Андреа Дворкин «Детские сказки» (1974)
Перевод части I "The Fairy Tales" книги "Woman Hating".
Сердечно благодарю caballo_marino за редакторскую правку и неоценимую помощь.
Нельзя быть свободным, если живешь в сказке.
- Джулиан Бек, «Жизнь театра»
Когда-то давным-давно жила-была злая ведьма, и имя ей было
Лилит
Ева
Агарь
Иезавель
Далила
Пандора
Фамарь
и еще была злая ведьма, которую называли богиней, и имя ей было
Кали
Фатима
Артемида
Гера
Изида
Мария
Иштар
и еще была злая ведьма, которую называли королевой, и имя ей было
Вирсавия
Астинь
Клеопатра
Елена
Саломея
Елизавета
Клитемнестра
Медея
и наконец, была злая ведьма, которую так и называли - ведьма, и имя ей было
Жанна
Цирцея
фея Моргана
Тиамат
Мария Леонца
Медуза Горгона
и общего между ними было то, что всех их боялись, желали и почитали.
Открывая мир сказок, начинаешь напряженно выискивать то место, где история расходится с легендой. Хочется нащупать тот конкретный момент, когда миф откладывается в сознании как реальность, и жизнь начинает подражать вымыслу. Или наоборот. Женщины, населяющие детские сказки, являются олицетворением магических сил, красоты, опасности, невинности, угрозы и алчности. У сказочных персонажей - злой ведьмы, прекрасной принцессы, героического принца - мы перенимаем те роли и сценарии, которым культура хочет научить нас.
Важно отметить, что не мы сформировали этот древний мир - это он сформировал нас. Еще детьми мы проглотили его целиком, без самостоятельного «пережевывания», и его морально-нравственные и психологические установки вошли в наше сознание как культурные абсолюты задолго до того, как мы сделались мужчинами и женщинами. Мы перенесли сказки с собою во взрослый мир - «непереваренные» и все еще хранящиеся глубоко в памяти - как нашу подлинную идентичность. Между Белоснежкой и героическим принцем, нашими главными сказочными образами, выбора у нас, по большому счету, никогда не было. В один прекрасный момент случился Великий Водораздел: они (мальчики) мечтали о том, как будут скакать на коне и выкупать Белоснежку у семи гномов; мы же (девочки) воображали себя этой мечтой некрофила - Спящей Красавицей, невинной жертвой происков жестокой мачехи, прекрасной сонной грудой наивысшей женской добродетели. И непроизвольно - иногда незаметно для себя, иногда все понимая и тщетно силясь преодолеть то, что стало второй натурой, - мы играем роль, знакомую с детства.
Это начало пути, где мы узнаем, кем нам положено быть, а также познакомимся с моралью истории.
Когда-то давным-давно: Роли
Смерть - спасенье, которым грезят все певцы.
- Аллен Гинзберг
Культура предопределяет, кто мы такие, как ведем себя, что хотим знать, какие чувства способны испытывать.
С самого рождения нас воспитывают в соответствии с половой ролью, закрепленной за нашим видимым полом - гендером.
Мы следуем детально расписанным сценариям перехода от младенчества к юности, затем к зрелости, к старости и, наконец, к смерти.
И в процессе следования этим половым ролям, послушные их императивам, мы совершаем убийства, самоубийства и геноцид.
Смерть кажется нам единственным спасением. Мы мечтаем о рае. Мы говорим: «Там нет страданий». Мы говорим: «Там нет пола». Этим мы хотим сказать, что там нет культуры. Этим мы хотим сказать, что там нет гендера. Мы мечтаем о смерти как об избавлении от мучений - от чувства вины, пола, плоти. Мы знаем, что наше тело - источник наших страданий. Мы мечтаем о том, что смерть освободит от него, поскольку здесь, на земле, запертые в своих телах, мы психологически расщеплены, несчастны - как женщины, так и мужчины; сам факт рождения в теле того или другого пола привязывает нас к деструктивным тоталитарным ролям, делающим невозможными любое истинное самостановление или самореализацию.
Детские сказки первыми знакомят нас с культурой, в которой мы живем, обрисовывают доступные нам роли, отношения и ценности. С ранних лет мы воспроизводим предложенные ими модели; и их наводящие страх, жуткие сюжеты, запугивая нас, добиваются послушания - если мы не будем хорошими, зло погубит нас; если не наступит счастливого конца, мир поглотит хаос. По мере взросления страх постепенно изглаживается из памяти: мы забываем злых ведьм с их дьявольскими кознями. Нам помнятся лишь романтические сценарии: героический принц целует Спящую Красавицу, героический принц в поисках Золушки объезжает все королевство, героический принц женится на Белоснежке. Однако страх все равно остается субстратом межполовых отношений - страх остается с нами, мы никогда полностью не избавляемся от него, он продолжает влиять на наше поведение. Взрослые мужчины до смерти боятся злой ведьмы, чей образ запечатлен в потаенных уголках памяти. Женщины боятся не меньше, поскольку помнят, что, если они не будут пассивными, и невинными и беспомощными, их провозгласят активным злом.
А потому страх будет основной темой этой главы.
Мать: образ, наводящий ужас
«Инстинктивна» она или нет, эта роль матери в половой конституции напрямую связана с тем, что только женщина в обязательном порядке присутствует при рождении ребенка. Только у нее есть надежная и легко устанавливаемая связь с новорожденным - связь, которой общество может доверять. Это материнское чувство и лежит в фундаменте человеческого общества.
- Джордж Гилдер «Сексуальное самоубийство»
Биологической матерью Белоснежки была добрая и пассивная королева, которая сидела у окна и вышивала. Однажды она уколола себе палец - несомненно, из ряда вон выходящее событие в ее жизни, - и три капли крови упали на снег. Почему-то это заставило ее пожелать ребенка, который был бы «белый, как этот снег, и румяный, как кровь, и с волосами, черными, как дерево пялец». В скором времени она родила дочь «с лицом белым, как снег, губами красными, как кровь и волосами черными, как черное дерево», после чего умерла.
Год спустя король женился на другой. Его новая жена была прекрасна собой, завистлива и горда. Как несложно заметить, она была честолюбива и понимала, что красота в мужском мире приносит власть, что это та монета, которой приобретаются мужское восхищение, преданность и поддержка.
У новой королевы имелось волшебное зеркало, которое она любила спрашивать: «Кто на свете всех милее, всех прекрасней и белее?» Такой красавицей неизменно оказывалась она сама (надо полагать, что, если бы нашлась более привлекательная женщина, король мог бы захотеть жениться на ней).
Однажды королева задала привычный вопрос и в ответ услышала: «Ты, королева, прекрасна собой, но Белоснежка выше красой». Белоснежке на тот момент едва минуло семь лет.
Королева «пожелтела, позеленела от зависти. С того часа, как, бывало, увидит Белоснежку, так у ней сердце от злобы разорваться готово. И зависть с гордостью, словно сорные травы, так и стали возрастать в ее сердце и разрастаться все шире и шире, так что ни днем, ни ночью не стало ей покоя».
Что ж, всем нам известно, как далеко готовы зайти народы в деле достижения мира, и королева могла дать им фору в умении находить эффективные решения (из нее бы получился прекрасный глава государства). Она приказала егерю отвести Белоснежку в лес, там убить ее и, вырезав ей сердце, принести его в доказательство выполненной работы. Егерь, хороший парень, не слишком обрадованный таким поручением, не нашел в себе сил убить невинное дитя, а потому отпустил ее, убил кабана и отдал его сердце королеве. Сердце было «сварено в соленой воде, и злая женщина съела его, думая, что это сердце Белоснежки».
Белоснежка тем временем набрела на домик семи гномов, которые предложили ей остаться жить с ними, «если будешь вести наше хозяйство, стряпать, постели взбивать, стирать, шить и вязать, все содержать в чистоте и порядке». Они просто души в ней не чаяли.
Мачеха, которую с этого момента можно с полным основанием именовать злой королевой, от зеркала узнала, что Белоснежка жива и все так же прекрасна. Она предприняла несколько попыток избавиться от падчерицы, но та, хоть каждый раз и падала замертво, пережила все покушения. Наконец, злая королева приготовила отравленное яблоко и уговорила неизменно бдительную Белоснежку отведать его. На этот раз план сработал и девушка умерла - ну, или стала еще безжизненнее, чем раньше,- поскольку волшебное зеркало подтвердило, что титул первой красавицы на свете снова перешел к королеве.
Гномы, любившие Белоснежку, так и не решились похоронить ее в сырой земле, а потому положили ее тело в хрустальный гроб и отнесли на гору. Героический принц, случайно проезжавший через лес, влюбился в Белоснежку-под-хрусталем и выкупил ее (ее мертвое тело?) у любивших ее (ее мертвое тело?) гномов. Когда слуги несли гроб вслед за лошадью принца, кусочек отравленного яблока, проглоченный Белоснежкой, «выскочил из ее горла». Вскоре она пошла на поправку, и жизнь к ней полностью возвратилась - по крайней мере, та малость, что имелась прежде. Принц, предлагая супружеское счастье, определяет ее прямиком в категорию неодушевленных предметов - «ты мне милее всего на свете». Злая королева была приглашена на свадьбу, куда она приехала, услыхав от зеркала, что невеста прекрасней всех на свете. На свадьбе для нее «были уже приготовлены раскаленные железные башмаки… Затем ее заставили вставить [в них] ноги и до тех пор плясать в них, пока она не грохнулась наземь мертвая».
У Золушки ситуация с матерью сложилась похожим образом. Ее родительница тоже была доброй, набожной и пассивной, и тоже рано скончалась. Новая жена ее отца оказалась завистливой, безжалостной и честолюбивой дамой, надеявшейся удачными браками своих дочерей упрочить положение в обществе. Золушку тем временем заставляли много и тяжело работать по дому; когда же она управлялась со всеми делами, мачеха смешивала чечевицу с золой из печи и приказывала ей выбрать зерна из пепла. Ее ненависть к падчерице не была беспричинной или иррациональной: ее собственный социальный статус напрямую зависел от того, насколько хорошую брачную партию сделают ее дочери, и Золушка представляла для этого плана очень реальную угрозу. Как и мачеха Белоснежки, для которой красота означала власть, и быть самой красивой значило быть самой могущественной, приемная мать Золушки хорошо понимала, как функционирует общество, в котором она жила, и была полна решимости преуспеть на его условиях.
Нужно думать, ею двигала материнская любовь к своим чадам. Материнская любовь считается высшей формой любви: всесильной, святой, высокой, бескорыстной. По невероятному совпадению та же любовь заложена в фундамент человеческой (т.е. управляемой мужчинами) цивилизации и является подлинным базисом человеческой (т.е. управляемой мужчинами) сексуальности:
[Когда принц принялся искать женщину с ножкой, которой хрустальная туфелька пришлась бы впору] обрадовались обе сестры - ноги у них были очень красивые. Старшая отправилась в комнату, чтобы примерить туфельку, и мать была тоже с нею. Но никак не могла она натянуть туфельку на ногу: мешал большой палец, и туфелька оказалась мала. Мать подала ей нож и говорит:
- А ты отруби большой палец; когда станешь королевой, все равно пешком ходить тебе не придется.
Отрубила девушка палец, натянула с трудом туфельку, закусила губы от боли и вышла к принцу. И взял он ее себе в невесты, посадил на коня и уехал с нею. … Посмотрел принц на ее ногу - кровь из нее течет. Повернул он назад коня, привез самозванную невесту домой и сказал, что это невеста не настоящая - пускай, мол, наденет туфельку другая сестра.
Пошла та в комнату, стала примерять, влезли пальцы в туфельку, а пятка оказалась слишком большая. Тогда мать подала ей нож и говорит:
- А ты отруби кусок пятки: когда будешь королевой, пешком тебе все равно ходить не придется.
Отрубила девушка кусок пятки, всунула с трудом ногу в туфельку, закусила губы от боли и вышла к принцу. И взял он ее себе в невесты, посадил на коня и уехал с ней. … Глянул он на ее ногу, видит - кровь течет из туфельки…
Мачеха Золушки правильно понимала, что главной обязанностью в ее жизни было подыскать своим дочерям хороших мужей. Она намеревалась подняться по общественной лестнице, и безжалостность, с которой она шла к этой цели, гармонировала с системой ценностей, котирующихся на рынке. [1] Она любила своих дочерей точно так же, как Никсон любит независимость индокитайцев, и с довольно похожими последствиями. Любовь в культуре мужского господства - штука поистине многопрельстительная.
Мать Рапунцель тоже не была подарком. Надо признать, какой-то материнский инстинкт все же теплился в ней - она «давно мечтала о ребенке, но его все не было». В один прекрасный день, когда она в очередной раз пожелала ребенка, ей до смерти захотелось отведать рапунцеля, росшего в саду их соседки, колдуньи. Она убедила мужа украсть его, но желание полакомиться им с каждым днем только росло, так что пришлось мужу снова лезть в соседский сад. Когда колдунья поймала вора, то предложила сделку:
… я позволю тебе набрать ранпуцеля столько, сколько пожелаешь, но при одном условии: ты должен будешь отдать мне ребенка, который родится у твоей жены. Ему будет у меня хорошо, я буду заботится о нем, как родная мать.
Мамаша, не долго думая, променяла дочку на зелень. Приемная мать Рапунцель обходится с девочкой не лучше:
Когда ей исполнилось двенадцать лет, колдунья заперла ее в башню, что находилась в лесу; в той башне не было ни дверей, ни лестницы, только на самом ее верху было маленькое оконце. Когда колдунье хотелось забраться на башню, она становилась внизу и кричала:
- Рапунцель, Рапунцель, проснись, спусти свои косоньки вниз!
Героический принц, успевший к тому времени отделаться от Белоснежки и Золушки, теперь сошелся и с Рапунцель. Когда колдунья узнала об их связи, она избила девушку, отрезала ей волосы и завела «в глухое и заброшенное место; и пришлось ей там жить в большой нищете и горе». Затем колдунья подстерегла принца, тот выпал из башни, при падении оцарапал себе глаза и ослеп. (Он исцелился, когда нашел Рапунцель, и жили они долго и счастливо.)
У Гензеля и Гретхель тоже была мать. Та просто-напросто оставила их умирать в лесу:
А знаешь ли что, муженек,… завтра ранешенько выведем детей в самую чащу леса; и разведем им огонек и каждому дадим еще по кусочку хлеба в запас, а затем уйдем на работу и оставим их там одних. Они оттуда не найдут дороги домой, и мы от них избавимся.
Голодные, усташие, испуганные дети набредают на домик из сластей, в котором жила одна старуха. Та радушно принимает их, кормит, предлагает ночлег. Она называет их деточками и доказывает свое материнское отношение тем, что собирается съесть их.
Эти персонажи сказочных матерей - мифологические женские архетипы. Они задают образ личности женщины и очерчивают ее экзистенциальные возможности. Хорошая женщина рано умирает. Вообще-то хорошая женщина и при жизни своей столь пассивна, что даже смерть для нее мало что меняет. Таким образом, мы открываем кардинальный постулат сексистской онтологии: хорошая женщина - мертвая женщина. Если она плохая, она жива, и если она жива, она плохая. За ней признают одну-единственную функцию: материнство, и, поскольку в процессе выполнения материнских обязанностей ей все же приходится что-то делать, ее наделяют такими чертами, как сокрушительная ненависть, всепоглощающая зависть, необузданная гордыня. Она жестока, безжалостна, честолюбива, опасна для детей и других живых существ. Как ее ни назови - мать, королева, мачеха или колдунья - она всегда злая ведьма, существо из ночных кошмаров, образ, наполняющий душу ужасом.
Обольстительная груда наивысшей добродетели
Что делает оно? Растет,
кровит, и спит, и ходит,
и напевает на ходу:
«Любовь меня поймала в сети».
- Кэтлин Норрис
Чтобы быть хорошей, женщина должна быть мертвой или хотя бы как можно больше походить на бездыханное тело. Кататония - самая пленительная из женских добродетелей.
Спящая красавица, уколов палец о веретено, проспала 100 лет. Поцелуй героического принца разбудил ее. Он влюбился в нее, когда она спала или потому что она спала?
Белоснежка уже была мертва, когда героический принц влюбился в нее. «Заклинаю вас, - молил он гномов, - подарите мне тело Белоснежки, я жить не могу, не видя ее». «Тело» пробудившееся без труда можно было спутать с «телом» спящим.
Золушка, Спящая красавица, Белоснежка, Рапунцель: все они - представительницы архетипа хорошей женщины, жертвы по определению, красивой, пассивной, невинной, беззащитной. Они никогда не рассуждают, не действуют, не проявляют инициативу, не конфликтуют, не сопротивляются, не возражают, не чувствуют, не переживают и не задают вопросов. Иногда их заставляют работать по дому.
Сценарий ининциации во взрослую жизнь для них всегда одинаков: как безвольных кукол, их перемещают из дома матери в дом принца. Сперва они играют роль объекта злых козней, затем - романтического обожания. Они не делают ничего, чтобы заслужить и первое, и второе.
Другой положительный женский образ - добрая фея - является от случая к случаю, чтобы одарить героиню одеждой или добродетелями. Сила ее волшебства не сравнится с могуществом злой ведьмы, в лучшем случае его хватает лишь на то, чтобы ослабить насланные той чары. Единственное физическое действие, которое удается ей в совершенстве - изредка взмахивать волшебной палочкой. Она красива, добра и не от мира сего. Обычно она исчезает.
Эти образы - единственные положительные ролевые модели, предложенные женщинам культурой. Конец этой сказки, надо полагать, и является целью жизни каждой из нас: уснуть и видеть сны, быть может?
Принц: подлинный брат
Этот мужчина из плоти и крови, который рождается, страдает и умирает - что важнее всего, умирает; мужчина, который ест и пьет, развлекается и спит, мыслит и желает; этот мужчина, которого мы можем увидеть и услышать, это брат, подлинный брат наш.
- Мигель де Унамуно, «О трагическом чувстве жизни»
Он прекрасен и смел. Он принц - а стало быть, он могущественен, благороден и добр. Он скачет верхом, объезжает целый свет. У него есть миссия, цель в жизни. Он всегда добивается этой цели. Он - личность достойная и заслуживающая всяческого уважения, олицетворение силы и чести.
Разумеется, это всего лишь вымышленный персонаж, но мужчины и вправду страдают, стремясь во всем на него походить. Они страдают, они убивают, они насилуют, они грабят. Сегодня они предпочитают лошадям самолеты.
Важнее всего то, что он добр и могущественен, что власть его хороша по определению. Важнее всего то, что он играет важную роль, действует, добивается своего.
Несложно заметить, что он, насколько можно судить, не слишком умен. Например, не в состоянии отличить Золушку от ее сестер, несмотря на то что танцевал и, скорее всего, разговаривал с нею. Непреходящая любовь к мертвым телам также не свидетельствует о кипучем уме. Падение с башни на терновый куст указывает на плохую физическую координацию - хотя, в отличие от своих современных собратьев, он, по крайней мере, никогда не падает с лошади и не уничтожает по ошибке деревень.
Дело в том, что он могущественен и хорош лишь по сравнению с ней. Чем хуже выглядит она - тем выгодней смотрится он. Чем безжизненнее выглядит она - тем лучше смотрится он. Это и есть настоящая мораль истории, причина существования полярных половых ролей и ходульной реальности мужчины-героя.
Муж: подлинный отец
Желание мужчины заявить права на своих детей является, возможно, важнейшим импульсом цивилизованной жизни.
- Джордж Гилдер «Сексуальное самоубийство»
Обычно это король, вельможа или богач. Он, тоже по определению, могущественен и добр. Ему никогда не ставят ни в укор, ни в вину то зло, что причинила его злокозненная супруга. Как правило, он его просто не замечает.
Разумеется, нет никаких разумных оснований почитать его могущественным или добрым. Пока он управляет, или царствует, или чем там он еще занимается, его жена мучает и отправляет на смерть его возлюбленное чадо. Хотя можно вспомнить о том, что в некоторых культурах уже не сказочные отцы попросту умерщвляли своих дочерей при рождении.
Отец Золушки видел ее каждый день. Он видел, как она выбирает чечевицу из пепла, одетая в лохмотья, унижаемая, осыпаемая оскорблениями. Он был хорошим человеком.
У отца Гензеля и Гретхель тоже было доброе сердце. Когда жена предложила ему бросить детей в лесу и тем обречь их на голодную смерть, он немедленно возражает: «невмоготу мне своих деток в лесу одних оставлять». Когда же Гензель и Гретхель спаслись от ведьмы и отыскали дорогу обратно, «они добежали до дому, ворвались в него и бросились отцу на шею. С той поры, как он оставил детей в лесу, не было у него ни минуты радости [Гензель, в конце концов, был мальчиком], а жена его померла». Обратите внимание: они не прощают его, так как им нечего прощать. Злые помыслы исходили от женщины. Сам же он был хорошим человеком.
Несмотря на то, что сказочный отец берет в жены злую и бессердечную женщину, эмоционально полностью отстранен от собственной дочери, не взаимодействует с ней сколько-нибудь существенным образом, бросает ее либо, хуже того, попросту не замечает ее смерти или исчезновения, он все равно остается положительным мужским персонажем. Он патриарх, и как патриарх выше морального закона и простой человеческой порядочности.
Сказки предоставляют нам четкое определение ролей, отведенных мужчинам и женщинам, а также выразительное описание их характеров и возможных моделей отношений между ними. Мы увидели, что женщины, наделенные властью, плохие, а хорошие женщины пассивны. Мы увидели, что мужчины всегда хороши - неважно, что они делают, неважно, чего они не делают.
Перед нами предстает узнаваемая картина нуклеарной семьи. В этой семье любовь матери разрушительна и смертоносна; дочери в ней - живые вещи, расходный материал. Нуклеарная семья, изображенная в сказках, объединяет в себе парадигмы мужчины-обретающегося-в-мире, женщины-источника зла и женщины-жертвы. Это сексистская культура в ее кристаллизированном виде, базовая структурная единица этой культуры.
Когда-то давным-давно: Мораль сказки
Затрахай до смерти, мертвое свято,
Воздай должное сестрам друзей.
Сладкая попка, лакомый кусочек,
Куски.
Такие одинокие утра.
Что-то мелькает в зеркале.
Хитрость раба, выживание.
Я помню, как думала в последний раз:
Если бы ты убил меня, меня бы не стало.
- Кэтлин Норрис
Я не могу жить без своей жизни.
- Эмили Бронте
Мораль этой сказки проста, и мы крепко усваиваем урок.
Мужчины и женщины абсолютно разные, это два противоположных начала.
Героического принца невозможно перепутать с Золушкой, Белоснежкой или Спящей Красавицей. Она никогда бы не могла сделать того, что делает он, и уж тем более справиться лучше него.
Мужчины и женщины абсолютно разные, это два противоположных начала.
Хорошего отца невозможно спутать с плохой матерью. Их качества различны, диаметрально противоположны.
Он стоит - она лежит. Он бодрствует - она спит. Он активен - она пассивна. Если же она стоит, действует или хотя бы не спит, она плохая и должна быть уничтожена.
Это очень простая схема вещей.
Она желанна в своей красоте, пассивности и беззащитности. Она желанна, потому что прекрасна, пассивна и беззащитна.
Другая ее испотась, злая мать, отвратительна в своей жестокости. Она отвратительна и должна быть уничтожена. Она - активный персонаж, носительница власти, на которую как женщина не имеет права. Она должна быть побеждена, стерта с лица земли, чтобы мужская власть могла достигнуть полного расцвета. Она отвратительна, потому что плохая. Она плохая, потому что действует.
Она, этот отрицательный персонаж - людоедка. Людоедство отвратительно. Она пожирает и колдует. Да, пожирает, а мужчину пожирать не дозволено.
Существует два определения женщины. Есть хорошая женщина, и она жертва. Есть плохая женщина, и ее нужно уничтожить. Хорошей женщиной нужно завладеть. Плохую женщину нужно убить или наказать. Обеих нужно упразднить.
Плохая женщина должна быть наказана; если ее наказать как следует, она исправится и станет хорошей. Быть наказанной как следует значит быть уничтоженной. Есть хорошая женщина, и она жертва. Само уязвимое положение жертвы, ее пассивность провоцирует насилие.
Женщины изо всех сил стараются быть пассивными, потому что хотят быть хорошими. Спровоцированное этой пассивностью насилие убеждает их в том, что они плохие. Плохие люди должны быть наказаны, уничтожены - чтобы они могли исправиться и стать хорошими.
Однако какие бы усилия она ни прилагала, чтобы достигнуть вожделенной пассивности, время от времени ей все же приходится что-то делать. Любой, даже самый незначительный поступок с ее стороны провоцирует насилие. Насилие, спровоцированное этим поступком, убеждает ее в том, что она плохая. Плохие люди должны быть наказаны, уничтожены - чтобы они могли исправиться и стать хорошими.
Мораль этой сказки, казалось бы, должна исключать саму возможность счастливого конца, но это не так. Счастливый конец и является моралью истории. Он учит нас, что счастье для женщины заключается в пассивности, участи жертвы, уничтожении или сне. Он учит нас, что счастливое будущее уготовано лишь хорошим - безвольным, пассивным женщинам-жертвам, и что хорошая женщина - это счастливая женщина. Он говорит нам, что счастливый конец приходит, когда нам приходит конец, когда мы живем без жизни или не живем вовсе.
Примечания:
[1] Это отношение к женщине как к куску мяса, выставленному на продажу, как и членовредительство ради выгодного брака, не литературный вымысел; см. Главу 6 « Гиноцид: китайское бинтование ног».
Сердечно благодарю caballo_marino за редакторскую правку и неоценимую помощь.
Нельзя быть свободным, если живешь в сказке.
- Джулиан Бек, «Жизнь театра»
Когда-то давным-давно жила-была злая ведьма, и имя ей было
Лилит
Ева
Агарь
Иезавель
Далила
Пандора
Фамарь
и еще была злая ведьма, которую называли богиней, и имя ей было
Кали
Фатима
Артемида
Гера
Изида
Мария
Иштар
и еще была злая ведьма, которую называли королевой, и имя ей было
Вирсавия
Астинь
Клеопатра
Елена
Саломея
Елизавета
Клитемнестра
Медея
и наконец, была злая ведьма, которую так и называли - ведьма, и имя ей было
Жанна
Цирцея
фея Моргана
Тиамат
Мария Леонца
Медуза Горгона
и общего между ними было то, что всех их боялись, желали и почитали.
Открывая мир сказок, начинаешь напряженно выискивать то место, где история расходится с легендой. Хочется нащупать тот конкретный момент, когда миф откладывается в сознании как реальность, и жизнь начинает подражать вымыслу. Или наоборот. Женщины, населяющие детские сказки, являются олицетворением магических сил, красоты, опасности, невинности, угрозы и алчности. У сказочных персонажей - злой ведьмы, прекрасной принцессы, героического принца - мы перенимаем те роли и сценарии, которым культура хочет научить нас.
Важно отметить, что не мы сформировали этот древний мир - это он сформировал нас. Еще детьми мы проглотили его целиком, без самостоятельного «пережевывания», и его морально-нравственные и психологические установки вошли в наше сознание как культурные абсолюты задолго до того, как мы сделались мужчинами и женщинами. Мы перенесли сказки с собою во взрослый мир - «непереваренные» и все еще хранящиеся глубоко в памяти - как нашу подлинную идентичность. Между Белоснежкой и героическим принцем, нашими главными сказочными образами, выбора у нас, по большому счету, никогда не было. В один прекрасный момент случился Великий Водораздел: они (мальчики) мечтали о том, как будут скакать на коне и выкупать Белоснежку у семи гномов; мы же (девочки) воображали себя этой мечтой некрофила - Спящей Красавицей, невинной жертвой происков жестокой мачехи, прекрасной сонной грудой наивысшей женской добродетели. И непроизвольно - иногда незаметно для себя, иногда все понимая и тщетно силясь преодолеть то, что стало второй натурой, - мы играем роль, знакомую с детства.
Это начало пути, где мы узнаем, кем нам положено быть, а также познакомимся с моралью истории.
Когда-то давным-давно: Роли
Смерть - спасенье, которым грезят все певцы.
- Аллен Гинзберг
Культура предопределяет, кто мы такие, как ведем себя, что хотим знать, какие чувства способны испытывать.
С самого рождения нас воспитывают в соответствии с половой ролью, закрепленной за нашим видимым полом - гендером.
Мы следуем детально расписанным сценариям перехода от младенчества к юности, затем к зрелости, к старости и, наконец, к смерти.
И в процессе следования этим половым ролям, послушные их императивам, мы совершаем убийства, самоубийства и геноцид.
Смерть кажется нам единственным спасением. Мы мечтаем о рае. Мы говорим: «Там нет страданий». Мы говорим: «Там нет пола». Этим мы хотим сказать, что там нет культуры. Этим мы хотим сказать, что там нет гендера. Мы мечтаем о смерти как об избавлении от мучений - от чувства вины, пола, плоти. Мы знаем, что наше тело - источник наших страданий. Мы мечтаем о том, что смерть освободит от него, поскольку здесь, на земле, запертые в своих телах, мы психологически расщеплены, несчастны - как женщины, так и мужчины; сам факт рождения в теле того или другого пола привязывает нас к деструктивным тоталитарным ролям, делающим невозможными любое истинное самостановление или самореализацию.
Детские сказки первыми знакомят нас с культурой, в которой мы живем, обрисовывают доступные нам роли, отношения и ценности. С ранних лет мы воспроизводим предложенные ими модели; и их наводящие страх, жуткие сюжеты, запугивая нас, добиваются послушания - если мы не будем хорошими, зло погубит нас; если не наступит счастливого конца, мир поглотит хаос. По мере взросления страх постепенно изглаживается из памяти: мы забываем злых ведьм с их дьявольскими кознями. Нам помнятся лишь романтические сценарии: героический принц целует Спящую Красавицу, героический принц в поисках Золушки объезжает все королевство, героический принц женится на Белоснежке. Однако страх все равно остается субстратом межполовых отношений - страх остается с нами, мы никогда полностью не избавляемся от него, он продолжает влиять на наше поведение. Взрослые мужчины до смерти боятся злой ведьмы, чей образ запечатлен в потаенных уголках памяти. Женщины боятся не меньше, поскольку помнят, что, если они не будут пассивными, и невинными и беспомощными, их провозгласят активным злом.
А потому страх будет основной темой этой главы.
Мать: образ, наводящий ужас
«Инстинктивна» она или нет, эта роль матери в половой конституции напрямую связана с тем, что только женщина в обязательном порядке присутствует при рождении ребенка. Только у нее есть надежная и легко устанавливаемая связь с новорожденным - связь, которой общество может доверять. Это материнское чувство и лежит в фундаменте человеческого общества.
- Джордж Гилдер «Сексуальное самоубийство»
Биологической матерью Белоснежки была добрая и пассивная королева, которая сидела у окна и вышивала. Однажды она уколола себе палец - несомненно, из ряда вон выходящее событие в ее жизни, - и три капли крови упали на снег. Почему-то это заставило ее пожелать ребенка, который был бы «белый, как этот снег, и румяный, как кровь, и с волосами, черными, как дерево пялец». В скором времени она родила дочь «с лицом белым, как снег, губами красными, как кровь и волосами черными, как черное дерево», после чего умерла.
Год спустя король женился на другой. Его новая жена была прекрасна собой, завистлива и горда. Как несложно заметить, она была честолюбива и понимала, что красота в мужском мире приносит власть, что это та монета, которой приобретаются мужское восхищение, преданность и поддержка.
У новой королевы имелось волшебное зеркало, которое она любила спрашивать: «Кто на свете всех милее, всех прекрасней и белее?» Такой красавицей неизменно оказывалась она сама (надо полагать, что, если бы нашлась более привлекательная женщина, король мог бы захотеть жениться на ней).
Однажды королева задала привычный вопрос и в ответ услышала: «Ты, королева, прекрасна собой, но Белоснежка выше красой». Белоснежке на тот момент едва минуло семь лет.
Королева «пожелтела, позеленела от зависти. С того часа, как, бывало, увидит Белоснежку, так у ней сердце от злобы разорваться готово. И зависть с гордостью, словно сорные травы, так и стали возрастать в ее сердце и разрастаться все шире и шире, так что ни днем, ни ночью не стало ей покоя».
Что ж, всем нам известно, как далеко готовы зайти народы в деле достижения мира, и королева могла дать им фору в умении находить эффективные решения (из нее бы получился прекрасный глава государства). Она приказала егерю отвести Белоснежку в лес, там убить ее и, вырезав ей сердце, принести его в доказательство выполненной работы. Егерь, хороший парень, не слишком обрадованный таким поручением, не нашел в себе сил убить невинное дитя, а потому отпустил ее, убил кабана и отдал его сердце королеве. Сердце было «сварено в соленой воде, и злая женщина съела его, думая, что это сердце Белоснежки».
Белоснежка тем временем набрела на домик семи гномов, которые предложили ей остаться жить с ними, «если будешь вести наше хозяйство, стряпать, постели взбивать, стирать, шить и вязать, все содержать в чистоте и порядке». Они просто души в ней не чаяли.
Мачеха, которую с этого момента можно с полным основанием именовать злой королевой, от зеркала узнала, что Белоснежка жива и все так же прекрасна. Она предприняла несколько попыток избавиться от падчерицы, но та, хоть каждый раз и падала замертво, пережила все покушения. Наконец, злая королева приготовила отравленное яблоко и уговорила неизменно бдительную Белоснежку отведать его. На этот раз план сработал и девушка умерла - ну, или стала еще безжизненнее, чем раньше,- поскольку волшебное зеркало подтвердило, что титул первой красавицы на свете снова перешел к королеве.
Гномы, любившие Белоснежку, так и не решились похоронить ее в сырой земле, а потому положили ее тело в хрустальный гроб и отнесли на гору. Героический принц, случайно проезжавший через лес, влюбился в Белоснежку-под-хрусталем и выкупил ее (ее мертвое тело?) у любивших ее (ее мертвое тело?) гномов. Когда слуги несли гроб вслед за лошадью принца, кусочек отравленного яблока, проглоченный Белоснежкой, «выскочил из ее горла». Вскоре она пошла на поправку, и жизнь к ней полностью возвратилась - по крайней мере, та малость, что имелась прежде. Принц, предлагая супружеское счастье, определяет ее прямиком в категорию неодушевленных предметов - «ты мне милее всего на свете». Злая королева была приглашена на свадьбу, куда она приехала, услыхав от зеркала, что невеста прекрасней всех на свете. На свадьбе для нее «были уже приготовлены раскаленные железные башмаки… Затем ее заставили вставить [в них] ноги и до тех пор плясать в них, пока она не грохнулась наземь мертвая».
У Золушки ситуация с матерью сложилась похожим образом. Ее родительница тоже была доброй, набожной и пассивной, и тоже рано скончалась. Новая жена ее отца оказалась завистливой, безжалостной и честолюбивой дамой, надеявшейся удачными браками своих дочерей упрочить положение в обществе. Золушку тем временем заставляли много и тяжело работать по дому; когда же она управлялась со всеми делами, мачеха смешивала чечевицу с золой из печи и приказывала ей выбрать зерна из пепла. Ее ненависть к падчерице не была беспричинной или иррациональной: ее собственный социальный статус напрямую зависел от того, насколько хорошую брачную партию сделают ее дочери, и Золушка представляла для этого плана очень реальную угрозу. Как и мачеха Белоснежки, для которой красота означала власть, и быть самой красивой значило быть самой могущественной, приемная мать Золушки хорошо понимала, как функционирует общество, в котором она жила, и была полна решимости преуспеть на его условиях.
Нужно думать, ею двигала материнская любовь к своим чадам. Материнская любовь считается высшей формой любви: всесильной, святой, высокой, бескорыстной. По невероятному совпадению та же любовь заложена в фундамент человеческой (т.е. управляемой мужчинами) цивилизации и является подлинным базисом человеческой (т.е. управляемой мужчинами) сексуальности:
[Когда принц принялся искать женщину с ножкой, которой хрустальная туфелька пришлась бы впору] обрадовались обе сестры - ноги у них были очень красивые. Старшая отправилась в комнату, чтобы примерить туфельку, и мать была тоже с нею. Но никак не могла она натянуть туфельку на ногу: мешал большой палец, и туфелька оказалась мала. Мать подала ей нож и говорит:
- А ты отруби большой палец; когда станешь королевой, все равно пешком ходить тебе не придется.
Отрубила девушка палец, натянула с трудом туфельку, закусила губы от боли и вышла к принцу. И взял он ее себе в невесты, посадил на коня и уехал с нею. … Посмотрел принц на ее ногу - кровь из нее течет. Повернул он назад коня, привез самозванную невесту домой и сказал, что это невеста не настоящая - пускай, мол, наденет туфельку другая сестра.
Пошла та в комнату, стала примерять, влезли пальцы в туфельку, а пятка оказалась слишком большая. Тогда мать подала ей нож и говорит:
- А ты отруби кусок пятки: когда будешь королевой, пешком тебе все равно ходить не придется.
Отрубила девушка кусок пятки, всунула с трудом ногу в туфельку, закусила губы от боли и вышла к принцу. И взял он ее себе в невесты, посадил на коня и уехал с ней. … Глянул он на ее ногу, видит - кровь течет из туфельки…
Мачеха Золушки правильно понимала, что главной обязанностью в ее жизни было подыскать своим дочерям хороших мужей. Она намеревалась подняться по общественной лестнице, и безжалостность, с которой она шла к этой цели, гармонировала с системой ценностей, котирующихся на рынке. [1] Она любила своих дочерей точно так же, как Никсон любит независимость индокитайцев, и с довольно похожими последствиями. Любовь в культуре мужского господства - штука поистине многопрельстительная.
Мать Рапунцель тоже не была подарком. Надо признать, какой-то материнский инстинкт все же теплился в ней - она «давно мечтала о ребенке, но его все не было». В один прекрасный день, когда она в очередной раз пожелала ребенка, ей до смерти захотелось отведать рапунцеля, росшего в саду их соседки, колдуньи. Она убедила мужа украсть его, но желание полакомиться им с каждым днем только росло, так что пришлось мужу снова лезть в соседский сад. Когда колдунья поймала вора, то предложила сделку:
… я позволю тебе набрать ранпуцеля столько, сколько пожелаешь, но при одном условии: ты должен будешь отдать мне ребенка, который родится у твоей жены. Ему будет у меня хорошо, я буду заботится о нем, как родная мать.
Мамаша, не долго думая, променяла дочку на зелень. Приемная мать Рапунцель обходится с девочкой не лучше:
Когда ей исполнилось двенадцать лет, колдунья заперла ее в башню, что находилась в лесу; в той башне не было ни дверей, ни лестницы, только на самом ее верху было маленькое оконце. Когда колдунье хотелось забраться на башню, она становилась внизу и кричала:
- Рапунцель, Рапунцель, проснись, спусти свои косоньки вниз!
Героический принц, успевший к тому времени отделаться от Белоснежки и Золушки, теперь сошелся и с Рапунцель. Когда колдунья узнала об их связи, она избила девушку, отрезала ей волосы и завела «в глухое и заброшенное место; и пришлось ей там жить в большой нищете и горе». Затем колдунья подстерегла принца, тот выпал из башни, при падении оцарапал себе глаза и ослеп. (Он исцелился, когда нашел Рапунцель, и жили они долго и счастливо.)
У Гензеля и Гретхель тоже была мать. Та просто-напросто оставила их умирать в лесу:
А знаешь ли что, муженек,… завтра ранешенько выведем детей в самую чащу леса; и разведем им огонек и каждому дадим еще по кусочку хлеба в запас, а затем уйдем на работу и оставим их там одних. Они оттуда не найдут дороги домой, и мы от них избавимся.
Голодные, усташие, испуганные дети набредают на домик из сластей, в котором жила одна старуха. Та радушно принимает их, кормит, предлагает ночлег. Она называет их деточками и доказывает свое материнское отношение тем, что собирается съесть их.
Эти персонажи сказочных матерей - мифологические женские архетипы. Они задают образ личности женщины и очерчивают ее экзистенциальные возможности. Хорошая женщина рано умирает. Вообще-то хорошая женщина и при жизни своей столь пассивна, что даже смерть для нее мало что меняет. Таким образом, мы открываем кардинальный постулат сексистской онтологии: хорошая женщина - мертвая женщина. Если она плохая, она жива, и если она жива, она плохая. За ней признают одну-единственную функцию: материнство, и, поскольку в процессе выполнения материнских обязанностей ей все же приходится что-то делать, ее наделяют такими чертами, как сокрушительная ненависть, всепоглощающая зависть, необузданная гордыня. Она жестока, безжалостна, честолюбива, опасна для детей и других живых существ. Как ее ни назови - мать, королева, мачеха или колдунья - она всегда злая ведьма, существо из ночных кошмаров, образ, наполняющий душу ужасом.
Обольстительная груда наивысшей добродетели
Что делает оно? Растет,
кровит, и спит, и ходит,
и напевает на ходу:
«Любовь меня поймала в сети».
- Кэтлин Норрис
Чтобы быть хорошей, женщина должна быть мертвой или хотя бы как можно больше походить на бездыханное тело. Кататония - самая пленительная из женских добродетелей.
Спящая красавица, уколов палец о веретено, проспала 100 лет. Поцелуй героического принца разбудил ее. Он влюбился в нее, когда она спала или потому что она спала?
Белоснежка уже была мертва, когда героический принц влюбился в нее. «Заклинаю вас, - молил он гномов, - подарите мне тело Белоснежки, я жить не могу, не видя ее». «Тело» пробудившееся без труда можно было спутать с «телом» спящим.
Золушка, Спящая красавица, Белоснежка, Рапунцель: все они - представительницы архетипа хорошей женщины, жертвы по определению, красивой, пассивной, невинной, беззащитной. Они никогда не рассуждают, не действуют, не проявляют инициативу, не конфликтуют, не сопротивляются, не возражают, не чувствуют, не переживают и не задают вопросов. Иногда их заставляют работать по дому.
Сценарий ининциации во взрослую жизнь для них всегда одинаков: как безвольных кукол, их перемещают из дома матери в дом принца. Сперва они играют роль объекта злых козней, затем - романтического обожания. Они не делают ничего, чтобы заслужить и первое, и второе.
Другой положительный женский образ - добрая фея - является от случая к случаю, чтобы одарить героиню одеждой или добродетелями. Сила ее волшебства не сравнится с могуществом злой ведьмы, в лучшем случае его хватает лишь на то, чтобы ослабить насланные той чары. Единственное физическое действие, которое удается ей в совершенстве - изредка взмахивать волшебной палочкой. Она красива, добра и не от мира сего. Обычно она исчезает.
Эти образы - единственные положительные ролевые модели, предложенные женщинам культурой. Конец этой сказки, надо полагать, и является целью жизни каждой из нас: уснуть и видеть сны, быть может?
Принц: подлинный брат
Этот мужчина из плоти и крови, который рождается, страдает и умирает - что важнее всего, умирает; мужчина, который ест и пьет, развлекается и спит, мыслит и желает; этот мужчина, которого мы можем увидеть и услышать, это брат, подлинный брат наш.
- Мигель де Унамуно, «О трагическом чувстве жизни»
Он прекрасен и смел. Он принц - а стало быть, он могущественен, благороден и добр. Он скачет верхом, объезжает целый свет. У него есть миссия, цель в жизни. Он всегда добивается этой цели. Он - личность достойная и заслуживающая всяческого уважения, олицетворение силы и чести.
Разумеется, это всего лишь вымышленный персонаж, но мужчины и вправду страдают, стремясь во всем на него походить. Они страдают, они убивают, они насилуют, они грабят. Сегодня они предпочитают лошадям самолеты.
Важнее всего то, что он добр и могущественен, что власть его хороша по определению. Важнее всего то, что он играет важную роль, действует, добивается своего.
Несложно заметить, что он, насколько можно судить, не слишком умен. Например, не в состоянии отличить Золушку от ее сестер, несмотря на то что танцевал и, скорее всего, разговаривал с нею. Непреходящая любовь к мертвым телам также не свидетельствует о кипучем уме. Падение с башни на терновый куст указывает на плохую физическую координацию - хотя, в отличие от своих современных собратьев, он, по крайней мере, никогда не падает с лошади и не уничтожает по ошибке деревень.
Дело в том, что он могущественен и хорош лишь по сравнению с ней. Чем хуже выглядит она - тем выгодней смотрится он. Чем безжизненнее выглядит она - тем лучше смотрится он. Это и есть настоящая мораль истории, причина существования полярных половых ролей и ходульной реальности мужчины-героя.
Муж: подлинный отец
Желание мужчины заявить права на своих детей является, возможно, важнейшим импульсом цивилизованной жизни.
- Джордж Гилдер «Сексуальное самоубийство»
Обычно это король, вельможа или богач. Он, тоже по определению, могущественен и добр. Ему никогда не ставят ни в укор, ни в вину то зло, что причинила его злокозненная супруга. Как правило, он его просто не замечает.
Разумеется, нет никаких разумных оснований почитать его могущественным или добрым. Пока он управляет, или царствует, или чем там он еще занимается, его жена мучает и отправляет на смерть его возлюбленное чадо. Хотя можно вспомнить о том, что в некоторых культурах уже не сказочные отцы попросту умерщвляли своих дочерей при рождении.
Отец Золушки видел ее каждый день. Он видел, как она выбирает чечевицу из пепла, одетая в лохмотья, унижаемая, осыпаемая оскорблениями. Он был хорошим человеком.
У отца Гензеля и Гретхель тоже было доброе сердце. Когда жена предложила ему бросить детей в лесу и тем обречь их на голодную смерть, он немедленно возражает: «невмоготу мне своих деток в лесу одних оставлять». Когда же Гензель и Гретхель спаслись от ведьмы и отыскали дорогу обратно, «они добежали до дому, ворвались в него и бросились отцу на шею. С той поры, как он оставил детей в лесу, не было у него ни минуты радости [Гензель, в конце концов, был мальчиком], а жена его померла». Обратите внимание: они не прощают его, так как им нечего прощать. Злые помыслы исходили от женщины. Сам же он был хорошим человеком.
Несмотря на то, что сказочный отец берет в жены злую и бессердечную женщину, эмоционально полностью отстранен от собственной дочери, не взаимодействует с ней сколько-нибудь существенным образом, бросает ее либо, хуже того, попросту не замечает ее смерти или исчезновения, он все равно остается положительным мужским персонажем. Он патриарх, и как патриарх выше морального закона и простой человеческой порядочности.
Сказки предоставляют нам четкое определение ролей, отведенных мужчинам и женщинам, а также выразительное описание их характеров и возможных моделей отношений между ними. Мы увидели, что женщины, наделенные властью, плохие, а хорошие женщины пассивны. Мы увидели, что мужчины всегда хороши - неважно, что они делают, неважно, чего они не делают.
Перед нами предстает узнаваемая картина нуклеарной семьи. В этой семье любовь матери разрушительна и смертоносна; дочери в ней - живые вещи, расходный материал. Нуклеарная семья, изображенная в сказках, объединяет в себе парадигмы мужчины-обретающегося-в-мире, женщины-источника зла и женщины-жертвы. Это сексистская культура в ее кристаллизированном виде, базовая структурная единица этой культуры.
Когда-то давным-давно: Мораль сказки
Затрахай до смерти, мертвое свято,
Воздай должное сестрам друзей.
Сладкая попка, лакомый кусочек,
Куски.
Такие одинокие утра.
Что-то мелькает в зеркале.
Хитрость раба, выживание.
Я помню, как думала в последний раз:
Если бы ты убил меня, меня бы не стало.
- Кэтлин Норрис
Я не могу жить без своей жизни.
- Эмили Бронте
Мораль этой сказки проста, и мы крепко усваиваем урок.
Мужчины и женщины абсолютно разные, это два противоположных начала.
Героического принца невозможно перепутать с Золушкой, Белоснежкой или Спящей Красавицей. Она никогда бы не могла сделать того, что делает он, и уж тем более справиться лучше него.
Мужчины и женщины абсолютно разные, это два противоположных начала.
Хорошего отца невозможно спутать с плохой матерью. Их качества различны, диаметрально противоположны.
Он стоит - она лежит. Он бодрствует - она спит. Он активен - она пассивна. Если же она стоит, действует или хотя бы не спит, она плохая и должна быть уничтожена.
Это очень простая схема вещей.
Она желанна в своей красоте, пассивности и беззащитности. Она желанна, потому что прекрасна, пассивна и беззащитна.
Другая ее испотась, злая мать, отвратительна в своей жестокости. Она отвратительна и должна быть уничтожена. Она - активный персонаж, носительница власти, на которую как женщина не имеет права. Она должна быть побеждена, стерта с лица земли, чтобы мужская власть могла достигнуть полного расцвета. Она отвратительна, потому что плохая. Она плохая, потому что действует.
Она, этот отрицательный персонаж - людоедка. Людоедство отвратительно. Она пожирает и колдует. Да, пожирает, а мужчину пожирать не дозволено.
Существует два определения женщины. Есть хорошая женщина, и она жертва. Есть плохая женщина, и ее нужно уничтожить. Хорошей женщиной нужно завладеть. Плохую женщину нужно убить или наказать. Обеих нужно упразднить.
Плохая женщина должна быть наказана; если ее наказать как следует, она исправится и станет хорошей. Быть наказанной как следует значит быть уничтоженной. Есть хорошая женщина, и она жертва. Само уязвимое положение жертвы, ее пассивность провоцирует насилие.
Женщины изо всех сил стараются быть пассивными, потому что хотят быть хорошими. Спровоцированное этой пассивностью насилие убеждает их в том, что они плохие. Плохие люди должны быть наказаны, уничтожены - чтобы они могли исправиться и стать хорошими.
Однако какие бы усилия она ни прилагала, чтобы достигнуть вожделенной пассивности, время от времени ей все же приходится что-то делать. Любой, даже самый незначительный поступок с ее стороны провоцирует насилие. Насилие, спровоцированное этим поступком, убеждает ее в том, что она плохая. Плохие люди должны быть наказаны, уничтожены - чтобы они могли исправиться и стать хорошими.
Мораль этой сказки, казалось бы, должна исключать саму возможность счастливого конца, но это не так. Счастливый конец и является моралью истории. Он учит нас, что счастье для женщины заключается в пассивности, участи жертвы, уничтожении или сне. Он учит нас, что счастливое будущее уготовано лишь хорошим - безвольным, пассивным женщинам-жертвам, и что хорошая женщина - это счастливая женщина. Он говорит нам, что счастливый конец приходит, когда нам приходит конец, когда мы живем без жизни или не живем вовсе.
Примечания:
[1] Это отношение к женщине как к куску мяса, выставленному на продажу, как и членовредительство ради выгодного брака, не литературный вымысел; см. Главу 6 « Гиноцид: китайское бинтование ног».