Командиры Красной армии - 23
СОДЕРЖАНИЕ
Начало
Предыдущая страница
Одним из последствий такого положения был резкий рост преступлений на хозяйственной почве: «должностные и хозяйственные преступления в Кр[асной] Армии, составляющие 22,2 % всех преступлений за январь-апрель с.г., вызываются недостаточной материальной обеспеченностью низшего и среднего комадмсостава. Даже среди комиссарского состава из общей суммы проступков 21,4 % приходятся на «преступления по должности» (см.: докладная записка отв. секретаря кон. ком. ПУРа т. Крылова, данные за год).»{1}. Однако гораздо более серьезным следствием были растущие непопулярность военной службы и отток инициативных и квалифицированных кадров: «Как итог этой картины материальной необеспеченности комполитсостава может служить сильнейшее развитие демобилизованных и упадочных настроений кадра Кр[асной] Армии, ведущих к апатии и понижению всякого интереса к военной службе. Так, из анкетированных 62 чел. комполитсостава Самарского гарнизона «не желают служить» - 18 чел. (29 %), в УВО (по анонимной анкете) «удовлетворены своим положением» всего лишь 24,2 % политбойцов, 23,7 % мл. комполитсостава и 33,7 % среднего комполитсостава; желают демобилизоваться: политбойцов - 86 %, младшего комсостава - 73 %, среднего - 62 %; материальная необеспеченность, как мотив этого, отмечена: у политбойцов - в 59,7 %, мл. комсостава - 61,5 %, среднего - в 45,2 % случаях. В 3 Кавк. стр. див. из обследованных дивпарткомиссией 114 чел. партсостава «считают свое пребывание в армии временным и стремятся уйти из нее» - 59 %»{2}.
Данная ситуация требовала немедленного решения - и в условиях ограниченного финансирования руководство армии было вынуждено перераспределять имеющиеся скудные средства в первую очередь именно на выплату заработной платы личному составу. В 1924/25 году удельный вес расходов на заработную плату в общих расходах военного ведомства вырос по отношению к прошлому оду с 24% до 27%, в то время как доля расходов на техснабжение снизилась с 35% до 29%{3}. Берхин в своей книге отмечал, что за 1924 год материальное положение комсостава удалось поднять в среднем на 30-40%{4}, однако он не учитывал некоторые важные моменты. В документах того времени отмечалось незначительность достижений в области денежного довольствия, а также то, что «увеличение основного жалования комсостава отчасти достигнуто за счет сокращения других видов довольствия: замена натурального вещевого довольствия денежным по минимальной расценке, сокращение семейного пайка, лишение бесплатного проезда в отпуска и т.п.» Результатом данной «монетизации» льгот являлось даже некоторое ухудшение положения комсостава, в частности в области питания{5}. Что касается конкретных цифр, то в 1924/25 бюджетном году на зарплату было выделено 109 млн. руб., против 89 млн. рублей прошлого года (рост на 22,4%). Повышение зарплат в большей степени коснулось строевых должностей, как правило, среднего и старшего командного состава.
Должность
В дореволюц. армии, в зол. рублях
В Красной Армии, в червонных рублях
% увеличения по сравнению с прошлым годом
На 1 ноября 1923 года
На 1 ноября 1924 года
Комвзвода
80
25
42
68
Комроты
145
40
53
32,5
Комполка
325
60
85
41,6
Комдив
500
100
110
10
Хотя данное повышение не позволило достичь даже дореволюционного уровня, как видно из приводимой здесь таблицы, дальнейшее повышение на тот момент и в той ситуации было возможно лишь в случае роста военного бюджета либо за счет экономии в рамках существующего фонда заработной платы. Так, в следующем году фонд заработной платы вырос до 157 млн. рублей (против 200 млн. рублей в царской России в 1913 году), но его удельный вес остался прежним - около одной четвертой всех военных расходов{6}. В принципе, в середине 20-х годов была достигнута определенная стабилизация материального положения комсостава, был обеспечен некоторый прожиточный минимум, пусть бедное, но не нищенское существование командиров. Одним из путей дальнейшего увеличения денежного содержания военнослужащих было использование внутренних резервов, в частности вследствие реорганизации и сокращения раздутых штатов центрального и окружных аппаратов.
Именно изучению такого варианта увеличения заработной платы был посвящен доклад начальника Снабжений РККА Д.П. Оськина, бывшего штабс-капитана царской армии. В докладе отмечалось, что «заработная плата начальствующего состава РККА еще далека от тех норм, которые можно было бы считать удовлетворительными». При этом планировавшийся дальнейший рост «навряд ли можно будет достигнуть путем увеличения фонда заработной платы. Выход из положения надлежит искать в мероприятиях внутри Военного ведомства, которые позволили бы при том же фонде заработной платы все же увеличить содержание начальствующему составу РККА». Изыскивая возможности сокращения штатов, Оськин выделил несколько моментов - в первую очередь речь шла о сравнительно большом (по отношению к иностранным и царской армии) удельном весе командного и начальствующего состава в Красной армии{7}. В докладе отмечалось также присущее РККА «небывалое количество «генералов»» - около 2000 против 1364 в большей по размерам царской армии{8}.
Вообще, большое количество комсостава, и в особенности высокооплачиваемых генералов, было серьезной проблемой для испытывавшей трудности с финансированием Красной армии. Причин тому было несколько. Во-первых, территориальное устройство армии, когда значительная часть личного состава, так называемый переменный состав, не учитывался в составе армии в полном размере (то есть учитывалась та часть, которая несла службу в конкретный момент времени) имело следствием значительно больший (в 3 раза по сравнению с кадровыми частями) удельный вес кадрового командного состава. То есть если территориальные части развернуть даже до штатов кадровых частей мирного времени, то численность армии была бы существенно выше, а удельный вес комсостава соответственно ниже. Следствием территориального устройства армии была и высокая дополнительная нагрузка на командный состав, связанная с необходимостью вневойсковой подготовки излишков призывного контингента, не подпадающего под призыв, а также с проведением допризывной военной подготовки. Во-вторых - и этот момент отдельно освещался в докладе - в РККА должности командиров взводов занимали «офицеры», прошедшие нормальную военную школу, в то время как в заграничных армиях эти должности часто занимали сверхсрочные унтер-офицеры. В результате в Красной армии в роте в мирное время насчитывалось 6-8 офицеров, в то время как в других армиях их число, как правило, составляло 2-3 человека. В третьих, раздутость штатов центрального и окружных управлений досталась в наследство от 5-миллионной армии Гражданской войны, и отчасти как результат стремления максимально сохранить в армии кадровых офицеров старой армии.
В ходе любой реорганизации различные бюрократические структуры, которые вырастают достаточно быстро, но сокращаются наоборот гораздо сложнее. 600-тысячная армия естественным образом требовала заметно меньше различных административных и штабных должностей, чем армия пятимиллионная. Как уже отмечалась выше, Красной армии в силу объективных причин (расположение большого числа центральных военных учреждений в Москве и Петрограде) изначально досталось относительно большое количество не строевиков, а администраторов и штабных работников. И хотя руководство РККА стремилось максимально использовать кадровых офицеров в действующей армии (подробно этот момент разбирается у Кавтарадзе), тем не менее, большое число их оседало в тылу, а также на различных административных и штабных должностях. Более того, и действующей армии в гражданскую войну была присуща большая раздутость штатов, что отмечал, например, А.А.Свечин{9}. Естественно с сокращением армии в начале 20-х, как следствие - сокращалось количество как самих частей и соединений, так и различных штабов и административных и иных структур. Соответственно, многие военачальники вынуждены были занимать более низкие должности - так например, бывший штабс-капитан АГШ М.И. Василенко, командовавший в 1919-20-х гг. 11-й, 9-й и 14-й армиями, после окончания войны командовал стрелковыми дивизиями (например, в 1924-1929 командир 45-й стрелковой дивизии), подполковник АГШ Г.К. Восканов, командовавший 4-й и 12-й армиями и занимавший должность помкомфронта, в 1921-22 гг. был командиром 2-й пограничной (47-й стрелковой) дивизии. Подполковник Генштаба Любимов В.В. дослужившийся в гражданскую войну до начштаба Кавказского фронта и командующего и начальника штаба Кавказской армии труда, гражданскую войну закончил на должностях начальника штаба 2-й Особой армии, 5-й армии и Восточно-Сибирского военного округа, а после ее окончания занял должность начальника штаба 16-го стрелкового корпуса. Капитан Генштаба Н.В. Лисовский, в конце гражданской войны занимавший должности начальника штаба 6-й и 3-й армий и командарма-12, а также командующего войсками Самаркандской области, после войны становится командиром 3-й Туркестанской стрелковой дивизии, и чуть позже 13-го стрелкового корпуса. Разумеется, этот процесс коснулся не только бывших кадровых офицеров, но если не профессиональные военные могли относительно легко уволиться и найти себе место в мирной жизни, то для кадровых военных дело обстояло хуже. При этом помнившие еще старую армию, с ее системой продвижения по службе, постепенного служебного роста, они достаточно болезненно относились к перспективе замедления последнего, а то и понижения в должности. Если бывший командарм, занимая должность комдива или комкора, по сути оставался в составе военной элиты, то для начштаба дивизии понижение до должности начштаба полка или ниже переживалось острее, в том числе и в материальном плане. Впрочем если на должностях старшего комсостава на уровне частей и соединений кадровых офицеров было немного, и они вполне могли занять соответствующие должности за счет краскомов, увольнявшихся в массовом порядке, то на более высоких уровнях ситуация осложнялась их большим количеством. Естественным образом многие бывшие офицеры стремились занять какие-либо должности в центральном и иных аппаратах, в различных административных структурах без потери своего статуса. Присутствовало и встречное стремление со стороны руководства армии к сохранению кадровых военных в ее составе. Результатом этих процессов и было существенное раздувание штатов, рост числа не только генеральских должностей, но и, как выше упоминалось, должностей различных начальников отделов, их помощников, делопроизводителей и пр., часто занимавшихся кадровыми офицерами{10}. Раздутость штатов, необходимость их реорганизации и постоянные сокращения различных структур красной нитью проходят через различные документы того времени.
Возвращаясь к докладу Оськина можно выделить следующие пути решения проблем с финансированием, предложенные автором доклада. В первую очередь он предложил сократить количество «генералов», стандартизировав тарификации и категории работников в центральном и окружном аппарате. Это позволило бы избежать того, что зачастую лица, относящиеся к высшему комсоставу, занимали должности, на которых не требовалась высокая квалификация, серьезная военная подготовка и большой опыт строевой службы, а также повысило бы авторитет и улучшило материальное положение высшего комсостава. В продолжение первого предложения Оськин предложил также пересмотреть штаты канцелярий и заменить значительное количество помощников начальников отделов, отделений и заведывающих делопроизводством, относительно высокооплачиваемые должности которых занимали бывшие командиры Красной армии времен гражданской войны, в том числе часто кадровые офицеры, путем введения института старших переписчиков сверхсрочной службы. Третьим предложением было замещение «офицеров» на должностях командиров взводов сверхсрочными «унтер-офицерами»{11}.
Кроме того, с целью сокращения общих расходов Оськин предложил сократить часть военных школ, пересмотреть организацию стрелковых частей (сократить третьи батальоны в стрелковых полках или третьи роты в батальонах), перевести часть кадрового состава терчастей в переменный состав (что впрочем должно было вызвать снижение уровня подготовки территориальных войск, поскольку в таком случае вооруженные силы получили бы тот же оторванный от армии комсостав запаса), сократить политсостав в связи с введением единоначалия и высоким уровнем партийности среди комсостава, а также сократить затраты на обучение командиров с недостаточным уровнем военной подготовки. Как мы уже видели, последний пункт в итоге вызвал масштабное сокращение комсостава со слабой или отсутствующей военной подготовкой. В целом, все предлагаемые мероприятия должны были дать существенную экономию и позволили бы увеличить уровень заработной платы комсостава на 15-20%.
Можно еще раз повторить - к концу двадцатых годов была достигнута определенная стабилизация финансового положения военнослужащих, но в целом его уровень оставался низким вплоть до середины тридцатых годов. Самым серьезным последствием этого было уже отмечавшееся ранее отсутствие тяги к военной службе со стороны (в первую очередь рабочей) молодежи, что было зафиксировано в неоднократно упоминаемом здесь обзоре:
«Здесь следует отметить отсутствие достаточного стремления у рабочей молодежи к поступлению в эти школы. Такое крайне нежелательное явление, замедляющее рост рабочей прослойки комсостава, объясняется, главным образом, рядом объективных причин, лежащих как в области бытовых, так и других условий жизни и службы командира. Наряду с недостаточным материальным положением командира, самые условия его службы по сравнению с условиями работы рабочих значительно тяжелее. Норма рабочего для командира колеблется от 12 до 16 часов в сутки (у партийца еще больше) и о 8-часовом рабочем дне он не может и мечтать. Повышенная ответственность командира за служебные и другие воинские проступки создает и повышенное напряжение его моральных и физических сил, в связи с этим и более сильное утомление. Командир не имеет достаточной свободы в своей личной жизни, так как жизнь его стоит в центре внимания не только своей части, а и всего населения. Командир знает, что по его поступкам судят о комсоставе всей Красной Армии.
Такая обстановка жизни и службы командира, ставящая его в более стеснительные условия по сравнению с остальными трудящимися, казалось, должна была бы быть компенсирована известным повышением материальных благ. На самом же деле замечается обратное явление. Трех и четырехлетняя учеба командира, протекающая в условиях твердой дисциплины и других тягот военной службы, дает лишь скромный заработок командира взвода - несколько более 100 рублей. Подмастерье же в хлопчатобумажной промышленности, на подготовку которого требуется не более 3-х лет, получает до 125 рублей в месяц (в среднем около 100 рублей). В дальнейшем с повышением квалификации разница между зарплатой командиров и промышленных рабочих не уменьшается, а становится еще более резкой, доходя до 30 %»{12}.
Наряду с проблемами в подборе кандидатов в военные школы, недостаточный уровень заработной платы являлся причиной повышенной текучести среди уже поступивших на службу командиров. Большинство из имеющих возможность достойного трудоустройства в мирной жизни, покидали армию. Не имея возможности предложить достаточный уровень заработной платы, руководство РККА законодательно закрепило «обязательность службы начсостава, с одной стороны, по должностям, а с другой, - как выслугу за полученное военное образование» мотивируя это следующими обстоятельствами: «а) неполная обеспеченность начсостава по сравнению с гражданской службой … вызывает отлив его из армии и особенно наиболее ценного начсостава специальных родов войск, который легко устраивается на службе вне армии; б) возможность ухода из армии при проведении начала полной добровольности службы наиболее даровитого и квалифицированного контингента и оставление на ней менее способных».{13}
ПРОДОЛЖЕНИЕ
СОДЕРЖАНИЕ
{1} Там же, стр. 183
{2} там же, стр. 184
{3} «На техническое снабжение ассигнование сокращается как в своих абсолютных цифрах, так и в процентах, т. е. снабжение, обеспечивающее боеспособность армии и флота в момент войны и учебную ее подготовку в [19]24/25 году, находится на более низком уровне, чем в [19]23/24 году, так, напр[имер], на артиллерийское довольствие отпущено только 13,6 % потребности, то же в отношении военно-технического имущества - 11,7 % и т.д. Несколько в лучшем положении находится авиационное имущество, потребности коего намечены к удовлетворению примерно на 60 %. В частности, сильному сокращению подверглись расходы по автотранспорту, в [19]24/25 году будут эксплуатироваться только 252 машины вместо 373 автомашин в [19]23/24 году. Придется также сократить капитальный ремонт автомашин резерва с 465 единиц до 211». Тезисы доклада начальника снабжений РККА и РККФ о бюджете НКВМ СССР в 1924/25 бюджетном году, 2 ноября 1924 г, Сборник, кн. 1., стр. 254-258
{4} Берхин, стр. 327
{5} «Однако в наступившем бюджетном году … уровень питания Красной Армии даже понизится сравнительно с прошлогодним. Главнейшие ухудшения коснутся ком. полит, адмсостава, летчиков и конского состава, а именно: 1. Вся армия снята с табачного довольствия. 2. Комполит. адм. хозсостав переведен с натурпайка на денежную компенсацию, равную сметной стоимости основного краспайка (63 руб. 60 коп.), а не рознично-рыночной. 3. Денежная компенсация за семейный паек снижена до 54 руб. (6] руб. 60 коп. в прошлом году). 4. Компенсация летчиков за диетпродукты снижена до 120 руб. (с 226 руб. в прошлом году). 5. Фуражная дача снижена: овса - с 13 ф[унтов] до 12 ф[унтов], и сена - с 15 ф[унтов] до 13 ф[унтов]». Тезисы доклада начальника снабжений РККА и РККФ о бюджете НКВМ СССР в 1924/25 бюджетном году, 2 ноября 1924 г, Сборник, кн. 1., стр. 254-258
{6} Доклад начальника снабжений РККА Д.П. Оськина председателю РВС СССР К.Е. Ворошилову о возможности сокращения начальствующего состава РККА и увеличении его денежного содержания от 15 февраля 1926 года, Сборник, кн. 1, стр. 509-515
{7} В докладе отмечалось, что процентное отношение численности начальствующего состава (в том числе административного, медицинского, ветеринарного, политического) к общей численности личного состава в царской армии составляло 5%, а в РККА 16,62%, командного состава - в иностранных армиях - в среднем 5,6% (во Франции - 4,8 %, в Польше - 6,1%, в Англии - 6,1%), против 9,6% в РККА. Комсостав пехоты составлял во Франции - 3,4%, в Польше 3,7%, в Румынии 5,1, а в РККА от 7,2% в кадровом полку усиленного состава до 21% в территориальном полку.
{8} Там же, стр. 511. «В одном управлении Снабжения РККА таких «генералов» насчитывается 400 человек».
{9} «Примером нерациональной организации является устройство Красной пехоты в течение гражданской войны. Принципиальное желание уменьшить процент нестроевых привело первых устроителей к отказу от корпуса, как организационной единицы, что в условиях гражданской войны было, несомненно, правильно. Но в дальнейшем штат дивизии возрос до 50 тысяч. Автору этих строк в 1918 г. приходилось, в служебном порядке, доказывать, что при расстроенной экономике и крайнем ослаблении железнодорожного транспорта, для гражданской войны выгодно принять маленький штат дивизии-в 8 батальонов, или даже в 4 батальона и 3 батареи, по образцу штата довоенных Закаспийских бригад, что сила дивизии в 5 - 6 тысяч наилучше отвечает сложившимся условиям гражданской войны. Восторжествовало, однако, противоположное требование - перевести дивизии из 18-ба-тальонного в 27-батальонный состав. 18 батальонов дивизии, при данной экономической базе войны, могли быть только очень слабы и не превосходили немногих тысяч; желание иметь больше пехоты вело главнокомандование к увеличению числа батальонов, но так как экономика оставалась та же, то батальоны делались еще слабее, и численность строевых в дивизии не повышалась. Зато тылы росли на все 27 батальонов, и в результате за несоответствие организации требованиям характера войны пришлось поплатиться неимоверным повышением числа нестроевых над бойцами. Отношение 12 нестроевых к одному строевому считалось уже благополучием, и часто росло значительно далее (у поляков, невидимому, на 7 мобилизованных в 1920 г. приходился 1 строевой). Дивизии же дрались в том же составе 2 - 6 тысяч, который намечался Всероссийским главным штабом». А.А. Свечин, стратегия, М.1927, стр. 125
{10} При чем иногда даже и офицерами генштаба - так, например, генерал-лейтенант генштаба Н.С. Максимов с 1922 года занимал должность делопроизводителя МУВУЗ’а.
{11} По всей вероятности данный вариант не прошел в итоге из-за тех же самых финансовых проблем. Поскольку недостаточный уровень финансирования не позволял привлечь качественный контингент даже на «офицерские» должности, вряд ли можно было бы привлечь достаточное количество кандидатов на должности младших командиров с еще меньшим уровнем оплаты труда. Тем более что среди прочего на «офицерских» должностях молодежь получала дополнительно такие бонусы, как полноценное образование и более престижное общественное положение.
{12} Обзор ГУ РККА о состоянии Красной армии в 1927-1928 гг., «Реформа в Красной армии. Документы и материалы. 1923-1928 гг.», Москва 2006, кн. 2, стр. 315
{13} Доклад начальника ГУ РККА В.Н. Левичева в РВС СССР об устройстве начальствующего состава РККА от 9 февраля 1926 года, «Реформа в Красной армии. Документы и материалы. 1923-1928 гг.», Москва 2006, кн. 1, стр. 487
ПРОДОЛЖЕНИЕ
СОДЕРЖАНИЕ
Начало
Предыдущая страница
Одним из последствий такого положения был резкий рост преступлений на хозяйственной почве: «должностные и хозяйственные преступления в Кр[асной] Армии, составляющие 22,2 % всех преступлений за январь-апрель с.г., вызываются недостаточной материальной обеспеченностью низшего и среднего комадмсостава. Даже среди комиссарского состава из общей суммы проступков 21,4 % приходятся на «преступления по должности» (см.: докладная записка отв. секретаря кон. ком. ПУРа т. Крылова, данные за год).»{1}. Однако гораздо более серьезным следствием были растущие непопулярность военной службы и отток инициативных и квалифицированных кадров: «Как итог этой картины материальной необеспеченности комполитсостава может служить сильнейшее развитие демобилизованных и упадочных настроений кадра Кр[асной] Армии, ведущих к апатии и понижению всякого интереса к военной службе. Так, из анкетированных 62 чел. комполитсостава Самарского гарнизона «не желают служить» - 18 чел. (29 %), в УВО (по анонимной анкете) «удовлетворены своим положением» всего лишь 24,2 % политбойцов, 23,7 % мл. комполитсостава и 33,7 % среднего комполитсостава; желают демобилизоваться: политбойцов - 86 %, младшего комсостава - 73 %, среднего - 62 %; материальная необеспеченность, как мотив этого, отмечена: у политбойцов - в 59,7 %, мл. комсостава - 61,5 %, среднего - в 45,2 % случаях. В 3 Кавк. стр. див. из обследованных дивпарткомиссией 114 чел. партсостава «считают свое пребывание в армии временным и стремятся уйти из нее» - 59 %»{2}.
Данная ситуация требовала немедленного решения - и в условиях ограниченного финансирования руководство армии было вынуждено перераспределять имеющиеся скудные средства в первую очередь именно на выплату заработной платы личному составу. В 1924/25 году удельный вес расходов на заработную плату в общих расходах военного ведомства вырос по отношению к прошлому оду с 24% до 27%, в то время как доля расходов на техснабжение снизилась с 35% до 29%{3}. Берхин в своей книге отмечал, что за 1924 год материальное положение комсостава удалось поднять в среднем на 30-40%{4}, однако он не учитывал некоторые важные моменты. В документах того времени отмечалось незначительность достижений в области денежного довольствия, а также то, что «увеличение основного жалования комсостава отчасти достигнуто за счет сокращения других видов довольствия: замена натурального вещевого довольствия денежным по минимальной расценке, сокращение семейного пайка, лишение бесплатного проезда в отпуска и т.п.» Результатом данной «монетизации» льгот являлось даже некоторое ухудшение положения комсостава, в частности в области питания{5}. Что касается конкретных цифр, то в 1924/25 бюджетном году на зарплату было выделено 109 млн. руб., против 89 млн. рублей прошлого года (рост на 22,4%). Повышение зарплат в большей степени коснулось строевых должностей, как правило, среднего и старшего командного состава.
Должность
В дореволюц. армии, в зол. рублях
В Красной Армии, в червонных рублях
% увеличения по сравнению с прошлым годом
На 1 ноября 1923 года
На 1 ноября 1924 года
Комвзвода
80
25
42
68
Комроты
145
40
53
32,5
Комполка
325
60
85
41,6
Комдив
500
100
110
10
Хотя данное повышение не позволило достичь даже дореволюционного уровня, как видно из приводимой здесь таблицы, дальнейшее повышение на тот момент и в той ситуации было возможно лишь в случае роста военного бюджета либо за счет экономии в рамках существующего фонда заработной платы. Так, в следующем году фонд заработной платы вырос до 157 млн. рублей (против 200 млн. рублей в царской России в 1913 году), но его удельный вес остался прежним - около одной четвертой всех военных расходов{6}. В принципе, в середине 20-х годов была достигнута определенная стабилизация материального положения комсостава, был обеспечен некоторый прожиточный минимум, пусть бедное, но не нищенское существование командиров. Одним из путей дальнейшего увеличения денежного содержания военнослужащих было использование внутренних резервов, в частности вследствие реорганизации и сокращения раздутых штатов центрального и окружных аппаратов.
Именно изучению такого варианта увеличения заработной платы был посвящен доклад начальника Снабжений РККА Д.П. Оськина, бывшего штабс-капитана царской армии. В докладе отмечалось, что «заработная плата начальствующего состава РККА еще далека от тех норм, которые можно было бы считать удовлетворительными». При этом планировавшийся дальнейший рост «навряд ли можно будет достигнуть путем увеличения фонда заработной платы. Выход из положения надлежит искать в мероприятиях внутри Военного ведомства, которые позволили бы при том же фонде заработной платы все же увеличить содержание начальствующему составу РККА». Изыскивая возможности сокращения штатов, Оськин выделил несколько моментов - в первую очередь речь шла о сравнительно большом (по отношению к иностранным и царской армии) удельном весе командного и начальствующего состава в Красной армии{7}. В докладе отмечалось также присущее РККА «небывалое количество «генералов»» - около 2000 против 1364 в большей по размерам царской армии{8}.
Вообще, большое количество комсостава, и в особенности высокооплачиваемых генералов, было серьезной проблемой для испытывавшей трудности с финансированием Красной армии. Причин тому было несколько. Во-первых, территориальное устройство армии, когда значительная часть личного состава, так называемый переменный состав, не учитывался в составе армии в полном размере (то есть учитывалась та часть, которая несла службу в конкретный момент времени) имело следствием значительно больший (в 3 раза по сравнению с кадровыми частями) удельный вес кадрового командного состава. То есть если территориальные части развернуть даже до штатов кадровых частей мирного времени, то численность армии была бы существенно выше, а удельный вес комсостава соответственно ниже. Следствием территориального устройства армии была и высокая дополнительная нагрузка на командный состав, связанная с необходимостью вневойсковой подготовки излишков призывного контингента, не подпадающего под призыв, а также с проведением допризывной военной подготовки. Во-вторых - и этот момент отдельно освещался в докладе - в РККА должности командиров взводов занимали «офицеры», прошедшие нормальную военную школу, в то время как в заграничных армиях эти должности часто занимали сверхсрочные унтер-офицеры. В результате в Красной армии в роте в мирное время насчитывалось 6-8 офицеров, в то время как в других армиях их число, как правило, составляло 2-3 человека. В третьих, раздутость штатов центрального и окружных управлений досталась в наследство от 5-миллионной армии Гражданской войны, и отчасти как результат стремления максимально сохранить в армии кадровых офицеров старой армии.
В ходе любой реорганизации различные бюрократические структуры, которые вырастают достаточно быстро, но сокращаются наоборот гораздо сложнее. 600-тысячная армия естественным образом требовала заметно меньше различных административных и штабных должностей, чем армия пятимиллионная. Как уже отмечалась выше, Красной армии в силу объективных причин (расположение большого числа центральных военных учреждений в Москве и Петрограде) изначально досталось относительно большое количество не строевиков, а администраторов и штабных работников. И хотя руководство РККА стремилось максимально использовать кадровых офицеров в действующей армии (подробно этот момент разбирается у Кавтарадзе), тем не менее, большое число их оседало в тылу, а также на различных административных и штабных должностях. Более того, и действующей армии в гражданскую войну была присуща большая раздутость штатов, что отмечал, например, А.А.Свечин{9}. Естественно с сокращением армии в начале 20-х, как следствие - сокращалось количество как самих частей и соединений, так и различных штабов и административных и иных структур. Соответственно, многие военачальники вынуждены были занимать более низкие должности - так например, бывший штабс-капитан АГШ М.И. Василенко, командовавший в 1919-20-х гг. 11-й, 9-й и 14-й армиями, после окончания войны командовал стрелковыми дивизиями (например, в 1924-1929 командир 45-й стрелковой дивизии), подполковник АГШ Г.К. Восканов, командовавший 4-й и 12-й армиями и занимавший должность помкомфронта, в 1921-22 гг. был командиром 2-й пограничной (47-й стрелковой) дивизии. Подполковник Генштаба Любимов В.В. дослужившийся в гражданскую войну до начштаба Кавказского фронта и командующего и начальника штаба Кавказской армии труда, гражданскую войну закончил на должностях начальника штаба 2-й Особой армии, 5-й армии и Восточно-Сибирского военного округа, а после ее окончания занял должность начальника штаба 16-го стрелкового корпуса. Капитан Генштаба Н.В. Лисовский, в конце гражданской войны занимавший должности начальника штаба 6-й и 3-й армий и командарма-12, а также командующего войсками Самаркандской области, после войны становится командиром 3-й Туркестанской стрелковой дивизии, и чуть позже 13-го стрелкового корпуса. Разумеется, этот процесс коснулся не только бывших кадровых офицеров, но если не профессиональные военные могли относительно легко уволиться и найти себе место в мирной жизни, то для кадровых военных дело обстояло хуже. При этом помнившие еще старую армию, с ее системой продвижения по службе, постепенного служебного роста, они достаточно болезненно относились к перспективе замедления последнего, а то и понижения в должности. Если бывший командарм, занимая должность комдива или комкора, по сути оставался в составе военной элиты, то для начштаба дивизии понижение до должности начштаба полка или ниже переживалось острее, в том числе и в материальном плане. Впрочем если на должностях старшего комсостава на уровне частей и соединений кадровых офицеров было немного, и они вполне могли занять соответствующие должности за счет краскомов, увольнявшихся в массовом порядке, то на более высоких уровнях ситуация осложнялась их большим количеством. Естественным образом многие бывшие офицеры стремились занять какие-либо должности в центральном и иных аппаратах, в различных административных структурах без потери своего статуса. Присутствовало и встречное стремление со стороны руководства армии к сохранению кадровых военных в ее составе. Результатом этих процессов и было существенное раздувание штатов, рост числа не только генеральских должностей, но и, как выше упоминалось, должностей различных начальников отделов, их помощников, делопроизводителей и пр., часто занимавшихся кадровыми офицерами{10}. Раздутость штатов, необходимость их реорганизации и постоянные сокращения различных структур красной нитью проходят через различные документы того времени.
Возвращаясь к докладу Оськина можно выделить следующие пути решения проблем с финансированием, предложенные автором доклада. В первую очередь он предложил сократить количество «генералов», стандартизировав тарификации и категории работников в центральном и окружном аппарате. Это позволило бы избежать того, что зачастую лица, относящиеся к высшему комсоставу, занимали должности, на которых не требовалась высокая квалификация, серьезная военная подготовка и большой опыт строевой службы, а также повысило бы авторитет и улучшило материальное положение высшего комсостава. В продолжение первого предложения Оськин предложил также пересмотреть штаты канцелярий и заменить значительное количество помощников начальников отделов, отделений и заведывающих делопроизводством, относительно высокооплачиваемые должности которых занимали бывшие командиры Красной армии времен гражданской войны, в том числе часто кадровые офицеры, путем введения института старших переписчиков сверхсрочной службы. Третьим предложением было замещение «офицеров» на должностях командиров взводов сверхсрочными «унтер-офицерами»{11}.
Кроме того, с целью сокращения общих расходов Оськин предложил сократить часть военных школ, пересмотреть организацию стрелковых частей (сократить третьи батальоны в стрелковых полках или третьи роты в батальонах), перевести часть кадрового состава терчастей в переменный состав (что впрочем должно было вызвать снижение уровня подготовки территориальных войск, поскольку в таком случае вооруженные силы получили бы тот же оторванный от армии комсостав запаса), сократить политсостав в связи с введением единоначалия и высоким уровнем партийности среди комсостава, а также сократить затраты на обучение командиров с недостаточным уровнем военной подготовки. Как мы уже видели, последний пункт в итоге вызвал масштабное сокращение комсостава со слабой или отсутствующей военной подготовкой. В целом, все предлагаемые мероприятия должны были дать существенную экономию и позволили бы увеличить уровень заработной платы комсостава на 15-20%.
Можно еще раз повторить - к концу двадцатых годов была достигнута определенная стабилизация финансового положения военнослужащих, но в целом его уровень оставался низким вплоть до середины тридцатых годов. Самым серьезным последствием этого было уже отмечавшееся ранее отсутствие тяги к военной службе со стороны (в первую очередь рабочей) молодежи, что было зафиксировано в неоднократно упоминаемом здесь обзоре:
«Здесь следует отметить отсутствие достаточного стремления у рабочей молодежи к поступлению в эти школы. Такое крайне нежелательное явление, замедляющее рост рабочей прослойки комсостава, объясняется, главным образом, рядом объективных причин, лежащих как в области бытовых, так и других условий жизни и службы командира. Наряду с недостаточным материальным положением командира, самые условия его службы по сравнению с условиями работы рабочих значительно тяжелее. Норма рабочего для командира колеблется от 12 до 16 часов в сутки (у партийца еще больше) и о 8-часовом рабочем дне он не может и мечтать. Повышенная ответственность командира за служебные и другие воинские проступки создает и повышенное напряжение его моральных и физических сил, в связи с этим и более сильное утомление. Командир не имеет достаточной свободы в своей личной жизни, так как жизнь его стоит в центре внимания не только своей части, а и всего населения. Командир знает, что по его поступкам судят о комсоставе всей Красной Армии.
Такая обстановка жизни и службы командира, ставящая его в более стеснительные условия по сравнению с остальными трудящимися, казалось, должна была бы быть компенсирована известным повышением материальных благ. На самом же деле замечается обратное явление. Трех и четырехлетняя учеба командира, протекающая в условиях твердой дисциплины и других тягот военной службы, дает лишь скромный заработок командира взвода - несколько более 100 рублей. Подмастерье же в хлопчатобумажной промышленности, на подготовку которого требуется не более 3-х лет, получает до 125 рублей в месяц (в среднем около 100 рублей). В дальнейшем с повышением квалификации разница между зарплатой командиров и промышленных рабочих не уменьшается, а становится еще более резкой, доходя до 30 %»{12}.
Наряду с проблемами в подборе кандидатов в военные школы, недостаточный уровень заработной платы являлся причиной повышенной текучести среди уже поступивших на службу командиров. Большинство из имеющих возможность достойного трудоустройства в мирной жизни, покидали армию. Не имея возможности предложить достаточный уровень заработной платы, руководство РККА законодательно закрепило «обязательность службы начсостава, с одной стороны, по должностям, а с другой, - как выслугу за полученное военное образование» мотивируя это следующими обстоятельствами: «а) неполная обеспеченность начсостава по сравнению с гражданской службой … вызывает отлив его из армии и особенно наиболее ценного начсостава специальных родов войск, который легко устраивается на службе вне армии; б) возможность ухода из армии при проведении начала полной добровольности службы наиболее даровитого и квалифицированного контингента и оставление на ней менее способных».{13}
ПРОДОЛЖЕНИЕ
СОДЕРЖАНИЕ
{1} Там же, стр. 183
{2} там же, стр. 184
{3} «На техническое снабжение ассигнование сокращается как в своих абсолютных цифрах, так и в процентах, т. е. снабжение, обеспечивающее боеспособность армии и флота в момент войны и учебную ее подготовку в [19]24/25 году, находится на более низком уровне, чем в [19]23/24 году, так, напр[имер], на артиллерийское довольствие отпущено только 13,6 % потребности, то же в отношении военно-технического имущества - 11,7 % и т.д. Несколько в лучшем положении находится авиационное имущество, потребности коего намечены к удовлетворению примерно на 60 %. В частности, сильному сокращению подверглись расходы по автотранспорту, в [19]24/25 году будут эксплуатироваться только 252 машины вместо 373 автомашин в [19]23/24 году. Придется также сократить капитальный ремонт автомашин резерва с 465 единиц до 211». Тезисы доклада начальника снабжений РККА и РККФ о бюджете НКВМ СССР в 1924/25 бюджетном году, 2 ноября 1924 г, Сборник, кн. 1., стр. 254-258
{4} Берхин, стр. 327
{5} «Однако в наступившем бюджетном году … уровень питания Красной Армии даже понизится сравнительно с прошлогодним. Главнейшие ухудшения коснутся ком. полит, адмсостава, летчиков и конского состава, а именно: 1. Вся армия снята с табачного довольствия. 2. Комполит. адм. хозсостав переведен с натурпайка на денежную компенсацию, равную сметной стоимости основного краспайка (63 руб. 60 коп.), а не рознично-рыночной. 3. Денежная компенсация за семейный паек снижена до 54 руб. (6] руб. 60 коп. в прошлом году). 4. Компенсация летчиков за диетпродукты снижена до 120 руб. (с 226 руб. в прошлом году). 5. Фуражная дача снижена: овса - с 13 ф[унтов] до 12 ф[унтов], и сена - с 15 ф[унтов] до 13 ф[унтов]». Тезисы доклада начальника снабжений РККА и РККФ о бюджете НКВМ СССР в 1924/25 бюджетном году, 2 ноября 1924 г, Сборник, кн. 1., стр. 254-258
{6} Доклад начальника снабжений РККА Д.П. Оськина председателю РВС СССР К.Е. Ворошилову о возможности сокращения начальствующего состава РККА и увеличении его денежного содержания от 15 февраля 1926 года, Сборник, кн. 1, стр. 509-515
{7} В докладе отмечалось, что процентное отношение численности начальствующего состава (в том числе административного, медицинского, ветеринарного, политического) к общей численности личного состава в царской армии составляло 5%, а в РККА 16,62%, командного состава - в иностранных армиях - в среднем 5,6% (во Франции - 4,8 %, в Польше - 6,1%, в Англии - 6,1%), против 9,6% в РККА. Комсостав пехоты составлял во Франции - 3,4%, в Польше 3,7%, в Румынии 5,1, а в РККА от 7,2% в кадровом полку усиленного состава до 21% в территориальном полку.
{8} Там же, стр. 511. «В одном управлении Снабжения РККА таких «генералов» насчитывается 400 человек».
{9} «Примером нерациональной организации является устройство Красной пехоты в течение гражданской войны. Принципиальное желание уменьшить процент нестроевых привело первых устроителей к отказу от корпуса, как организационной единицы, что в условиях гражданской войны было, несомненно, правильно. Но в дальнейшем штат дивизии возрос до 50 тысяч. Автору этих строк в 1918 г. приходилось, в служебном порядке, доказывать, что при расстроенной экономике и крайнем ослаблении железнодорожного транспорта, для гражданской войны выгодно принять маленький штат дивизии-в 8 батальонов, или даже в 4 батальона и 3 батареи, по образцу штата довоенных Закаспийских бригад, что сила дивизии в 5 - 6 тысяч наилучше отвечает сложившимся условиям гражданской войны. Восторжествовало, однако, противоположное требование - перевести дивизии из 18-ба-тальонного в 27-батальонный состав. 18 батальонов дивизии, при данной экономической базе войны, могли быть только очень слабы и не превосходили немногих тысяч; желание иметь больше пехоты вело главнокомандование к увеличению числа батальонов, но так как экономика оставалась та же, то батальоны делались еще слабее, и численность строевых в дивизии не повышалась. Зато тылы росли на все 27 батальонов, и в результате за несоответствие организации требованиям характера войны пришлось поплатиться неимоверным повышением числа нестроевых над бойцами. Отношение 12 нестроевых к одному строевому считалось уже благополучием, и часто росло значительно далее (у поляков, невидимому, на 7 мобилизованных в 1920 г. приходился 1 строевой). Дивизии же дрались в том же составе 2 - 6 тысяч, который намечался Всероссийским главным штабом». А.А. Свечин, стратегия, М.1927, стр. 125
{10} При чем иногда даже и офицерами генштаба - так, например, генерал-лейтенант генштаба Н.С. Максимов с 1922 года занимал должность делопроизводителя МУВУЗ’а.
{11} По всей вероятности данный вариант не прошел в итоге из-за тех же самых финансовых проблем. Поскольку недостаточный уровень финансирования не позволял привлечь качественный контингент даже на «офицерские» должности, вряд ли можно было бы привлечь достаточное количество кандидатов на должности младших командиров с еще меньшим уровнем оплаты труда. Тем более что среди прочего на «офицерских» должностях молодежь получала дополнительно такие бонусы, как полноценное образование и более престижное общественное положение.
{12} Обзор ГУ РККА о состоянии Красной армии в 1927-1928 гг., «Реформа в Красной армии. Документы и материалы. 1923-1928 гг.», Москва 2006, кн. 2, стр. 315
{13} Доклад начальника ГУ РККА В.Н. Левичева в РВС СССР об устройстве начальствующего состава РККА от 9 февраля 1926 года, «Реформа в Красной армии. Документы и материалы. 1923-1928 гг.», Москва 2006, кн. 1, стр. 487
ПРОДОЛЖЕНИЕ
СОДЕРЖАНИЕ