Жизнь - это сон (2)
Вот так ( см. предыдущий пост) и Винни-Пух, словно большой плод хлебного дерева, прикрепленный к черенку, лишь на недолго завис на своем эфемерном воздушном шарике среди неправильных грозных пчел в тщетной попытке слизнуть мёда с вечного дерева сансары. А уже архетипический Пятачок стоит внизу с ружьем наизготове.
Если и правда кому будет угодно ознакомиться с глубокими академическими исследованиями «Повести о Варлааме и Иоасафе» и, в частности, притчи «Человек, преследуемый зверем смерти», горячо рекомендую:
Шохин В.К. Древняя Индия в культуре Руси (XI - середина XV в.). Источниковедческие проблемы. - М.: ГРВЛ издательства "Наука", 1988 . - 342 с.
Я. В. Васильков. О центральных образах «Стрипарвы» стр. 133-158. - В кн.: Махабхарата. Книга 10. Сауптикапарва. Книга 11. Стрипарва. Перевод, подготовка издания С.Л. Невелевой, Я.В. Василькова. - М.: Янус-К, 1998. - 235 с. Серия: Литературные памятники. ISBN 5-86218-317-5.
Я же буду тут резвиться так, слегка, о том о сём.
Скажем, вот ещё одна притча из «Повести о Варлааме и Иоасафе»
Иоасафъ же к нему отвѣща: «Велия и дивьныя вещи глаголеши ми, о человече <...> Что подобаеть сътворити намъ да избѣгнути уготованыихъ мукъ гръшникомъ и сподобитися радости праведникъ?» <...>
Варламъ же купно отвѣщаваше: «<...> Сущему бо въ неразумении Божии тма есть и смерть душевная или работати идоломъ на погыбелие естественое <...> Кому уподоблю и како ти образъ неразумѣющиихъ предпоставлю, нъ притчю ти приложю, нѣкорымъ мужемъ премудрыимъ изглаголано ко мнѣ. Глаголаше бо, яко подобнѣ суть идоломь кланяющиися человеку липителю, иже устроивъ лѣпа, ятъ единъ от малых птиць, соловей сию наричють. Приим же нож, закалаеть ю на ядь, дасться соловьевѣ глас язычный, и глагола к лѣпителю: “Кая ти полза, человече, о моемь заколении? Не возможеши бо мною наполнити своего чрева, нъ аще от сихъ узъ свободиши мя, дам ти заповѣди три. Аще храниши, то велика полза ти будеть паче живота своего˝. Онъ же чюдивъся о глаголанию птици, воскорѣ свободить ю от узъ. Възвративъ же ся, соловей глагола человеку: “Никогдаже ничтоже от неприиманныхъ начни приимати, начнеши яти, и не буди каяся о вещи мимоходящи, и невѣрну слову никогда ими вѣру. Си убо три заповѣди храни, и добро ти будеть”.Иоасаф же ему отвечал: «Великие и дивные слова говоришь ты, человек. <...> Что же должны делать мы, чтобы избежать мук, уготованных грешникам, и удостоиться радости праведников?» <...>
Варлаам вновь отвечал: «<...> Тот, кто не ведает Бога, пребывает во тьме и смерти душевной и в порабощении идолам на погибель всей природы. <...> Чтобы уподобить и выразить неведение таких людей, поведаю тебе притчу, рассказанную мне одним мудрейшим человеком. Он говорил, что поклоняющиеся идолам подобны птицелову, который, устроив силки, поймал однажды малую птицу, называемую соловей. Взяв нож, собрался он уже заколоть ее, чтобы съесть, как вдруг соловей заговорил человеческим голосом и сказал птицелову: “Какая тебе польза, человече, если убьешь меня? Ведь не сможешь даже наполнить мною свой желудок, но если из силков освободишь меня, то дам тебе три заповеди. Соблюдая их, великую пользу приобретешь себе во всю твою жизнь”. Подивился птицелов речи соловья и обещал, что освободит его от уз. Обернувшись, соловей сказал человеку: “Никогда не стремись достичь невозможного, не жалей о том, что прошло мимо, и не верь никогда сомнительному слову. Храни эти три заповеди и будешь благоденствовать”.
А это соответствующий лист из истории Варлаама и Иосафа, арабский список 1778 г.
(щелчком картинку можно увеличить)
А это продолжение. История ведь ещё совсем не закончилась.
Радуяся мужь о добрѣ видении и о разумнемъ глаголании, разрешивъ от уз, на аеръ пусти. Соловѣй же убо, хотя увѣдити, аще разумѣ мужь глаголаныих ему силу глаголъ и аще ли наплодися кою любо ползу от нихъ, глагола к нему парящи птица на аерѣ: “Въздохни о своемъ несъвѣщании, человече, каково бо днесь съкровище погуби. Есть бо внутренихъ бисеръ преимѣя величествомъ струфокамиловыих яиць˝.
Якоже услыша си лѣпитель, печаленъ бысть, каяся, како избѣжа соловей тъ из руку его, и хотя абие яти ю, рече: “Прии в домь мой, и друга створившему тя добрѣ с честию отпущю”. Соловѣй же рече к нему: “Нынѣ убо крѣпко не разумѣ. Приимъ бо глаголанное к тебѣ с любовию и съ сладостию послуша, ни единоя же от них ползы стяжа си. Рекохъ ти - не кайся о вещи мимоидущи, и бысть ти печаль, яко от руку твоею избѣгохъ, каяся о вещи мимошедьши. Глаголахъ ти - не начни от неприатыхъ приимати, и хощети яти мя, не могый приимати моего шествиа. К симъже и невѣрна глагола не ими вѣры, глаголахъ ти, нъ се веру ятъ, яко есть вънутренихъ моиъ бисеръ паче възраста моего, и недомыслися разумѣти, яко весь азъ не могу прияти в себѣ толико великыхъ яиць струфокамиловыихъ и како бисера толика вмѣстити имамъ в себѣ”. Тако убо не разумѣють надѣющися на идолы своя <...>»Обрадовался птицелов удачной встрече и разумным словам и, освободив птицу из силков, выпустил ее на воздух. Соловей же захотел проверить, уразумел ли человек смысл сказанных ему слов и получил ли какую-нибудь пользу от них, и сказала ему птица, паря в воздухе: “Пожалей о своем неразумии, человече, ведь какое сокровище упустил ты ныне. Есть внутри у меня жемчуг, превосходящий величиною страусово яйцо”.
Услышав это, опечалился птицелов, сожалея, что упустил соловья из рук, и, желая снова поймать его, сказал: “Приди в дом мой, и, приняв тебя как друга, с честью отпущу”. И ответил ему соловей: “Ныне оказался ты весьма неразумным. Ведь приняв сказанное тебе с любовью и охотно выслушав, никакой пользы не получил ты от этого. Сказал я тебе - не жалей о том, что прошло мимо, а ты печалишься, что выпустил меня из рук, жалея об упущенном. Сказал тебе - не стремись достичь невозможного, а ты хочешь поймать меня, не будучи в силах догнать. К этому же сказал я тебе - не верь невероятному, но ты поверил, что внутри меня есть жемчуг больше меня самого, и не сообразил ты, что весь я не могу вместить в себе такое большое страусово яйцо; как же может быть внутри меня жемчуг такой величины?” Таковы неразумием и те, кто надеется на идолов своих {...}»
Вот так вот.
Апполон Николаевич Майков
Три правды (Сказка), 1861 г.
Именитый жил купец на свете.
Вышел раз он в сад после обеда,
А в саду для птиц стояли сети;
Видит он, что в сеть попалась птичка,
Птичка-крошка, вся почти с наперсток.
Он из сети высвободил птичку,
В руки взял, и что же - птичка
Говорит ему по-человечьи:
"Отпусти-ка ты меня, хозяин,
Я тебе за то скажу три правды.
С этими ты правдами на свете
Наживешь и денег и почету,
И на зависть всем пойдешь всё в гору!"
"Чудеса господни, да и только! -
Думает купчина. - Эко диво!
Говорит по-человечьи птица!"
"Хорошо, - сказал он ей, - посмотрим,
Каковы твои три птичьи правды!
Скажешь дело - выпущу на волю".
"Ну, так слушай, - молвила пичуга.
Плачь не плачь, что было - не воротишь;
Не тянись за тем, что не под силу;
И не верь чужим словам и толкам!
Вот тебе и все мои три правды".
"Ну, - сказал купец, - оно не много,
И в торговле - тертая монета!
Плачь не плачь, что было - не воротишь;
Где ты, значит, лишнее просадишь,
Хоть расплачься, не поможешь горю;
Лучше ты возьмись за ум, за разум,
Да гляди уж в оба: знаем это!
Не тянись за тем, что не под силу:
Мало ль тут у нас ошмыг-то ходит!
Торговал лет двадцать, сбил копейку,
Да и ухнул, за рублем погнавшись -
Не учить нас стать и этой правде!
А - не верь людским словам и толкам:
Уж на что ж еще и поддевают
Дураков из нашенского брата!
Нет уж, не сули орлицу в небе,
А подай ты мне синицу в руки -
Мы на этом, тетка, зубы съели!..
Ну, так как же! что с тобой мне делать?
Ты сама-то проку небольшого -
Аль пустить уж уговора ради?
Ну, ступай себе, господь с тобою!"
И пустил купец на волю птичку;
Заложил сам за спину он руки
И пошел тихонько по дорожке.
Только птичка всё над ним летает,
Под носом шмыгнет, на ветку сядет
И звенит-гремит, что колокольчик,
И, выходит, словно как смеется.
"Ты никак, - купец спросил, - смеешься?"
"Ничего! - пичуга отвечала. -
Я смеюсь на вашу братью глядя.
Вот хоть ты: будь на волос умнее,
Ты бы первый был богач на свете;
Если б ты моих не слушал басен,
А пошел да распорол мне брюхо,
Ты во мне нашел бы бриллиантик -
Не соврать-сказать - величиною
Что яйцо куриное! не меньше!
А о том ведь только, чай, и мысли,
Чтоб весь свет в мошну к себе упрятать!
За умом, знать, только дело стало!"
У купца аж ноги подкосились.
Весь сомлел и руки растопырил.
Как же так дал маху! ах, мой боже!
Как-нибудь поправить надо дело;
Вот и стал он к птичке подступаться:
Речь повел сторонкой, осторожно,
Будто сам с собою рассуждает:
"Я дивлюсь и вашей братье, птице, -
Что за радость жить вам по-цыгански!
Ну, куда ни шло еще, как лето;
А как осень завернет, да стужа!
На дожде промокнешь и продрогнешь!
На морозе и совсем замерзнешь!
То ан дело у меня в хоромах!
И питьё и корм - всё даровое!
По зиме натопим жарко печи -
И живи, что в царствии небесном!
Право, ты ведь умница, пичужка.
Рассудить могла бы не по-птичьи!"
А пичуга пуще заливалась:
"Ах, купец, купец ты именитый!
Брюхо нажил, да ума не нажил!
На словах, поди ты, что на гуслях,
А на деле - хуже балалайки!
Сам твердил сейчас мои три правды:
Плачь не плачь, что было - не воротишь -
Упустил меня и уж горюешь!
С горя все дела, пожалуй, кинешь!
Не тянись за тем, что не под силу:
А ко мне как начал подступаться!
И найдись теперь какой пройдоха,
Посули меня тебе представить -
Капитал ему по капле спустишь!
Сам людским смеялся толкам глупым -
Моему же, птичьему, поверил:
Ну, какой во мне быть может камень -
И какой еще величиною!
Что яйцо куриное! ишь, умник!
А ведь сам в руках держал и видел -
Вся-то я не более наперстка!"
Обругал купец пичугу, плюнул, -
Увидал, что в дураках остался!
Двадцать лет молчал про этот случай,
Рассказал почти что перед смертью,
Под хмельком, у внучки на крестинах.
Как сказано в комментарии к стихотворению:
«По словам В. Н. Перетца (1870-1935), сказка восходит к повести о Варлааме и Иосафе, известной в Древней Руси. Известны также списки повести, относящиеся к XVII-XVIII вв., в частности, такой список ("Притча о славии") находился в собрании историка Н. И. Костомарова (1817-1885), В. Н. Перетц предполагал, что Майков мог узнать об этой рукописи от своего брата историка литературы Л. Н. Майкова. Следует добавить, что сам Майков был знаком с Костомаровым. В мае 1862 г. они совершили совместную поездку в Новгород, во время которой осматривали старинные храмы, знакомились со старопечатными книгами и т. п.»
Ну опять длинный хвост получился.
- Все это, может быть, правда, Андрей, да делать нечего, не воротишь! - с решительным вздохом сказал Илья.
- Как не воротишь! - сердито возразил Штольц. - Какие пустяки. Слушай да делай, что я говорю, вот и воротишь!
(И.А. Гончаров. Обломов.)
Тогда лучше:
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ).
Если и правда кому будет угодно ознакомиться с глубокими академическими исследованиями «Повести о Варлааме и Иоасафе» и, в частности, притчи «Человек, преследуемый зверем смерти», горячо рекомендую:
Шохин В.К. Древняя Индия в культуре Руси (XI - середина XV в.). Источниковедческие проблемы. - М.: ГРВЛ издательства "Наука", 1988 . - 342 с.
Я. В. Васильков. О центральных образах «Стрипарвы» стр. 133-158. - В кн.: Махабхарата. Книга 10. Сауптикапарва. Книга 11. Стрипарва. Перевод, подготовка издания С.Л. Невелевой, Я.В. Василькова. - М.: Янус-К, 1998. - 235 с. Серия: Литературные памятники. ISBN 5-86218-317-5.
Я же буду тут резвиться так, слегка, о том о сём.
Скажем, вот ещё одна притча из «Повести о Варлааме и Иоасафе»
Иоасафъ же к нему отвѣща: «Велия и дивьныя вещи глаголеши ми, о человече <...> Что подобаеть сътворити намъ да избѣгнути уготованыихъ мукъ гръшникомъ и сподобитися радости праведникъ?» <...>
Варламъ же купно отвѣщаваше: «<...> Сущему бо въ неразумении Божии тма есть и смерть душевная или работати идоломъ на погыбелие естественое <...> Кому уподоблю и како ти образъ неразумѣющиихъ предпоставлю, нъ притчю ти приложю, нѣкорымъ мужемъ премудрыимъ изглаголано ко мнѣ. Глаголаше бо, яко подобнѣ суть идоломь кланяющиися человеку липителю, иже устроивъ лѣпа, ятъ единъ от малых птиць, соловей сию наричють. Приим же нож, закалаеть ю на ядь, дасться соловьевѣ глас язычный, и глагола к лѣпителю: “Кая ти полза, человече, о моемь заколении? Не возможеши бо мною наполнити своего чрева, нъ аще от сихъ узъ свободиши мя, дам ти заповѣди три. Аще храниши, то велика полза ти будеть паче живота своего˝. Онъ же чюдивъся о глаголанию птици, воскорѣ свободить ю от узъ. Възвративъ же ся, соловей глагола человеку: “Никогдаже ничтоже от неприиманныхъ начни приимати, начнеши яти, и не буди каяся о вещи мимоходящи, и невѣрну слову никогда ими вѣру. Си убо три заповѣди храни, и добро ти будеть”.Иоасаф же ему отвечал: «Великие и дивные слова говоришь ты, человек. <...> Что же должны делать мы, чтобы избежать мук, уготованных грешникам, и удостоиться радости праведников?» <...>
Варлаам вновь отвечал: «<...> Тот, кто не ведает Бога, пребывает во тьме и смерти душевной и в порабощении идолам на погибель всей природы. <...> Чтобы уподобить и выразить неведение таких людей, поведаю тебе притчу, рассказанную мне одним мудрейшим человеком. Он говорил, что поклоняющиеся идолам подобны птицелову, который, устроив силки, поймал однажды малую птицу, называемую соловей. Взяв нож, собрался он уже заколоть ее, чтобы съесть, как вдруг соловей заговорил человеческим голосом и сказал птицелову: “Какая тебе польза, человече, если убьешь меня? Ведь не сможешь даже наполнить мною свой желудок, но если из силков освободишь меня, то дам тебе три заповеди. Соблюдая их, великую пользу приобретешь себе во всю твою жизнь”. Подивился птицелов речи соловья и обещал, что освободит его от уз. Обернувшись, соловей сказал человеку: “Никогда не стремись достичь невозможного, не жалей о том, что прошло мимо, и не верь никогда сомнительному слову. Храни эти три заповеди и будешь благоденствовать”.
А это соответствующий лист из истории Варлаама и Иосафа, арабский список 1778 г.
(щелчком картинку можно увеличить)
А это продолжение. История ведь ещё совсем не закончилась.
Радуяся мужь о добрѣ видении и о разумнемъ глаголании, разрешивъ от уз, на аеръ пусти. Соловѣй же убо, хотя увѣдити, аще разумѣ мужь глаголаныих ему силу глаголъ и аще ли наплодися кою любо ползу от нихъ, глагола к нему парящи птица на аерѣ: “Въздохни о своемъ несъвѣщании, человече, каково бо днесь съкровище погуби. Есть бо внутренихъ бисеръ преимѣя величествомъ струфокамиловыих яиць˝.
Якоже услыша си лѣпитель, печаленъ бысть, каяся, како избѣжа соловей тъ из руку его, и хотя абие яти ю, рече: “Прии в домь мой, и друга створившему тя добрѣ с честию отпущю”. Соловѣй же рече к нему: “Нынѣ убо крѣпко не разумѣ. Приимъ бо глаголанное к тебѣ с любовию и съ сладостию послуша, ни единоя же от них ползы стяжа си. Рекохъ ти - не кайся о вещи мимоидущи, и бысть ти печаль, яко от руку твоею избѣгохъ, каяся о вещи мимошедьши. Глаголахъ ти - не начни от неприатыхъ приимати, и хощети яти мя, не могый приимати моего шествиа. К симъже и невѣрна глагола не ими вѣры, глаголахъ ти, нъ се веру ятъ, яко есть вънутренихъ моиъ бисеръ паче възраста моего, и недомыслися разумѣти, яко весь азъ не могу прияти в себѣ толико великыхъ яиць струфокамиловыихъ и како бисера толика вмѣстити имамъ в себѣ”. Тако убо не разумѣють надѣющися на идолы своя <...>»Обрадовался птицелов удачной встрече и разумным словам и, освободив птицу из силков, выпустил ее на воздух. Соловей же захотел проверить, уразумел ли человек смысл сказанных ему слов и получил ли какую-нибудь пользу от них, и сказала ему птица, паря в воздухе: “Пожалей о своем неразумии, человече, ведь какое сокровище упустил ты ныне. Есть внутри у меня жемчуг, превосходящий величиною страусово яйцо”.
Услышав это, опечалился птицелов, сожалея, что упустил соловья из рук, и, желая снова поймать его, сказал: “Приди в дом мой, и, приняв тебя как друга, с честью отпущу”. И ответил ему соловей: “Ныне оказался ты весьма неразумным. Ведь приняв сказанное тебе с любовью и охотно выслушав, никакой пользы не получил ты от этого. Сказал я тебе - не жалей о том, что прошло мимо, а ты печалишься, что выпустил меня из рук, жалея об упущенном. Сказал тебе - не стремись достичь невозможного, а ты хочешь поймать меня, не будучи в силах догнать. К этому же сказал я тебе - не верь невероятному, но ты поверил, что внутри меня есть жемчуг больше меня самого, и не сообразил ты, что весь я не могу вместить в себе такое большое страусово яйцо; как же может быть внутри меня жемчуг такой величины?” Таковы неразумием и те, кто надеется на идолов своих {...}»
Вот так вот.
Апполон Николаевич Майков
Три правды (Сказка), 1861 г.
Именитый жил купец на свете.
Вышел раз он в сад после обеда,
А в саду для птиц стояли сети;
Видит он, что в сеть попалась птичка,
Птичка-крошка, вся почти с наперсток.
Он из сети высвободил птичку,
В руки взял, и что же - птичка
Говорит ему по-человечьи:
"Отпусти-ка ты меня, хозяин,
Я тебе за то скажу три правды.
С этими ты правдами на свете
Наживешь и денег и почету,
И на зависть всем пойдешь всё в гору!"
"Чудеса господни, да и только! -
Думает купчина. - Эко диво!
Говорит по-человечьи птица!"
"Хорошо, - сказал он ей, - посмотрим,
Каковы твои три птичьи правды!
Скажешь дело - выпущу на волю".
"Ну, так слушай, - молвила пичуга.
Плачь не плачь, что было - не воротишь;
Не тянись за тем, что не под силу;
И не верь чужим словам и толкам!
Вот тебе и все мои три правды".
"Ну, - сказал купец, - оно не много,
И в торговле - тертая монета!
Плачь не плачь, что было - не воротишь;
Где ты, значит, лишнее просадишь,
Хоть расплачься, не поможешь горю;
Лучше ты возьмись за ум, за разум,
Да гляди уж в оба: знаем это!
Не тянись за тем, что не под силу:
Мало ль тут у нас ошмыг-то ходит!
Торговал лет двадцать, сбил копейку,
Да и ухнул, за рублем погнавшись -
Не учить нас стать и этой правде!
А - не верь людским словам и толкам:
Уж на что ж еще и поддевают
Дураков из нашенского брата!
Нет уж, не сули орлицу в небе,
А подай ты мне синицу в руки -
Мы на этом, тетка, зубы съели!..
Ну, так как же! что с тобой мне делать?
Ты сама-то проку небольшого -
Аль пустить уж уговора ради?
Ну, ступай себе, господь с тобою!"
И пустил купец на волю птичку;
Заложил сам за спину он руки
И пошел тихонько по дорожке.
Только птичка всё над ним летает,
Под носом шмыгнет, на ветку сядет
И звенит-гремит, что колокольчик,
И, выходит, словно как смеется.
"Ты никак, - купец спросил, - смеешься?"
"Ничего! - пичуга отвечала. -
Я смеюсь на вашу братью глядя.
Вот хоть ты: будь на волос умнее,
Ты бы первый был богач на свете;
Если б ты моих не слушал басен,
А пошел да распорол мне брюхо,
Ты во мне нашел бы бриллиантик -
Не соврать-сказать - величиною
Что яйцо куриное! не меньше!
А о том ведь только, чай, и мысли,
Чтоб весь свет в мошну к себе упрятать!
За умом, знать, только дело стало!"
У купца аж ноги подкосились.
Весь сомлел и руки растопырил.
Как же так дал маху! ах, мой боже!
Как-нибудь поправить надо дело;
Вот и стал он к птичке подступаться:
Речь повел сторонкой, осторожно,
Будто сам с собою рассуждает:
"Я дивлюсь и вашей братье, птице, -
Что за радость жить вам по-цыгански!
Ну, куда ни шло еще, как лето;
А как осень завернет, да стужа!
На дожде промокнешь и продрогнешь!
На морозе и совсем замерзнешь!
То ан дело у меня в хоромах!
И питьё и корм - всё даровое!
По зиме натопим жарко печи -
И живи, что в царствии небесном!
Право, ты ведь умница, пичужка.
Рассудить могла бы не по-птичьи!"
А пичуга пуще заливалась:
"Ах, купец, купец ты именитый!
Брюхо нажил, да ума не нажил!
На словах, поди ты, что на гуслях,
А на деле - хуже балалайки!
Сам твердил сейчас мои три правды:
Плачь не плачь, что было - не воротишь -
Упустил меня и уж горюешь!
С горя все дела, пожалуй, кинешь!
Не тянись за тем, что не под силу:
А ко мне как начал подступаться!
И найдись теперь какой пройдоха,
Посули меня тебе представить -
Капитал ему по капле спустишь!
Сам людским смеялся толкам глупым -
Моему же, птичьему, поверил:
Ну, какой во мне быть может камень -
И какой еще величиною!
Что яйцо куриное! ишь, умник!
А ведь сам в руках держал и видел -
Вся-то я не более наперстка!"
Обругал купец пичугу, плюнул, -
Увидал, что в дураках остался!
Двадцать лет молчал про этот случай,
Рассказал почти что перед смертью,
Под хмельком, у внучки на крестинах.
Как сказано в комментарии к стихотворению:
«По словам В. Н. Перетца (1870-1935), сказка восходит к повести о Варлааме и Иосафе, известной в Древней Руси. Известны также списки повести, относящиеся к XVII-XVIII вв., в частности, такой список ("Притча о славии") находился в собрании историка Н. И. Костомарова (1817-1885), В. Н. Перетц предполагал, что Майков мог узнать об этой рукописи от своего брата историка литературы Л. Н. Майкова. Следует добавить, что сам Майков был знаком с Костомаровым. В мае 1862 г. они совершили совместную поездку в Новгород, во время которой осматривали старинные храмы, знакомились со старопечатными книгами и т. п.»
Ну опять длинный хвост получился.
- Все это, может быть, правда, Андрей, да делать нечего, не воротишь! - с решительным вздохом сказал Илья.
- Как не воротишь! - сердито возразил Штольц. - Какие пустяки. Слушай да делай, что я говорю, вот и воротишь!
(И.А. Гончаров. Обломов.)
Тогда лучше:
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ).