Командиры Красной армии
Решил постепенно выложить здесь написанный год назад текст, посвященный командному составу РККА между двумя войнами. К сожалению, эта работа пока не закончена и охватывает период с окончания гражданской войны и до конца 20-х годов. Поскольку времени на завершение сейчас не хватает (хотя надеюсь, что рано или поздно я его допишу))), чтобы текст не пылился без толку у меня в загашниках, выкладываю его здесь - любые замечания только приветствуются (по стилистике, фактологии, уточнению акцентов и т.д. и т.п.). Ранее написанное я отправлял нескольким людям, чье мнение для меня ценно, и получил ответы от некоторых из них - особое спасибо за развернутые комментарии Алексею Лихотворику (www.grwar.ru) и Владимиру Каминскому (aka vladvitkam на форумах www.vif2ne.ru и rkka.ru). Опять же из-за нехватки времени к сожалению большая часть этих замечаний в выложенном ниже материале пока не учтена - впрочем, при доводке текста до ума обещаю исправиться :)))). Итак, кому интересно - читайте:
Командиры Красной армии
Командный состав Р.-К.К.А. в межвоенный период
СОДЕРЖАНИЕ
От героев былых времен
Не осталось порой имен.
Те, кто приняли смертный бой,
Стали просто землей и травой...
Часть I. Наследство
Комсостав РККА, со всеми его достоинствами и недостатками, возник не на пустом месте. В 1921 году молодая Советская республика располагала пятимиллионной армией с многочисленным и разношерстным командным корпусом. Командный и начальствующий состав Красной армии на конец гражданской войны по разным оценкам насчитывал от 200 до 400 тыс. человек{1}. Из них в действующей армии на конец 20-го года служило порядка 130 тыс. человек.
Эта разнородная масса начальников и командиров всех степеней, сильно отличавшихся по своему происхождению, образованию (в том числе военному), боевому опыту и навыкам, степени лояльности новой власти, и оказалась тем фундаментом, на котором был построен, если можно так выразится, «офицерский» корпус Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Комсостав Красной армии на тот момент можно разделить на три основные группы - это а) бывшие кадровые офицеры, б) офицеры военного времени и в) так называемые краскомы, лица, выбившиеся в командиры в ходе гражданской войны, бывшие унтер-офицеры и рядовые либо вовсе не имеющие военной подготовки, чье военное образование, как правило, ограничивалось краткосрочными курсами времен гражданской войны. «В нашем распоряжении были остатки кадровых офицеров, большая масса офицеров, получивших чины в военное время, и, наконец, командиров, выдвинутых самой революцией еще в первый период партизанщины»{2}. Естественно каждой из этих групп были присущи свои особенности.
Кадровые офицеры старой армии. Количественная оценка, малое число доставшихся Красной армии кадровых военных. Качество кадрового офицерского корпуса - низкий уровень основной массы офицерства, расслоение его на две неравномерные группы, основные недостатки офицерского корпуса русской армии в оценке современников.
Наиболее ценная (по своим навыкам, опыту и уровню подготовки), но и наиболее малочисленная группа - это кадровые офицеры. В последнее время часто раздаются оценки, что советская власть мало ценила бывших офицеров и начиная с 1917 года она на протяжении всего межвоенного периода целенаправленно очищала от них комсостав РККА. Соответственно главными причинами низкого уровня боевой подготовки Красной армии был слом «русской военной традиции вообще, и традиций обучения и воспитания солдата и офицера в частности»{3}. Между тем сторонники данного тезиса, как правило, не задавались вопросом как количества, так и качества кадровых офицеров, доставшихся в наследство Советской России (к вопросу активной и целенаправленной чистки мы вернемся несколько позже).
Количество.
Итак, сколько кадровых офицеров досталось Красной армии и что они из себя представляли в качественном отношении? По различным оценкам, собранным известным историком русского офицерского корпуса С.Волковым, на кадровых офицеров приходилось 4-5,6% от общей численности командного состава РККА{4}, или от 5 до 12 тыс. человек. Эти цифры можно проверить и эмпирическим путем. На начало 1914 года командный состав Русской императорской армии насчитывал примерно 45-50 тыс. офицеров, к началу войны его численность выросла до 80 тыс. человек{5}. Однако данный прирост произошел в основном за счет прапорщиков запаса, уровень подготовки (как и мотивация) которых были очень низкими, что показала еще русско-японская война{6}. К Первой мировой ситуация кардинально не изменилась{7}, но поскольку изначально прапорщиками запаса предполагалось комплектовать лишь тыловые части, а уровня потерь мировой войны никто не предвидел, то до войны этой проблеме большого значения не придавалось{8}. Поскольку подготовка прапорщиков была низкой и относить их к кадровому офицерству не представляется возможным, а доля кадровых офицеров среди комсостава запаса была невелика, общее количество кадровых офицеров с учетом досрочного в 1914 году выпуска из военных училищ вряд ли сильно превышало 50 тыс. человек. Общие потери офицерского корпуса убитыми и ранеными за время войны составили свыше 70 тыс. человек (71298, в т.ч. 208 генералов, 3368 штаб - и 67772 обер-офицера, из последних 37392 прапорщика){9 }, при этом порядка 20 тыс. офицеров из вышеназванного числа вновь встали в строй. Таким образом порядка 70% от указанной выше цифры оказались безвозвратными потерями - от 34 тыс. генералов, штаб- и обер-офицеров это примерно 24 тыс. человек. Если учесть, что основная часть потерь пришлась на 1914-15 год, когда основу офицерского корпуса составляли кадровые офицеры (а прапорщики вряд ли успели дослужиться до званий штабс-капитана и поручика), при этом в 1916 году кадровые офицеры, как правило, уже служили на более высоких должностях и попадали в категорию раненых и убитых значительно реже, то вероятно общие потери кадровых офицеров как раз и составили около 20 тыс. человек, а возможно и больше{10}. Таким образом к концу войны в строю оставалось примерно 25-30 тыс. кадровых офицеров, при чем следует учитывать непропорциональность потерь среди различных родов войск. Если строевые пехотные офицеры были выбиты практически полностью, то кавалерию, штабные, технические (артиллерия, саперы и пр.), административные должности войной оказались затронуты в гораздо меньшей степени{11}. Поскольку многие исследователи сходятся на том, что в Красной армии воевало максимум 30% офицерского корпуса, то распространяя эти пропорции на кадровое офицерство, мы получаем общее число последних в Красной армии в 8-10 тыс. человек. Скорее всего, это верхняя граница, поскольку удельный вес кадровых офицеров в Белых армиях был выше, чем в Красной, а многие офицеры после революции либо покинули страну, либо служили в армиях вновь образовавшихся государств - Польши, Финляндии, прибалтийских стран. Таким образом, реальное их количество было вероятно заметно ниже. Что касается нижней границы, то можно обратиться к следующим цифрам. А.Кавтарадзе в своей книге приводит точное количество генералов и штаб-офицеров, служивших в Красной Армии, который включает 775 генералов и 1726 штаб-офицеров (980 полковников и 746 подполковников){12 }, то есть всего 2,5 тысячи человек. Кроме указанных категорий, к кадровым офицерам к концу войны относились капитаны и отчасти штабс-капитаны: вследствие высоких потерь основная масса кадровых офицеров росла быстро, а офицеров военного времени в штаб-офицеры не производили и их рост, как правило, ограничивался получением звания штабс-капитана. Долю кадровых обер-офицеров можно определить лишь приблизительно. Например, в ходе Ледяного похода офицеры по основным группам распределялись в следующих пропорциях: 24 генерала, 242 штаб-офицера, 258 кадровых обер-офицеров и 1848 офицеров военного времени{13}. В целом пропорции (1 кадровый офицер на 3-4 офицера военного времени, при этом кадровые штаб и обер-офицеры делятся примерно поровну) соответствуют общей картине с учетом того, что доля кадровых офицеров у белых на тот момент была выше. Если исходить из того, что количество кадровых обер-офицеров примерно соответствовало количеству штаб-офицеров и генералов, то мы получим что общее число кадровых офицеров в Красной армии составляло около 5 тыс. человек - эту цифру можно назвать нижней границей. Таким образом общее количество кадровых военных старой русской армии доставшихся армии красной было относительно невелико - оно колебалось в пределах от 5 до 8-10 тыс. человек. Что касается первой цифры, то она скорее всего отражает число офицеров, служивших новой власти в наиболее сложное для нее время. Так, оно совпадает с оценками, приводимыми Волковым для 1920 года. Оценки же в 10-12 тыс. относятся к 1922 году - году наибольшего роста Красной армии (до 5,3 млн. чел.) и наибольших усилий по мобилизации бывших офицеров{14}. Соответственно, данные цифры в случае их верности, включают большое число кадровых офицеров, мобилизованных против их воли.
Не менее интересен вопрос качественного состава этой группы комсостава. Безусловно - из того, что было в распоряжении Красной армии на тот момент, бывшие кадровые офицеры составляли наиболее квалифицированную часть комсостава. Но в последнее время наблюдается излишняя идеализация бывшего офицерства. Между тем как последнее было весьма неоднородно и его представители сильно отличались друг от друга по своим знаниям и навыкам. Кроме того, далеко не все традиции военного обучения и воспитания, которые могли быть - и, кстати, были в реальной жизни - унаследованы Красной армией, оказались для нее благом.
Во-первых, что касается основной массы рядового офицерства, следует отметить откровенно слабую социальную базу последнего. Отсутствие престижа и традиций военной службы в царской России (об этом писал например Дж. Риз в своей книге «Подневольные солдаты Сталина») имели своим следствием то, что офицерский корпус комплектовался отнюдь не из лучших представителей: «Откуда же получает русская армия своих офицеров? Большая часть их выходит из юнкерских училищ, куда стекаются обыкновенно неудачники всех профессий. Неокончивший реалист, выгнанный классик, полуграмотный семинарист, недотянувший до конца ученик земледельческого, технического или коммерческого училища - вот обычный контингент, которым пополняются юнкерские училища. Все эти люди в огромном большинстве случаев идут на военную службу, не чувствуя к ней ни малейшего призвания, только потому, что им некуда деться. Откровенные родители так и объясняют: «Ваня глуп или Ваня не хочет учиться - придется отдать в юнкера». Другую, значительно меньшую часть своих офицеров русская армия получает из воспитанников кадетских корпусов и военных училищ. Эти офицеры имеют законченное общее (7 лет корпуса) и достаточное специальное (2-3 года училища) образование»{15}. О низком образовательном уровне будущих офицеров указывают и следующие цифры: «Комплектование юнкерских училищ осуществлялось за счет лиц, получивших неполное среднее образование (прогимназии, городские училища и др.) или окончивших 6-й класс гимназий и равных им учебных заведений… В 1902 г., например, из поступавших в юнкерские училища около трети (1548) имели 6-классное образование, а 3200 - не имели»{16}. После русско-японской войны с перепрофилированием юнкерских училищ в обычные военные ситуация начала меняться в лучшую сторону, но времени оставалось слишком мало и к началу войны значительно улучшить качество комсостава русской армии не удалось. Схожим образом ситуацию описывают многие офицеры и генералы старой армии, в частности почти идентичную картину дает А.Е. Снесарев: «В Русской армии, в особенности до Русско-японской войны, офицерский корпус делился на две части: привилегированные - воспитанники военных училищ и пажи - наполняли ряды гвардии, артиллерии и имели быстрое и обеспеченное производство, другая часть, очень демократическая, преимущественно из неудачников, с 4-классным образованием, оканчивала юнкерское училище и составляла толщу армейской пехоты, положение ротного командира являлось венцом карьеры для огромного большинства. По военной подготовке, общему образованию и скромному социальному положению пруссаки приравнивали наших офицеров из юнкерских училищ к своим унтер-офицерам и во многом были правы{17}. В последние годы, когда военное ведомство в России закрыло юнкерские училища, потребовало среднего [прим. - 7 классного] образования от кандидатов в офицеры{18}, улучшило их материальное положение, положение начало несколько изменяться»{19 }. Таким образом, русская армия уже на входе получала неудовлетворительный человеческий материал. Здесь мы переходим ко второй проблеме.
Итак - во-вторых. Сама служба, ее условия были поставлены так, что в дальнейшем негативные моменты, присущие молодым офицерам, не исправлялись, а лишь усугублялись. С одной стороны - это было связано с тяжелым материальным положением рядового офицерства и его низким социальным статусом. Подобная ситуация не только осложняла набор качественного контингента юнкеров в военные училища, но и обуславливала отрицательный отбор офицерского состава в ходе последующей службы{20}. В результате чем выше офицеры поднимались по служебной лестнице, тем меньше способных людей оставалось среди них. Это с горечью отмечал Червинка, писавший, следующее: «Я не помню, чтобы за границею мне пришлось видеть в мирное или военное время штаб-офицера и тем более командира части, на которого смотрели бы его подчиненные с пренебрежением....»{21}. С другой стороны, в армии сложилась система воспитания и обучения офицера, отнюдь не способствовавшая воспитанию лидерских и волевых качеств, необходимых для командира - в первую очередь активности, инициативности, самостоятельности. Да и непосредственно военное обучение в ходе службы отличалось оторванностью от реальной жизни, увлечением теоретизированием в ущерб развитию практических навыков{22}. Все это ярко проявилось уже в русско-японскую войну, которая «одинаково выяснила недочеты в подготовке нашего офицера и солдата», но к сожалению «не научила нас поставить на надлежащее место подготовку офицера»{23}. Сложившаяся система также мало способствовала и повышению интеллектуального уровня основной массы офицеров, многие из которых «после окончания последнего заведения не прочитали ни одной книги», хотя как отмечалось выше, не недостаток знаний был главной проблемой довоенного русского офицерства: «печальный опыт минувшей войны наглядно показал, что в ряду наших недочетов, бесспорно, самым крупным являлась неподготовленность громадного процента начальников всяких степеней; притом не столько в смысле недостатка знаний, сколько в отношении недостатка самостоятельности, неумения решать и решаться»{24 }.
В начале уже упоминалось о неоднородности офицерского корпуса, о чем, кстати, свидетельствует и приводившаяся выше цитата Снесарева. Наряду с основной массой рядового офицерства, уныло тянущего лямку военной службы, как правило, без особых перспектив карьерного роста, в армии ярко выделялась относительно элитная группа офицеров - это гвардия, Генеральный штаб, а также технические специалисты (артиллеристы и саперы). Именно из этих групп и шло основное комплектование высшего комсостава, именно для них была открыта карьерная лестница, в результате практически закрытая для рядового офицерства. Безусловно, и этим лицам были присущи многие специфические черты, свойственные командному составу русской императорской армии в целом, но они обладали, во-первых гораздо более высоким уровнем образования (в том числе военного) и большими знаниями, а во-вторых, в силу своего привилегированного положения имея большие возможности для карьерного роста, имели и больше возможностей для получения обширного опыта руководства. Соответственно, они в гораздо меньшей степени были подвержены влиянию той атмосферы апатии и безысходности, царившей среди рядового офицерства.
Продолжение
СОДЕРЖАНИЕ
1) В данном количестве около половины приходится на лица, занимавшие административные должности, в том числе в тыловых частях и внутренних округах: «К декабрю 1920 г. из 446729 чел. комсостава 130932 приходилось на собственно командный (начиная с командиров взводов, которыми в русской армии были унтер-офицеры)». Волков С.В. Трагедия русского офицерства. - М., 1993
2) Со ссылкой на книгу Л. Троцкого «Рождение Красной армии», Ю.Л.Дьяков, Т.С.Бушуева, «Фашистский меч ковался в СССР: Красная армия и Рейхсвер. Тайное сотрудничество. 1922-1933», М. 1993, стр. 58
3) Андрей Смирнов, «Большие маневры», журнал «Родина», №4 за 2000 год
4) «По одним данным, в 1920 г. бывшие офицеры составляли 15-16%, по другим - к концу войны среди него было до 6% кадровых офицеров, до 28% офицеров военного времени, а всего - 34%, по третьим, в декабре 1920 г. из 130 932 лиц комсостава Красной Армии офицеры составляли 29% (4% кадровых и 25 - военного времени), по четвертым - в декабре 1921 бывших офицеров и чиновников было 33,7%, по пятым - в 1922 г. среди комсостава было 5,6% бывших кадровых офицеров, 22,3% офицеров военного времени и 6,1% военных чиновников, всего 34% (из 217 тыс. чел. на них приходится 70-75). Наиболее широкое хождение имеют данные, согласно которым в 1918 г. «военспецы» составляли 75% комсостава, в 1919-53, в 1920-42 и в 1921-34%. Они и кажутся наиболее достоверными», Волков Таким образом, максимальное количество кадровых офицеров в Красной армии на конец гражданской войны колеблется от 5,2 тыс. (4% от 130 тыс. чел. в 1920 году) до 12 тыс. (5,6% от 217 тыс. в 1922 г)
5) Кавтарадзе А.Г. «Военспецы на службе Республики Советов», (указать страницу)
6) В прапорщики запаса производились вольноопределяющие и охотники (добровольцы) 1-го разряда по образованию (среднее образование), которых обязывали сдавать экзамены при войсковых комиссиях. (см. Справочная книжка для офицеров. Составили генерального штаба полковники Малинко В. и Голосов В. Издание 3-е, исправленное и дополненное, часть I. - Москва, 1902 г.). Успешно выдержавшие экзамен как правило увольнялись досрочно, обычно через год службы. Данный вариант мог служить как способ сокращения срока службы для лиц, имеющих нормальное образование, соответственно прапорщики запаса не имели ни нормальной военной подготовки, ни навыков управления воинским коллективом, ни серьезной мотивации к службе. Недостатки подготовки прапорщиков запаса ярко проявились уже в русско-японскую войну, о чем писали например Левицкий и Куропаткин: «Прапорщики запаса, частично привлеченные в армию и прошедшие в свое время короткий срок обучения, оказались далеко не на высоте требований», Левицкий. «Русско-японская война» (указать выходные данные и страницы), «Нельзя не прибавить, что в общем значительно ниже по качеству офицеров действительной службы были офицеры запаса, за исключением зачисленных на службу по собственному желанию. Офицеры эти значительно отставали в тактической подготовке от офицеров действительной службы и не всегда с достаточным желанием несли свои обязанности с тем рвением, какое необходимо в боевых условиях. Многие прапорщики запаса оказались неудовлетворительно подготовленными. Получив это звание лишь для того, чтобы в случае мобилизации не быть нижним чином, ничего не имея общего с военной службой, часто не симпатизируя ей и не обладая мало-мальски сносной подготовкой, прапорщики запаса во многих случаях не пользовались авторитетом среди подчиненных нижних чинов».(Куропаткин, Русско-японская война, стр. 383??? проверить)
7) Вот что, в частности, пишет об офицерах запаса артиллерии перед Первой мировой Барсуков: «Командный же состав запаса артиллерии, в особенности так называемые прапорщики запаса артиллерии, был подготовлен неудовлетворительно во всех отношениях - и в тактическом и даже в стрелково-техническом. Прапорщики запаса артиллерии в течение небольшого периода действительной службы приобретали только некоторые обязательные сведения по боевой подготовке и по отбытии обязательного срока действительной службы выдерживали экзамен по сокращенной программе знания обязанностей взводного командира артиллерии. Для обновления приобретенных на действительной службе сведений командиры запаса артиллерии периодически призывались на краткосрочные учебные сборы, где им преподавались кое-какие сведения по артиллерии и тактике и давалась небольшая практика по стрельбе, как командирам взводов. Вообще на боевую подготовку командиров запаса артиллерии уделялось недостаточное внимание». Барсуков, Русская артиллерия в Мировую войну
8) «Правда, уже существовали и некадровые офицеры, прапорщики запаса, но во всех предшествовавших войнах кадровые, профессиональные офицеры, а не офицеры запаса вели Действующую Армию. Ни в ком не возникала мысль, что в грядущей войне будет иначе: прапорщики запаса предназначались главным образом для заполнения тыла и для формирования второочередных дивизий, роль которых будет незначительной, потому что кадровые дивизии, ведомые кадровыми офицерами, разыграют «сражение на границах», первое, но и генеральное. Никому и в голову не приходило, что в войну 1914-1917 гг. придется призвать свыше трети миллиона непрофессиональных офицеров и что эти прапорщики запаса и офицеры производства военного времени, восполняя страшную убыль кадрового офицерства, станут командовать ротами и даже батальонами». Е. Месснер, С. Вакар, Ф. Вербицкий и др.
РОССИЙСКИЕ ОФИЦЕРЫ, «ОФИЦЕРСКИЙ КОРПУС РУССКОЙ АРМИИ. ОПЫТ САМОПОЗНАНИЯ», МОСКВА, 2000 »
9) Кавтарадзе, Военспецы на службе Республики Советов, с.26
10) «… масса потерь не распределялась пропорционально между кадровыми и произведенными за войну офицерами; основная ее часть приходится как раз на первых: из 73 тыс. боевых потерь 45,1 тыс. падает на 1914-1915 гг., тогда как на 1916 г. - 19,4 и на 1917 г. - 8,5. То есть едва ли не весь кадровый офицерский состав выбыл из строя уже за первый год войны». Волков, Трагедия…
О том же пишут Головин, Деникин, Чернавин: «К концу войны во многих пехотных полках имелось всего по 1-2 кадровых офицера, в других в лучшем случае ими был обеспечено батальонное звено, в среднем приходилось по 2-4 кадровых офицера на полк. Ротами (а во множестве случаев и батальонами) повсеместно командовали офицеры военного времени, многие из которых к этому времени стали поручиками и штабс-капитанами, а некоторые даже и капитанами (в подполковники офицеры военного времени как не получившие полного военного образования не могли производится)». С.В. Волков, Трагедия … (со ссылкой на Деникина) «К весне 1915 г. кадрового офицерского состава осталось в пехоте от 1/3 до 2/5; батальонные командиры и большая часть ротных командиров - кадровые офицеры, но все младшие офицеры- офицеры военного времени. К осени того же года в пехотных полках остается всего от 10 до 20% кадрового офицерского состава. Уже не все батальонные командиры из кадровых; значительное же большинство ротных командиров - офицеры «военного времени» Н.Н. Головин, «Военные усилия России в мировой войне», Кучково поле, М. 2001, стр. 146 «Таким образом, от того строевого кадрового офицерского состава, который выступил на войну осталось к концу войны не 4%, а значительно менее… В одних полках имеется (кроме командира полка) по 4-5 кадровых офицеров, в других - по 2. В одном из полков - всего один кадровый обер-офицер… обращает на себя внимание огромный процент офицеров в чине подпоручика и, в особенности, в чине прапорщика». Чернавин «К вопросу офицерского состава Русской армии к концу ее существования», Военный сборник, Белград, 1924, Кн. 5
11) «С начала войны офицерский корпус сменился на 7/8, в пехотных частях сменилось от 300 до 500% офицеров, в кавалерии и артиллерии - от 15 до 40 %». С.В. Волков, Трагедия … (со ссылкой на Деникина)
12) Кавтарадзе, с.178
13) Кавтарадзе, стр. 35
14) Кстати, примерно такая же оценка встречается и у Кавтарадзе, оценивавшего общее число офицеров в РККА в 75 тысяч человек в гражданскую войну, из них 65 тысяч офицеров военного времени.
15) Е.Мартынов, «Назревшие реформы», Сборник «Офицерский корпус Русской Армии. Опыт самопознания», Москва, 2000, стр. 312
16) Волков, Русский офицерский корпус
17) Впрочем, далее мы еще столкнемся с похожей оценкой комсостава РККА офицерами Рейхсвера.
18) Однако недостаток лиц с законченным средним образованием среди поступающих в военные училища потребовал создания при 7 (из 21) военных училищах (5 пехотных и 2 казачьих) дополнительного курса, соответствующего 7-му классу среднего учебного заведения, куда принимались лица, окончившие лишь 6 классов гимназии. Зайончковский П.А. Русский офицерский корпус накануне Первой мировой войны // П.А. Зайончковский (1904-1983 гг.): Статьи, публикации и воспоминания о нем. - М.: РОССПЭН, 1998. С.24-69.
19) А.Е. Снесарев, «Унтер-офицерский вопрос», цит. по «Афганские уроки. Выводы для будущего в свете идейного наследия А.Е.Снесарева», Москва, 2003, стр.310.
20) "К описанным выше тяжелым условиям службы армейского офицера присоединяется чрезвычайно стесненное материальное положение. Кроме мизерных квартирных окладов, на которые нигде хоть сколько-нибудь подходящей квартиры нанять нельзя, наши офицеры получают: подпоручик - 600 р., ротный командир - 1.200 р. и батальонный командир - 1.740 р. в год. Возможность существовать на эти средства, особенно в большом городе, для человека семейного, да еще при необходимости поддерживать некоторую представительность, составляет неразрешимую математическую задачу... Более четверти века тому назад в одной из своих реляций генерал Скобелев указывал на офицерский вопрос как на самую слабую сторону русской армии. С того времени, если не считать небольшой прибавки жалованья, совершенно поглощенной вздорожанием жизни, в этой сфере ничто не изменилось. Положение офицера в обществе даже ухудшилось... Ни в одном из слоев русского общества наша офицерская корпорация не находит себе симпатий.... Из числа строевых офицеров все более способное, самостоятельное и предприимчивое постепенно находит себе выход на сторону. Остаются в рядах войск, кроме редких любителей военного дела, по преимуществу самые неразвитые и инертные. Вследствие этого средний уровень младших офицеров всегда бывает выше ротных командиров, а этих последних выше, чем батальонных командиров. Таким образом, в то время как в иностранных армиях по мере служебного возвышения производится постепенное процеживание офицеров, причем все неспособное удаляется, у нас подобный же отбор производит сама жизнь, но только в обратную сторону". Е.Мартынов, Назревшие реформы, Сборник «Офицерский корпус Русской Армии. Опыт самопознания», Москва, 2000, стр. 316
21) Я.Червинка, «Военная карьера у нас и за границей», Сборник «Офицерский корпус Русской Армии. Опыт самопознания», Москва, 2000, стр. 180-190
22) «Как бы ни была горька действительность, тем не менее нельзя не сознаться, что еще и до сих пор часы, например, тактических занятий носят крайне томительный и нудный характер. Очень немного счастливых частей, где этот вопрос поставлен на должную высоту; где благоприятный подбор руководителей, направляемый уверенной рукой начальника, вносит живой интерес и сообщает делу характер увлекательного спорта». А.Мариюшкин, «По вопросу об офицерских занятиях», Сборник «Офицерский корпус Русской Армии. Опыт самопознания», Москва, 2000, стр. 322
23) «И как больно видеть, что эта аксиома нами все время забывается. Среди массы приказов, указаний, положений и инструкций, посвященных солдату, нет и намека, что в деле обучения армии первое место и особое внимание должны быть уделены офицеру, от достоинств которого только и зависит успешное обучение солдата и правильное его употребление в бою. Война одинаково выяснила недочеты в подготовке нашего офицера и солдата, но не научила нас поставить на надлежащее место подготовку офицера.... Первое, что резче всего бросается в глаза в службе строевого офицера, это полное отсутствие занятий для подготовки офицера к предстоящей боевой деятельности. Жалкий намек на них, правда, имеется в виде пресловутых тактических занятий, но бесполезность и постановка их хорошо и давно уже выяснены, я же добавлю, что решения тактических задач на плане в деле подготовки офицера не имеют большего значения, чем изучение букв, без складывания слогов, при обучении грамотности. Цель обучения офицера должна заключаться в выработке умения действовать и принимать решения в поле при различной обстановке, сообразно поставленной задаче и в связи с другими частями; мы же приучаемся действовать в безвоздушном пространстве, без всякой обстановки, кроме местности плана; вряд ли кого может заинтересовать подобная работа. Больше никакого места боевой подготовке офицеров у нас не отведено, ...Совершенно забросив, таким образом, военное образование офицера, ничего не давая его уму, мы всю офицерскую работу ограничили только обучением подчиненных нижних чинов да хозяйственными заботами - и это на всех командных должностях. Вглядитесь внимательно: странное положение получилось в нашей армии, все начальники, начиная с младшего офицера и кончая командующим войсками, имеют одну и ту же сферу деятельности - обучение нижних чинов. Нечего и удивляться, что в этом деле мы не получаем никакой самостоятельности: отрекшись от всякого содействия офицеру в деле его боевой подготовки, ..., мы в сравнительно нехитром деле обучения и воспитания солдата шагу не даем младшему ступить без посторонней указки; здесь предписано и предусмотрено по неделям и часам все обучение и даже самые его способы, вся же работа офицера при всем его желании дальше исполнения свыше предписанного не идет». Н.Морозов, «К вопросу обновления армии», Сборник «Офицерский корпус Русской Армии. Опыт самопознания», Москва, 2000, стр. 300, Там же: «Мне казалось, что наша армия уклонилась с пути, указанного великими полководцами, великими знатоками человека. Ее стали не так воспитывать и учить не тому, что надо для войны. В ней было обращено главное внимание на внешность, частью - на быт солдата, но в ней было мало обращено внимания на сущность усовершенствования офицера. Исчезла духовная сила, великая связь отцов-командиров со своими подчиненными детьми. Умение руководить и управлять, умение заставить всех и все пойти на смерть перестало цениться на деле. Надобности не встречалось, а в будущее глядеть не хотелось. Обращалось более внимание на точное знание форм, на умение вести хозяйство, одним словом, на доблести мирного гражданина и хорошего хозяина».
24) Я.Корф «О воспитании воли военачальников», Сборник «Офицерский корпус Русской Армии. Опыт самопознания», Москва, 2000, стр. 199
Продолжение
СОДЕРЖАНИЕ
Командиры Красной армии
Командный состав Р.-К.К.А. в межвоенный период
СОДЕРЖАНИЕ
От героев былых времен
Не осталось порой имен.
Те, кто приняли смертный бой,
Стали просто землей и травой...
Часть I. Наследство
Комсостав РККА, со всеми его достоинствами и недостатками, возник не на пустом месте. В 1921 году молодая Советская республика располагала пятимиллионной армией с многочисленным и разношерстным командным корпусом. Командный и начальствующий состав Красной армии на конец гражданской войны по разным оценкам насчитывал от 200 до 400 тыс. человек{1}. Из них в действующей армии на конец 20-го года служило порядка 130 тыс. человек.
Эта разнородная масса начальников и командиров всех степеней, сильно отличавшихся по своему происхождению, образованию (в том числе военному), боевому опыту и навыкам, степени лояльности новой власти, и оказалась тем фундаментом, на котором был построен, если можно так выразится, «офицерский» корпус Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Комсостав Красной армии на тот момент можно разделить на три основные группы - это а) бывшие кадровые офицеры, б) офицеры военного времени и в) так называемые краскомы, лица, выбившиеся в командиры в ходе гражданской войны, бывшие унтер-офицеры и рядовые либо вовсе не имеющие военной подготовки, чье военное образование, как правило, ограничивалось краткосрочными курсами времен гражданской войны. «В нашем распоряжении были остатки кадровых офицеров, большая масса офицеров, получивших чины в военное время, и, наконец, командиров, выдвинутых самой революцией еще в первый период партизанщины»{2}. Естественно каждой из этих групп были присущи свои особенности.
Кадровые офицеры старой армии. Количественная оценка, малое число доставшихся Красной армии кадровых военных. Качество кадрового офицерского корпуса - низкий уровень основной массы офицерства, расслоение его на две неравномерные группы, основные недостатки офицерского корпуса русской армии в оценке современников.
Наиболее ценная (по своим навыкам, опыту и уровню подготовки), но и наиболее малочисленная группа - это кадровые офицеры. В последнее время часто раздаются оценки, что советская власть мало ценила бывших офицеров и начиная с 1917 года она на протяжении всего межвоенного периода целенаправленно очищала от них комсостав РККА. Соответственно главными причинами низкого уровня боевой подготовки Красной армии был слом «русской военной традиции вообще, и традиций обучения и воспитания солдата и офицера в частности»{3}. Между тем сторонники данного тезиса, как правило, не задавались вопросом как количества, так и качества кадровых офицеров, доставшихся в наследство Советской России (к вопросу активной и целенаправленной чистки мы вернемся несколько позже).
Количество.
Итак, сколько кадровых офицеров досталось Красной армии и что они из себя представляли в качественном отношении? По различным оценкам, собранным известным историком русского офицерского корпуса С.Волковым, на кадровых офицеров приходилось 4-5,6% от общей численности командного состава РККА{4}, или от 5 до 12 тыс. человек. Эти цифры можно проверить и эмпирическим путем. На начало 1914 года командный состав Русской императорской армии насчитывал примерно 45-50 тыс. офицеров, к началу войны его численность выросла до 80 тыс. человек{5}. Однако данный прирост произошел в основном за счет прапорщиков запаса, уровень подготовки (как и мотивация) которых были очень низкими, что показала еще русско-японская война{6}. К Первой мировой ситуация кардинально не изменилась{7}, но поскольку изначально прапорщиками запаса предполагалось комплектовать лишь тыловые части, а уровня потерь мировой войны никто не предвидел, то до войны этой проблеме большого значения не придавалось{8}. Поскольку подготовка прапорщиков была низкой и относить их к кадровому офицерству не представляется возможным, а доля кадровых офицеров среди комсостава запаса была невелика, общее количество кадровых офицеров с учетом досрочного в 1914 году выпуска из военных училищ вряд ли сильно превышало 50 тыс. человек. Общие потери офицерского корпуса убитыми и ранеными за время войны составили свыше 70 тыс. человек (71298, в т.ч. 208 генералов, 3368 штаб - и 67772 обер-офицера, из последних 37392 прапорщика){9 }, при этом порядка 20 тыс. офицеров из вышеназванного числа вновь встали в строй. Таким образом порядка 70% от указанной выше цифры оказались безвозвратными потерями - от 34 тыс. генералов, штаб- и обер-офицеров это примерно 24 тыс. человек. Если учесть, что основная часть потерь пришлась на 1914-15 год, когда основу офицерского корпуса составляли кадровые офицеры (а прапорщики вряд ли успели дослужиться до званий штабс-капитана и поручика), при этом в 1916 году кадровые офицеры, как правило, уже служили на более высоких должностях и попадали в категорию раненых и убитых значительно реже, то вероятно общие потери кадровых офицеров как раз и составили около 20 тыс. человек, а возможно и больше{10}. Таким образом к концу войны в строю оставалось примерно 25-30 тыс. кадровых офицеров, при чем следует учитывать непропорциональность потерь среди различных родов войск. Если строевые пехотные офицеры были выбиты практически полностью, то кавалерию, штабные, технические (артиллерия, саперы и пр.), административные должности войной оказались затронуты в гораздо меньшей степени{11}. Поскольку многие исследователи сходятся на том, что в Красной армии воевало максимум 30% офицерского корпуса, то распространяя эти пропорции на кадровое офицерство, мы получаем общее число последних в Красной армии в 8-10 тыс. человек. Скорее всего, это верхняя граница, поскольку удельный вес кадровых офицеров в Белых армиях был выше, чем в Красной, а многие офицеры после революции либо покинули страну, либо служили в армиях вновь образовавшихся государств - Польши, Финляндии, прибалтийских стран. Таким образом, реальное их количество было вероятно заметно ниже. Что касается нижней границы, то можно обратиться к следующим цифрам. А.Кавтарадзе в своей книге приводит точное количество генералов и штаб-офицеров, служивших в Красной Армии, который включает 775 генералов и 1726 штаб-офицеров (980 полковников и 746 подполковников){12 }, то есть всего 2,5 тысячи человек. Кроме указанных категорий, к кадровым офицерам к концу войны относились капитаны и отчасти штабс-капитаны: вследствие высоких потерь основная масса кадровых офицеров росла быстро, а офицеров военного времени в штаб-офицеры не производили и их рост, как правило, ограничивался получением звания штабс-капитана. Долю кадровых обер-офицеров можно определить лишь приблизительно. Например, в ходе Ледяного похода офицеры по основным группам распределялись в следующих пропорциях: 24 генерала, 242 штаб-офицера, 258 кадровых обер-офицеров и 1848 офицеров военного времени{13}. В целом пропорции (1 кадровый офицер на 3-4 офицера военного времени, при этом кадровые штаб и обер-офицеры делятся примерно поровну) соответствуют общей картине с учетом того, что доля кадровых офицеров у белых на тот момент была выше. Если исходить из того, что количество кадровых обер-офицеров примерно соответствовало количеству штаб-офицеров и генералов, то мы получим что общее число кадровых офицеров в Красной армии составляло около 5 тыс. человек - эту цифру можно назвать нижней границей. Таким образом общее количество кадровых военных старой русской армии доставшихся армии красной было относительно невелико - оно колебалось в пределах от 5 до 8-10 тыс. человек. Что касается первой цифры, то она скорее всего отражает число офицеров, служивших новой власти в наиболее сложное для нее время. Так, оно совпадает с оценками, приводимыми Волковым для 1920 года. Оценки же в 10-12 тыс. относятся к 1922 году - году наибольшего роста Красной армии (до 5,3 млн. чел.) и наибольших усилий по мобилизации бывших офицеров{14}. Соответственно, данные цифры в случае их верности, включают большое число кадровых офицеров, мобилизованных против их воли.
Не менее интересен вопрос качественного состава этой группы комсостава. Безусловно - из того, что было в распоряжении Красной армии на тот момент, бывшие кадровые офицеры составляли наиболее квалифицированную часть комсостава. Но в последнее время наблюдается излишняя идеализация бывшего офицерства. Между тем как последнее было весьма неоднородно и его представители сильно отличались друг от друга по своим знаниям и навыкам. Кроме того, далеко не все традиции военного обучения и воспитания, которые могли быть - и, кстати, были в реальной жизни - унаследованы Красной армией, оказались для нее благом.
Во-первых, что касается основной массы рядового офицерства, следует отметить откровенно слабую социальную базу последнего. Отсутствие престижа и традиций военной службы в царской России (об этом писал например Дж. Риз в своей книге «Подневольные солдаты Сталина») имели своим следствием то, что офицерский корпус комплектовался отнюдь не из лучших представителей: «Откуда же получает русская армия своих офицеров? Большая часть их выходит из юнкерских училищ, куда стекаются обыкновенно неудачники всех профессий. Неокончивший реалист, выгнанный классик, полуграмотный семинарист, недотянувший до конца ученик земледельческого, технического или коммерческого училища - вот обычный контингент, которым пополняются юнкерские училища. Все эти люди в огромном большинстве случаев идут на военную службу, не чувствуя к ней ни малейшего призвания, только потому, что им некуда деться. Откровенные родители так и объясняют: «Ваня глуп или Ваня не хочет учиться - придется отдать в юнкера». Другую, значительно меньшую часть своих офицеров русская армия получает из воспитанников кадетских корпусов и военных училищ. Эти офицеры имеют законченное общее (7 лет корпуса) и достаточное специальное (2-3 года училища) образование»{15}. О низком образовательном уровне будущих офицеров указывают и следующие цифры: «Комплектование юнкерских училищ осуществлялось за счет лиц, получивших неполное среднее образование (прогимназии, городские училища и др.) или окончивших 6-й класс гимназий и равных им учебных заведений… В 1902 г., например, из поступавших в юнкерские училища около трети (1548) имели 6-классное образование, а 3200 - не имели»{16}. После русско-японской войны с перепрофилированием юнкерских училищ в обычные военные ситуация начала меняться в лучшую сторону, но времени оставалось слишком мало и к началу войны значительно улучшить качество комсостава русской армии не удалось. Схожим образом ситуацию описывают многие офицеры и генералы старой армии, в частности почти идентичную картину дает А.Е. Снесарев: «В Русской армии, в особенности до Русско-японской войны, офицерский корпус делился на две части: привилегированные - воспитанники военных училищ и пажи - наполняли ряды гвардии, артиллерии и имели быстрое и обеспеченное производство, другая часть, очень демократическая, преимущественно из неудачников, с 4-классным образованием, оканчивала юнкерское училище и составляла толщу армейской пехоты, положение ротного командира являлось венцом карьеры для огромного большинства. По военной подготовке, общему образованию и скромному социальному положению пруссаки приравнивали наших офицеров из юнкерских училищ к своим унтер-офицерам и во многом были правы{17}. В последние годы, когда военное ведомство в России закрыло юнкерские училища, потребовало среднего [прим. - 7 классного] образования от кандидатов в офицеры{18}, улучшило их материальное положение, положение начало несколько изменяться»{19 }. Таким образом, русская армия уже на входе получала неудовлетворительный человеческий материал. Здесь мы переходим ко второй проблеме.
Итак - во-вторых. Сама служба, ее условия были поставлены так, что в дальнейшем негативные моменты, присущие молодым офицерам, не исправлялись, а лишь усугублялись. С одной стороны - это было связано с тяжелым материальным положением рядового офицерства и его низким социальным статусом. Подобная ситуация не только осложняла набор качественного контингента юнкеров в военные училища, но и обуславливала отрицательный отбор офицерского состава в ходе последующей службы{20}. В результате чем выше офицеры поднимались по служебной лестнице, тем меньше способных людей оставалось среди них. Это с горечью отмечал Червинка, писавший, следующее: «Я не помню, чтобы за границею мне пришлось видеть в мирное или военное время штаб-офицера и тем более командира части, на которого смотрели бы его подчиненные с пренебрежением....»{21}. С другой стороны, в армии сложилась система воспитания и обучения офицера, отнюдь не способствовавшая воспитанию лидерских и волевых качеств, необходимых для командира - в первую очередь активности, инициативности, самостоятельности. Да и непосредственно военное обучение в ходе службы отличалось оторванностью от реальной жизни, увлечением теоретизированием в ущерб развитию практических навыков{22}. Все это ярко проявилось уже в русско-японскую войну, которая «одинаково выяснила недочеты в подготовке нашего офицера и солдата», но к сожалению «не научила нас поставить на надлежащее место подготовку офицера»{23}. Сложившаяся система также мало способствовала и повышению интеллектуального уровня основной массы офицеров, многие из которых «после окончания последнего заведения не прочитали ни одной книги», хотя как отмечалось выше, не недостаток знаний был главной проблемой довоенного русского офицерства: «печальный опыт минувшей войны наглядно показал, что в ряду наших недочетов, бесспорно, самым крупным являлась неподготовленность громадного процента начальников всяких степеней; притом не столько в смысле недостатка знаний, сколько в отношении недостатка самостоятельности, неумения решать и решаться»{24 }.
В начале уже упоминалось о неоднородности офицерского корпуса, о чем, кстати, свидетельствует и приводившаяся выше цитата Снесарева. Наряду с основной массой рядового офицерства, уныло тянущего лямку военной службы, как правило, без особых перспектив карьерного роста, в армии ярко выделялась относительно элитная группа офицеров - это гвардия, Генеральный штаб, а также технические специалисты (артиллеристы и саперы). Именно из этих групп и шло основное комплектование высшего комсостава, именно для них была открыта карьерная лестница, в результате практически закрытая для рядового офицерства. Безусловно, и этим лицам были присущи многие специфические черты, свойственные командному составу русской императорской армии в целом, но они обладали, во-первых гораздо более высоким уровнем образования (в том числе военного) и большими знаниями, а во-вторых, в силу своего привилегированного положения имея большие возможности для карьерного роста, имели и больше возможностей для получения обширного опыта руководства. Соответственно, они в гораздо меньшей степени были подвержены влиянию той атмосферы апатии и безысходности, царившей среди рядового офицерства.
Продолжение
СОДЕРЖАНИЕ
1) В данном количестве около половины приходится на лица, занимавшие административные должности, в том числе в тыловых частях и внутренних округах: «К декабрю 1920 г. из 446729 чел. комсостава 130932 приходилось на собственно командный (начиная с командиров взводов, которыми в русской армии были унтер-офицеры)». Волков С.В. Трагедия русского офицерства. - М., 1993
2) Со ссылкой на книгу Л. Троцкого «Рождение Красной армии», Ю.Л.Дьяков, Т.С.Бушуева, «Фашистский меч ковался в СССР: Красная армия и Рейхсвер. Тайное сотрудничество. 1922-1933», М. 1993, стр. 58
3) Андрей Смирнов, «Большие маневры», журнал «Родина», №4 за 2000 год
4) «По одним данным, в 1920 г. бывшие офицеры составляли 15-16%, по другим - к концу войны среди него было до 6% кадровых офицеров, до 28% офицеров военного времени, а всего - 34%, по третьим, в декабре 1920 г. из 130 932 лиц комсостава Красной Армии офицеры составляли 29% (4% кадровых и 25 - военного времени), по четвертым - в декабре 1921 бывших офицеров и чиновников было 33,7%, по пятым - в 1922 г. среди комсостава было 5,6% бывших кадровых офицеров, 22,3% офицеров военного времени и 6,1% военных чиновников, всего 34% (из 217 тыс. чел. на них приходится 70-75). Наиболее широкое хождение имеют данные, согласно которым в 1918 г. «военспецы» составляли 75% комсостава, в 1919-53, в 1920-42 и в 1921-34%. Они и кажутся наиболее достоверными», Волков Таким образом, максимальное количество кадровых офицеров в Красной армии на конец гражданской войны колеблется от 5,2 тыс. (4% от 130 тыс. чел. в 1920 году) до 12 тыс. (5,6% от 217 тыс. в 1922 г)
5) Кавтарадзе А.Г. «Военспецы на службе Республики Советов», (указать страницу)
6) В прапорщики запаса производились вольноопределяющие и охотники (добровольцы) 1-го разряда по образованию (среднее образование), которых обязывали сдавать экзамены при войсковых комиссиях. (см. Справочная книжка для офицеров. Составили генерального штаба полковники Малинко В. и Голосов В. Издание 3-е, исправленное и дополненное, часть I. - Москва, 1902 г.). Успешно выдержавшие экзамен как правило увольнялись досрочно, обычно через год службы. Данный вариант мог служить как способ сокращения срока службы для лиц, имеющих нормальное образование, соответственно прапорщики запаса не имели ни нормальной военной подготовки, ни навыков управления воинским коллективом, ни серьезной мотивации к службе. Недостатки подготовки прапорщиков запаса ярко проявились уже в русско-японскую войну, о чем писали например Левицкий и Куропаткин: «Прапорщики запаса, частично привлеченные в армию и прошедшие в свое время короткий срок обучения, оказались далеко не на высоте требований», Левицкий. «Русско-японская война» (указать выходные данные и страницы), «Нельзя не прибавить, что в общем значительно ниже по качеству офицеров действительной службы были офицеры запаса, за исключением зачисленных на службу по собственному желанию. Офицеры эти значительно отставали в тактической подготовке от офицеров действительной службы и не всегда с достаточным желанием несли свои обязанности с тем рвением, какое необходимо в боевых условиях. Многие прапорщики запаса оказались неудовлетворительно подготовленными. Получив это звание лишь для того, чтобы в случае мобилизации не быть нижним чином, ничего не имея общего с военной службой, часто не симпатизируя ей и не обладая мало-мальски сносной подготовкой, прапорщики запаса во многих случаях не пользовались авторитетом среди подчиненных нижних чинов».(Куропаткин, Русско-японская война, стр. 383??? проверить)
7) Вот что, в частности, пишет об офицерах запаса артиллерии перед Первой мировой Барсуков: «Командный же состав запаса артиллерии, в особенности так называемые прапорщики запаса артиллерии, был подготовлен неудовлетворительно во всех отношениях - и в тактическом и даже в стрелково-техническом. Прапорщики запаса артиллерии в течение небольшого периода действительной службы приобретали только некоторые обязательные сведения по боевой подготовке и по отбытии обязательного срока действительной службы выдерживали экзамен по сокращенной программе знания обязанностей взводного командира артиллерии. Для обновления приобретенных на действительной службе сведений командиры запаса артиллерии периодически призывались на краткосрочные учебные сборы, где им преподавались кое-какие сведения по артиллерии и тактике и давалась небольшая практика по стрельбе, как командирам взводов. Вообще на боевую подготовку командиров запаса артиллерии уделялось недостаточное внимание». Барсуков, Русская артиллерия в Мировую войну
8) «Правда, уже существовали и некадровые офицеры, прапорщики запаса, но во всех предшествовавших войнах кадровые, профессиональные офицеры, а не офицеры запаса вели Действующую Армию. Ни в ком не возникала мысль, что в грядущей войне будет иначе: прапорщики запаса предназначались главным образом для заполнения тыла и для формирования второочередных дивизий, роль которых будет незначительной, потому что кадровые дивизии, ведомые кадровыми офицерами, разыграют «сражение на границах», первое, но и генеральное. Никому и в голову не приходило, что в войну 1914-1917 гг. придется призвать свыше трети миллиона непрофессиональных офицеров и что эти прапорщики запаса и офицеры производства военного времени, восполняя страшную убыль кадрового офицерства, станут командовать ротами и даже батальонами». Е. Месснер, С. Вакар, Ф. Вербицкий и др.
РОССИЙСКИЕ ОФИЦЕРЫ, «ОФИЦЕРСКИЙ КОРПУС РУССКОЙ АРМИИ. ОПЫТ САМОПОЗНАНИЯ», МОСКВА, 2000 »
9) Кавтарадзе, Военспецы на службе Республики Советов, с.26
10) «… масса потерь не распределялась пропорционально между кадровыми и произведенными за войну офицерами; основная ее часть приходится как раз на первых: из 73 тыс. боевых потерь 45,1 тыс. падает на 1914-1915 гг., тогда как на 1916 г. - 19,4 и на 1917 г. - 8,5. То есть едва ли не весь кадровый офицерский состав выбыл из строя уже за первый год войны». Волков, Трагедия…
О том же пишут Головин, Деникин, Чернавин: «К концу войны во многих пехотных полках имелось всего по 1-2 кадровых офицера, в других в лучшем случае ими был обеспечено батальонное звено, в среднем приходилось по 2-4 кадровых офицера на полк. Ротами (а во множестве случаев и батальонами) повсеместно командовали офицеры военного времени, многие из которых к этому времени стали поручиками и штабс-капитанами, а некоторые даже и капитанами (в подполковники офицеры военного времени как не получившие полного военного образования не могли производится)». С.В. Волков, Трагедия … (со ссылкой на Деникина) «К весне 1915 г. кадрового офицерского состава осталось в пехоте от 1/3 до 2/5; батальонные командиры и большая часть ротных командиров - кадровые офицеры, но все младшие офицеры- офицеры военного времени. К осени того же года в пехотных полках остается всего от 10 до 20% кадрового офицерского состава. Уже не все батальонные командиры из кадровых; значительное же большинство ротных командиров - офицеры «военного времени» Н.Н. Головин, «Военные усилия России в мировой войне», Кучково поле, М. 2001, стр. 146 «Таким образом, от того строевого кадрового офицерского состава, который выступил на войну осталось к концу войны не 4%, а значительно менее… В одних полках имеется (кроме командира полка) по 4-5 кадровых офицеров, в других - по 2. В одном из полков - всего один кадровый обер-офицер… обращает на себя внимание огромный процент офицеров в чине подпоручика и, в особенности, в чине прапорщика». Чернавин «К вопросу офицерского состава Русской армии к концу ее существования», Военный сборник, Белград, 1924, Кн. 5
11) «С начала войны офицерский корпус сменился на 7/8, в пехотных частях сменилось от 300 до 500% офицеров, в кавалерии и артиллерии - от 15 до 40 %». С.В. Волков, Трагедия … (со ссылкой на Деникина)
12) Кавтарадзе, с.178
13) Кавтарадзе, стр. 35
14) Кстати, примерно такая же оценка встречается и у Кавтарадзе, оценивавшего общее число офицеров в РККА в 75 тысяч человек в гражданскую войну, из них 65 тысяч офицеров военного времени.
15) Е.Мартынов, «Назревшие реформы», Сборник «Офицерский корпус Русской Армии. Опыт самопознания», Москва, 2000, стр. 312
16) Волков, Русский офицерский корпус
17) Впрочем, далее мы еще столкнемся с похожей оценкой комсостава РККА офицерами Рейхсвера.
18) Однако недостаток лиц с законченным средним образованием среди поступающих в военные училища потребовал создания при 7 (из 21) военных училищах (5 пехотных и 2 казачьих) дополнительного курса, соответствующего 7-му классу среднего учебного заведения, куда принимались лица, окончившие лишь 6 классов гимназии. Зайончковский П.А. Русский офицерский корпус накануне Первой мировой войны // П.А. Зайончковский (1904-1983 гг.): Статьи, публикации и воспоминания о нем. - М.: РОССПЭН, 1998. С.24-69.
19) А.Е. Снесарев, «Унтер-офицерский вопрос», цит. по «Афганские уроки. Выводы для будущего в свете идейного наследия А.Е.Снесарева», Москва, 2003, стр.310.
20) "К описанным выше тяжелым условиям службы армейского офицера присоединяется чрезвычайно стесненное материальное положение. Кроме мизерных квартирных окладов, на которые нигде хоть сколько-нибудь подходящей квартиры нанять нельзя, наши офицеры получают: подпоручик - 600 р., ротный командир - 1.200 р. и батальонный командир - 1.740 р. в год. Возможность существовать на эти средства, особенно в большом городе, для человека семейного, да еще при необходимости поддерживать некоторую представительность, составляет неразрешимую математическую задачу... Более четверти века тому назад в одной из своих реляций генерал Скобелев указывал на офицерский вопрос как на самую слабую сторону русской армии. С того времени, если не считать небольшой прибавки жалованья, совершенно поглощенной вздорожанием жизни, в этой сфере ничто не изменилось. Положение офицера в обществе даже ухудшилось... Ни в одном из слоев русского общества наша офицерская корпорация не находит себе симпатий.... Из числа строевых офицеров все более способное, самостоятельное и предприимчивое постепенно находит себе выход на сторону. Остаются в рядах войск, кроме редких любителей военного дела, по преимуществу самые неразвитые и инертные. Вследствие этого средний уровень младших офицеров всегда бывает выше ротных командиров, а этих последних выше, чем батальонных командиров. Таким образом, в то время как в иностранных армиях по мере служебного возвышения производится постепенное процеживание офицеров, причем все неспособное удаляется, у нас подобный же отбор производит сама жизнь, но только в обратную сторону". Е.Мартынов, Назревшие реформы, Сборник «Офицерский корпус Русской Армии. Опыт самопознания», Москва, 2000, стр. 316
21) Я.Червинка, «Военная карьера у нас и за границей», Сборник «Офицерский корпус Русской Армии. Опыт самопознания», Москва, 2000, стр. 180-190
22) «Как бы ни была горька действительность, тем не менее нельзя не сознаться, что еще и до сих пор часы, например, тактических занятий носят крайне томительный и нудный характер. Очень немного счастливых частей, где этот вопрос поставлен на должную высоту; где благоприятный подбор руководителей, направляемый уверенной рукой начальника, вносит живой интерес и сообщает делу характер увлекательного спорта». А.Мариюшкин, «По вопросу об офицерских занятиях», Сборник «Офицерский корпус Русской Армии. Опыт самопознания», Москва, 2000, стр. 322
23) «И как больно видеть, что эта аксиома нами все время забывается. Среди массы приказов, указаний, положений и инструкций, посвященных солдату, нет и намека, что в деле обучения армии первое место и особое внимание должны быть уделены офицеру, от достоинств которого только и зависит успешное обучение солдата и правильное его употребление в бою. Война одинаково выяснила недочеты в подготовке нашего офицера и солдата, но не научила нас поставить на надлежащее место подготовку офицера.... Первое, что резче всего бросается в глаза в службе строевого офицера, это полное отсутствие занятий для подготовки офицера к предстоящей боевой деятельности. Жалкий намек на них, правда, имеется в виде пресловутых тактических занятий, но бесполезность и постановка их хорошо и давно уже выяснены, я же добавлю, что решения тактических задач на плане в деле подготовки офицера не имеют большего значения, чем изучение букв, без складывания слогов, при обучении грамотности. Цель обучения офицера должна заключаться в выработке умения действовать и принимать решения в поле при различной обстановке, сообразно поставленной задаче и в связи с другими частями; мы же приучаемся действовать в безвоздушном пространстве, без всякой обстановки, кроме местности плана; вряд ли кого может заинтересовать подобная работа. Больше никакого места боевой подготовке офицеров у нас не отведено, ...Совершенно забросив, таким образом, военное образование офицера, ничего не давая его уму, мы всю офицерскую работу ограничили только обучением подчиненных нижних чинов да хозяйственными заботами - и это на всех командных должностях. Вглядитесь внимательно: странное положение получилось в нашей армии, все начальники, начиная с младшего офицера и кончая командующим войсками, имеют одну и ту же сферу деятельности - обучение нижних чинов. Нечего и удивляться, что в этом деле мы не получаем никакой самостоятельности: отрекшись от всякого содействия офицеру в деле его боевой подготовки, ..., мы в сравнительно нехитром деле обучения и воспитания солдата шагу не даем младшему ступить без посторонней указки; здесь предписано и предусмотрено по неделям и часам все обучение и даже самые его способы, вся же работа офицера при всем его желании дальше исполнения свыше предписанного не идет». Н.Морозов, «К вопросу обновления армии», Сборник «Офицерский корпус Русской Армии. Опыт самопознания», Москва, 2000, стр. 300, Там же: «Мне казалось, что наша армия уклонилась с пути, указанного великими полководцами, великими знатоками человека. Ее стали не так воспитывать и учить не тому, что надо для войны. В ней было обращено главное внимание на внешность, частью - на быт солдата, но в ней было мало обращено внимания на сущность усовершенствования офицера. Исчезла духовная сила, великая связь отцов-командиров со своими подчиненными детьми. Умение руководить и управлять, умение заставить всех и все пойти на смерть перестало цениться на деле. Надобности не встречалось, а в будущее глядеть не хотелось. Обращалось более внимание на точное знание форм, на умение вести хозяйство, одним словом, на доблести мирного гражданина и хорошего хозяина».
24) Я.Корф «О воспитании воли военачальников», Сборник «Офицерский корпус Русской Армии. Опыт самопознания», Москва, 2000, стр. 199
Продолжение
СОДЕРЖАНИЕ