Mary Wollstonecraft "A Vindication of the Rights of Woman"
Мэри Уолстонкрафт родилась 27 апреля 1759 года. Она была второй из семерых детей Элизабет Диксон и Эдварда Джона Уолстонкрафта. Место рождения точно неизвестно: то ли Лондон, то ли Эппинг-Форест - спекуляции ее отца разорили семью, и Уолстонкрафтам приходилось часто переезжать. Глава семьи был настоящим тираном, он пил и часто избивал свою жену. В юности Мэри ложилась спать рядом с дверью в спальню матери, чтобы защитить её. Хорошего образования девочка не получила.
Неполных шестнадцати лет от роду Мэри познакомилась с несколькими людьми, которые изменили ее жизнь - мистером Клэром, священником (он и его жена стали для нее родительскими фигурами), и мисс Фрэнсис (Фэнни) Блад. Мисс Блад, на два года старше Мэри, была художницей, обладала хорошим вкусом и разбиралась в изящных искусствах, она способствовала расширению кругозора и формированию характера подруги.
В 19 лет Мэри Уолстонкрафт оставила родительский дом, найдя место компаньонки у некой миссис Доусон, вдовы, проживавшей в Бате. Через два года Мэри пришлось вернуться домой, чтобы ухаживать за тяжело заболевшей матерью. После ее смерти Мэри переехала к Фрэнсис Блад, в ее доме она прожила еще два года; за это время девушки сблизились еще больше. В 1783 году мисс Уолстонкрафт и мисс Блад вместе открыли школу.
Вскоре Фрэнсис Блад вышла замуж, и муж увез ее Лиссабон в надежде поправить ее здоровье - она страдала легочной болезнью. Однако, болезнь усугубилась, когда Фрэнсис забеременела. В 1785 году Мэри Уолстонкрафт оставила школу и уехала к подруге, чтобы ухаживать за ней, но вскоре Фэнни умерла.
По возвращении в Англию, Уолстонкрафт обнаружила, что школа, которую она оставила на попечение других, пришла в упадок. К этому времени она уже решила посвятить себя литературному труду, и в 1787 году начала сотрудничать с лондонским издателем Джонсоном. В течение следующих трех лет Мэри занималась в основном переводами и компиляциями, за исключением романа "Мэри", посвященного умершей Фрэнсис.
За счет жесткой экономии из заработанных денег она умудрялась поддерживать сестер и братьев, а также отца, и даже взяла опеку над сиротой. Отец, кстати, заставил ее отказаться от наследства, которое она должна была получить по достижении совершеннолетия (видимо, от кого-то из родни).
В Лондоне у Уолстонкрафт завязались романтические отношения с художником Генри Фюсли. Она писала, что восхищалась его гением, «великолепием его души, живым умом и обаянием». Фюсли был женат, и Уолстонкрафт предложила платонический тройственный союз ему и его жене. Супруга Фюсли была потрясена таким предложением, а сам Фюсли прекратил все отношения с Уолстонкрафт. После разрыва она уехала во Францию, так как желала забыть неприятную историю, а, кроме того, хотела поучаствовать в революционных событиях, прославленных ею в недавней «Защите прав человека» (1790). Это эссе было создано в ответ на консервативный критический анализ французской революции в книге «Размышления о Французской революции» Эдмунда Бёрка, и неожиданно сделало писательницу известной.
Итак, в 1792 году Мэри Уолстонкрафт приехала в Париж, где познакомилась с американцем Гильбертом Имлеем. Вспыхнул роман, вроде как они собирались уехать вместе в Америку. Тем временем, во Франции становилось всё опаснее - революционный террор был в разгаре, к тому же, Великобритания объявила войну Франции, и британские граждане, находящиеся во Франции, как подданные враждебной страны оказались в большой опасности. Чтобы оградить от преследований Уолстонкрафт, Имлей формально зарегистрировал её в 1793 году как свою жену. На самом деле брак между ними так и не был заключён. Имлей оставил беременную Мэри в Гавре, а сам уехал в Лондон, под видом деловой поездки. Он пообещал воссоединиться с ней в Париже, но так этого и не сделал. 14 мая 1795 года Мэри Уолстонкрафт родила дочь и назвала ее Фрэнсис, в честь подруги юности.
В 1795 году Имлей вызвал Мэри Уолстонкрафт в Лондон. Уже на тот момент у нее были дурные предчувствия, что чувства Имлея иссякли, и по приезде они подтвердились. Мэри была в глубоком отчаянии и планировала суицид. Первую попытку предотвратил Имлей (подробности неизвестны), однако вскоре она предприняла вторую, бросившись в Темзу. Случайный прохожий заметил ее прыжок и спас ей жизнь.
Еще некоторое время Мэри Уолстонкрафт надеялась вернуть своего возлюбленного, но через какое-то время оставила эту мысль.
Она восстановила связи со своим прежним издателем Джонсоном и его кругом, в который входил журналист, философ и романист Уильям Годвин. У Мэри Уолстонкрафт начался новый роман, и 29 марта 1797 года они поженились - она была уже беременна. Тогда и открылось, что Мэри Уолстонкрафт, хоть и называла себя "миссис Имлей" никогда не была замужем за отцом своей старшей дочери. Из-за этого брака от супругов Годвин отвернулись некоторые из их знакомых. Многие обвиняли Годвина в непоследовательности: в философском трактате «Политическая справедливость» он выступал за отмену института брака, в жизни же связал себя узами супружества. Впрочем, и Уолстонкрафт не то чтобы следовала своим идеалам - в трактате "Защите прав женщины" она воспевает целомудрие, скромность и невинность.
30 августа 1797 года Уолстонкрафт родила вторую дочь - Мэри (это будущая Мэри Шелли). Хотя вначале казалось, что роды прошли нормально, у матери началось внутриматочное заражение (во время родов часть плаценты не вышла и послужила причиной начала болезни). 10 сентября, после долгих мучений, Мэри Уолстонкрафт умерла от септицемии.
Известнейшая работа Мэри Уолстонкрафт, "A Vindication of the Rights of Woman" ("Защита прав женщины"), была написана в 1792 году, незадолго до ее отъезда в революционную Францию.
Наверно, по нынешним временам трудно назвать Мэри Уолстонкрафт феминисткой, однако этот ее труд принадлежит к (пред)истории феминизма, и его можно назвать одним из ранних образцов фемкритики. Уолстонкрафт не отвергает гендерные роли в семье, не отрицает обязанности женщин как жен и матерей, не подвергает она критике и сексуальную мораль своего времени, впрочем, настаивает на том, что и мужчины должны ее соблюдать. Однако, она требует эмансипации женщин, предоставления им равных прав, в первую очередь - в области образования, но есть у нее и более смелые требования. Уолстонкрафт критикует современный ей идеал женственности - слабой, плохо образованной, робкой и покорной, существующей лишь для того, чтобы нравиться и угождать мужчине. Конечно, это касается высшего и среднего класса - в низших слоях ситуация была иная.
В целом ее взгляды во многом созвучны идеалам Французской революции. С самого начала она критикует абсолютную власть, армию, духовенство, и настаивает на том, что свобода и равенство сделает общество лучше.
"Всякая власть отравляет слабого человека; и злоупотребления ею доказывают, что чем больше равенства установлено среди людей, тем больше добродетель и счастье будут царить в обществе."
"По мере того, как здравая политика распространит свободу, человечество, включая женщину, станет мудрее и добродетельнее."
В первой же главе Уолстонкрафт вступает в полемику с Руссо, подвергая сомнению его утверждения о преимуществе "невинности дикаря" над цивилизацией. Уолстонкрафт считает, что людям необходимо развивать цивилизацию, а не оглядываться с тоской назад, в якобы прекрасные времена дикости и варварства.
Далее она спорит с мизогинными высказываниями Милтона, Бэкона и других.
Хотя значительная часть трактата посвящена именно вопросам образования, Уолстонкрафт оговаривается, что не возлагает на него чрезмерных надежд, так как мужчины и женщины, по ее мнению, в большей степени усваивают нормы поведения из общества, в котором они живут.
"Я не верю, что частное образование может сотворить чудеса, которые некоторые жизнерадостные писатели ему приписывают. <...> Пока общество не будет построено по-другому, не стоит многого ожидать от образования."
"Я твердо уверена, что все писатели, которые писали на тему женского образования и манер, от Руссо до доктора Грегори, поучаствовали в том, чтобы сделать женщин более лицемерными, слабыми натурами, чем они были бы в противном случае; и, следовательно, более бесполезными членами общества."
Тем не менее, она критикует отсутствие систематического образования для девочек, и именно в невежестве видит основной инструмент угнетения и причину множества недостатков, за которые женщин часто бранят:
"Те немногие знания, которые получают женщины с сильным умом, в силу различных обстоятельств, более разрозненные, чем знания мужчин, и обретаются в большей степени путем простых наблюдений за реальной жизнью, чем сравнением индивидуальных наблюдений с результатами опыта, обобщенного размышлениями."
"Усильте женский ум, расширив его, и придет конец слепому послушанию; но, так как слепое послушание всегда нужно для власти, тираны и сластолюбцы правы, когда стараются удержать женщин в темноте, поскольку первым нужны лишь рабыни, а вторым - игрушка. Сластолюбец, воистину, опаснейший из тиранов, и женщины бывают обмануты своими любовниками, точно так же, как монархи министрами, пребываях в иллюзиях, что властвуют над ними."
"Девочек вынуждают сидеть тихо, играть с куклами и слушать глупую болтовню; влияние привычки объявляют несомненным проявлением природы."
Признавая распространенные недостатки своих современниц - суеверную веру в гадания, любовь к нарядам, повышенную сентиментальность и чрезмерное стремление к романтической любви - она считает их следствиями угнетенного положения женщин.
"Плохое образование, узкий, неразвитый ум и множество половых предрассудков, как правило, делают женщину менее постоянной, чем мужчина."
"Я твердо верю, что большинство женских безрассудств являются следствием мужской тирании; и хитрость, которая, могу признать, составляет часть женского характера, <...> вызвана угнетением."
Уоллстонкрафт также возражает против культивации женской физической слабости. Девочки ее времени, в основном, проводили время в четырех стенах, в то время как мальчики играли на свежем воздухе.
"Слабость может вызывать нежность и ублажать надменную гордость мужчин; но великодушные ласки покровителя не удовлетворят благородный ум, который жаждет и заслуживает уважения. Увлечение - скверная замена дружбе!"
"Даже если доказано, что женщина по природе слабее мужчины, откуда следует, что для нее естественно стараться стать еще слабее, чем природа ей предназначила? Аргументы такого рода оскорбляют здравый смысл."
"Я допускаю, что телесная сила, похоже, дает мужчинам естественное преимущество над женщинами; и это единственная прочная основа, на которой может быть основано преимущество этого пола. Но я, тем не менее, настаиваю, что не только добродетель, но и знания обоих полов должны быть одинаковыми по природе, если не по степени, и что женщины, если считать их не только нравственными, но и разумными существами, должны стараться достигнуть человеческих добродетелей (или совершенств) теми же способами, что и мужчины, вместо того, чтобы воспитываться как некое полусущество, одна из диких химер Руссо."
"То, что девочка, приговоренная сидеть часами, слушая праздную болтовню слабых нянек, или помогать матери с ее туалетом, будет пытаться присоединиться к этим разговорам, воистину, очень естественно; и то, что она будет подражать своей матери или теткам и развлекаться, украшая свою безжизненную куклу, как они это делают, наряжая ее, бедное невинное дитя! несомнено, самое естественное следствие. Ибо и мужчины величайших способностей редко обладают достаточной силы, чтобы подняться над окружающей атмосферой."
"Девочки и мальчики, короче говоря, невинно играли бы вместе, если бы половые различия не прививались задолго до того, как природа создаст какие-либо отличия."
Уолстонкрафт утверждает, что наблюдаемые различия в поведении и привычках мужчин и женщин следуют из разницы в воспитании, и нельзя делать выводы о том, что женщины ниже мужчин, исходя из status quo, полностью искуственно сформированного.
"Избегая <...> любого прямого сравнения между полами в целом, или откровенно признавая более низкое положение женщины, в соответствии с нынешним положением вещей, я лишь буду настаивать, что мужчины усугубили это низкое положение настолько, что женщины почти опустились ниже стандарта разумных существ. Дайте пространство, чтобы их способности развернулись, а их добродетели набрали силу, и тогда определим, где целый пол находится на интеллектуальной шкале.
"Нельзя делать вывод, что женщина по существу своему ниже мужчины из того, что она всегда была подчинена."
Уолстонкрафт отвергает "джентльменские" манеры и мелкие услуги дамам, принятые в обществе.
"Я сокрушаюсь о том, что женщины систематически унижаются, принимая мелкие знаки внимания, который мужчины считают подобающим оказывать их полу, тогда как, на самом деле, они оскорбительным образом поддерживают своё собственное превосходство. <...> Настолько смехотворными, на самом деле, кажутся мне эти церемонии, что я едва в состоянии совладать с собой, когда вижу, как мужчина c поспешной и серьезной заботой поднимает платок или открывает дверь, когда дама вполне могла бы сделать это сама, совершив одно-два движения."
"Я всерьез желаю, чтобы различие полов было уничтожено в обществе, кроме тех случаев, когда любовь оживляет такое поведение. Ибо это различие, я твердо уверена, и есть основа слабости характера, приписанной женщине."
Уолстонкрафт возмущает то, какие черты характера культивируют в женщинах.
От женщин "если и ожидаются какие-либо добродетели, то только отрицательные - терпение, послушание, добродушие и уступчивость; добродетели, несовместимые с каким-либо энергичным напряжением интеллекта."
Подобающим для женщин также считалось быть пугливой: даме полагалось визжать при виде мышей, лягушек и т.д. и хвататься за кавалера в поисках спасения, подобные ужимки считались "женственными". Уолстонкрафт считала, что если бы страхи в девочках не взращивались и не поощрялись, если бы в них воспитывали смелость, как в мальчиках, то и такое поведение не наблюдалось бы.
"Воспитайте женщин, как мужчин," - сказал Руссо, - "и чем больше они будут похожи на наш пол, тем меньше власти они будут иметь над нами." Именно к этому я и стремлюсь. Я и не хочу, чтобы они имели власть над мужчинами; я хочу, чтобы они имели власть над самими собой."
Уолстонкрафт критикует и понятие "чести", которое в случае женщин имеет значение практически только сексуальное.
"Когда Ричардсон заставляет Кларису сказать Лавлейсу, что он похитил у нее ее честь, вероятно, у него странные представления о чести и добродетели. Ибо, насколько убого положение существа, которое может быть обесчещено даже без собственного согласия!"
Также Уолстонкрафт скептически относится к понятию романтической любви и считает, что женщины чрезмерно озабочены ею (опять же, в силу воспитания). По ее мнению, брак должен строиться на дружбе и уважении, а любовь слишком краткосрочна, чтобы стать прочной основой брака.
Уолстонкрафт считает, что круг занятий, очерченный как подобающий для женщин из высшего и среднего классов, слишком узок, и занятия эти, по большей части, никчемные.
"Пустячные занятия делают женщину пустышкой."
К числу этих мелочных занятий она относит и шитье - не в случае бедных женщин, которые шьют для себя и семьи из необходимости, а в случае среднего класса. Ведь мужчины среднего класса не шили одежду сами, а жещины - шили, и это часто становилось основным времяпрепровождением - выбор и пошив нарядов.
В пятой главе (самой длинной) Уолстонкрафт приводит обширные цитаты из различных авторов, писавших о вопросах воспитания и образования, и возражает им.
Особо досталось, снова-таки, Руссо. (Лично меня вообще поражает, как мужчина, сдавший пятерых детей, рожденных от него сожительницей, в приют, имел наглость что-то писать о воспитании...). Также критикует она проповеди Джеймса Фордайса (пресвитерианского священника, написавшего «Наставления молодым девицам»), Джона Грегори, написавшего "A Father's Legacy to his Daughters", и Филипа Дормера Стэнхоупа. Из женщин Уолстонкрафт оппонирует мадам де Сталь - за то, что та восхищалась Руссо и высказывала солидарность с ним по поводу предназначения женщин, и мадам Жанлис - за то, что требует слепого повиновения родителям и общественному мнению, особенно в вопросах брака (хоть и отдавая должное другим достоинствам ее работ). Хвалит - миссис Шапон и особенно - Кэтрин Маколей.
Уолстонкрафт с сожалением замечает, что многие женщины и не желают выходить за рамки предписанных им ролей.
"Учитывая, как долго женщины были зависимы, разве удивительно, что некоторые из них держаться за свои цепи и виляют хвостом, как спаниель? "Эти собаки," - замечает один натуралист, - "когда-то имели поднятые уши; но обычай преодолел природы, и признак страха стал считаться красотой."
Уолстонкрафт высоко ценит скромность, при этом считает, что "скромность должна равно культивироваться у обоих полов".
Любопытно, что она считает нарушением скромности то, что девочки, живущие в пансионах и т.д., привыкают не стесняться друг друга. Уоллстонкрафт рекомендует мыться и переодеваться исключительно наедине, ни в коем случае не при других особах женского пола, даже участие служанок должно быть минимальным и только если необходимо.
Забота же о репутации, о которой так беспокоится большинство женщин, по ее мнению, ведет только к лицемерию, а не к истинной добродетели.
Мэри Уолстонкрафт выступает против сословных привилегий, она считает, что унаследованные почести и богатства портят людей вообще, а женщин - в особенности, поскольку у мужчин, по крайней мере, остается возможность применить свои способности в военной или государственной сфере, женщинам же не остается никаких достойных занятий.
В целом она республиканка, и даже выдвигает смелое по тем временам предложение - женщины должны иметь своих представительниц в органах государственной власти.
Также она считает необходимым расширить круг профессий, доступных для женщин. Чем, по ее мнению, могут заниматься женщины? Например, быть врачами (до появления первой женщины-врача оставалось еще более 50 лет!) и акушерками, а также вести собственный бизнес. Уолстонкрафт считала, что финансовая независимость позволит женщинам избежать необходимости прибегать к браку ради пропитания, который она называет "общепринятой и легальной проституцией".
Не отвергая женскую роль матери, хозяйки и жены, Уолстонкрафт утверждает, что женщины будут лучше выполнять эти роли, если получат более качественное образование, гражданские и политические права.
(Феминизм выгоден мужчинам! Где-то мы это слышали :))
Интересны предложения Уолстонкрафт по поводу создания государственной системы всеобщего образования. Она выступает за совместное обучение мальчиков и девочек. Идеальная форма, по ее мнению - дневные школы. Интернаты она критикует, поскольку дети таким образом отрываются от семьи, а также приобретают множество дурных привычек, а недостаток домашнего образования в том, что у ребенка нет общества себе подобных, что она считает важным для формирования личности. Уолстонкрафт считает, что начальная школа для детей 5-9 лет должна быть абсолютно бесплатной и доступной для детей из всех слоев общества. Также она считает необходимой форму (для нивелирования классовых различий). Любопытно, что, среди прочего, она считает важным прививать детям гуманное отношение к животным, "ибо оно на данный момент не относится к числу наших национальных добродетелей".
В общем, взгляды Мэри Уолстонкрафт - передовые для своего времени. Жаль, что она рано умерла, интересно, что бы она могла написать дальше...