Венский государственный балет
25 апреля
на сцене БДТ
Фестиваль Dance Open
Венский балет не относится к ведущим мировым труппам. Но узнать, чем живет среднеевропейский балетный театр, тоже интересно. Dance Open, позиционирующий себя как форум во всех отношениях демократический, не первый раз приглашает неведущие, небрендовые коллективы. Рядом с мэтрами выступают середнячки и новички - часто "впервые в России". Это умное и яркое решение организаторов.
Венский балет интересен нам еще и потому, что в нем недавно сменился руководитель. Манюэль Легри, блестящий танцовщик нуреевской выучки, который при другом стечении обстоятельств мог бы возглавить и Парижскую оперу, пришел работать в Вену. Парижские традиции, подкрепленные русской школой, должны рано или поздно дать всходы на берегах Дуная.
Программа вечера состояла из трех небольших балетов. Первый - "Сумерки", в хореографии Хэлен Пикетт, впервые был показан в Бостоне и перенесен на сцену Венской оперы. Балет красивый и местами интересный, изысканные линии и эти самые "сумерки" - таинственный свет и медленные движения танцовщиков - создают ощущение подлинного искусства. Продолжение, к сожалению, не выдержало заданный уровень. Второй балет первого отделения назывался "Игры ветра", хореограф Патрик де Бана. Смотреть его мне было мучительно трудно, потому что сочиненные постановщиком движения никак не ложились на хорошо знакомый скрипичный концерт Чайковского. Вот тут и вспомнишь Начо Дуато, говорившего, что хореографу следует слушать музыку - и больше ничего. Патрик де Бана - поразительно немузыкальный хореограф. Из музыки Чайковского он сумел сотворить дискотечную попсу - в том смысле, что она попросту задает ритм движений и больше никак не работает в его балете. При этом уровень технической сложности весьма высок, солист (вероятно, это был Кирилл Курлаев) демонстрирует профессионализм очень высокого уровня, но все это настолько механистично, что об искусстве говорить не приходится.
Все второе отделение занял большой тематический балет о мытарствах души после смерти. Хореограф Наталия Хоречна назвала его "Обратный отсчет" и посвятила какому-то близкому ей человеку. Балет вышел зрелищным, однако вторичность многих решений зрелищность несколько смазывает. Иногда источник просматривается четко (например, "Юноша и смерть" Пети в начале балета - повешение и пр.), иногда конкретный источник не назовешь, но все это было-было-было и в балетных и в драматических спектаклях разных режиссеров и стран: например, две фигуры, проступающие из ткани, стремящиеся вырваться из тленной материи. Хорошо, что хореограф не впадает в окончательный пафос и разбавляет серьезность прикольными ангелами (тут местами вспоминался бежаровский балет, поставленный в память о Хорхе Донне) и прочими относительно остроумными решениями. В целом же, 38 минут такого действа - это слишком долго. Современный балет не любит графоманов, если только они уже не стали мэтрами.
Направление, в котором Легри ведет Венский балет, в целом ясно: это повышение уровня сложности танца, со всеми вытекающими последствиями - от технических украшений до приглашения по-настоящему мощных исполнителей; а также умеренная изобретательность в области хореографии - с опорой на классику. В принципе это и есть нуреевский путь. Ведь при всей богатой одаренности Рудольф Нуреев (да простят фанаты) не может быть назван выдающимся хореографом. Единственное, чего почти совсем нет на сцене, - это изящество и изыск, которые отличали танец Легри. Если ему удастся со временем принести в Вену изящество, то вкус придет к венцам сам собой.
на сцене БДТ
Фестиваль Dance Open
Венский балет не относится к ведущим мировым труппам. Но узнать, чем живет среднеевропейский балетный театр, тоже интересно. Dance Open, позиционирующий себя как форум во всех отношениях демократический, не первый раз приглашает неведущие, небрендовые коллективы. Рядом с мэтрами выступают середнячки и новички - часто "впервые в России". Это умное и яркое решение организаторов.
Венский балет интересен нам еще и потому, что в нем недавно сменился руководитель. Манюэль Легри, блестящий танцовщик нуреевской выучки, который при другом стечении обстоятельств мог бы возглавить и Парижскую оперу, пришел работать в Вену. Парижские традиции, подкрепленные русской школой, должны рано или поздно дать всходы на берегах Дуная.
Программа вечера состояла из трех небольших балетов. Первый - "Сумерки", в хореографии Хэлен Пикетт, впервые был показан в Бостоне и перенесен на сцену Венской оперы. Балет красивый и местами интересный, изысканные линии и эти самые "сумерки" - таинственный свет и медленные движения танцовщиков - создают ощущение подлинного искусства. Продолжение, к сожалению, не выдержало заданный уровень. Второй балет первого отделения назывался "Игры ветра", хореограф Патрик де Бана. Смотреть его мне было мучительно трудно, потому что сочиненные постановщиком движения никак не ложились на хорошо знакомый скрипичный концерт Чайковского. Вот тут и вспомнишь Начо Дуато, говорившего, что хореографу следует слушать музыку - и больше ничего. Патрик де Бана - поразительно немузыкальный хореограф. Из музыки Чайковского он сумел сотворить дискотечную попсу - в том смысле, что она попросту задает ритм движений и больше никак не работает в его балете. При этом уровень технической сложности весьма высок, солист (вероятно, это был Кирилл Курлаев) демонстрирует профессионализм очень высокого уровня, но все это настолько механистично, что об искусстве говорить не приходится.
Все второе отделение занял большой тематический балет о мытарствах души после смерти. Хореограф Наталия Хоречна назвала его "Обратный отсчет" и посвятила какому-то близкому ей человеку. Балет вышел зрелищным, однако вторичность многих решений зрелищность несколько смазывает. Иногда источник просматривается четко (например, "Юноша и смерть" Пети в начале балета - повешение и пр.), иногда конкретный источник не назовешь, но все это было-было-было и в балетных и в драматических спектаклях разных режиссеров и стран: например, две фигуры, проступающие из ткани, стремящиеся вырваться из тленной материи. Хорошо, что хореограф не впадает в окончательный пафос и разбавляет серьезность прикольными ангелами (тут местами вспоминался бежаровский балет, поставленный в память о Хорхе Донне) и прочими относительно остроумными решениями. В целом же, 38 минут такого действа - это слишком долго. Современный балет не любит графоманов, если только они уже не стали мэтрами.
Направление, в котором Легри ведет Венский балет, в целом ясно: это повышение уровня сложности танца, со всеми вытекающими последствиями - от технических украшений до приглашения по-настоящему мощных исполнителей; а также умеренная изобретательность в области хореографии - с опорой на классику. В принципе это и есть нуреевский путь. Ведь при всей богатой одаренности Рудольф Нуреев (да простят фанаты) не может быть назван выдающимся хореографом. Единственное, чего почти совсем нет на сцене, - это изящество и изыск, которые отличали танец Легри. Если ему удастся со временем принести в Вену изящество, то вкус придет к венцам сам собой.