Своими глазами. Певица Надежда Плевицкая
Начало см.: http://eho-2013.livejournal.com/991808.html
Какой же была жизнь будущей знаменитой певицы на рубеже 19 и 20 веков в Российской империи?
Надежеде исполнилось 13 лет, когда в ее жизни начались перемены... Плевицкая рассказывала:
Четыре года так быстро пролетели, что не успела оглянуться, а мне уже тринадцать лет. Давно висит в избе на стенке, в рамке под стеклом, мой похвальный лист об окончании трехлетнего сельского училища. Много радости доставила эта бумажка моим родителям и нам всем.
Я теперь вспоминаю, что на второй год моего учения был в Курске голод и мы, младшие, получали продовольствие в школе. Помню, что питали нас сытно: почасту давали кулеш с салом да кашу гречневую. Мы были посчастливее наших родителей: дома у нас этой роскоши, по милости неурожая, не водилось.
Однако, как бы сложно ни складывалась жизнь в неурожайные годы, девочкам в подростковом возрасте следовало думать о вечном - о приданом, его начинали собирать заранее, за годы до возможной свадьбы...
Помню, что всё то лето я часто ходила на «подёнку», зарабатывать деньги на наряды. Работала наравне со всеми. Моё желание попасть в хор и петь на клиросе не исполнилось: в хору пели только мальчики.
А мысль уйти в монастырь не покидала меня, хотя и не мешала мне быть первой среди подраставших игрух и плясух. Даже мать, сама любившая попеть поплясать, иногда говаривала:
- Да уймись ты, угомону на тебя нет. Вас с Якушкой женить, вот бы пара была.
Якушка был первым баламутом на селе, но мысль о браке с ним Надежду не прельщала. Да и вообще мысль о браке затмевалась мечтами о монастыре, где она сможет петь в хоре монахинь во время церковной службы. Это казалось Надежде настояшим счастьем. Но близкие видели ее будущее другим. Мать упорно готовила Дежке приданое, набивая подушки гусиным пухом...
Семнадцатое сентября, день моего рождения и ангела. Мать по обычаю спекла пирог с кашей, меня тянули за уши - чтобы больше росла, а именинный пирог сломили на моей голове. Приходили меня поздравлять тётки, дядья, и шутили, что вот я и невеста.
Мать хвалилась, что на палатях, где лежат подушки и попоны - приданое старшим сестрам, - приготовлено и мое приданое: десять попон, покрывало,- всё сделано из своей волны:
- Шесть подушек Дежке отложила, она ведь гусей-то стерегла больше всех.
Эти именины запомнились Надежеде тем, что отец начал прихварывать... Мать принялась его лечить - отварами трав, припарками... Отцу стало лучше, но вскоре он поехал на мельницу с зерном, сильно простудился в поездке и слег...
На третьи сутки, в ночь, у нас поднялась суматоха. Меня разбудил плач сестёр. Со сна я не могла понять, что происходит, и вот очнулась и увидела сестёр, брата и мать, стоящую над отцом, со свечою в руке. Отец, слабея, благословлял всех. Меня он благословил последней. Глаза его были мутны, он еле шевелил запеклыми от жара губами. Немного тяжелых вздохов, которых я никогда не забуду, - и отца не стало…
Горе наше, горе… Мать убивалась. Помню, как причитывала она, обнимая гроб, обливая его слезами. Я от потрясения занемогла, а когда встала с постели, точно выросла лет на пять. Улетела веселость моя. Я притихла.
Отца похоронили, минуло мало дней, как стала я просить мать отвезти меня в монастырь. Мать не возражала. И я помню ее слова: «Видно, уж Господь Бог направил Дёжку на путь праведный, истинный».
Отвезла меня мать в Девичий монастырь и отдала под заботливую руку тех старушек монахинь...
Однако, полностью отрешиться от мира в монастыре Надежда не смогла... Житейское не отпускало.
Старшая, матушка Милетина, уже сорок лет была монастыркой, а мать Конкордия - свыше двадцати. Тяжелым трудом они сколотили себе крошечные сбережения и выстроили келью в четыре покоя: монахини живут здесь на свои средства, это не общежительный монастырь, все работают сами для себя, и каждая по своим способностям имеет достатки: только уж очень престарелые живут на счет монастырский. Мне средства к жизни доставляли из дому.
Чтобы постричься в монахини, нужно прожить в монастыре не меньше трех лет, неся послушание, а потом сделать вклад в триста рублей. Тогда одевали в чёрную одежду и свершали постриг в монашеский чин. (...)
Троицкий монастырь, куда меня привезли, в городе Курске, на Сергиевской улице. Тут же базар, трактиры, торговая суета. В базарное время и за высокие стены долетает уличный гул и гам.
А в стенах обители разлита благостная тишина. Проходят, как черные тени, монахини. Неугасимая лампада мерцает в правом крыле нижнего храма, в часовне. Там, у аналоя, день и ночь дежурная монахиня читает псалтырь, там неустанна молитва к Престолу Господню об упокоении усопших. Тоскуя по отцу, я часто забегала в часовню ставить заупокойные свечи.
- Иде же праведние упокояются, - молилась я.
Ведь молиться за упокой его душеньки и отпросилась я в монастырь…
Несколько лет прожила Надежда в монастыре, и монастырская певческая школа пошла ей на пользу. Позже ее голос назовут меццо-сопрано.
На шестнадцатом году жизни Надежду отпустили в город - продать на Пасхальной ярмарке монастырские рукоделия и писанки, да и с сестрой Дуняшей, служившей в городе в красильне, повидаться. Дуняша шиканула на свой заработок - покатала сестру на карусели, сводила в зверинец, цирк, показала ей панораму, демонстрирующую военные сцены... И наконец сестры попали в балаган, где шли ярмарочные представления...
Надежда восхитилась увиденным и поняла, что ее счастье совсем не в монастыре!
Купили билеты, сели на скамьи. Сначала вышел хор бояр, пели да танцевали. За ним выскочила та девочка в красном платьице. Она быстро бегала по проволоке, вертелась.
«Так кувыркаться и я бы, пожалуй, могла, учёба только нужна», - думала я, не отрывая взгляда от акробатки. Смешил ещё клоун, потом вышел хохол со скляницей горилки в руке, запел: «Кумочки-голубочки, здоровеньки булы». Публика покатывалась со смеху. И правда, был он потешный. А тут вылетела на сером коне наездница, ловкая, быстрая. «Хоть и грешно такой голой при народе на коне прыгать, - думала я - а так я тоже могла бы...»
И порешила я разом: «Уйду в балаган и стану акробаткой». Когда мы вышли на площадь, я тотчас же сказала сестре, что хочу стать акробаткой. Дуняша приказала, чтобы я не молола вздору.
Ночевала я у сестры. Всю ночь виделись мне красная девочка и наездница на сером коне. Я представляла себя на их месте и всю ночь горела от моих мыслей пойти завтра к директору балагана и проситься в его театр. Наутро я так и сделала.
Когда пришла я туда, балаганный директор дрессировал лошадей. Сердце стучало, едва сумела я пролепетать мою просьбу. А директор, к моему удивлению, сразу же согласился принять меня, хотя бы сейчас. Он даже не спросил о родителях, откуда я взялась вообще. За руку он подвел меня к вчерашней красной девочке, которая оказалась его дочерью. Тут же был и клоун, и его жена-наездница. Сегодня она не выглядела так красиво, как вчера верхом на коне. А девочку звали Лёля. Она повела меня на квартиру, в номера, которые были против балагана.
В номерах, как видно, жили артисты. Бегали неопрятные детишки директора и клоуна. Пахло керосином и колбасой с чесноком. Лёля указала мне комнату; сказав, что тут живёт она со старшей сестрой и если я приду в балаган, то тоже буду жить с ними.
Судьба Дежки была решена... В монастырь она уже не вернулась.
Странная тоска сжала мне сердце, когда в этой чужой комнате примеряла я голубой, весь в блестках, наряд. Ещё вчера и не думала, что уйду от сестры, не сказав никому, куда иду и зачем. И что подумают мои старушки монахини? А мамочка? И думать не хочу, так мне страшно…
Огни, яркие уборы, музыка, гул толпы, я рассеялась в цирке, но спалось мне у Лели плохо. А утром после чая велели мне надеваться и идти в театр, где ждал нас фотограф. Среди цирковой труппы я стояла в боярском костюме. Дорого бы я дала, чтобы взглянуть теперь на этот портрет.
Как ни странно портрет юной Надежды Винниковой в боярском костюме много лет спустя нашелся. Его в 1970 году включил в свою книгу "Звезды русской эстрады" писатель И.В. Нестьев, а сейчас эта фотография довольно известна...
Конечно, "поступить в артистки" Дежке удалось не сразу - ее хватились, принялись искать... Мать, со слезами заявившись в труппу, увезла ее домой. Но свой выбор девушка уже сделала. Оставалось дождаться другого подходящего случая...
Посты из серии "Своими глазами":
Академик М.Н. Тихомиров: http://eho-2013.livejournal.com/979011.html
http://eho-2013.livejournal.com/979555.html
http://eho-2013.livejournal.com/980360.html
http://eho-2013.livejournal.com/980646.html
Писатель Л.А. Кассиль: http://eho-2013.livejournal.com/981495.html
http://eho-2013.livejournal.com/990391.html
Какой же была жизнь будущей знаменитой певицы на рубеже 19 и 20 веков в Российской империи?
Надежеде исполнилось 13 лет, когда в ее жизни начались перемены... Плевицкая рассказывала:
Четыре года так быстро пролетели, что не успела оглянуться, а мне уже тринадцать лет. Давно висит в избе на стенке, в рамке под стеклом, мой похвальный лист об окончании трехлетнего сельского училища. Много радости доставила эта бумажка моим родителям и нам всем.
Я теперь вспоминаю, что на второй год моего учения был в Курске голод и мы, младшие, получали продовольствие в школе. Помню, что питали нас сытно: почасту давали кулеш с салом да кашу гречневую. Мы были посчастливее наших родителей: дома у нас этой роскоши, по милости неурожая, не водилось.
Однако, как бы сложно ни складывалась жизнь в неурожайные годы, девочкам в подростковом возрасте следовало думать о вечном - о приданом, его начинали собирать заранее, за годы до возможной свадьбы...
Помню, что всё то лето я часто ходила на «подёнку», зарабатывать деньги на наряды. Работала наравне со всеми. Моё желание попасть в хор и петь на клиросе не исполнилось: в хору пели только мальчики.
А мысль уйти в монастырь не покидала меня, хотя и не мешала мне быть первой среди подраставших игрух и плясух. Даже мать, сама любившая попеть поплясать, иногда говаривала:
- Да уймись ты, угомону на тебя нет. Вас с Якушкой женить, вот бы пара была.
Якушка был первым баламутом на селе, но мысль о браке с ним Надежду не прельщала. Да и вообще мысль о браке затмевалась мечтами о монастыре, где она сможет петь в хоре монахинь во время церковной службы. Это казалось Надежде настояшим счастьем. Но близкие видели ее будущее другим. Мать упорно готовила Дежке приданое, набивая подушки гусиным пухом...
Семнадцатое сентября, день моего рождения и ангела. Мать по обычаю спекла пирог с кашей, меня тянули за уши - чтобы больше росла, а именинный пирог сломили на моей голове. Приходили меня поздравлять тётки, дядья, и шутили, что вот я и невеста.
Мать хвалилась, что на палатях, где лежат подушки и попоны - приданое старшим сестрам, - приготовлено и мое приданое: десять попон, покрывало,- всё сделано из своей волны:
- Шесть подушек Дежке отложила, она ведь гусей-то стерегла больше всех.
Эти именины запомнились Надежеде тем, что отец начал прихварывать... Мать принялась его лечить - отварами трав, припарками... Отцу стало лучше, но вскоре он поехал на мельницу с зерном, сильно простудился в поездке и слег...
На третьи сутки, в ночь, у нас поднялась суматоха. Меня разбудил плач сестёр. Со сна я не могла понять, что происходит, и вот очнулась и увидела сестёр, брата и мать, стоящую над отцом, со свечою в руке. Отец, слабея, благословлял всех. Меня он благословил последней. Глаза его были мутны, он еле шевелил запеклыми от жара губами. Немного тяжелых вздохов, которых я никогда не забуду, - и отца не стало…
Горе наше, горе… Мать убивалась. Помню, как причитывала она, обнимая гроб, обливая его слезами. Я от потрясения занемогла, а когда встала с постели, точно выросла лет на пять. Улетела веселость моя. Я притихла.
Отца похоронили, минуло мало дней, как стала я просить мать отвезти меня в монастырь. Мать не возражала. И я помню ее слова: «Видно, уж Господь Бог направил Дёжку на путь праведный, истинный».
Отвезла меня мать в Девичий монастырь и отдала под заботливую руку тех старушек монахинь...
Однако, полностью отрешиться от мира в монастыре Надежда не смогла... Житейское не отпускало.
Старшая, матушка Милетина, уже сорок лет была монастыркой, а мать Конкордия - свыше двадцати. Тяжелым трудом они сколотили себе крошечные сбережения и выстроили келью в четыре покоя: монахини живут здесь на свои средства, это не общежительный монастырь, все работают сами для себя, и каждая по своим способностям имеет достатки: только уж очень престарелые живут на счет монастырский. Мне средства к жизни доставляли из дому.
Чтобы постричься в монахини, нужно прожить в монастыре не меньше трех лет, неся послушание, а потом сделать вклад в триста рублей. Тогда одевали в чёрную одежду и свершали постриг в монашеский чин. (...)
Троицкий монастырь, куда меня привезли, в городе Курске, на Сергиевской улице. Тут же базар, трактиры, торговая суета. В базарное время и за высокие стены долетает уличный гул и гам.
А в стенах обители разлита благостная тишина. Проходят, как черные тени, монахини. Неугасимая лампада мерцает в правом крыле нижнего храма, в часовне. Там, у аналоя, день и ночь дежурная монахиня читает псалтырь, там неустанна молитва к Престолу Господню об упокоении усопших. Тоскуя по отцу, я часто забегала в часовню ставить заупокойные свечи.
- Иде же праведние упокояются, - молилась я.
Ведь молиться за упокой его душеньки и отпросилась я в монастырь…
Несколько лет прожила Надежда в монастыре, и монастырская певческая школа пошла ей на пользу. Позже ее голос назовут меццо-сопрано.
На шестнадцатом году жизни Надежду отпустили в город - продать на Пасхальной ярмарке монастырские рукоделия и писанки, да и с сестрой Дуняшей, служившей в городе в красильне, повидаться. Дуняша шиканула на свой заработок - покатала сестру на карусели, сводила в зверинец, цирк, показала ей панораму, демонстрирующую военные сцены... И наконец сестры попали в балаган, где шли ярмарочные представления...
Надежда восхитилась увиденным и поняла, что ее счастье совсем не в монастыре!
Купили билеты, сели на скамьи. Сначала вышел хор бояр, пели да танцевали. За ним выскочила та девочка в красном платьице. Она быстро бегала по проволоке, вертелась.
«Так кувыркаться и я бы, пожалуй, могла, учёба только нужна», - думала я, не отрывая взгляда от акробатки. Смешил ещё клоун, потом вышел хохол со скляницей горилки в руке, запел: «Кумочки-голубочки, здоровеньки булы». Публика покатывалась со смеху. И правда, был он потешный. А тут вылетела на сером коне наездница, ловкая, быстрая. «Хоть и грешно такой голой при народе на коне прыгать, - думала я - а так я тоже могла бы...»
И порешила я разом: «Уйду в балаган и стану акробаткой». Когда мы вышли на площадь, я тотчас же сказала сестре, что хочу стать акробаткой. Дуняша приказала, чтобы я не молола вздору.
Ночевала я у сестры. Всю ночь виделись мне красная девочка и наездница на сером коне. Я представляла себя на их месте и всю ночь горела от моих мыслей пойти завтра к директору балагана и проситься в его театр. Наутро я так и сделала.
Когда пришла я туда, балаганный директор дрессировал лошадей. Сердце стучало, едва сумела я пролепетать мою просьбу. А директор, к моему удивлению, сразу же согласился принять меня, хотя бы сейчас. Он даже не спросил о родителях, откуда я взялась вообще. За руку он подвел меня к вчерашней красной девочке, которая оказалась его дочерью. Тут же был и клоун, и его жена-наездница. Сегодня она не выглядела так красиво, как вчера верхом на коне. А девочку звали Лёля. Она повела меня на квартиру, в номера, которые были против балагана.
В номерах, как видно, жили артисты. Бегали неопрятные детишки директора и клоуна. Пахло керосином и колбасой с чесноком. Лёля указала мне комнату; сказав, что тут живёт она со старшей сестрой и если я приду в балаган, то тоже буду жить с ними.
Судьба Дежки была решена... В монастырь она уже не вернулась.
Странная тоска сжала мне сердце, когда в этой чужой комнате примеряла я голубой, весь в блестках, наряд. Ещё вчера и не думала, что уйду от сестры, не сказав никому, куда иду и зачем. И что подумают мои старушки монахини? А мамочка? И думать не хочу, так мне страшно…
Огни, яркие уборы, музыка, гул толпы, я рассеялась в цирке, но спалось мне у Лели плохо. А утром после чая велели мне надеваться и идти в театр, где ждал нас фотограф. Среди цирковой труппы я стояла в боярском костюме. Дорого бы я дала, чтобы взглянуть теперь на этот портрет.
Как ни странно портрет юной Надежды Винниковой в боярском костюме много лет спустя нашелся. Его в 1970 году включил в свою книгу "Звезды русской эстрады" писатель И.В. Нестьев, а сейчас эта фотография довольно известна...
Конечно, "поступить в артистки" Дежке удалось не сразу - ее хватились, принялись искать... Мать, со слезами заявившись в труппу, увезла ее домой. Но свой выбор девушка уже сделала. Оставалось дождаться другого подходящего случая...
Посты из серии "Своими глазами":
Академик М.Н. Тихомиров: http://eho-2013.livejournal.com/979011.html
http://eho-2013.livejournal.com/979555.html
http://eho-2013.livejournal.com/980360.html
http://eho-2013.livejournal.com/980646.html
Писатель Л.А. Кассиль: http://eho-2013.livejournal.com/981495.html
http://eho-2013.livejournal.com/990391.html