Цивилизация. Машины. Специалисты. Часть №11
Оригинал взят у ms1970
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №1
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №2
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №3
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №4
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №5
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №6
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №7
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №8
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №9
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №10
Стандартизация, унификация
Эффективность - это способность системы производить больше всего полезного с меньшими затратами.
У человеческой группы нет другой идеи, кроме как жить-быть. Обычно Х ради Х означает спектакль.
Жизнь ради жизни - это исключение, потому что это базовое.
Поэтому для человеческой группы задача стоит не как «быть или не быть», а как быть эффективно.
Эффективность человеческого сообщества - понятие многомерное; обычно эффективность оценивается в контексте, которым является мир сражающихся наций. Но чтобы добиться победы, нужно добиться эффективности только по отдельным областям. Поскольку области успеха для наций рекомбинативны, как и для людей, нельзя добиться успеха во всем. Нации в борьбе за ресурсы точно так же становятся «специалистами».
Далее они программируют себя на отдельные виды эффективности, потом включается фактор инерции, а далее становятся узкоспециализированными. На следующем витке развития, когда условия победы меняются, узкоспециализированные нации терпят поражение.
Стремление к эффективности становится машинной программой нации, превращающейся в массу. Нацию и массу даже можно различать по степени приверженности программе, живая нация программе не привержена, у нее больше свободы.
Для повышения эффективности требуются специалисты и связанная с ними система разделения труда. Это в числителе. В знаменателе идет сокращение издержек, для этого нужны концентрация, поскольку оптом дешевле, унификация, поскольку позволяет повышать количества деталей и снижать те же издержки на них. Вообще-то обычная, добрая мечта директора завода.
Но концентрация ведет к монополизации. А согласно Марксу, норма прибыли падает, а когда она падает ниже допустимой нормы, она начинает регулироваться и распределяться. Затем концентрация-монополизация ведут к естественному и закономерному социализму, поскольку регулировать и распределять - это он и есть.
А от социализма один шаг до тоталитаризма.
Унификация
"Капитализм в своей основе хочет, чтобы люди были взаимозаменяемыми винтиками, а различия между ними, например, по признаку расы, обычно не признаются им … В долгосрочной перспективе вы можете ожидать, что капитализм обязательно будет антирасистским - просто потому, что он античеловечен. А раса, на самом деле, является человеческой характеристикой и я не вижу причин, почему это должно считаться чем-то отрицательным. Таким образом, идентификация, основанная на расе, мешает базовому идеалу капитализма, согласно которому люди должны быть доступны, как потребители и производители, они должны стать взаимозаменяемыми винтиками, которые будут покупать все это барахло - это их конечная функция, и любые другие свойства, которые они могут иметь, являются неактуальными."
/Noam Chomsky/
На самом деле капитализм ничего не хочет.
Просто есть система, а у системы есть точка притяжения - аттрактор.
Директор завода должен хотеть того же, что приписано к «хотению» капитализма. Потому что если чего и хотеть, то только повышения эффективности. И то не хотеть, а унаследовать направление в виде инерции.
Схема, которая таким образом применяется обычно к товарам, реально подходит к любым системам. На товарах она рассматривается обычно и проще. Но она отрицает не только расу, например, но и вообще все человеческое-не-одномерное. Схема эта используется и работает и для армии, и для городов, и для корпораций, и для наций, и для цивилизаций. Потому что оптом действительно дешевле, и противопоставить этому нечего. Большие превосходят маленьких не только по размеру, но и по множеству других параметров эффективности.
И при этом еще и растут.
Таким образом, по направлению к получению эффективности, причем не человеческой, а машинной, задается инерция для цивилизационной сверхсистемы и ее подсистем. Эта инерция не может быть остановлена ни во времени, ни в охвате - она распространяется на людей и определяет, как им жить для повышения эффективности. Естественно, не эффективности людей, а эффективности машинных систем. А эффективность машинных систем определяется снова машинными системами - через формализованные параметры.
Дешевле становятся не только товары, но и люди. А если ради эффективности товара жертвуют его качеством, что в поздней цивилизации происходит повсеместно, то падает и качество людей.
Качество людей не формализовано.
Если кто-то выпустит по своей вине бракованную, но даже не вредную колбасу - у него будут серьезные проблемы. За выпуск бракованного ребенка наказания нет. Нет формализации, нет критериев, нет вообще понимания.
Стандартизация позволяет снизить затраты и повысить выход продукта.
В результате всё начинают стандартизировать. А потом начинается инерция стандартизации. На стадии инерции начинается стандартизация мыслей и людей. Действительно, самый радикальный способ стандартизации потребления - это стандартизация запросов.
Нормы и стандарты вводятся из благих побуждений. Но в сумме они ведут к тому же состоянию узкой стандартизации. Через стандарты и нормы стандартизируются сначала товары, через товары стандартизируются фирмы, а через стандартизацию фирм стандартизируются люди. Нестандартная мелочь ликвидируется. А потом и вся оставшаяся мелочь ликвидируется. В отраслях остаются монстры-монополисты, по масштабу равные отраслевым министерствам. Стандарт - это один из главных инструментов монополизации, поскольку он ужесточается, пока не остается только один.
Унификация происходит всегда, как процесс притирки элементов в результате их взаимодействия. Но унификация каждый раз происходит на уровне ниже предыдущего. Потому что с одной стороны падает качество человеческого материала вообще, а с другой специалисты всё более отдаляются и могут понимать друг друга только уровнем ниже. И унификацию всё время приходится проводить заново - и каждый раз уровнем ниже. В моменты создания наций для понимания достаточно унифицировать язык. Но чем дальше, тем больше элементов жизни унифицируется, к концу инерция процессов заставляет унифицировать всё - кстати, нереализуемая, и только уничтожающая живое разнообразие задача.
Что важно, все элементы унификации - по отдельности это в общем правильные, естественные, неизбежные действия; только в совокупности они ведут к цивилизационной катастрофе. В основном потому, что унификация людей оказывается неизбежной, и унификация людей ведет к катастрофе человеческого начала во всём.
Борьба за понимание
Демократический процесс есть пространство договоренности свободных людей, есть борьба общественных групп за свои интересы; но когда люди не могут договориться даже о групповых интересах, когда они настолько разные, что утрачивают общества, то демократический процесс естественным образом становится невозможен. Просто обычно режимы добивают демократические процессы, когда те утрачивают силу; а иногда кажется, что происходит наоборот - что режимы уничтожают здоровые демократические процессы (Такое возможно только для маленьких систем).
Режим - он же продолжение этого же демократического процесса, процесс един, он вырастает в нем, а не прилетает с Марса. За демократическими процессами стоят общества; эти процессы и есть проявления обществ. Без обществ эти демократические процессы - пустые формы, карго-культы.
Универсальные люди с универсальным интеллектом друг друга обычно понимают, и унификация им не нужна; через общий интеллект они и без того достаточно унифицированы, как минимум достаточно, чтобы понимать друг друга.
Изначальная причина унификации - слишком разные люди.
Процесс унификации запускается еще до нации - чтобы добавить в нацию больше людей и сделать ее больше и сильнее. А сами разные люди появляются чисто как специалисты.
Далее начинает расти вариабельность наций, и, следовательно, растет разброс параметров. Руководители этих наций чувствуют, что разброс параметров становится слишком большим, и из соображений общественного блага вводят дальнейшие унификацию и стандартизацию людей, чтобы люди друг друга понимали и нация не развалилась. Процесс набирает инерцию; потом он не может быть остановлен, но об этом сначала не думают.
Людям стараются давать одни и тот же минимум знаний, чтобы они лучше друг друга понимали. Сначала унификация проводится успешно; это и уровень синхронизации языка, и уровень поведения, и уровень начальной научной информации. Но далее унификация поднимается на следующий уровень сложности, где сами унификаторы уже не могут понять унифицируемое - потому что они тоже люди своего времени и люди оригинальные. Унификация начинает где-то не срабатывать, а где-то идти не туда, не в те области, которых они нужна и возможна; процесс выходит из-под контроля, возникает программа, которая задает направления. А если в процессе унификации допускается ошибка - а на сложном уровне она всегда допускается - это вызывает понимание этой ошибки массой и ведет к сопротивлению унификации. А в самом конце процесса люди становятся еще более разными, что перестают понимать саму информацию унификации, процесс увеличения разброса продолжается. Бесполезность унификации уже начинает пониматься всеми - на уровне заявлений, но остановить ее не получается.
Как инерционный процесс, как остаточная программа унификация сохраняется и проводится уже не волей, а инерционно, и непонятно, кто её проводит. Процесс унификации теряет изначальный смысл и становится машинным, ориентированным на самоценность унификации; как и любой процесс.
Массовое общество - общество притирки и усреднения, поскольку все смотрят на всех, масса на массу; причем усреднения каждый раз на уровне ниже предыдущего - вследствие линейных хронических деградации и дегенерации.
Универсальное человеческое, которое было изначальным, сначала утрачивается с ростом специализации-вариабельности, а потом возвращается на уровне ниже в в виде универсального-унифицированного-массового. Соответственно еще и одномерного. Заодно выкидывается множественная иерархичность, кроме единственной деньги-власть-потребление, определяющей одномерность.
Первые специальные люди, первое их условное поколение не сильно отрываются-отличаются от универсальных людей и потому все понимают друг друга.
Для дальнейшего понимания специальных людей нужно множество универсальных людей. Два разных специальных человека друг друга не поймут, поскольку особенности у каждого свои, и поэтому множество универсальных людей служат множеством переводчиков для специальных людей.
С тем, как особенности увеличиваются, появляется необходимость в переводчиках, которые бы обеспечивали, чтобы универсальные люди понимали людей специальных. Число переводчиков возрастает многократно.
С тем, как особенности увеличиваются далее, возникает необходимость в многоступенчатом переводе, что оказывается невозможно обеспечить. Масса имеет низкий интеллектуальный потенциал даже для того, чтобы понять даже первых специальных людей. А понимать через перевод оторвавшихся от массы специалистов, еще и со своей ушедшей в специализацию терминологией, и еще со своими психическими особенностями понимания - это невозможно. И сами переводчики становятся настолько специалистами, что и их самих приходится переводить. Понимать становится невозможно и для массы, и для других специалистов, и для специалистов по общим вопросам, и в финале - для специалистов по тому же самому вопросу.
В самом конце уже каждый представитель массы начинает выражаться своими собственными абстракциями, ассоциациями и ретроспекциями. Чтобы люди понимали друг друга, появляется бытовая версия языка, упрощенная, вроде вульгарной латыни. Но в один моменты и эта система разваливается, люди расходятся еще дальше, и ее перестают понимать. И если кто-то со стороны не навяжет язык, то у каждого рода появляется свой язык. Абстрактное общение вообще перестает быть возможным, социальное - с трудом.
Специалисты - это люди-детали и люди массы.
Например, поставлена какая-то проблема. Люди-детали видят в проблеме разные детали, и исходя из видимых деталей определяют приоритеты в решении всей проблемы, и у всех детали разные; целого они не видят. Люди массы не обладают способностью различать главное и второстепенное, и аналогичные категории, и каждый видит в проблеме свое главное, которое кажется. Люди массы ограничены и в силу ограничений каждый человек массы не видит каких-то отдельных деталей проблемы. В сумме их представлений о проблеме получается не описание и не решение проблемы, а шум, потому что чужие решения для людей массы не видимы. Специалисты могут рассказывать о проблеме с одной стороны, которую увидел их участок интеллекта, и чтобы принять решение и упорядочить их мнения, нужен человек-интегратор, а специалисты, как представители массы, сделать этого не могут. Такая проблема при подходе приводит к тому, что для управления специалистами выделяются специальные люди - чиновники и управленцы.
В жизни систем - государств и корпорации - это фактически целая стадия, тоже поздняя и социалистическая. Но это помогает тоже на ограниченном участке, а далее взаимопонимание исчезает.
/Сергей Морозов/
Картинка кликабельна.
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №1
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №2
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №3
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №4
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №5
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №6
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №7
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №8
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №9
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №10
Стандартизация, унификация
Эффективность - это способность системы производить больше всего полезного с меньшими затратами.
У человеческой группы нет другой идеи, кроме как жить-быть. Обычно Х ради Х означает спектакль.
Жизнь ради жизни - это исключение, потому что это базовое.
Поэтому для человеческой группы задача стоит не как «быть или не быть», а как быть эффективно.
Эффективность человеческого сообщества - понятие многомерное; обычно эффективность оценивается в контексте, которым является мир сражающихся наций. Но чтобы добиться победы, нужно добиться эффективности только по отдельным областям. Поскольку области успеха для наций рекомбинативны, как и для людей, нельзя добиться успеха во всем. Нации в борьбе за ресурсы точно так же становятся «специалистами».
Далее они программируют себя на отдельные виды эффективности, потом включается фактор инерции, а далее становятся узкоспециализированными. На следующем витке развития, когда условия победы меняются, узкоспециализированные нации терпят поражение.
Стремление к эффективности становится машинной программой нации, превращающейся в массу. Нацию и массу даже можно различать по степени приверженности программе, живая нация программе не привержена, у нее больше свободы.
Для повышения эффективности требуются специалисты и связанная с ними система разделения труда. Это в числителе. В знаменателе идет сокращение издержек, для этого нужны концентрация, поскольку оптом дешевле, унификация, поскольку позволяет повышать количества деталей и снижать те же издержки на них. Вообще-то обычная, добрая мечта директора завода.
Но концентрация ведет к монополизации. А согласно Марксу, норма прибыли падает, а когда она падает ниже допустимой нормы, она начинает регулироваться и распределяться. Затем концентрация-монополизация ведут к естественному и закономерному социализму, поскольку регулировать и распределять - это он и есть.
А от социализма один шаг до тоталитаризма.
Унификация
"Капитализм в своей основе хочет, чтобы люди были взаимозаменяемыми винтиками, а различия между ними, например, по признаку расы, обычно не признаются им … В долгосрочной перспективе вы можете ожидать, что капитализм обязательно будет антирасистским - просто потому, что он античеловечен. А раса, на самом деле, является человеческой характеристикой и я не вижу причин, почему это должно считаться чем-то отрицательным. Таким образом, идентификация, основанная на расе, мешает базовому идеалу капитализма, согласно которому люди должны быть доступны, как потребители и производители, они должны стать взаимозаменяемыми винтиками, которые будут покупать все это барахло - это их конечная функция, и любые другие свойства, которые они могут иметь, являются неактуальными."
/Noam Chomsky/
На самом деле капитализм ничего не хочет.
Просто есть система, а у системы есть точка притяжения - аттрактор.
Директор завода должен хотеть того же, что приписано к «хотению» капитализма. Потому что если чего и хотеть, то только повышения эффективности. И то не хотеть, а унаследовать направление в виде инерции.
Схема, которая таким образом применяется обычно к товарам, реально подходит к любым системам. На товарах она рассматривается обычно и проще. Но она отрицает не только расу, например, но и вообще все человеческое-не-одномерное. Схема эта используется и работает и для армии, и для городов, и для корпораций, и для наций, и для цивилизаций. Потому что оптом действительно дешевле, и противопоставить этому нечего. Большие превосходят маленьких не только по размеру, но и по множеству других параметров эффективности.
И при этом еще и растут.
Таким образом, по направлению к получению эффективности, причем не человеческой, а машинной, задается инерция для цивилизационной сверхсистемы и ее подсистем. Эта инерция не может быть остановлена ни во времени, ни в охвате - она распространяется на людей и определяет, как им жить для повышения эффективности. Естественно, не эффективности людей, а эффективности машинных систем. А эффективность машинных систем определяется снова машинными системами - через формализованные параметры.
Дешевле становятся не только товары, но и люди. А если ради эффективности товара жертвуют его качеством, что в поздней цивилизации происходит повсеместно, то падает и качество людей.
Качество людей не формализовано.
Если кто-то выпустит по своей вине бракованную, но даже не вредную колбасу - у него будут серьезные проблемы. За выпуск бракованного ребенка наказания нет. Нет формализации, нет критериев, нет вообще понимания.
Стандартизация позволяет снизить затраты и повысить выход продукта.
В результате всё начинают стандартизировать. А потом начинается инерция стандартизации. На стадии инерции начинается стандартизация мыслей и людей. Действительно, самый радикальный способ стандартизации потребления - это стандартизация запросов.
Нормы и стандарты вводятся из благих побуждений. Но в сумме они ведут к тому же состоянию узкой стандартизации. Через стандарты и нормы стандартизируются сначала товары, через товары стандартизируются фирмы, а через стандартизацию фирм стандартизируются люди. Нестандартная мелочь ликвидируется. А потом и вся оставшаяся мелочь ликвидируется. В отраслях остаются монстры-монополисты, по масштабу равные отраслевым министерствам. Стандарт - это один из главных инструментов монополизации, поскольку он ужесточается, пока не остается только один.
Унификация происходит всегда, как процесс притирки элементов в результате их взаимодействия. Но унификация каждый раз происходит на уровне ниже предыдущего. Потому что с одной стороны падает качество человеческого материала вообще, а с другой специалисты всё более отдаляются и могут понимать друг друга только уровнем ниже. И унификацию всё время приходится проводить заново - и каждый раз уровнем ниже. В моменты создания наций для понимания достаточно унифицировать язык. Но чем дальше, тем больше элементов жизни унифицируется, к концу инерция процессов заставляет унифицировать всё - кстати, нереализуемая, и только уничтожающая живое разнообразие задача.
Что важно, все элементы унификации - по отдельности это в общем правильные, естественные, неизбежные действия; только в совокупности они ведут к цивилизационной катастрофе. В основном потому, что унификация людей оказывается неизбежной, и унификация людей ведет к катастрофе человеческого начала во всём.
Борьба за понимание
Демократический процесс есть пространство договоренности свободных людей, есть борьба общественных групп за свои интересы; но когда люди не могут договориться даже о групповых интересах, когда они настолько разные, что утрачивают общества, то демократический процесс естественным образом становится невозможен. Просто обычно режимы добивают демократические процессы, когда те утрачивают силу; а иногда кажется, что происходит наоборот - что режимы уничтожают здоровые демократические процессы (Такое возможно только для маленьких систем).
Режим - он же продолжение этого же демократического процесса, процесс един, он вырастает в нем, а не прилетает с Марса. За демократическими процессами стоят общества; эти процессы и есть проявления обществ. Без обществ эти демократические процессы - пустые формы, карго-культы.
Универсальные люди с универсальным интеллектом друг друга обычно понимают, и унификация им не нужна; через общий интеллект они и без того достаточно унифицированы, как минимум достаточно, чтобы понимать друг друга.
Изначальная причина унификации - слишком разные люди.
Процесс унификации запускается еще до нации - чтобы добавить в нацию больше людей и сделать ее больше и сильнее. А сами разные люди появляются чисто как специалисты.
Далее начинает расти вариабельность наций, и, следовательно, растет разброс параметров. Руководители этих наций чувствуют, что разброс параметров становится слишком большим, и из соображений общественного блага вводят дальнейшие унификацию и стандартизацию людей, чтобы люди друг друга понимали и нация не развалилась. Процесс набирает инерцию; потом он не может быть остановлен, но об этом сначала не думают.
Людям стараются давать одни и тот же минимум знаний, чтобы они лучше друг друга понимали. Сначала унификация проводится успешно; это и уровень синхронизации языка, и уровень поведения, и уровень начальной научной информации. Но далее унификация поднимается на следующий уровень сложности, где сами унификаторы уже не могут понять унифицируемое - потому что они тоже люди своего времени и люди оригинальные. Унификация начинает где-то не срабатывать, а где-то идти не туда, не в те области, которых они нужна и возможна; процесс выходит из-под контроля, возникает программа, которая задает направления. А если в процессе унификации допускается ошибка - а на сложном уровне она всегда допускается - это вызывает понимание этой ошибки массой и ведет к сопротивлению унификации. А в самом конце процесса люди становятся еще более разными, что перестают понимать саму информацию унификации, процесс увеличения разброса продолжается. Бесполезность унификации уже начинает пониматься всеми - на уровне заявлений, но остановить ее не получается.
Как инерционный процесс, как остаточная программа унификация сохраняется и проводится уже не волей, а инерционно, и непонятно, кто её проводит. Процесс унификации теряет изначальный смысл и становится машинным, ориентированным на самоценность унификации; как и любой процесс.
Массовое общество - общество притирки и усреднения, поскольку все смотрят на всех, масса на массу; причем усреднения каждый раз на уровне ниже предыдущего - вследствие линейных хронических деградации и дегенерации.
Универсальное человеческое, которое было изначальным, сначала утрачивается с ростом специализации-вариабельности, а потом возвращается на уровне ниже в в виде универсального-унифицированного-массового. Соответственно еще и одномерного. Заодно выкидывается множественная иерархичность, кроме единственной деньги-власть-потребление, определяющей одномерность.
Первые специальные люди, первое их условное поколение не сильно отрываются-отличаются от универсальных людей и потому все понимают друг друга.
Для дальнейшего понимания специальных людей нужно множество универсальных людей. Два разных специальных человека друг друга не поймут, поскольку особенности у каждого свои, и поэтому множество универсальных людей служат множеством переводчиков для специальных людей.
С тем, как особенности увеличиваются, появляется необходимость в переводчиках, которые бы обеспечивали, чтобы универсальные люди понимали людей специальных. Число переводчиков возрастает многократно.
С тем, как особенности увеличиваются далее, возникает необходимость в многоступенчатом переводе, что оказывается невозможно обеспечить. Масса имеет низкий интеллектуальный потенциал даже для того, чтобы понять даже первых специальных людей. А понимать через перевод оторвавшихся от массы специалистов, еще и со своей ушедшей в специализацию терминологией, и еще со своими психическими особенностями понимания - это невозможно. И сами переводчики становятся настолько специалистами, что и их самих приходится переводить. Понимать становится невозможно и для массы, и для других специалистов, и для специалистов по общим вопросам, и в финале - для специалистов по тому же самому вопросу.
В самом конце уже каждый представитель массы начинает выражаться своими собственными абстракциями, ассоциациями и ретроспекциями. Чтобы люди понимали друг друга, появляется бытовая версия языка, упрощенная, вроде вульгарной латыни. Но в один моменты и эта система разваливается, люди расходятся еще дальше, и ее перестают понимать. И если кто-то со стороны не навяжет язык, то у каждого рода появляется свой язык. Абстрактное общение вообще перестает быть возможным, социальное - с трудом.
Специалисты - это люди-детали и люди массы.
Например, поставлена какая-то проблема. Люди-детали видят в проблеме разные детали, и исходя из видимых деталей определяют приоритеты в решении всей проблемы, и у всех детали разные; целого они не видят. Люди массы не обладают способностью различать главное и второстепенное, и аналогичные категории, и каждый видит в проблеме свое главное, которое кажется. Люди массы ограничены и в силу ограничений каждый человек массы не видит каких-то отдельных деталей проблемы. В сумме их представлений о проблеме получается не описание и не решение проблемы, а шум, потому что чужие решения для людей массы не видимы. Специалисты могут рассказывать о проблеме с одной стороны, которую увидел их участок интеллекта, и чтобы принять решение и упорядочить их мнения, нужен человек-интегратор, а специалисты, как представители массы, сделать этого не могут. Такая проблема при подходе приводит к тому, что для управления специалистами выделяются специальные люди - чиновники и управленцы.
В жизни систем - государств и корпорации - это фактически целая стадия, тоже поздняя и социалистическая. Но это помогает тоже на ограниченном участке, а далее взаимопонимание исчезает.
/Сергей Морозов/
Картинка кликабельна.