ОТЕЦ 70: 1943 (19)
В маленькой хатенке напротив пылает окно. Это в нем отражается багровое солнце, только что поднявшееся над горизонтом.
Дальше идут выписки из Белинского, Энгельса, Цезаря, Цицерона, Горация и других римлян… Из горациевых од цитируются в том числе и вот эти строки:
Покинуть землю, дом и любезную
Жену, и сколько ты ни растил дерев,
За преходящим господином
Лишь кипарис побредет постылый.
(О Постум, Постум льются, скользят года… Пер. Я.Голосовкера) и с вот таким подчеркиванием.
По улице идут двое. Они по-разному одеты и непохожи внешне. Их роднит одно: оба прихрамывая опираются на палки. Идут они быстро. Хромают на разные ноги.. Народ на улице чувствует, что между этими двумя есть общее, что отличает их от остальных прохожих.
Воскресенье. По Кузнецкой, а особенно по Советской прямо-таки демонстрация. Сплошной колонной идут к базару. Везутся санки с картофелем, швейные машины. Несутся валенки, полушубки, галоши. Это отправляются на базар те, кому еще есть, что продавать. Те же, у которых уже нет, что продавать, или не было, тащат на базар: старые табуретки, ведра, стиральные доски - последнее.
На последней остановке. К трамваю, в строю гуськом идут курсантки авиатехшколы. Под мышкой свертки. В баню. Последней в строю идет миниатюрная и миловидная курсистка. С ней любезничает техник-лейтенант.
Разговоры в трамвае:
- У меня вышел весь крем.
- Ты ноты взяла с собой?
- Нет, они остались на рояле.
На насыпь с трудом забирается немолодая женщина. Осторожно спускает на землю с плеча мешок.
- Нет - плохо, а есть тоже тяжело.
- Мука?
- Да, купила и донести не могу. Еле иду.
- Дорого отдали?
- По 12 коп. за килограмм.
Разговорились.
- Если бы не мука и прожить нельзя было бы.
В Кемерове живет с сыном 15 лет (поступил работать) и дочерью 5 лет.
Сюда приехала с мужем. Но его весной 42 г. отправили в Ворошиловград, восстанавливать завод. Он с радостью поехал, надеялся отыскать старшую дочь. Перед эвакуацией осенью 41 года она была мобилизована под Таганрог на строительство укреплений и не успела вернуться к общей эвакуации. Летом из Ворошиловграда опять эвакуация. Муж отстал от эшелона и остался там.
- Вы из Краматорска? У нас должны быть общие знакомые.
- Я там недолго жила. А в Енакиево прожила с рождения по 22 год.
- Не знали Жива Николая Николаевича?
- Даже видела его убитым.
И рассказала.
В 18 году матросы-анархисты схватили Жива, Вейсброда и Сапунова и отправили их в Дебальцево. Родные все же смогли выхлопотать, чтобы трупы возвратили в Енакиево. У Вейсброда я видела выпущенные наружу все внутренности, а у Жива голова лежала отдельно.
Ну вот неожиданно (как и отец) встретился со своим еврейским прадедом, отцом бабушки Анны Николаевны… Его фотографии у меня нет, а бабушкина вот здесь: http://gignomai.livejournal.com/156171.html)
Дальше идут выписки из Белинского, Энгельса, Цезаря, Цицерона, Горация и других римлян… Из горациевых од цитируются в том числе и вот эти строки:
Покинуть землю, дом и любезную
Жену, и сколько ты ни растил дерев,
За преходящим господином
Лишь кипарис побредет постылый.
(О Постум, Постум льются, скользят года… Пер. Я.Голосовкера) и с вот таким подчеркиванием.
По улице идут двое. Они по-разному одеты и непохожи внешне. Их роднит одно: оба прихрамывая опираются на палки. Идут они быстро. Хромают на разные ноги.. Народ на улице чувствует, что между этими двумя есть общее, что отличает их от остальных прохожих.
Воскресенье. По Кузнецкой, а особенно по Советской прямо-таки демонстрация. Сплошной колонной идут к базару. Везутся санки с картофелем, швейные машины. Несутся валенки, полушубки, галоши. Это отправляются на базар те, кому еще есть, что продавать. Те же, у которых уже нет, что продавать, или не было, тащат на базар: старые табуретки, ведра, стиральные доски - последнее.
На последней остановке. К трамваю, в строю гуськом идут курсантки авиатехшколы. Под мышкой свертки. В баню. Последней в строю идет миниатюрная и миловидная курсистка. С ней любезничает техник-лейтенант.
Разговоры в трамвае:
- У меня вышел весь крем.
- Ты ноты взяла с собой?
- Нет, они остались на рояле.
На насыпь с трудом забирается немолодая женщина. Осторожно спускает на землю с плеча мешок.
- Нет - плохо, а есть тоже тяжело.
- Мука?
- Да, купила и донести не могу. Еле иду.
- Дорого отдали?
- По 12 коп. за килограмм.
Разговорились.
- Если бы не мука и прожить нельзя было бы.
В Кемерове живет с сыном 15 лет (поступил работать) и дочерью 5 лет.
Сюда приехала с мужем. Но его весной 42 г. отправили в Ворошиловград, восстанавливать завод. Он с радостью поехал, надеялся отыскать старшую дочь. Перед эвакуацией осенью 41 года она была мобилизована под Таганрог на строительство укреплений и не успела вернуться к общей эвакуации. Летом из Ворошиловграда опять эвакуация. Муж отстал от эшелона и остался там.
- Вы из Краматорска? У нас должны быть общие знакомые.
- Я там недолго жила. А в Енакиево прожила с рождения по 22 год.
- Не знали Жива Николая Николаевича?
- Даже видела его убитым.
И рассказала.
В 18 году матросы-анархисты схватили Жива, Вейсброда и Сапунова и отправили их в Дебальцево. Родные все же смогли выхлопотать, чтобы трупы возвратили в Енакиево. У Вейсброда я видела выпущенные наружу все внутренности, а у Жива голова лежала отдельно.
Ну вот неожиданно (как и отец) встретился со своим еврейским прадедом, отцом бабушки Анны Николаевны… Его фотографии у меня нет, а бабушкина вот здесь: http://gignomai.livejournal.com/156171.html)