Об осознанном феминизме
В январе я перевела полемичную статью Мишель Голдберг "Токсичные войны онлайн-феминизма" (http://freakimi.ru/?p=994). Мне она показалась важной, так как в ней описывались конфликты, сходные с теми, что происходят в рунете, и давалось представление о возможных глубинных причинах таких конфликтов. Эта статья породила немало откликов и дискуссий, и один из ответов на нее я тоже решила перевести.
"Токсичные войны" VS Осознанный феминизм
Авторка - Минна Салами
В июле 1992 г. в Нигерии состоялась международная конференция "Женщины в Африке и в африканской диаспоре" (WAAD). Это было редкое событие: междисциплинарная и международная конференция об африканских женщинах в Африке. Конференция состоялась в Нсукке во время необычно сухой недели в июле (обычно в этом месяце в регионе довольно сильные осадки), она началась весьма успешно и отвечала оптимистичным ожиданиям делегаток.
Однако дружба длилась недолго. На второй день разразился ад. Неожиданно составительнице программы, профессорке женских и африканских исследований, Обиома Нмаемека задали вопрос: допустимо ли, чтобы белые женщины (около одной пятой из примерно 700 участниц) "представляли доклады об опыте чернокожих женщин". Некоторые делегатки чувствовали, что белые женщины, на родине которых сохраняется дискриминация чернокожих женщин, не должны участвовать в работе конференции. WAAD должна быть безопасным местом для чернокожих женщин, - заявили они.
Нмаемека организовала открытое обсуждение данной темы. Оно обернулась катастрофой. Люди сорвались. Кто-то плакал, кто-то кричал. Чернокожие участницы, изначально поднявшие тему, пригрозили, что не будут участвовать, если белые останутся. Это вызвало разлад между чернокожими, потому что исключения требовала группа, состоящая из афроамериканок и чернокожих британок, а нигерийки гневно выступили против разделения. Изгнание гостий, к какой бы расе они не принадлежали, противоречило традициям Нигерии (точнее, народности ибо). Например, когда зашла речь об исключении болгарки, жены нигерийца, нигерийские делегатки закричали: "Никто, белая она или черная, не смеет оскорблять нашу жену".
Но, наконец, словно ливень посреди засухи, выступила делегатка (афроамериканского происхождения), которая предложила организовать диалог об отношениях власти между угнетенными и угнетателям. Остальные согласились: стоило поговорить открыто о расизме и о том, как он влияет на женщин. Председательница организационного комитета, Джули Окпала, в своих воспоминаниях о заседании описала как "конфликт был завершен решением позволить участницам представить свои доклады, а женщинам африканского происхождения была предоставлена возможность обсудить различия между своими мирами в отдельном пространстве. Мир был восстановлен, и конференция продолжилась, пусть и более осторожно".
Сравните конференцию WAAD с "Токсичными войнами феминизма", статьей, опубликованной в The Nation в январе 2014 г. Мишель Голдберг. В своей работе Голдберг утверждает, что онлайн-феминизм стал настолько токсичным, что он вредит феминистскому движению. Предполагается, что токсичность возникает из формы интерсекциональности, которую Голдберг называет "догмой, насаждаемой в феминистских онлайн-сообществах". Я отчасти согласна со статьей (у меня уже возникали вопросы к интерсекциональности типа "Проверьте ваши привилегии"), тем не менее, это пример раздувания проблемы из ничего. И, как поет Public Enemy: "Не верьте шумихе!" Политика феминистской солидарности постоянно подрывается примитивным делением на противоположности, типа белые/черные (это деление подспудно проталкивается в статье в The Nation). Да, существует поднадоевшая привычка ряда феминисток в Twitter заниматься поиском виноватых, но если бы Голдберг отказалась от стилистических фокусов, а вместо этого повнимательнее изучила феминистские дискуссии и дебаты, то она бы заметила, что то, что выглядит как "онлайн травля", на самом деле, крик отчаяния, аналогичный тому, что прозвучал в Нсукке в 1992 г.
Почему эти вопли раздаются? Простой ответ заключается в том, что некоторые женщины, особенно белые женщины, заметные и влиятельные, слишком часто используют (порой, бессознательно) те же приемы, которыми пользуется патриархат, чтобы доминировать над женщинами. А именно - дегуманизацию. Мы видим этот прием в карикатурном торте из африканки или в видео белых авторок, использующих стереотипы о чернокожих. Цветных женщин ранит то, что сестры отрицают или соглашаются с наследием, которое продолжает повсеместно вредить чернокожим людям. Вот почему статья в The Nation привела к распрям. Это четырех-страничная статья о реакции, практически никак не описывающая ее причин. Дело даже не в горечи расового исключения, но в недостатке эмпатии и в откровенном равнодушии к нему.
Ненадолго вернусь к Нсукка, к инциденту, в котором, наверное, не было правой или неправой стороны. Конференция была организована не для, а о женщинах с африканским наследием, так что белые участницы имели полное право присутствовать на ней. С другой стороны, систематическое исключение чернокожих женщин на западе вызывает глубокие и долго не заживающее раны. Нсукка демонстрирует, как важно общаться и давать имя различным чувствам, таким как ярость и боль, чтобы находить решения.
И здесь я вижу жизненно важную роль осознанного феминизма.
Прежде чем поделиться моими идеями о том, что осознанный феминизм означает на практике, я хочу процитировать вступительную строку из стихотворения Эдны Ст. Винсент Миллей "Осознанный уклонист" (Conscientious Objector), чтобы сразу задать тон: "Я умру, но это все, что я сделаю для смерти", - начинает Миллей. В ее поэме смерть это метафара любой личности, власти или силы, которая может вызвать войну и несправедливость. В этом вступлении Миллей одновременно признает эти силы и заявляет о своем вызове.
Позвольте теперь мне выразить мое отношение к патриархату, перефразировав слова Миллей: я буду жить, но это все, что я сделаю для патриархата. Я имею в виду, что просто будучи живой - существуя - в рамках патриархального общества, женщина является его соучастницей. Иными словами, пусть женщине приходится делать некий выбор, в каких пределах она участвует в этой системе, у нее нет выбора не участвовать в ней вообще. Покуда она жива, она обязана быть частью "семейно-социальной, идеологической, политической системы, в которой мужчины - благодаря силе, прямому давлению либо ритуалу, традиции, закону, а также языку, обычаям, этикету, образованию и разделению труда определяют, какую роль женщина может или не может играть, и в которой женщина повсеместно является подвидом мужчины", - как говорится в определении патриархата Джудит Беннетт.
Но не позволяйте этому неизбежному условию жизни под гнетом патриархата лишить вас присутствия духа. Пусть никто не способен - женщина, мужчина, транс, интерсекс - избежать влияния патриархата, эти условия также позволяют женщине жить осознанно. Проще говоря: жить, внимательно и критически оценивая свой ежедневный выбор.
Описав тяготеющие силы патриархата, я хочу вернуться непосредственно к феминизму - к социальному, культурному и политическому (а для меня также духовному и философскому) языку тех, кто ищет способ разрушить патриархат.
Для начала прочтите эти строки из поэмы, в которой Миллей, все еще говоря о смерти, пишет:
"Я не стану держать узду
пока он хватается за подпругу.
И ему придется седлать коня самому:
Я не буду его подсаживать".
Мы феминистки, которые борются с патриархатом, и женщины, которые должны жить внутри него, и наш феминизм является осознанным, лишь, когда он не усаживает патриархат в седло.
Осознанный феминизм ищет способ понять систему подавления, ее структуры, отношения, институты, ритуалы, традиции, законы и обычаи и последовательно признать их неприемлемыми. Не просто угнетение женщины одной расы, одного возраста, одного племени, одного класса, но ВСЕХ женщин. Осознанный феминизм - это феминизм, который смеет говорить о неприятной правде для того, чтобы помочь всем женщинам вернуть себе свое я.
Это не значит, что все должны дружить. По сути, речь вообще не о групповом мышлении. Чтобы двигаться дальше, нам нужны яростные дебаты, конструктивные аргументы и критическое наблюдение. Но речь идет о том, чтобы двигаться дальше, а не застревать на месте. Речь не идет и о том, что на практике осознанный феминизм не встречает преград. В романе Our Sister Killjoy Ама Ата Айду пишет: "Мы - жертвы нашей Истории и нашего Настоящего. Они установили слишком много препятствий на пути Любви. И мы не можем даже мирно наслаждаться нашими различиями".
Сходным образом, расхождения в вопросах места, идентичности, веры, расы и т.д. являются постоянными вызовами для осознанного феминизма. Когда мы позволяем нашим различиям создавать непреодолимые "войны", мы лишаем нашу феминистскую практику фана. А если мы не испытываем радости от того, что мы - феминистки, тогда в чем смысл? Тогда мы превратимся в феминистских роботов, которым идеология важнее, чем преображение. Для ясности, уточню, что не хочу сказать, будто феминисткам нельзя разрушать своей критикой представления общества о радости и счастье. Как писала Сара Ахмед: "Феминистки, в определенном смысле, действительно, лишают радости: они разрушают саму мечту о том, что счастье можно найти в определенных местах".
Напротив, я говорю о том, что мы должны быть рады тому, что мы являемся частью глобального движения, феминизма, в частности потому что он препятствует соучастию в системе, которая пытается убедить нас в том, что мы можем быть абсолютно счастливыми, оставаясь угнетенными.
Осознанный феминизм удваивает наш фокус: он показывает нам других и отражение самих себя. Только с пристрастием относясь к своему положению внутри феминистской сети, мы можем критически оценить наши отличия от других. Мы можем вернуться домой и вести сепаратные, особые жизни, но как люди, занятые уничтожением мужского доминирования, мы стремимся к тому, что бы думать - не как одна - но в сотрудничестве.
Вернусь к моему примеру с WAAD и к статье Голдберг о токсичных войнах в Twitter. В первом примере женщина, которая предложила делегаткам провести короткую дискуссию о расовых моментах конференции, подошла к ситуации осознанно. Ее действия позволили конференции продолжаться и к тому же, привели к обмену важными знаниями. В ретроспективе, если бы организаторки подошли к планированию осознанно, возможно, они бы заранее учли тему разнообразия, привилегий и расового угнетения и в организации, и в программе. С другой стороны, в статье в The Nation, недостаток осознанного подхода к анализу подсадил патриархат в седло, как бы написала Миллей. Вслед за публикацией статьи возник новый хэштег #BigBadWolfFeminism, и патриархат насмехался над отрыжкой конфликтов, долгое время тормозящих феминизм.
И снова, давайте подчеркнем, что практика осознанного феминизма состоит не в том, чтобы воздерживаться от оживленных дебатов или высказывания непопулярных мнений, но в том, чтобы стараться делать это так, не становсь соучастницами патриархата в разрушении кооперации и диалога.
Осознанный феминизм - сам по себе не ответ, не надо рассматривать его как решение. Это скорее компас, который можно использовать для навигации в лабиринте угнетения. Когда мы применяем осознанность к феминизму, возникают места для интенсивного и критического диалога о соучастии, разочаровании и привилегиях. Мы создаем новые союзы, не ради них самих, а чтобы насытить наше движение целями и оживить его. На самом деле, мы практикуем феминизм с отголоском поэмы Миллей в уме: я буду жить, но это все, что я сделаю для патриархата.
(Статья изначально была опубликована в сборнике "Complicit No More", первой антологии о феминизме и интерсекциональности. Продается тут:
http://www.amazon.com/dp/B00JNUNXAM
Источник: http://www.huffingtonpost.co.uk/minna-salami/toxic-wars-vs-conscientio_b_5586055.html
"Токсичные войны" VS Осознанный феминизм
Авторка - Минна Салами
В июле 1992 г. в Нигерии состоялась международная конференция "Женщины в Африке и в африканской диаспоре" (WAAD). Это было редкое событие: междисциплинарная и международная конференция об африканских женщинах в Африке. Конференция состоялась в Нсукке во время необычно сухой недели в июле (обычно в этом месяце в регионе довольно сильные осадки), она началась весьма успешно и отвечала оптимистичным ожиданиям делегаток.
Однако дружба длилась недолго. На второй день разразился ад. Неожиданно составительнице программы, профессорке женских и африканских исследований, Обиома Нмаемека задали вопрос: допустимо ли, чтобы белые женщины (около одной пятой из примерно 700 участниц) "представляли доклады об опыте чернокожих женщин". Некоторые делегатки чувствовали, что белые женщины, на родине которых сохраняется дискриминация чернокожих женщин, не должны участвовать в работе конференции. WAAD должна быть безопасным местом для чернокожих женщин, - заявили они.
Нмаемека организовала открытое обсуждение данной темы. Оно обернулась катастрофой. Люди сорвались. Кто-то плакал, кто-то кричал. Чернокожие участницы, изначально поднявшие тему, пригрозили, что не будут участвовать, если белые останутся. Это вызвало разлад между чернокожими, потому что исключения требовала группа, состоящая из афроамериканок и чернокожих британок, а нигерийки гневно выступили против разделения. Изгнание гостий, к какой бы расе они не принадлежали, противоречило традициям Нигерии (точнее, народности ибо). Например, когда зашла речь об исключении болгарки, жены нигерийца, нигерийские делегатки закричали: "Никто, белая она или черная, не смеет оскорблять нашу жену".
Но, наконец, словно ливень посреди засухи, выступила делегатка (афроамериканского происхождения), которая предложила организовать диалог об отношениях власти между угнетенными и угнетателям. Остальные согласились: стоило поговорить открыто о расизме и о том, как он влияет на женщин. Председательница организационного комитета, Джули Окпала, в своих воспоминаниях о заседании описала как "конфликт был завершен решением позволить участницам представить свои доклады, а женщинам африканского происхождения была предоставлена возможность обсудить различия между своими мирами в отдельном пространстве. Мир был восстановлен, и конференция продолжилась, пусть и более осторожно".
Сравните конференцию WAAD с "Токсичными войнами феминизма", статьей, опубликованной в The Nation в январе 2014 г. Мишель Голдберг. В своей работе Голдберг утверждает, что онлайн-феминизм стал настолько токсичным, что он вредит феминистскому движению. Предполагается, что токсичность возникает из формы интерсекциональности, которую Голдберг называет "догмой, насаждаемой в феминистских онлайн-сообществах". Я отчасти согласна со статьей (у меня уже возникали вопросы к интерсекциональности типа "Проверьте ваши привилегии"), тем не менее, это пример раздувания проблемы из ничего. И, как поет Public Enemy: "Не верьте шумихе!" Политика феминистской солидарности постоянно подрывается примитивным делением на противоположности, типа белые/черные (это деление подспудно проталкивается в статье в The Nation). Да, существует поднадоевшая привычка ряда феминисток в Twitter заниматься поиском виноватых, но если бы Голдберг отказалась от стилистических фокусов, а вместо этого повнимательнее изучила феминистские дискуссии и дебаты, то она бы заметила, что то, что выглядит как "онлайн травля", на самом деле, крик отчаяния, аналогичный тому, что прозвучал в Нсукке в 1992 г.
Почему эти вопли раздаются? Простой ответ заключается в том, что некоторые женщины, особенно белые женщины, заметные и влиятельные, слишком часто используют (порой, бессознательно) те же приемы, которыми пользуется патриархат, чтобы доминировать над женщинами. А именно - дегуманизацию. Мы видим этот прием в карикатурном торте из африканки или в видео белых авторок, использующих стереотипы о чернокожих. Цветных женщин ранит то, что сестры отрицают или соглашаются с наследием, которое продолжает повсеместно вредить чернокожим людям. Вот почему статья в The Nation привела к распрям. Это четырех-страничная статья о реакции, практически никак не описывающая ее причин. Дело даже не в горечи расового исключения, но в недостатке эмпатии и в откровенном равнодушии к нему.
Ненадолго вернусь к Нсукка, к инциденту, в котором, наверное, не было правой или неправой стороны. Конференция была организована не для, а о женщинах с африканским наследием, так что белые участницы имели полное право присутствовать на ней. С другой стороны, систематическое исключение чернокожих женщин на западе вызывает глубокие и долго не заживающее раны. Нсукка демонстрирует, как важно общаться и давать имя различным чувствам, таким как ярость и боль, чтобы находить решения.
И здесь я вижу жизненно важную роль осознанного феминизма.
Прежде чем поделиться моими идеями о том, что осознанный феминизм означает на практике, я хочу процитировать вступительную строку из стихотворения Эдны Ст. Винсент Миллей "Осознанный уклонист" (Conscientious Objector), чтобы сразу задать тон: "Я умру, но это все, что я сделаю для смерти", - начинает Миллей. В ее поэме смерть это метафара любой личности, власти или силы, которая может вызвать войну и несправедливость. В этом вступлении Миллей одновременно признает эти силы и заявляет о своем вызове.
Позвольте теперь мне выразить мое отношение к патриархату, перефразировав слова Миллей: я буду жить, но это все, что я сделаю для патриархата. Я имею в виду, что просто будучи живой - существуя - в рамках патриархального общества, женщина является его соучастницей. Иными словами, пусть женщине приходится делать некий выбор, в каких пределах она участвует в этой системе, у нее нет выбора не участвовать в ней вообще. Покуда она жива, она обязана быть частью "семейно-социальной, идеологической, политической системы, в которой мужчины - благодаря силе, прямому давлению либо ритуалу, традиции, закону, а также языку, обычаям, этикету, образованию и разделению труда определяют, какую роль женщина может или не может играть, и в которой женщина повсеместно является подвидом мужчины", - как говорится в определении патриархата Джудит Беннетт.
Но не позволяйте этому неизбежному условию жизни под гнетом патриархата лишить вас присутствия духа. Пусть никто не способен - женщина, мужчина, транс, интерсекс - избежать влияния патриархата, эти условия также позволяют женщине жить осознанно. Проще говоря: жить, внимательно и критически оценивая свой ежедневный выбор.
Описав тяготеющие силы патриархата, я хочу вернуться непосредственно к феминизму - к социальному, культурному и политическому (а для меня также духовному и философскому) языку тех, кто ищет способ разрушить патриархат.
Для начала прочтите эти строки из поэмы, в которой Миллей, все еще говоря о смерти, пишет:
"Я не стану держать узду
пока он хватается за подпругу.
И ему придется седлать коня самому:
Я не буду его подсаживать".
Мы феминистки, которые борются с патриархатом, и женщины, которые должны жить внутри него, и наш феминизм является осознанным, лишь, когда он не усаживает патриархат в седло.
Осознанный феминизм ищет способ понять систему подавления, ее структуры, отношения, институты, ритуалы, традиции, законы и обычаи и последовательно признать их неприемлемыми. Не просто угнетение женщины одной расы, одного возраста, одного племени, одного класса, но ВСЕХ женщин. Осознанный феминизм - это феминизм, который смеет говорить о неприятной правде для того, чтобы помочь всем женщинам вернуть себе свое я.
Это не значит, что все должны дружить. По сути, речь вообще не о групповом мышлении. Чтобы двигаться дальше, нам нужны яростные дебаты, конструктивные аргументы и критическое наблюдение. Но речь идет о том, чтобы двигаться дальше, а не застревать на месте. Речь не идет и о том, что на практике осознанный феминизм не встречает преград. В романе Our Sister Killjoy Ама Ата Айду пишет: "Мы - жертвы нашей Истории и нашего Настоящего. Они установили слишком много препятствий на пути Любви. И мы не можем даже мирно наслаждаться нашими различиями".
Сходным образом, расхождения в вопросах места, идентичности, веры, расы и т.д. являются постоянными вызовами для осознанного феминизма. Когда мы позволяем нашим различиям создавать непреодолимые "войны", мы лишаем нашу феминистскую практику фана. А если мы не испытываем радости от того, что мы - феминистки, тогда в чем смысл? Тогда мы превратимся в феминистских роботов, которым идеология важнее, чем преображение. Для ясности, уточню, что не хочу сказать, будто феминисткам нельзя разрушать своей критикой представления общества о радости и счастье. Как писала Сара Ахмед: "Феминистки, в определенном смысле, действительно, лишают радости: они разрушают саму мечту о том, что счастье можно найти в определенных местах".
Напротив, я говорю о том, что мы должны быть рады тому, что мы являемся частью глобального движения, феминизма, в частности потому что он препятствует соучастию в системе, которая пытается убедить нас в том, что мы можем быть абсолютно счастливыми, оставаясь угнетенными.
Осознанный феминизм удваивает наш фокус: он показывает нам других и отражение самих себя. Только с пристрастием относясь к своему положению внутри феминистской сети, мы можем критически оценить наши отличия от других. Мы можем вернуться домой и вести сепаратные, особые жизни, но как люди, занятые уничтожением мужского доминирования, мы стремимся к тому, что бы думать - не как одна - но в сотрудничестве.
Вернусь к моему примеру с WAAD и к статье Голдберг о токсичных войнах в Twitter. В первом примере женщина, которая предложила делегаткам провести короткую дискуссию о расовых моментах конференции, подошла к ситуации осознанно. Ее действия позволили конференции продолжаться и к тому же, привели к обмену важными знаниями. В ретроспективе, если бы организаторки подошли к планированию осознанно, возможно, они бы заранее учли тему разнообразия, привилегий и расового угнетения и в организации, и в программе. С другой стороны, в статье в The Nation, недостаток осознанного подхода к анализу подсадил патриархат в седло, как бы написала Миллей. Вслед за публикацией статьи возник новый хэштег #BigBadWolfFeminism, и патриархат насмехался над отрыжкой конфликтов, долгое время тормозящих феминизм.
И снова, давайте подчеркнем, что практика осознанного феминизма состоит не в том, чтобы воздерживаться от оживленных дебатов или высказывания непопулярных мнений, но в том, чтобы стараться делать это так, не становсь соучастницами патриархата в разрушении кооперации и диалога.
Осознанный феминизм - сам по себе не ответ, не надо рассматривать его как решение. Это скорее компас, который можно использовать для навигации в лабиринте угнетения. Когда мы применяем осознанность к феминизму, возникают места для интенсивного и критического диалога о соучастии, разочаровании и привилегиях. Мы создаем новые союзы, не ради них самих, а чтобы насытить наше движение целями и оживить его. На самом деле, мы практикуем феминизм с отголоском поэмы Миллей в уме: я буду жить, но это все, что я сделаю для патриархата.
(Статья изначально была опубликована в сборнике "Complicit No More", первой антологии о феминизме и интерсекциональности. Продается тут:
http://www.amazon.com/dp/B00JNUNXAM
Источник: http://www.huffingtonpost.co.uk/minna-salami/toxic-wars-vs-conscientio_b_5586055.html