Польша: Анна Свирщиньская
Анна Свирщиньская [Anna Świrszczyńska] родилась в 1909 году в Варшаве в семье живописца Яна Сверчиньского [Świerczyński] (в фамилии Анны в метрике сделали описку и никогда её не исправляли) и домохозяйки Станиславы Сверчиньской, в девичестве Боярской. Её отец был очень талантливым человеком, но работал в немодном жанре многофигурных исторических композиций. Для больших полотен нелегко было найти покупателя. Так что семья художника жила исключительно бедно, даже была вынуждена обращаться за бесплатным питанием на благотворительную кухню.
В гимназии свою дочь Сверчиньские выучили, но обучение в Академии художеств оказалось слишком дорогим. Пришлось наступить своей мечте на горло и поступить на филологический факультет Варшавского университета. Там одарённой студентке платили стипендию, можно было подрабатывать репетиторством, помогая родителям. Словесности Анна тоже не была чужда, первое стихотворение напечатала ещё в 1930 году, однако своим настоящим поэтическим дебютом считала поэму «Полдни» [„Południe”] (1934), которая получила первый приз на Турнире молодых поэтов. Однако стихи её первого лирического сборника с подзаголовками «акварель», «гравюра», «гобелен», «фреска» дышали тоской по несбывшейся профессии художницы. Поэтесса вспоминала: «Мой первый томик -- это, собственно, картины, писанные словом. Моими патронами были наряду с писателями старые знакомые с репродукций отца. Смешались Рембо, Эль Греко и Дюрер, Самуэль Твардовский и Таможенник Руссо, «Божественная комедия» и Де Кирико».
В 1936 году Анна Свирщиньская вступила в профсоюз польских писателей, начала писать детские стихи для журнала «Пломичек» и даже участвовала в забастовке учителей. Убеждённая антифашистка, в годы оккупации она работала санитаркой в госпитале, официанткой, фабричной рабочей, разносила по магазинам булки, продавала мыло по домам. И при этом не оставляла литературной работы, сотрудничала в подпольных жанралах и альманахах, писала повести для молодёжи о польской истории. На подпольных литконкурсах (а проводились и такие!) получили первые премии стихотворение Свирщиньской «Год 1941» [Rok 1941] и драма «Орфей» [Orfeusz]. Во время Варшавского восстания поэтесса работала медсестрой. Военная тема одна из основных в её творчестве.
Я была санитаркой в госпитале
без лекарств и без воды.
Я носила судна
с гноем, кровью и калом.
Я любила гной, кровь и кал.
Они были живые, как жизнь.
Жизни было вокруг всё меньше.
Когда мир погибал,
я была лишь двумя руками, которые подают
раненому судно
После поражения восстания Свирщиньской удалось добраться до города Сохачев, а оттуда в Краков, где она жила всю оставшуюся жизнь. Первые годы она работала литруком в городском ТЮЗе, а с 1951 года полностью обратилась к литературной деятельности. В 1953 году поэтесса вышла замуж за актёра Яна Адамского, у неё родилась дочь Людмила. Через пятнадцать лет семья распалась.
С гранатой на пулемётное гнездо
Перестали стрелять, поручик,
дайте гранату, я пойду первая,
я самая маленькая, меня не заметят,
как кошка на брюхе, дайте гранату.
Как кошка на брюхе через лужу,
зажав гранату, медленно-медленно,
сердце колотится, ещё услышат, помоги мне Боже, медленно-медленно,
как кошка на брюхе, ближе, ближе,
Боже, ещё и ещё ближе,
ну, гранату - на боевой взвод, прыжок.
Прыгнула, немцы
дали очередь.
Незаживающей раной для Анны Свирщиньской было то, что она, одна из многих, подписала Резолюцию краковского Союза польских писателей о процессе над ксёндзами из Кракова, обвинёнными в шпионаже в пользу США. Итогом процесса стали четыре смертных приговора, впоследствии заменённые на пожизненное заключение. Священнослужителей в конечном итоге амнистировали и выпустили, но сам факт! Она всю жизнь мучилась совестью.
Важной особенностью поэзии Свирщиньской является её глубокий и бескомпромиссный феминизм. Образ женщины на войне в сборниках «Стихотворения» (1958) и «Я строила баррикаду» (1974) перекликается с одой женской телесности во всех её ипостасях: детской, девичьей, женской, старушечьей в книге «Я - баба» (1972):
Брюхо
Она имеет право иметь большое брюхо,
это брюхо родило пятерых детей.
Около него они грелись,
оно было солнцем их детства.
Пятеро детей разошлись,
ей осталось большое брюхо.
Это брюхо -
прекрасно.
Поздние книги «Счастливая как собачий хвост» (1978) и посмертный «Страдание и радость» (1985) продолжают традиции философской лирики с естественным для Свирщиньской оттенком абсурда. Поэтессы не стало в 1984 году. Она похоронена на Раковицком кладбище.
Из сборника «Счастливая как собачий хвост»
Я била головой об стену
Ребёнком
я совала палец в огонь,
чтобы стать святой.
Подростком
я била головой об стену.
Девушкой, чуть постарше,
я вылезла через окно мансарды
на крышу,
чтобы прыгнуть.
Женщиной, в годы войны,
завшивела.
Вши трещали,
когда я гладила утюгом свой свитер.
Я шестьдесят минут
ждала расстрела.
Шесть лет
голодала.
Потом рожала ребёнка,
резали меня
без наркоза.
Потом три раза
меня убивало молнией
И я должна была трижды встать из мёртвых
без чьей-либо помощи.
Теперь, трижды встав из мёртвых,
отдыхаю.
Чингисхан под душем
Когда я себя хлещу
бичом холодной воды,
я чувствую себя Чингисханом,
порабощающим Азию.
Меня распирают радость и садизм.
Быть Чингисханом своего тела -
это уже нечто.
Мои пятки и Сократ
Когда я стою на голове,
мои пятки сверкают вверху
надо мной,
как две остроты.
Они дают моей душе
урок самоиронии.
Они препираются с душой,
кто главнее.
Дерзкие, как Сократ,
дикие, как сюрреализм.
Весёлые, как старуха,
которая
стоит на голове.
Ах, как весело
Я хохочу,
колочу себя по животу от хохота,
падаю от хохота,
катаюсь от хохота,
лежу и давлюсь от хохота,
хриплю от хохота,
глаза вылезают у меня на лоб от хохота.
Подыхаю,
уже подохла от хохота.
Над моим человеческим жребием.
Бог безумья
Бог безумья
схватил человека за волосы.
Человек висит,
сучит ногами,
извивается, забавное зрелище.
Бог безумья забыл,
что он держит человека за волосы.
Он задумался
о своих делах.
Он забыл, что человек
не вечен.
Все стихи в переводе Н. Астафьевой.
Предыдущие посты о А. Свирщиньской: https://fem-books.livejournal.com/591271.html
https://fem-books.livejournal.com/1870181.html
В гимназии свою дочь Сверчиньские выучили, но обучение в Академии художеств оказалось слишком дорогим. Пришлось наступить своей мечте на горло и поступить на филологический факультет Варшавского университета. Там одарённой студентке платили стипендию, можно было подрабатывать репетиторством, помогая родителям. Словесности Анна тоже не была чужда, первое стихотворение напечатала ещё в 1930 году, однако своим настоящим поэтическим дебютом считала поэму «Полдни» [„Południe”] (1934), которая получила первый приз на Турнире молодых поэтов. Однако стихи её первого лирического сборника с подзаголовками «акварель», «гравюра», «гобелен», «фреска» дышали тоской по несбывшейся профессии художницы. Поэтесса вспоминала: «Мой первый томик -- это, собственно, картины, писанные словом. Моими патронами были наряду с писателями старые знакомые с репродукций отца. Смешались Рембо, Эль Греко и Дюрер, Самуэль Твардовский и Таможенник Руссо, «Божественная комедия» и Де Кирико».
В 1936 году Анна Свирщиньская вступила в профсоюз польских писателей, начала писать детские стихи для журнала «Пломичек» и даже участвовала в забастовке учителей. Убеждённая антифашистка, в годы оккупации она работала санитаркой в госпитале, официанткой, фабричной рабочей, разносила по магазинам булки, продавала мыло по домам. И при этом не оставляла литературной работы, сотрудничала в подпольных жанралах и альманахах, писала повести для молодёжи о польской истории. На подпольных литконкурсах (а проводились и такие!) получили первые премии стихотворение Свирщиньской «Год 1941» [Rok 1941] и драма «Орфей» [Orfeusz]. Во время Варшавского восстания поэтесса работала медсестрой. Военная тема одна из основных в её творчестве.
Я была санитаркой в госпитале
без лекарств и без воды.
Я носила судна
с гноем, кровью и калом.
Я любила гной, кровь и кал.
Они были живые, как жизнь.
Жизни было вокруг всё меньше.
Когда мир погибал,
я была лишь двумя руками, которые подают
раненому судно
После поражения восстания Свирщиньской удалось добраться до города Сохачев, а оттуда в Краков, где она жила всю оставшуюся жизнь. Первые годы она работала литруком в городском ТЮЗе, а с 1951 года полностью обратилась к литературной деятельности. В 1953 году поэтесса вышла замуж за актёра Яна Адамского, у неё родилась дочь Людмила. Через пятнадцать лет семья распалась.
С гранатой на пулемётное гнездо
Перестали стрелять, поручик,
дайте гранату, я пойду первая,
я самая маленькая, меня не заметят,
как кошка на брюхе, дайте гранату.
Как кошка на брюхе через лужу,
зажав гранату, медленно-медленно,
сердце колотится, ещё услышат, помоги мне Боже, медленно-медленно,
как кошка на брюхе, ближе, ближе,
Боже, ещё и ещё ближе,
ну, гранату - на боевой взвод, прыжок.
Прыгнула, немцы
дали очередь.
Незаживающей раной для Анны Свирщиньской было то, что она, одна из многих, подписала Резолюцию краковского Союза польских писателей о процессе над ксёндзами из Кракова, обвинёнными в шпионаже в пользу США. Итогом процесса стали четыре смертных приговора, впоследствии заменённые на пожизненное заключение. Священнослужителей в конечном итоге амнистировали и выпустили, но сам факт! Она всю жизнь мучилась совестью.
Важной особенностью поэзии Свирщиньской является её глубокий и бескомпромиссный феминизм. Образ женщины на войне в сборниках «Стихотворения» (1958) и «Я строила баррикаду» (1974) перекликается с одой женской телесности во всех её ипостасях: детской, девичьей, женской, старушечьей в книге «Я - баба» (1972):
Брюхо
Она имеет право иметь большое брюхо,
это брюхо родило пятерых детей.
Около него они грелись,
оно было солнцем их детства.
Пятеро детей разошлись,
ей осталось большое брюхо.
Это брюхо -
прекрасно.
Поздние книги «Счастливая как собачий хвост» (1978) и посмертный «Страдание и радость» (1985) продолжают традиции философской лирики с естественным для Свирщиньской оттенком абсурда. Поэтессы не стало в 1984 году. Она похоронена на Раковицком кладбище.
Из сборника «Счастливая как собачий хвост»
Я била головой об стену
Ребёнком
я совала палец в огонь,
чтобы стать святой.
Подростком
я била головой об стену.
Девушкой, чуть постарше,
я вылезла через окно мансарды
на крышу,
чтобы прыгнуть.
Женщиной, в годы войны,
завшивела.
Вши трещали,
когда я гладила утюгом свой свитер.
Я шестьдесят минут
ждала расстрела.
Шесть лет
голодала.
Потом рожала ребёнка,
резали меня
без наркоза.
Потом три раза
меня убивало молнией
И я должна была трижды встать из мёртвых
без чьей-либо помощи.
Теперь, трижды встав из мёртвых,
отдыхаю.
Чингисхан под душем
Когда я себя хлещу
бичом холодной воды,
я чувствую себя Чингисханом,
порабощающим Азию.
Меня распирают радость и садизм.
Быть Чингисханом своего тела -
это уже нечто.
Мои пятки и Сократ
Когда я стою на голове,
мои пятки сверкают вверху
надо мной,
как две остроты.
Они дают моей душе
урок самоиронии.
Они препираются с душой,
кто главнее.
Дерзкие, как Сократ,
дикие, как сюрреализм.
Весёлые, как старуха,
которая
стоит на голове.
Ах, как весело
Я хохочу,
колочу себя по животу от хохота,
падаю от хохота,
катаюсь от хохота,
лежу и давлюсь от хохота,
хриплю от хохота,
глаза вылезают у меня на лоб от хохота.
Подыхаю,
уже подохла от хохота.
Над моим человеческим жребием.
Бог безумья
Бог безумья
схватил человека за волосы.
Человек висит,
сучит ногами,
извивается, забавное зрелище.
Бог безумья забыл,
что он держит человека за волосы.
Он задумался
о своих делах.
Он забыл, что человек
не вечен.
Все стихи в переводе Н. Астафьевой.
Предыдущие посты о А. Свирщиньской: https://fem-books.livejournal.com/591271.html
https://fem-books.livejournal.com/1870181.html