Карин Бойе: продли свой сон, Сновидец
Все выходные я одержима идеей написать о Карин Бойе, тем более что биографический пост об этой замечательной писательнице и поэтессе из сообщества куда-то делся, похоже, удалён. Очень жаль. Но, как есть сегодня день видимости лесбиянок, сегодня рассказ о Карин Бойе будет весьма уместен.
Карин Мария Бойе родилась в 1900 году в Гётеборге, в богатой и известной семье. Её дед Иоахим-Карл Бойе, был прусским консулом и владел несколькими текстильными фабриками. Отец, Фриц Бойе, и его брат Эмиль закончили Технологический институт, стали известными инженерами. По характеру, надо заметить, Фриц Бойе был невыносим: вспыльчив и неустойчив. В год рождения дочери ему было уже много за сорок. Зато мать, Сигне, урождённая Лильестранд, обладала неиссякаемыми запасами душевного и физического здоровья. Прожила, кстати, более ста лет. Госпожа Бойе сама воспитывала Карин и её младших братьев Свена и Ульфа, и в конце жизни Карин утверждала, что их воспитание было даже излишне образцовым.
В пятьдесят с лишним лет Фриц Бойе решил круто переменить свою жизнь и нашёл место страхового инспектора. Семейство последовало за ним в Стокгольм. В гётеборгской гимназии умная и начитанная девочка была первой в классе, и заботливая мать беспокоилась: как-то сложится в столице? Забегая вперёд скажу, что с учёбой всё сложилось прекрасно. В особняке Биркебо, т.е. Берёзовый дом, Карин рисовала акварели, писала первые стихи, пьесы и рассказы, читала Киплинга, Герберта Уэллса, Метерлинка. Её любимым поэтом был Рабиндранат Тагор, как раз перед войной получивший Нобелевскую премию. Карин Бойе даже изучала санскрит, чтобы прочесть Тагора в оригинале. Интерес к индийской культуре подогрел и Карл Гьеллеруп своим романом о буддийском отшельнике «Паломник Каманита». На некоторое время Бойе даже обратилась в буддизм, но вскоре вернулась в лоно христианства. В гимназические годы она в летнем лагере познакомилась с Анитой Натхорст, активной участницей студенческого христианского движения, впоследствии первой женщиной, получившей на богословском факультете Упсалы степень лиценциата, известной теологиней. Старшая подруга поощряла литературные опыты младшей и дала совет напечататься.
К стокгольмскому издателю Бонниеру недавняя гимназистка, только-только сдавшая экзамен на право преподавания в начальной школе, пришла с мамой. Потому что стеснялась. Небольшой сборник «Облака» [Moln] вызвал у Бонниера реплику, которой суждено было остаться в истории шведской литературы:
-- Многие нынче пишут стихи, но немногие покупают.
Прочитав «Облака», он изменил своё мнение и даже заплатил Бойе небольшой аванс.
Молодая поэтесса поступила в Упсальский университет: её влекли скандинавские языки, греческий и литературоведение, -- и вновь повстречалась там с Анитой Натхорст. С тех пор и до конца жизни они дружили. Называя Аниту своей духовной матерью, Карин Бойе умалчивала о том, что питала к девушке и страстную любовь. В то время, когда гомосексуальность в Швеции могла привести и в тюрьму, о подобных вещах не распространялись. Чувства Карин к Аните остались платоническими.
Здесь нужно отдельно описать общественную деятельность Карин Бойе. Убеждённая последовательница пацифиста Тагора, она на последнем курсе вступила в социалистическую организацию «Кларте», прорвозглашавшую своей основной задачей борьбу за мир. Одной из руководительниц «Кларте» была, кстати, Сельма Лагерлёф, туда входили многие молодые поэты и учёные, в частности, Гуннар Экелёф. В 1928 году, после получения магистерской степени по философии, перед Карин Бойе раскрывались академические горизонты, но она предпочла оставить Упсалу. Причины тёмные. Говорят об измотанности, о нервном истощении, но я думаю, причина на поверхности -- в 1928 году умер её отец. Получив наследство, Карин Бойе стала независимой женщиной и вложилась в финансирование журнала «Кларте». За своего единомышленника Лейфа Бьёрка, писателя и экономиста, поэтесса вышла замуж в 1929 году. Вместе с ним они изучали психоанализ, совместно работали в журнале, побывали в СССР в 1930 году. Вообще супружество было прекрасное, основанное на дружеских чувствах, и, как если верить сплетням, более ни на чём.
Поворотным пунктом в биографии Бойе стала поездка в Берлин в 1932-1933 году. После курса психоанализа, который она там проходила, брак с Бьёрком закончился разводом. Он впоследствии был ещё женат, и не раз, на первую жену зла не держал. Своими глазами увидев становление нацизма, поэтесса переменилась. Все друзья и подруги отмечали, что она вернулась немного другой: более элегантной, более уязвимой и... менее интересующейся марксизмом. Некоторое время спустя Бойе пригласила в Стокгольм молодую женщину по имени Маргот Ханель. Дочь отца-немца и матери-еврейки, Маргот была вынуждена заключить фиктивный брак со шведом, чтобы получить гражданство. Но близким подругам Бойе представила её как свою жену. Семь лет они прожили вместе под одной крышей.
Должно быть, это и есть любовь, когда в отчаянии безнадёжности один человек крепко держится за другого и, несмотря ни на что, ждёт чуда.
Здесь надо опять-таки оговориться, что отношения пары безоблачными не были. Однажды Маргот даже вернулась в Берлин. Впрочем, через три месяца приехала обратно. События эти косвенно отражены в автобиографическом романе «Крис», над которым Бойе в тот период работала. К сожалению, на русском языке ни её, ни нашумевшего дебюта под названием «Астарта» [Astarte], в переводе пока ещё нет. Зато есть «Каллокаин» [Kallocain], шедевр антиутопического жанра. Как его в шестидесятые году протиснули в советскую печать, пусть и в урезанном виде, я не знаю. Но удалось! Видимо, поскольку роман вышел в 1940 году, аллюзии на гитлеровский режим были понятны и сомнений не вызывали. А чем отличается жизнь Лео Калля и его жены Линды в Четвёртом городе химиков от жизни в каком-нибудь советском «ящике»?
Люди не настолько искренни, чтобы выслушивать правду, это очень грустно. А ведь правда могла бы стать тем мостиком, что связывает человека с человеком, но только пока она добровольна, пока она даётся и принимается как дар. Разве не удивительно, что всё на свете, даже правда, теряет свою ценность, как только становится принудительным?
В составе группы шведских писателей Карин Бойе отправилась в Данию, оккупированную нацистами. Дни шведской культуры в завоёванном Копенгагене выросли в серию акций антигитлеровского протеста. На родину Бойе вернулась в глубокой депрессии, а ведь её ждал ещё один суровый долг. Анита Натхорст долгое время болела раком груди и, не в силах себя обслуживать, обратилась к подруге юности за помощью. Карин Бойе приехала ухаживать за Анитой в Алингсос, где одинокая теологиня доживала свои дни в доме престарелых (при том, что ей ещё пятидесяти не было). Через несколько месяцев Карин, не выдерживая постоянного стресса и закономерно тревожась о всё более напряжённой политической обстановке, покинула дом престарелых и не вернулась. Её нашли у огромного ледникового валуна. Мёртвая Карин сидела, скрючившись, и невидящими глазами смотрела на город. Было это 24 апреля 1941 года. Вот и не верь в совпадения, я ровно в субботу написала пост-то.
Там, говорят, очень красивый вид. Школьников возят на экскурсии.
Согласно заключению врачей, смерть поэтессы наступила от передозировки снотворного. Через месяц после похорон в Гётеборге покончила самоубийством и Маргот Ханель. Аниты Натхорст не стало в августе 1941 года.
Ничто не может сломить
Постигшего древнюю мудрость:
Нет несчастья и счастья.
Есть только жизнь и смерть.
И когда ты это поймёшь и не будешь гоняться за ветром,
И когда ты это поймёшь и не будешь бояться бури,
Тогда приходи, чтоб меня научить еще раз:
Нет несчастья и счастья.
Есть только жизнь и смерть.
Я стала это твердить, когда страсть моя к жизни проснулась,
И кончу твердить, когда желанья иссякнут.
Тайны древних речений мы
Постигаем до самой смерти.
(перевод А. Щеглова)
Карин Мария Бойе родилась в 1900 году в Гётеборге, в богатой и известной семье. Её дед Иоахим-Карл Бойе, был прусским консулом и владел несколькими текстильными фабриками. Отец, Фриц Бойе, и его брат Эмиль закончили Технологический институт, стали известными инженерами. По характеру, надо заметить, Фриц Бойе был невыносим: вспыльчив и неустойчив. В год рождения дочери ему было уже много за сорок. Зато мать, Сигне, урождённая Лильестранд, обладала неиссякаемыми запасами душевного и физического здоровья. Прожила, кстати, более ста лет. Госпожа Бойе сама воспитывала Карин и её младших братьев Свена и Ульфа, и в конце жизни Карин утверждала, что их воспитание было даже излишне образцовым.
В пятьдесят с лишним лет Фриц Бойе решил круто переменить свою жизнь и нашёл место страхового инспектора. Семейство последовало за ним в Стокгольм. В гётеборгской гимназии умная и начитанная девочка была первой в классе, и заботливая мать беспокоилась: как-то сложится в столице? Забегая вперёд скажу, что с учёбой всё сложилось прекрасно. В особняке Биркебо, т.е. Берёзовый дом, Карин рисовала акварели, писала первые стихи, пьесы и рассказы, читала Киплинга, Герберта Уэллса, Метерлинка. Её любимым поэтом был Рабиндранат Тагор, как раз перед войной получивший Нобелевскую премию. Карин Бойе даже изучала санскрит, чтобы прочесть Тагора в оригинале. Интерес к индийской культуре подогрел и Карл Гьеллеруп своим романом о буддийском отшельнике «Паломник Каманита». На некоторое время Бойе даже обратилась в буддизм, но вскоре вернулась в лоно христианства. В гимназические годы она в летнем лагере познакомилась с Анитой Натхорст, активной участницей студенческого христианского движения, впоследствии первой женщиной, получившей на богословском факультете Упсалы степень лиценциата, известной теологиней. Старшая подруга поощряла литературные опыты младшей и дала совет напечататься.
К стокгольмскому издателю Бонниеру недавняя гимназистка, только-только сдавшая экзамен на право преподавания в начальной школе, пришла с мамой. Потому что стеснялась. Небольшой сборник «Облака» [Moln] вызвал у Бонниера реплику, которой суждено было остаться в истории шведской литературы:
-- Многие нынче пишут стихи, но немногие покупают.
Прочитав «Облака», он изменил своё мнение и даже заплатил Бойе небольшой аванс.
Молодая поэтесса поступила в Упсальский университет: её влекли скандинавские языки, греческий и литературоведение, -- и вновь повстречалась там с Анитой Натхорст. С тех пор и до конца жизни они дружили. Называя Аниту своей духовной матерью, Карин Бойе умалчивала о том, что питала к девушке и страстную любовь. В то время, когда гомосексуальность в Швеции могла привести и в тюрьму, о подобных вещах не распространялись. Чувства Карин к Аните остались платоническими.
Здесь нужно отдельно описать общественную деятельность Карин Бойе. Убеждённая последовательница пацифиста Тагора, она на последнем курсе вступила в социалистическую организацию «Кларте», прорвозглашавшую своей основной задачей борьбу за мир. Одной из руководительниц «Кларте» была, кстати, Сельма Лагерлёф, туда входили многие молодые поэты и учёные, в частности, Гуннар Экелёф. В 1928 году, после получения магистерской степени по философии, перед Карин Бойе раскрывались академические горизонты, но она предпочла оставить Упсалу. Причины тёмные. Говорят об измотанности, о нервном истощении, но я думаю, причина на поверхности -- в 1928 году умер её отец. Получив наследство, Карин Бойе стала независимой женщиной и вложилась в финансирование журнала «Кларте». За своего единомышленника Лейфа Бьёрка, писателя и экономиста, поэтесса вышла замуж в 1929 году. Вместе с ним они изучали психоанализ, совместно работали в журнале, побывали в СССР в 1930 году. Вообще супружество было прекрасное, основанное на дружеских чувствах, и, как если верить сплетням, более ни на чём.
Поворотным пунктом в биографии Бойе стала поездка в Берлин в 1932-1933 году. После курса психоанализа, который она там проходила, брак с Бьёрком закончился разводом. Он впоследствии был ещё женат, и не раз, на первую жену зла не держал. Своими глазами увидев становление нацизма, поэтесса переменилась. Все друзья и подруги отмечали, что она вернулась немного другой: более элегантной, более уязвимой и... менее интересующейся марксизмом. Некоторое время спустя Бойе пригласила в Стокгольм молодую женщину по имени Маргот Ханель. Дочь отца-немца и матери-еврейки, Маргот была вынуждена заключить фиктивный брак со шведом, чтобы получить гражданство. Но близким подругам Бойе представила её как свою жену. Семь лет они прожили вместе под одной крышей.
Должно быть, это и есть любовь, когда в отчаянии безнадёжности один человек крепко держится за другого и, несмотря ни на что, ждёт чуда.
Здесь надо опять-таки оговориться, что отношения пары безоблачными не были. Однажды Маргот даже вернулась в Берлин. Впрочем, через три месяца приехала обратно. События эти косвенно отражены в автобиографическом романе «Крис», над которым Бойе в тот период работала. К сожалению, на русском языке ни её, ни нашумевшего дебюта под названием «Астарта» [Astarte], в переводе пока ещё нет. Зато есть «Каллокаин» [Kallocain], шедевр антиутопического жанра. Как его в шестидесятые году протиснули в советскую печать, пусть и в урезанном виде, я не знаю. Но удалось! Видимо, поскольку роман вышел в 1940 году, аллюзии на гитлеровский режим были понятны и сомнений не вызывали. А чем отличается жизнь Лео Калля и его жены Линды в Четвёртом городе химиков от жизни в каком-нибудь советском «ящике»?
Люди не настолько искренни, чтобы выслушивать правду, это очень грустно. А ведь правда могла бы стать тем мостиком, что связывает человека с человеком, но только пока она добровольна, пока она даётся и принимается как дар. Разве не удивительно, что всё на свете, даже правда, теряет свою ценность, как только становится принудительным?
В составе группы шведских писателей Карин Бойе отправилась в Данию, оккупированную нацистами. Дни шведской культуры в завоёванном Копенгагене выросли в серию акций антигитлеровского протеста. На родину Бойе вернулась в глубокой депрессии, а ведь её ждал ещё один суровый долг. Анита Натхорст долгое время болела раком груди и, не в силах себя обслуживать, обратилась к подруге юности за помощью. Карин Бойе приехала ухаживать за Анитой в Алингсос, где одинокая теологиня доживала свои дни в доме престарелых (при том, что ей ещё пятидесяти не было). Через несколько месяцев Карин, не выдерживая постоянного стресса и закономерно тревожась о всё более напряжённой политической обстановке, покинула дом престарелых и не вернулась. Её нашли у огромного ледникового валуна. Мёртвая Карин сидела, скрючившись, и невидящими глазами смотрела на город. Было это 24 апреля 1941 года. Вот и не верь в совпадения, я ровно в субботу написала пост-то.
Там, говорят, очень красивый вид. Школьников возят на экскурсии.
Согласно заключению врачей, смерть поэтессы наступила от передозировки снотворного. Через месяц после похорон в Гётеборге покончила самоубийством и Маргот Ханель. Аниты Натхорст не стало в августе 1941 года.
Ничто не может сломить
Постигшего древнюю мудрость:
Нет несчастья и счастья.
Есть только жизнь и смерть.
И когда ты это поймёшь и не будешь гоняться за ветром,
И когда ты это поймёшь и не будешь бояться бури,
Тогда приходи, чтоб меня научить еще раз:
Нет несчастья и счастья.
Есть только жизнь и смерть.
Я стала это твердить, когда страсть моя к жизни проснулась,
И кончу твердить, когда желанья иссякнут.
Тайны древних речений мы
Постигаем до самой смерти.
(перевод А. Щеглова)