Командиры Красной армии - 28
СОДЕРЖАНИЕ
Начало
Предыдущая страница
При этом в РККА сказывалась упоминаемая выше (начиная с учебных заведений) приверженность и повышенное внимание к стратегии в ущерб тактике. О том же, о чем писал Свечин в приводимой уже здесь цитате, упоминал и Тухачевский в своем ноябрьском докладе 1926 года: «Войсковые маневры предыдущих лет обычно преследовали цель развить оперативно-стратегические, а не тактические навыки войск. Вместе с тем, эти маневры давали неограниченный простор самостоятельности действий обоих сторон, благодаря чему маневры являлись не столько выучкой, сколько экзаменом подготовленности войск. Почти все время расходовалось на марши, «маневрирование», а самое важное - бой - протекал скомкано, быстротечно, создавая в войсках неправильное представление о процессе современного боя». В результате как средний и старший комсостав не приобретали навыков ведения боя, так и высший комсостав проявлял лишь «поверхностное понимание тактики и техники, неподготовленность к управлению предусмотренными нашей организацией громоздкими дивизиями и другими войсковыми соединениями». Лишь по итогу маневров первой половины 20-х годов было решено, что «в целях поучительности маневров целесообразно ограничивать их масштаб меньшим количеством войск», при этом «центр тяжести всех маневров должен быть перенесен на боевые действия войск, вместо проводившегося в настоящем году испытания выносливости их на походе». Об этом же писалось и в Обзоре ГУ РККА о состоянии Красной армии в 1927-1928 гг.: «До лета 1927 года боевая подготовка войск велась в значительной степени обособленно для каждого рода войск, отводя главное внимание подготовке по специальностям. Вопросам взаимодействия родов войск и общевойскового боя отводилось незначительное время. С лета 1927 года в боевую подготовку РККА была внесена значительная четкость (директива Наркомвоенмора от 21 февраля 1927 года) - с перенесением центра тяжести на: 1) усиление внимания к боевой подготовке крупных частей (батальона в пехоте, полка-бригады в коннице и т.д.); 2) упорядочение и оживление общевойсковой подготовки, в частности, обеспечение обучения батальона и полка совместно с артиллерией и другими техническими средствами и отрядных учений». Как видим, здесь мы отстали от наших будущих противников почти на целое десятилетие.
Кстати, излишнее внимание теории в ущерб привитию практических командных навыков, уделяемое в военно-учебных заведениях, сказывалось не только на уровне высшего и старшего комсостава, но и ниже. Присущая военной школе склонность к преподаванию теории, схоластичности, работе в классах приводила к отсутствию командных навыков, неумению вживую управлять боем, работать на местности. В частности, это проявлялось в «прочно укоренившейся привычке работать исключительно по карте» («Даже когда с наблюдательного пункта открывается хороший обзор, командир предпочитает распоряжаться по карте. Наблюдались случаи плохого ориентирования на местности». «Командный состав усвоил вредную привычку действовать только по карте и плохо ориентируется на местности»). Интересно, что если подготовка высшего комсостава оценивалась невысоко, а старшего - удовлетворительно, то про средний командный состав (кстати, «почти исключительно укомплектованный командирами, окончившими ВУЗы РККА: 47,6% окончивших военные школы, 10,7% прошедших школы усовершенствования и 18,4% - комкурсы») указывалось, что последний «за единичными исключениями подготовлен хорошо». Впрочем возможно это было следствием того, что на этом уровне проблемы, связанные с недостатком самостоятельности и инициативы, в том числе из-за отсутствия необходимости организации взаимодействия, проявлялись в гораздо меньшей степени. В частности, в одном из докладов указывалось, что хотя «средний командный состав теоретически по тактике подготовлен удовлетворительно, но в практическом применении не умеет быстро оценить обстановку, излишняя осторожность, нерешительность и отсутствие уверенности в своих действиях. Слабо усвоен вопрос организации огневой системы и выбор целей для обстрела. Особенно существенный недостаток - неумение командовать».
Между тем поражает, как те же немцы, с самого начала 20-х годов во главу угла ставили достижение взаимодействия основных родов войск, огромное внимание уже в это время, при отсутствии необходимых технических средств, уделяют взаимодействию с авиацией и танками. Корум ишет, что в не имеющем танков Рейхсвере уже в 1924 году приказывалось строить макеты легких французских танков Рено и британских MkV для участия в маневрах - Фон Зект настаивал, чтобы танки были представлены «в военных играх и маневрах настолько часто, насколько это возможно», чтобы войска могли обучаться взаимодействию с ними в наступлении и получать практику организации противотанковой обороны. Каждая дивизия, участвовавшая в осенних маневрах 1924 года, должна была сообщать в учебный отдел войскового управления о тактических уроках, полученных в ходе учений с макетами бронированных машин. Учебные материалы и пособия, касающиеся боевых действий с участием танков, распространялись вплоть до уровня рот. Сравните с РККА, где в 1927 году за наивысшее достижение было принято только лишь простое появление танков на маневрах. Между тем, по словам Тухачевского во время учений «там, где танки участвовали, … их участие носило декоративный характер. Пехота не знала, как идти за танками и танки не знали, как и с какой пехотой держать связь. Это надо отнести также к области недостатков, а не достижений». При этом отмечалось, что «общевойсковые начальники не уясняют формы их применения… бывали случаи подчинения танковых частей командиру артиллерийского полка».
Не меньшее, если не большее внимание уделялось в Рейхсвере взаимодействию с авиацией. В Первую мировую войну германская армия применяла свою авиацию гораздо эффективнее союзников и была пионером в использовании авиации для штурмовки и поддержки сухопутных войск. Еще в 1920 году в Рейхсвер были влиты 180 авиационных офицеров, которые, по общему мнению, германского офицерства, смогли эффективно выполнить свою работу и привить армии авиационное мышление и создать армию, способную к взаимодействию с авиацией и разбирающуюся в вопросах авиационной разведки и тактической поддержки с воздуха. Артиллерийские офицеры и унтер-офицеры проходили интенсивную подготовку методам распознавания и интерпретации аэроснимков для выполнения артиллерийских задач. После 1925 года кандидаты в офицеры из артиллерийской школы в Ютеборге участвовали в полетах на самолетах, чтобы лучше ориентироваться при наблюдении с воздуха. Во всех маневрах начиная с 1924 года уделялось особое внимание уделялось моделированию действий авиации - для ведения разведки, наблюдения и щтурмовки сухопутных войск. Войска Рейхсвера постоянно использовали маскировку и рассредоточение в качестве пассивной формы ПВО{1}. Во многом все эти проблемы были следствием заметного отставания уровня подготовки русского и советского командного состава от комсостава германской армии - все это кратко, но точно выразил Ф.В.Лисицын в следующем отрывке: «Немцы на время превзошли всех в искусстве управления, но утратили это преимущество, растеряв в боях довоенные кадры и "обучив", как шведы "Обучили" Петра к Полтаве своих противников…Немцам на это понадобились годы цоссенских упражнений с отборными частями рейхсвера (сливки из сливок первой мировой) - а мы в это время только боролись с неграмотностью… И самое главное - по специальности и у нас книги читали. Немцы прочитав книги стали работать В ОБХОД ограничений накладываемых книжной наукой, мы же не успевали толком усвоить книжную науку. ТО, к чему мы потом и кровью подходили в 40, в Финскую - немцы прошли под Верденом. То, что мы изучили под бомбами штук и залпами гаубиц на пыльных дорогах 1941 года, немцы постигли, закидываемые букетами цветов на австрийских дорогах, с киосками с пивом на каждом перекрестке».
Еще одним важным недостатком было отсутствие военной и штабной культуры, которое проявлялось в нечеткости, неумении управлять своим и чужим временем, в многословности приказов, отсутствии самодисциплины в работе, пренебрежении уставами и нормами, а это в свою очередь порождало проблемы с четкостью в управлении боем, с реализацией сложных маневров («Войска слабо приучены к выполнению более сложных перестроений в боевые порядки… - все это делается неумело, несноровисто и расхлябанно». «Что выполнено не с полным успехом? По тактической подготовке: четкость в управлении боем; маневр из глубины боевого порядка и техника проникновения в глубину расположения противника; техника перехода из походного порядка в расчлененный и развертывание (без учета местности); выход из боя». «Далее очень важной причиной является то обстоятельство, что мы не создаем нашим уставом необходимого авторитета. Они как бы не являются обязательными для нашего командира. Наш командир иногда позволяет себе, например, распоряжаться по обороне по польскому полевому уставу. Наш устав требует наступления, скажем, двумя эшелонами, а командир позволяет себе резервировать вторые эшелоны, превращая их в крупные резервы. Во всех армиях добиваются четкой системы воспитания, гордятся своими успехами и любят их. У нас этого воспитания в армии нет»). Слабость образования и низкий уровень общекультурного развития командиров проявлялись и в шаблонности их действий.
При этом наличие офицеров старой армии отнюдь не было бы панацеей при решении данных проблем, как часто принято сейчас думать, поскольку практически все эти проблемы -расплывчатость в постановке целей, многословность и неконкретность, отсутствие самодисциплины, неуверенность в себе, как кстати и безынициативность, боязнь ответственности - были присущи и кадровому офицерству старой армии. Старой армии была присуща и рознь между родами войск, обусловленная, как правило, привилегированным положением артиллерийских офицеров и военных инженеров и пренебрежительным отношением последних к пехоте. Германский полковник Миттельбергер, посетивший Москву в марте 1928 года, отметил в качестве серьезного недостатка Красной армии отсутствие достаточно подготовленного комсостава, «несмотря на то, что значительную роль еще играли офицеры бывшей императорской армии»{2}. Показательно, что одним из самых слабых мест были проблемы в работе штабов. Между тем, именно штабы были местом наибольшей концентрации военных специалистов старой армии. Если среди строевых командиров лишь 11,5% получили военное образование в старой армии (в том числе среди высшего и старшего комсостава доля военных специалистов старой армии составляла соответственно 32 и 36,1%), то среди штабных работников она была заметно выше - 37,2%{3}. При этом именно в этой группе присутствовало наибольшее количество бывших кадровых военных, при чем часто они служили в штабах непрерывно с конца войны («наличных штабных работников, как не имеющих высшего военного образования, так и прошедших курс старой Академии Генерального Штаба, особенно ускоренные ее выпуски, провести через КУВК, не допуская в дальнейшем использования их исключительно на штабных должностях, а чередуя таковые с командными»).
Изучение состояния командных кадров, системы их подготовки, присущих этой системе достоинств и недостатков очень важно по следующей причине - именно те командиры, чья «офицерская» карьера началась в это время, составили костяк старшего комсостава РККА непосредственно в предвоенный период и в начале Великой Отечественной и основу строевого генералитета времен войны. То есть речь идет именно о тех людях, на плечи которых легла подготовка вооруженных сил к ведению войны и непосредственное управление войсками в ходе нее. Именно они являлись инструментом, с помощью которого проводило в жизнь свои планы высшее военное руководство страны и от остроты и качества этих инструментов во многом зависели реальные результаты задуманных операций. Между тем, как мы видели, во многом недостатки, проявившиеся во время войны, выявились еще в 20-е годы, и являлись следствием объективных условий.
Этот тезис - о роли поколения командиров 20-х годов в годы Великой Отечественной войны - подтверждается и анализом персоналий биографического справочника «Комкоры». Так, например, первый том данного справочника охватывает почти полтысячи биографий советских военачальников, в разное время в ходе войны занимавших должности командиров стрелковых и горнострелковых корпусов (или временно исполнявших их). При этом многие из них на начало войны являлись представителями категории старшего командного состава{4}, а в ходе войны, особенно в первую ее половину, командовали полками, дивизиями и занимали различные штабные должности соответствующего уровня. Соответственно - это вполне репрезентативная выборка для получения представления об образовательном уровне и служебном опыте старшего комсостава и рядового генералитета, если так можно выразится, «рабочих лошадок».
Если нарисовать среднестатистический портрет командира стрелкового корпуса, то можно увидеть следующую картину: как правило, речь шла о человеке 1899-1902 года рождения, призванного в армию в ходе гражданской войны в 1918-19 гг., воевавшего в ходе нее красноармейцем и в это же время направленного на краткосрочные командные курсы. Данные курсы он заканчивает в 1920-21 годах, при этом успевает повоевать на фронтах гражданской войны и в качестве курсанта (как правило, курсантские части были одними из элитных частей Красной армии из-за мотивации и уровня своей военной подготовки). По окончании курсов он попадает в войска в качестве командира взвода (а часто начинал даже с должности командира отделения), изредка дослуживается до командира роты. После окончания гражданской войны, с сокращением армии, со стабилизацией положения в стране в целом и непосредственно в военном ведомстве, этот краском попадает на повторные курсы или в нормальную школу (причем с высокой степенью вероятности в Киевскую объединенную военную школу им. Каменева). Некоторые красноармейцы гражданской войны миновали этап комкурсов и попадали в военные школы уже после. После школы он продолжает службу в качестве командира взвода (причем , как мы видели, часто даже будучи до школы уже командиром роты) и к концу тридцатых дослуживаясь до командира роты-батальона, иногда успев попасть на различные КУКСы. Как видно - как командир этот офицер формируется именно в двадцатые годы, именно в это время он получает свое базовое военное образование, первый командный опыт, опыт службы и воспитания войск в мирное время. Впрочем, это касается и других групп - на их формирование двадцатые годы оказали не меньшее влияние - в первую очередь речь идет о бывших офицерах и краскомах из унтер-офицеров старой армии, а также курсантах, начавших свою службу с поступления в нормальные школы в 20-е годы. Если третья группа, также как и молодые краскомы, как командиры сформировалась именно в 20-е годы, то с офицерами и унтер-офицерами ситуация несколько сложнее. Впрочем, они составляли костяк старшего командного состава двадцатых, с одной стороны именно они воспитывали молодых командиров и готовили войска, а с другой они сами именно в это время учились управлять частями и подразделениями, воспитывать и учить свои войска, получали свое основное, полноценное военное образование, в том числе на КУКСах и в военных академиях, где перенимали знания от кадровых офицеров старой армии. Что касается четвертой группы - офицеров, попавших на военную службу в начале 30-х, как рядовые красноармейцы или курсанты военных школ (при этом среди них высок процент курсантов-одногодичников) - то она была весьма незначительна по своему удельному весу.
Вполне естественно, что офицеры, наблюдавшие в начале своей карьеры отсутствие требовательности, жесткой дисциплины, чьи непосредственные командиры не умели организовать полноценное взаимодействие, разведку противника, штабную работу в меняющейся обстановке, точно также допускали те же самые ошибки на протяжении всех тридцатых годов и в начале войны. Как можно увидеть - все главные проблемы комсостава 20-х годов в полной мере проявились в ходе Великой Отечественной войны. Все то же неумение организовать разведку, наладить связь, управлять частями в меняющейся обстановке, отсутствие военной и штабной культуры, командных навыков - все это, если можно так выразится, «родовые травмы» офицерского состава Красной армии, прямое следствие тех проблем, с которыми тот столкнулся в период своего создания в 20-е годы. Не боги горшки обжигают и именно эти офицеры составляли основу, костяк комсостава Красной армии в сороковые годы. Именно они по разному проявляли себя в ходе войны, в том числе и отстранялись за большие потери, неумение организовать работу своих частей, штабов, непосредственных подчиненных. Именно отсюда растут корни многих отрицательных характеристик.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
СОДЕРЖАНИЕ
{1} См. Дж. Корум «В 1926 году американский военный атташе в Германии, наблюдая за дивизионными маневрами Рейхсвера, позже прокомментировал, что «присутствие своих иди вражеских ВВС предполагалось на каждых маневрах, проводившихся в течение года, данное предположение посредники никогда не забывали донести до командиров всех уровней, постоянно давая им вводные, связанные с применением авиации - указывая на присутствие в воздухе своих или вражеских наблюдательных, боевых, самолетов, самолетов артиллерийской разведки или бомбардировщиков. В любом случае, первым действием каждого офицера и солдата было стремление замаскироваться от наблюдения с воздуха». Воздушное наблюдение также имитировалось во время маневров 1924 года: «Специально отмеченному офицеру, зачастую бывшему летчику, разрешалось беспрепятственно проехать на мотоцикле сквозь расположение войск противника и вокруг него. Возвращаясь, он в письменной форме отчитывался перед посредником о результатах его предполагаемого полета - судья-посредник принимал решение о соответствии всего отчета или его части данным настоящего воздушного наблюдения для последующей передачи его командиру, отправившему летчика». В том же году Рейхсвер также для большего реализма, организовал полеты коммерческих самолетов над районом учений в заданное время, чтобы имитировать вражескую авиаразведку». Сравните, например, с этим: «Практика последних лет показывает, что наши успехи в области совместной работы с авиацией не имеют характера постепенного накопления достижений, а носят случайный, эпизодический характер. Так, округа (САВО), имевшие в прошлом году значительные достижения, в этом - идут в хвосте, не выполняя плана работы вследствие позднего прибытия авиации (опер, задания). Большинство терчастей по условиям их дислокации вовсе не имеют практики в работе с авиацией. Артиллерийская подготовка летнабов слаба. Практики в работе с артиллерией в зимний период авиации почти не имеет. Работа авиасигнальных постов не выявляется вовсе, т.к. таковые положено иметь лишь по штатам военного времени. Недочеты в области совместной работы артиллерии с авиацией имеют органический характер, повторяясь из года в год».
{2} Минаков С.М., «Сталин и заговор генералов», М., Яуза, 2005, стр. 570, со ссылкой на книгу Дж. Эриксона «The Soviet High Command», London-New York, 1962, стр261-262
{3} Справка Управления делами НКВМ СССР об изменениях в партийной и социально-демографической характеристике командного состава РККА за 1923-1926 годы, от 17 декабря 1926г.
{4} Это хорошо видно, если изучить звания и время их присвоения. Большая часть представленных в справочнике людей имела звания полковников либо получили звания генерал-майоров после 1941 года, то есть начали войну в звании полковника и ниже и занимали соответствующие их званиям должности.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
СОДЕРЖАНИЕ
Начало
Предыдущая страница
При этом в РККА сказывалась упоминаемая выше (начиная с учебных заведений) приверженность и повышенное внимание к стратегии в ущерб тактике. О том же, о чем писал Свечин в приводимой уже здесь цитате, упоминал и Тухачевский в своем ноябрьском докладе 1926 года: «Войсковые маневры предыдущих лет обычно преследовали цель развить оперативно-стратегические, а не тактические навыки войск. Вместе с тем, эти маневры давали неограниченный простор самостоятельности действий обоих сторон, благодаря чему маневры являлись не столько выучкой, сколько экзаменом подготовленности войск. Почти все время расходовалось на марши, «маневрирование», а самое важное - бой - протекал скомкано, быстротечно, создавая в войсках неправильное представление о процессе современного боя». В результате как средний и старший комсостав не приобретали навыков ведения боя, так и высший комсостав проявлял лишь «поверхностное понимание тактики и техники, неподготовленность к управлению предусмотренными нашей организацией громоздкими дивизиями и другими войсковыми соединениями». Лишь по итогу маневров первой половины 20-х годов было решено, что «в целях поучительности маневров целесообразно ограничивать их масштаб меньшим количеством войск», при этом «центр тяжести всех маневров должен быть перенесен на боевые действия войск, вместо проводившегося в настоящем году испытания выносливости их на походе». Об этом же писалось и в Обзоре ГУ РККА о состоянии Красной армии в 1927-1928 гг.: «До лета 1927 года боевая подготовка войск велась в значительной степени обособленно для каждого рода войск, отводя главное внимание подготовке по специальностям. Вопросам взаимодействия родов войск и общевойскового боя отводилось незначительное время. С лета 1927 года в боевую подготовку РККА была внесена значительная четкость (директива Наркомвоенмора от 21 февраля 1927 года) - с перенесением центра тяжести на: 1) усиление внимания к боевой подготовке крупных частей (батальона в пехоте, полка-бригады в коннице и т.д.); 2) упорядочение и оживление общевойсковой подготовки, в частности, обеспечение обучения батальона и полка совместно с артиллерией и другими техническими средствами и отрядных учений». Как видим, здесь мы отстали от наших будущих противников почти на целое десятилетие.
Кстати, излишнее внимание теории в ущерб привитию практических командных навыков, уделяемое в военно-учебных заведениях, сказывалось не только на уровне высшего и старшего комсостава, но и ниже. Присущая военной школе склонность к преподаванию теории, схоластичности, работе в классах приводила к отсутствию командных навыков, неумению вживую управлять боем, работать на местности. В частности, это проявлялось в «прочно укоренившейся привычке работать исключительно по карте» («Даже когда с наблюдательного пункта открывается хороший обзор, командир предпочитает распоряжаться по карте. Наблюдались случаи плохого ориентирования на местности». «Командный состав усвоил вредную привычку действовать только по карте и плохо ориентируется на местности»). Интересно, что если подготовка высшего комсостава оценивалась невысоко, а старшего - удовлетворительно, то про средний командный состав (кстати, «почти исключительно укомплектованный командирами, окончившими ВУЗы РККА: 47,6% окончивших военные школы, 10,7% прошедших школы усовершенствования и 18,4% - комкурсы») указывалось, что последний «за единичными исключениями подготовлен хорошо». Впрочем возможно это было следствием того, что на этом уровне проблемы, связанные с недостатком самостоятельности и инициативы, в том числе из-за отсутствия необходимости организации взаимодействия, проявлялись в гораздо меньшей степени. В частности, в одном из докладов указывалось, что хотя «средний командный состав теоретически по тактике подготовлен удовлетворительно, но в практическом применении не умеет быстро оценить обстановку, излишняя осторожность, нерешительность и отсутствие уверенности в своих действиях. Слабо усвоен вопрос организации огневой системы и выбор целей для обстрела. Особенно существенный недостаток - неумение командовать».
Между тем поражает, как те же немцы, с самого начала 20-х годов во главу угла ставили достижение взаимодействия основных родов войск, огромное внимание уже в это время, при отсутствии необходимых технических средств, уделяют взаимодействию с авиацией и танками. Корум ишет, что в не имеющем танков Рейхсвере уже в 1924 году приказывалось строить макеты легких французских танков Рено и британских MkV для участия в маневрах - Фон Зект настаивал, чтобы танки были представлены «в военных играх и маневрах настолько часто, насколько это возможно», чтобы войска могли обучаться взаимодействию с ними в наступлении и получать практику организации противотанковой обороны. Каждая дивизия, участвовавшая в осенних маневрах 1924 года, должна была сообщать в учебный отдел войскового управления о тактических уроках, полученных в ходе учений с макетами бронированных машин. Учебные материалы и пособия, касающиеся боевых действий с участием танков, распространялись вплоть до уровня рот. Сравните с РККА, где в 1927 году за наивысшее достижение было принято только лишь простое появление танков на маневрах. Между тем, по словам Тухачевского во время учений «там, где танки участвовали, … их участие носило декоративный характер. Пехота не знала, как идти за танками и танки не знали, как и с какой пехотой держать связь. Это надо отнести также к области недостатков, а не достижений». При этом отмечалось, что «общевойсковые начальники не уясняют формы их применения… бывали случаи подчинения танковых частей командиру артиллерийского полка».
Не меньшее, если не большее внимание уделялось в Рейхсвере взаимодействию с авиацией. В Первую мировую войну германская армия применяла свою авиацию гораздо эффективнее союзников и была пионером в использовании авиации для штурмовки и поддержки сухопутных войск. Еще в 1920 году в Рейхсвер были влиты 180 авиационных офицеров, которые, по общему мнению, германского офицерства, смогли эффективно выполнить свою работу и привить армии авиационное мышление и создать армию, способную к взаимодействию с авиацией и разбирающуюся в вопросах авиационной разведки и тактической поддержки с воздуха. Артиллерийские офицеры и унтер-офицеры проходили интенсивную подготовку методам распознавания и интерпретации аэроснимков для выполнения артиллерийских задач. После 1925 года кандидаты в офицеры из артиллерийской школы в Ютеборге участвовали в полетах на самолетах, чтобы лучше ориентироваться при наблюдении с воздуха. Во всех маневрах начиная с 1924 года уделялось особое внимание уделялось моделированию действий авиации - для ведения разведки, наблюдения и щтурмовки сухопутных войск. Войска Рейхсвера постоянно использовали маскировку и рассредоточение в качестве пассивной формы ПВО{1}. Во многом все эти проблемы были следствием заметного отставания уровня подготовки русского и советского командного состава от комсостава германской армии - все это кратко, но точно выразил Ф.В.Лисицын в следующем отрывке: «Немцы на время превзошли всех в искусстве управления, но утратили это преимущество, растеряв в боях довоенные кадры и "обучив", как шведы "Обучили" Петра к Полтаве своих противников…Немцам на это понадобились годы цоссенских упражнений с отборными частями рейхсвера (сливки из сливок первой мировой) - а мы в это время только боролись с неграмотностью… И самое главное - по специальности и у нас книги читали. Немцы прочитав книги стали работать В ОБХОД ограничений накладываемых книжной наукой, мы же не успевали толком усвоить книжную науку. ТО, к чему мы потом и кровью подходили в 40, в Финскую - немцы прошли под Верденом. То, что мы изучили под бомбами штук и залпами гаубиц на пыльных дорогах 1941 года, немцы постигли, закидываемые букетами цветов на австрийских дорогах, с киосками с пивом на каждом перекрестке».
Еще одним важным недостатком было отсутствие военной и штабной культуры, которое проявлялось в нечеткости, неумении управлять своим и чужим временем, в многословности приказов, отсутствии самодисциплины в работе, пренебрежении уставами и нормами, а это в свою очередь порождало проблемы с четкостью в управлении боем, с реализацией сложных маневров («Войска слабо приучены к выполнению более сложных перестроений в боевые порядки… - все это делается неумело, несноровисто и расхлябанно». «Что выполнено не с полным успехом? По тактической подготовке: четкость в управлении боем; маневр из глубины боевого порядка и техника проникновения в глубину расположения противника; техника перехода из походного порядка в расчлененный и развертывание (без учета местности); выход из боя». «Далее очень важной причиной является то обстоятельство, что мы не создаем нашим уставом необходимого авторитета. Они как бы не являются обязательными для нашего командира. Наш командир иногда позволяет себе, например, распоряжаться по обороне по польскому полевому уставу. Наш устав требует наступления, скажем, двумя эшелонами, а командир позволяет себе резервировать вторые эшелоны, превращая их в крупные резервы. Во всех армиях добиваются четкой системы воспитания, гордятся своими успехами и любят их. У нас этого воспитания в армии нет»). Слабость образования и низкий уровень общекультурного развития командиров проявлялись и в шаблонности их действий.
При этом наличие офицеров старой армии отнюдь не было бы панацеей при решении данных проблем, как часто принято сейчас думать, поскольку практически все эти проблемы -расплывчатость в постановке целей, многословность и неконкретность, отсутствие самодисциплины, неуверенность в себе, как кстати и безынициативность, боязнь ответственности - были присущи и кадровому офицерству старой армии. Старой армии была присуща и рознь между родами войск, обусловленная, как правило, привилегированным положением артиллерийских офицеров и военных инженеров и пренебрежительным отношением последних к пехоте. Германский полковник Миттельбергер, посетивший Москву в марте 1928 года, отметил в качестве серьезного недостатка Красной армии отсутствие достаточно подготовленного комсостава, «несмотря на то, что значительную роль еще играли офицеры бывшей императорской армии»{2}. Показательно, что одним из самых слабых мест были проблемы в работе штабов. Между тем, именно штабы были местом наибольшей концентрации военных специалистов старой армии. Если среди строевых командиров лишь 11,5% получили военное образование в старой армии (в том числе среди высшего и старшего комсостава доля военных специалистов старой армии составляла соответственно 32 и 36,1%), то среди штабных работников она была заметно выше - 37,2%{3}. При этом именно в этой группе присутствовало наибольшее количество бывших кадровых военных, при чем часто они служили в штабах непрерывно с конца войны («наличных штабных работников, как не имеющих высшего военного образования, так и прошедших курс старой Академии Генерального Штаба, особенно ускоренные ее выпуски, провести через КУВК, не допуская в дальнейшем использования их исключительно на штабных должностях, а чередуя таковые с командными»).
Изучение состояния командных кадров, системы их подготовки, присущих этой системе достоинств и недостатков очень важно по следующей причине - именно те командиры, чья «офицерская» карьера началась в это время, составили костяк старшего комсостава РККА непосредственно в предвоенный период и в начале Великой Отечественной и основу строевого генералитета времен войны. То есть речь идет именно о тех людях, на плечи которых легла подготовка вооруженных сил к ведению войны и непосредственное управление войсками в ходе нее. Именно они являлись инструментом, с помощью которого проводило в жизнь свои планы высшее военное руководство страны и от остроты и качества этих инструментов во многом зависели реальные результаты задуманных операций. Между тем, как мы видели, во многом недостатки, проявившиеся во время войны, выявились еще в 20-е годы, и являлись следствием объективных условий.
Этот тезис - о роли поколения командиров 20-х годов в годы Великой Отечественной войны - подтверждается и анализом персоналий биографического справочника «Комкоры». Так, например, первый том данного справочника охватывает почти полтысячи биографий советских военачальников, в разное время в ходе войны занимавших должности командиров стрелковых и горнострелковых корпусов (или временно исполнявших их). При этом многие из них на начало войны являлись представителями категории старшего командного состава{4}, а в ходе войны, особенно в первую ее половину, командовали полками, дивизиями и занимали различные штабные должности соответствующего уровня. Соответственно - это вполне репрезентативная выборка для получения представления об образовательном уровне и служебном опыте старшего комсостава и рядового генералитета, если так можно выразится, «рабочих лошадок».
Если нарисовать среднестатистический портрет командира стрелкового корпуса, то можно увидеть следующую картину: как правило, речь шла о человеке 1899-1902 года рождения, призванного в армию в ходе гражданской войны в 1918-19 гг., воевавшего в ходе нее красноармейцем и в это же время направленного на краткосрочные командные курсы. Данные курсы он заканчивает в 1920-21 годах, при этом успевает повоевать на фронтах гражданской войны и в качестве курсанта (как правило, курсантские части были одними из элитных частей Красной армии из-за мотивации и уровня своей военной подготовки). По окончании курсов он попадает в войска в качестве командира взвода (а часто начинал даже с должности командира отделения), изредка дослуживается до командира роты. После окончания гражданской войны, с сокращением армии, со стабилизацией положения в стране в целом и непосредственно в военном ведомстве, этот краском попадает на повторные курсы или в нормальную школу (причем с высокой степенью вероятности в Киевскую объединенную военную школу им. Каменева). Некоторые красноармейцы гражданской войны миновали этап комкурсов и попадали в военные школы уже после. После школы он продолжает службу в качестве командира взвода (причем , как мы видели, часто даже будучи до школы уже командиром роты) и к концу тридцатых дослуживаясь до командира роты-батальона, иногда успев попасть на различные КУКСы. Как видно - как командир этот офицер формируется именно в двадцатые годы, именно в это время он получает свое базовое военное образование, первый командный опыт, опыт службы и воспитания войск в мирное время. Впрочем, это касается и других групп - на их формирование двадцатые годы оказали не меньшее влияние - в первую очередь речь идет о бывших офицерах и краскомах из унтер-офицеров старой армии, а также курсантах, начавших свою службу с поступления в нормальные школы в 20-е годы. Если третья группа, также как и молодые краскомы, как командиры сформировалась именно в 20-е годы, то с офицерами и унтер-офицерами ситуация несколько сложнее. Впрочем, они составляли костяк старшего командного состава двадцатых, с одной стороны именно они воспитывали молодых командиров и готовили войска, а с другой они сами именно в это время учились управлять частями и подразделениями, воспитывать и учить свои войска, получали свое основное, полноценное военное образование, в том числе на КУКСах и в военных академиях, где перенимали знания от кадровых офицеров старой армии. Что касается четвертой группы - офицеров, попавших на военную службу в начале 30-х, как рядовые красноармейцы или курсанты военных школ (при этом среди них высок процент курсантов-одногодичников) - то она была весьма незначительна по своему удельному весу.
Вполне естественно, что офицеры, наблюдавшие в начале своей карьеры отсутствие требовательности, жесткой дисциплины, чьи непосредственные командиры не умели организовать полноценное взаимодействие, разведку противника, штабную работу в меняющейся обстановке, точно также допускали те же самые ошибки на протяжении всех тридцатых годов и в начале войны. Как можно увидеть - все главные проблемы комсостава 20-х годов в полной мере проявились в ходе Великой Отечественной войны. Все то же неумение организовать разведку, наладить связь, управлять частями в меняющейся обстановке, отсутствие военной и штабной культуры, командных навыков - все это, если можно так выразится, «родовые травмы» офицерского состава Красной армии, прямое следствие тех проблем, с которыми тот столкнулся в период своего создания в 20-е годы. Не боги горшки обжигают и именно эти офицеры составляли основу, костяк комсостава Красной армии в сороковые годы. Именно они по разному проявляли себя в ходе войны, в том числе и отстранялись за большие потери, неумение организовать работу своих частей, штабов, непосредственных подчиненных. Именно отсюда растут корни многих отрицательных характеристик.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
СОДЕРЖАНИЕ
{1} См. Дж. Корум «В 1926 году американский военный атташе в Германии, наблюдая за дивизионными маневрами Рейхсвера, позже прокомментировал, что «присутствие своих иди вражеских ВВС предполагалось на каждых маневрах, проводившихся в течение года, данное предположение посредники никогда не забывали донести до командиров всех уровней, постоянно давая им вводные, связанные с применением авиации - указывая на присутствие в воздухе своих или вражеских наблюдательных, боевых, самолетов, самолетов артиллерийской разведки или бомбардировщиков. В любом случае, первым действием каждого офицера и солдата было стремление замаскироваться от наблюдения с воздуха». Воздушное наблюдение также имитировалось во время маневров 1924 года: «Специально отмеченному офицеру, зачастую бывшему летчику, разрешалось беспрепятственно проехать на мотоцикле сквозь расположение войск противника и вокруг него. Возвращаясь, он в письменной форме отчитывался перед посредником о результатах его предполагаемого полета - судья-посредник принимал решение о соответствии всего отчета или его части данным настоящего воздушного наблюдения для последующей передачи его командиру, отправившему летчика». В том же году Рейхсвер также для большего реализма, организовал полеты коммерческих самолетов над районом учений в заданное время, чтобы имитировать вражескую авиаразведку». Сравните, например, с этим: «Практика последних лет показывает, что наши успехи в области совместной работы с авиацией не имеют характера постепенного накопления достижений, а носят случайный, эпизодический характер. Так, округа (САВО), имевшие в прошлом году значительные достижения, в этом - идут в хвосте, не выполняя плана работы вследствие позднего прибытия авиации (опер, задания). Большинство терчастей по условиям их дислокации вовсе не имеют практики в работе с авиацией. Артиллерийская подготовка летнабов слаба. Практики в работе с артиллерией в зимний период авиации почти не имеет. Работа авиасигнальных постов не выявляется вовсе, т.к. таковые положено иметь лишь по штатам военного времени. Недочеты в области совместной работы артиллерии с авиацией имеют органический характер, повторяясь из года в год».
{2} Минаков С.М., «Сталин и заговор генералов», М., Яуза, 2005, стр. 570, со ссылкой на книгу Дж. Эриксона «The Soviet High Command», London-New York, 1962, стр261-262
{3} Справка Управления делами НКВМ СССР об изменениях в партийной и социально-демографической характеристике командного состава РККА за 1923-1926 годы, от 17 декабря 1926г.
{4} Это хорошо видно, если изучить звания и время их присвоения. Большая часть представленных в справочнике людей имела звания полковников либо получили звания генерал-майоров после 1941 года, то есть начали войну в звании полковника и ниже и занимали соответствующие их званиям должности.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
СОДЕРЖАНИЕ