтер” в ежедневную газету, при всей пропагандистской ценности этого события, в других аспектах лишь ухудшило финансовую ситуацию, и Гитлер постоянно находился в напряжении, озабоченный тем, где бы ещё достать денег. Видимо, он считал, что я с моими связями могу быть полезен, но как бы ни были мои друзья заинтересованы и воодушевлены, они не торопились расставаться с кровными деньгами. У меня просто не было чёткого представления, откуда партия черпает доходы. Мало кто сомневался, что на ранних этапах её существования германское армейское командование в Баварии субсидировало некоторую организацию, которая давала всяческие обещания бороться с коммунистами, но к 1923 году, как я подозреваю, этот источник иссяк, потому что нацисты становились уж слишком независимыми. Большинство пожертвований были частными. Была такая фрау фон Зейдлиц, которая помогла с ротапринтами, и ещё две финки, жившие в Мюнхене, которые давали деньги, как они считали, на антибольшевистский крестовый поход, возможно находясь под влиянием Розенберга. Много счетов оплатил сам Дитрих Экарт. Он имел существенный доход от гонораров за книги. Некоторых из националистически мыслящих баварских промышленников, несомненно, время от времени вынуждали выписывать чеки, но это были скудные поступления, и всегда имелись долги, требовавшие оплаты, а средств для этого не было.
Адольф Хитлер (второй слева) с личным пилотом Хансом Бауром (Hans Baur) (в центре) и своим доверенным лицом Эрнстом Ханфштенглем (крайний справа) в ходе избирательной кампании, около 1930 года.
Похоже, Гитлер считал, что я придам налёт респектабельности его нищенским экспедициям, и мы несколько раз устраивали поездки по Мюнхену и его окрестностям, посещая известных людей. Одна из них, как припоминаю, была в городок Бернрид на берегу озера Штарнберг, чтобы встретиться с отставным генеральным консулом, имевшим личное состояние, которого звали Шаррер, а женат он был на члене семьи Буш из Сент-Луи. У этих нуворишей было колоссальное имение с павлинами, борзыми собаками и ручными лебедями, но нам не удалось ничего добиться от них, по крайней мере в тот раз. Когда ситуация ещё более ухудшилась, Гитлер решился попытать счастья в Берлине. Там был бизнесмен по имени Эмиль Гансер, из фирмы “Сименс унд Гальске”. Он часто бывал в Мюнхене и являлся поклонником Гитлера и, я думаю, другом Дитриха Экарта. У него была внушительная фигура, несмотря на резкий швабский диалект; он носил стоячие воротники и накрахмаленные рубашки, был всегда одет в чёрный пиджак и полосатые брюки и считался вполне образованным человеком. Он пообещал постараться заинтересовать своих знакомых в Берлине, и Гитлер решил удостовериться, даст ли результаты личный контакт.
К моему немалому удивлению, он попросил меня сопровождать его, и мы выехали в один из дней, должно быть, в начале апреля с Эмилем Морицем за рулем полуразвалившейся “сельвы”. Нам составил компанию Фриц Лаубек, молодой человек примерно восемнадцати лет. В то время у Гитлера была идея сделать его своим секретарем. Мы поехали по дороге на Лейпциг, которая шла через Саксонию, где власть в то время находилась практически в руках коммунистов. Гитлер серьёзно рисковал, выбрав для поездки эту дорогу, потому что там существовал приказ арестовать его как националистического агитатора, и даже была назначена цена за его голову. За несколько месяцев до этого там арестовали Эрхардта, главу организации “Консул”, находившегося на озере Тегерн, чтобы встретиться со своим бывшим соратником по капповскому путчу - генералом Лютвицем, и который также вступал в контакты с Гитлером по поводу проведения кампании против французов в Рурской области.
Мы как раз подъезжали к Делицшу, пройдя крутой поворот, когда заметили, что дорога блокирована отрядом коммунистической милиции. Не думаю, что кто-либо из нас произнёс хотя бы слово - времени на это не было. Я увидел, как Гитлер напрягся, а когда мы остановились, в руке он сильно сжал ручку своего тяжелого хлыста. Я почувствовал в себе внезапное вдохновение. “Оставьте это на меня”, - пробормотал я, когда милиция подошла и потребовала предъявить документы. Я вышел из машины и подал внушительный швейцарский паспорт, по которому возвращался из Соединенных Штатов. “Я - господин Ганфштенгль, - заявил я с невозможным немецко-американским акцентом, который только мог изобразить. - Я - производитель бумаги и печатник и еду на Лейпцигскую ярмарку. Это - мой лакей, - указывая на Гитлера. - Мой шофер, а другой господин - сын одного немецкого коллеги по бизнесу”. И это сработало. Мои документы были на английском, и проверяющие даже не взглянули на них, а также на паспорта остальных, лишь сделали знак продолжать движение. Я вскочил в машину, и мы быстро поехали.
Гитлер пробормотал слова благодарности: “О, Ганфштенгль, вы действительно всё проделали отлично. Иначе не сносить мне головы. Вы спасли мне жизнь”. Не знаю, насколько это соответствовало истине. Ему бы наверняка грозил суровый тюремный приговор, и, окажись он в камере, события 1923 года, которые увенчались путчем неподалеку от Фельдхернхалле, могли бы развиваться совсем по-другому. Он бы никогда не обрёл столь дурную славу, на которой было основано его будущее восхождение к власти. Но он навсегда запомнил этот инцидент. В последующие годы, куда бы мы ни направлялись, через несколько километров он поворачивался ко мне и произносил: “А помните, Ганфштенгль? Да, вы вытащили меня из рискованной ситуации”. И даже при этом, я думаю, он всё же был обижен, что я назвал его своим лакеем, даже ради спасения, и когда в последующих нацистских биографиях была дана искаженная интерпретация этого случая, моё имя там никогда не упоминалось».
При чтении этого отрывка, конечно, нужно держать в голове то обстоятельство, что это всё-таки мемуары - особый жанр литературы, задачей которого является не столько вспомнить былое, сколько задним числом исправить свои собственные ошибки, перевесить их на других, а чужие заслуги не забыть приписать себе. И тем не менее случай занятный с большими упущенными возможностями.