На смерть культуры V. Андрей Кончаловский «Низкие истины». Об отношении к женщинам
- Достоинство, по-моему, это иметь убеждения и следовать им.
Для меня идеал - мой муж, который никогда не поступался
принципами. Воспоминаний Кончаловского я не читала. Только
два отрывка - один про Брандо, а другой про меня и других
женщин. Сначала это был маленький шок. Если честно, то я
бы не хотела об этом говорить. Понимаете, это как в "Расемоне"
Куросавы - каждый помнит по-разному. Поэтому к мемуарам
нельзя относиться, как к документам.
Знаю точно - Шукшин таких воспоминаний не написал бы.
Помните, как у Пушкина:
"Благородно поступил с печальной Таней наш приятель"?
Я не говорю об этике в данном случае. Но если бы мы имели
только таких летописцев, как Андрон, то вся наша литература
оказалась бы полна похождениями типа: встретил девушку,
обесчестил и пошел дальше. Но, слава Богу, у нас есть Толстой.
А муж мой эти мемуары не читал. И мне бы не хотелось,
чтобы он их прочел. Мне бы не хотелось его огорчать. Как
не хотелось бы, чтобы это прочли мои родители, которые уже умерли.
Жанна Болотова
к оглавлению
Юлия Высоцкая, Андрей Кончаловский. Венецианский фестиваль 2014
«Вторая моя женщина была немолода, потрепана, страшна, как Баба-яга, беззуба, с ввалившимися щеками, без передыху курила. Кажется, она была официанткой. Возбуждала она меня безумно. Познакомил меня с ней Саша Аронов, цирковой режиссер, сказал: «Пошли, она даст». Женщина красила губки бантиком и вообще казалась карикатурой. Феллиниевский персонаж. Я зачастил к ней, сколько ей лет и как она выглядит, мне было совершенно безразлично - интересовало меня в ней только одно.»
В этот раз повезло Саше Аронову. Но вообще не понимаю, что может быть постыднее для парня, чем вслух заявить, что ему приходилось ходить по тем, кто точно «даст». И как же все должно быть печально, если не останавливало даже, что она была: «беззуба, с ввалившимися щеками»?
«С благодарностью вспоминаю этих двух женщин из столь разных социальных слоев. Они сделали меня мужчиной. Со временем барьер переломился, и у меня, наконец, появились романтические чувственные отношения с девочками своего возраста…»
Нет, тут положительно все прелестно. Сначала описать, как процитировано выше, а потом вспомнить с «благодарностью». Настоящий джентльмен, ведь так? И еще раз повторюсь, это портрет среды, а не человека.
«Окна моей комнаты смотрели на достаточно далекий дом, находившийся за Театром-студией киноактера. Разглядывая как-то одно из его окон в бинокль, мы с приятелями обнаружили голую женщину в очках, и мужчину, тоже голого и тоже в очках. Не все попадало в поле нашего зрения, но какие-то красноречивые детали были видны. С того времени место у окна стало нашим боевым постом - надо было только дождаться того самого, заветного момента.»
Да, у меня друзья тоже подглядывали в женские душевые, и я им даже в чем-то завидовал. Такие были интересные обсуждения увиденного, но, во-первых, я не буду их называть, а, во-вторых, считаю это чем-то скорее глупым и постыдным. Но это у «быдла» так, а у «элиты» - так:
«Через этот боевой пост прошли Овчинников, Тарковский, Ашкенази, Чесноков, Шпаликов, Урбанский - все, кто бывал у меня, без исключений.»
Овчинников, Тарковский, Ашкенази, Чесноков, Шпаликов, Урбанский - вот как-то так все и получилось потом. А начинали с «бинокля».
Дальше Кончаловский стал не менее интересное рассказывать о творческом процессе.