Климов Василий Михайлович. Воспоминания. №4.
Предыдущие части воспоминаний моего прадеда Климова Василия Михайловича (1891 - 1978): 1-я ; 2-я ; 3-я ; 4-я ; 5-я ;
Орфография и стиль сохраняются.
[Том 3, лист 429]
14/V-76г.
Приехав из Нароба в Чердынь мы с М.Я по существу были на территории белых. Зачисление меня в ряды белой прмии произошло как-то незаметно. Комендант Соликамского гарнизона белых, вместо пропуска нам до Перми, вручил мне предписание явиться в штаб 27 Верхотурского полка. Что из себя представляют войска белых я не знал. По слухам, доходившим до нас еще в Ныроб, армия белых представлялась нам большой силой, даже Пермь белые взяли как-то очень легко, без достаточного сопротивления советских войск. На деле же я скоро убедился, что слава белых шита белыми нитками. Большинство солдат мобилизованных, плохо одеты, никто из них особой доблести не представлял. Добровольцы были, их мало, большинство из них занимали офицерские должности в полку. На нас, выходцев из рядов Советской армии, смотрели косо, с недоверием, больше, чем младшего офицера роты, нам не доверяли.
Весь 1919 год мне пришлось быть на территории белых. После ранения в руку около Ижевска уехал в Оханск к родителям, где была уже моя молодая жена.
Оханск - город мещанский, рабочих там не было. Население к белым относилось если не радушно, то оправдыывали их появление. Белые подкупали тем, что много белой муки, сахару было привезено из Сибири. Люди, давно не видавшие белого хлеба, масла, были рады этому изобилию. Но скоро их радость закончилась, под натиском советских войск, белые сдавали одну позицию за другой, скоро очистили все предуралье. Мне, пока состоящему на учете у воинского начальника, вместе с военкоматом подлежало отступать на восток. Получил напрвление явиться в военкомат города Тюмени. Вместе со мной ехала М.Я. До Перми нас сопровождал мой отец Михаил Абрамович. Он боялся остаться в Оханске занятия его советскими войсками, как отец белого офицера. Большие неприятности своимпребыванием у белых мы доставили не только себе, но и родителям нашим. После окончания гражданской войны, когда был уже на гражданской работе, мне не раз приходилось испытывать дискриминационное отношение ко мне со стороны руководящих организаций. Я болезненно это переживал. Ничем нельзя было смыть это позорное пятно, которое осталось в моей биографии.
Нераз приходилось сожалеть, что вместе со мной тяготы военных переживаний пришлось пережить моей молодой жене М.Я. Лучше бы ей остаться дома, в Ныробе, у своих родитиелей. Но родители её не хотели оставлять её дома, направили со мной, в пекло гражданской войны. Она связывала мои действия, находясь у белых. В Кемерово [?], в Кольчугино, где нам приходилось в последнее время жить, я мог спокойно перейти к партизанам. В лесах были партизаны Рогова. Разве можно было помышлять об этом, если остается у белых жена. Многие одиночки офицеры уходили от белых к партизанам. Для меня это было исключено.
Пришлось вместе со штабом полка отступать и дальше на восток. Дошел дл Красноярска. Здесь, уже будучи в лагере военнопленных, М.Я. помогла спасти мне жизнь. Если бы её не было со мной, я умер бы от тифа. Нас, больных тифом, выселяли в отдельный барак, где никакого ухода за больными не было, бырак не отоплялся, дело было в январе месяце 1920 года. В городке были военнопленные австрийцы, чехословаки. У них было свое хозяйство, свои госпитали. Мария Яковлевна пошла к главному врачу австрийского госпиталя и добилась разрешения разрешения поместить меня в их госпиталь.
В госпитале был надлежащий уход, я остался жив. Через месяц вышел из госпиталя, вскоре М.Я. заболела тифом. Её поместили в соиетский госпиталь, как медицинского работника. До этого она как медсестра осуществляла уход за тифозными больными в городе.
Нет смысла описывать все мои перемещения, находясь в белой армии. Достаточно сказать, что я был единственный раз в бою против советских войск, когда был ранен под Ижевском. В последнее время в полку занимал должность заведующего солдатской полковой лавочкой.
В Красноярском лагере нам пришлось пробыть до мая месяца 1920 г. Здесь прошел я комиссию т.Максимова. Меня определили на работу. В первых числах мая 1920 г. я с женой, вместе с группой других оказался на работе в Петропавловском РОНО. Назначили меня счетоводом финансового сектора РОНО, а жену секретарем детской комиссии при Гороно.
Почти год мои родители не знали где мы и что с нами. Только сейчас из Петропавловска я имел возможность дать знать о себе. Сходил на почту, послал телеграмму, возвращался на квартиру и вдруг... около дома через окно кто-то окликнул меня. Смотрю - мой брат Павел. Он красноармеец, был каким то вещевым складом воинской части. Павел помог нам на первых порах экипироваться. Жалко мы выгляделя в то время. Потрепаная, рваная и починяная одежда, единственная пара белья, которая на себе. Все остальное было потеряно при отступлении, или продано, чтоб достать продукты питания в лагере. В лагере нас не кормили, как-то мы сами должны были промышлять, чтоб питаться. Я сейчас не могу себе представить как мы 4-5 месяцев, не погибли от голода. Местные жители Красноярска выносили к изгороди нашего городка краюшки хлеба, картофель, променивали их на на наше сохранившееся еще барахло.
Итак, мы снова на Советской работе. Начал осваивать новую профессию - счетного работника. Кроме меня, в финансовом секторе Гороно было два бухгалтера, один из них зав. сектором. Под их руководством я познакомился с обработкой денежных отчетных документов, ведении книг бухгалтерского учета, составлению ежедневных записок бухгалтера. Скоро я понял суть счетной работы, даже стал находить ошибки в записках самого бухгалтера. Недолго мне пришлось находиться в роли счетного работника. Через 3 месяца приблизительно меня призвали в Армию, оставили работать в райвоенкомате в должности делопроизводителя моботдела, а потом и помошником начальника моботдела.
Я не жалел, что мне пришлось работать в бухгалтерии. Навыки счетной работы, полученные в Петропавловском Гороно, в последствии много мне помогали в работе в должности директора школы, директора педучилища. Даже, будучи пенсионером, в порядке общественной работы не менее 10 лет пришлось работать в качестве председателя ревизионной комиссии кассы взаимопомощи пенсионеров. До работы в качестве счетного работника Гороно я не имел никакого представления, что такое дебет, что такое кредит. М.Я по прежнему работала в д/комиссии. Брат Павел вместе со совей воинской частью уехал из Петропавловска.
далее: Часть 5-я...
Дополнения и комментарии:
Общее по поводу воспоминаний:
Орфография и стиль сохраняются.
[Том 3, лист 429]
14/V-76г.
Приехав из Нароба в Чердынь мы с М.Я по существу были на территории белых. Зачисление меня в ряды белой прмии произошло как-то незаметно. Комендант Соликамского гарнизона белых, вместо пропуска нам до Перми, вручил мне предписание явиться в штаб 27 Верхотурского полка. Что из себя представляют войска белых я не знал. По слухам, доходившим до нас еще в Ныроб, армия белых представлялась нам большой силой, даже Пермь белые взяли как-то очень легко, без достаточного сопротивления советских войск. На деле же я скоро убедился, что слава белых шита белыми нитками. Большинство солдат мобилизованных, плохо одеты, никто из них особой доблести не представлял. Добровольцы были, их мало, большинство из них занимали офицерские должности в полку. На нас, выходцев из рядов Советской армии, смотрели косо, с недоверием, больше, чем младшего офицера роты, нам не доверяли.
Весь 1919 год мне пришлось быть на территории белых. После ранения в руку около Ижевска уехал в Оханск к родителям, где была уже моя молодая жена.
Оханск - город мещанский, рабочих там не было. Население к белым относилось если не радушно, то оправдыывали их появление. Белые подкупали тем, что много белой муки, сахару было привезено из Сибири. Люди, давно не видавшие белого хлеба, масла, были рады этому изобилию. Но скоро их радость закончилась, под натиском советских войск, белые сдавали одну позицию за другой, скоро очистили все предуралье. Мне, пока состоящему на учете у воинского начальника, вместе с военкоматом подлежало отступать на восток. Получил напрвление явиться в военкомат города Тюмени. Вместе со мной ехала М.Я. До Перми нас сопровождал мой отец Михаил Абрамович. Он боялся остаться в Оханске занятия его советскими войсками, как отец белого офицера. Большие неприятности своимпребыванием у белых мы доставили не только себе, но и родителям нашим. После окончания гражданской войны, когда был уже на гражданской работе, мне не раз приходилось испытывать дискриминационное отношение ко мне со стороны руководящих организаций. Я болезненно это переживал. Ничем нельзя было смыть это позорное пятно, которое осталось в моей биографии.
Нераз приходилось сожалеть, что вместе со мной тяготы военных переживаний пришлось пережить моей молодой жене М.Я. Лучше бы ей остаться дома, в Ныробе, у своих родитиелей. Но родители её не хотели оставлять её дома, направили со мной, в пекло гражданской войны. Она связывала мои действия, находясь у белых. В Кемерово [?], в Кольчугино, где нам приходилось в последнее время жить, я мог спокойно перейти к партизанам. В лесах были партизаны Рогова. Разве можно было помышлять об этом, если остается у белых жена. Многие одиночки офицеры уходили от белых к партизанам. Для меня это было исключено.
Пришлось вместе со штабом полка отступать и дальше на восток. Дошел дл Красноярска. Здесь, уже будучи в лагере военнопленных, М.Я. помогла спасти мне жизнь. Если бы её не было со мной, я умер бы от тифа. Нас, больных тифом, выселяли в отдельный барак, где никакого ухода за больными не было, бырак не отоплялся, дело было в январе месяце 1920 года. В городке были военнопленные австрийцы, чехословаки. У них было свое хозяйство, свои госпитали. Мария Яковлевна пошла к главному врачу австрийского госпиталя и добилась разрешения разрешения поместить меня в их госпиталь.
В госпитале был надлежащий уход, я остался жив. Через месяц вышел из госпиталя, вскоре М.Я. заболела тифом. Её поместили в соиетский госпиталь, как медицинского работника. До этого она как медсестра осуществляла уход за тифозными больными в городе.
Нет смысла описывать все мои перемещения, находясь в белой армии. Достаточно сказать, что я был единственный раз в бою против советских войск, когда был ранен под Ижевском. В последнее время в полку занимал должность заведующего солдатской полковой лавочкой.
В Красноярском лагере нам пришлось пробыть до мая месяца 1920 г. Здесь прошел я комиссию т.Максимова. Меня определили на работу. В первых числах мая 1920 г. я с женой, вместе с группой других оказался на работе в Петропавловском РОНО. Назначили меня счетоводом финансового сектора РОНО, а жену секретарем детской комиссии при Гороно.
Почти год мои родители не знали где мы и что с нами. Только сейчас из Петропавловска я имел возможность дать знать о себе. Сходил на почту, послал телеграмму, возвращался на квартиру и вдруг... около дома через окно кто-то окликнул меня. Смотрю - мой брат Павел. Он красноармеец, был каким то вещевым складом воинской части. Павел помог нам на первых порах экипироваться. Жалко мы выгляделя в то время. Потрепаная, рваная и починяная одежда, единственная пара белья, которая на себе. Все остальное было потеряно при отступлении, или продано, чтоб достать продукты питания в лагере. В лагере нас не кормили, как-то мы сами должны были промышлять, чтоб питаться. Я сейчас не могу себе представить как мы 4-5 месяцев, не погибли от голода. Местные жители Красноярска выносили к изгороди нашего городка краюшки хлеба, картофель, променивали их на на наше сохранившееся еще барахло.
Итак, мы снова на Советской работе. Начал осваивать новую профессию - счетного работника. Кроме меня, в финансовом секторе Гороно было два бухгалтера, один из них зав. сектором. Под их руководством я познакомился с обработкой денежных отчетных документов, ведении книг бухгалтерского учета, составлению ежедневных записок бухгалтера. Скоро я понял суть счетной работы, даже стал находить ошибки в записках самого бухгалтера. Недолго мне пришлось находиться в роли счетного работника. Через 3 месяца приблизительно меня призвали в Армию, оставили работать в райвоенкомате в должности делопроизводителя моботдела, а потом и помошником начальника моботдела.
Я не жалел, что мне пришлось работать в бухгалтерии. Навыки счетной работы, полученные в Петропавловском Гороно, в последствии много мне помогали в работе в должности директора школы, директора педучилища. Даже, будучи пенсионером, в порядке общественной работы не менее 10 лет пришлось работать в качестве председателя ревизионной комиссии кассы взаимопомощи пенсионеров. До работы в качестве счетного работника Гороно я не имел никакого представления, что такое дебет, что такое кредит. М.Я по прежнему работала в д/комиссии. Брат Павел вместе со совей воинской частью уехал из Петропавловска.
далее: Часть 5-я...
Дополнения и комментарии:
Общее по поводу воспоминаний:
- Кто такой товарищ Максимов? И что за комиссия товарища Максимова? Ответ - alwin: "Максимов - чрезвычайный уполномоченный ВСНХ на Урале и в Сибири, в 1920 году - глава Урало-Сибирской комиссии, которая занималась восстановлением промышленности региона."
- Партизаны Г.Ф.Рогова: "Будучи по преимуществу крестьянским, отряд Рогова очень часто и действовал в рамках мелкобуржуазной стихии, столь свойственной крестьянству. В официальной советской историографии этот крупный партизанский отряд, как правило, называют "анархистской бандой, грабившей население";
- г. Очер на Google Map.
- г. Оханск на Google Map.
- г. Чердынь на Google Map.
- поселок Ныроб на Google Map.
- г. Ижевск на Google Map.
- село Петропавловск на Google Map.
- деревня Петухово в Пермской области на Google Map.