Амортизаторы
Singraphus notitia Anamnesis vitae Status genealogica 1 2 3 4 5 6 Anamnesis morbi
Перед самым отъездом Гундяй где-то на ферме спиздил поросенка
- Завтра домой! Мясо привезем в общагу, - радовался он, сидя на нарах. Из-под мышки у него выглядывала слюнявая розовая мордочка. Вокруг собралось человек пятнадцать - все, кто был в бараке.
- Парни, а есть кто-нибудь из деревни? Кто-нибудь поросят резал?
- Сами не разберемся что ли? Хирурги все.
- Ага, к тому же педиатры.
- Что-то я не припомню, чтобы нам пубертатную анатомию свиней преподавали
- За ухом надо резать, там должна быть сонная артерия. Вот здесь
- В сердце надежнее, не промахнешься
- В глаз лучше
Поросенок сидел тихо, внимательно слушая участников консилиума.
- Нужен длинный нож. На кухне есть.
- В общаге и зарежете
- Вы чё, живым нельзя везти, спалимся
- Резать нельзя, вы чо, мужики. Кровищей все забрызгаем.
- Да-а…
Гундяй сидел на своих нарах, напротив него сидел Танский, из Биробиджана, тоже спортсмен и амбал - это всё были парни из бригады грузчиков.
- У-ти какой хорошенький, - почесал он поросенка снизу шеи, - Я где-то слышал, что если поросенку в пятак двинуть, он сдохнет
- От удивления наверно?
- Дурак, от шока. У него на пятаке дохерища нервных окончаний
- Я тоже слышал. Но дело не в нервных окончаниях. Там вроде os ethmoidale в мозг входит.
- Короче, дай сюда…
Танский принял позу боксёра, и стал подпрыгивать жопой на нарах.
- Ты чё?
- Держи крепче… щас…
Поросенок почуял неладное, повел носом, втягивая воздух. В следующий момент ему в пятак прилетела смачная пиздюлина. Он пробкой вылетел из подмышки Гундяя, с треском стукнувшись о деревянную стену, дико завизжал и начал скакать по нарам
Все заржали
- Ну ты Мухаммед Али, бля!
- Серик Конакбаев, гогого
- Виктор Трегубов, хыхы
- Да он не зафиксировал его! - оправдывался Танский, - Держать надо было крепко
Ржали минуты две. Гундяй снова взял свою добычу под мышку и сел на нары.
- Бо-оря, Боо-ря! - наклонился Руднев почесать за ухом успокоившегося наконец поросенка
- Почему Боря?
- Всех поросят зовут Боря
- Борис Залманыч тогда уж
- Это когда вырастет и профессором станет
Поржали еще
- Надо ногой уебать, парни
- Давай
- Вот щас прижми его к полу, а я ногой в пятак тресну.
Гундяй присел на жертву, прижав ее к полу и ласково, как ребенка, гладя по голове. Танский разбежался в два шага и нанес сокрушительный удар. Но носок его сапога скользнул со слюнявого пятачка и удар срикошетил в плечо Гундяю. Гундяй улетел под нары, поросенок опять дико завизжал и рванул, в ужасе натыкаясь на людей и предметы, забился в дальний угол и там затих.
- Посмотри, сдох?
Танский лег на пол, заглянул под нары
- Я вообще его не вижу
- Хуйней страдаете. Поставить ему на висок ножку тумбочки и прыгнуть сверху.
Танский вытащил поросенка из-под нар. Тот уже не дергался. Видимо все-таки что-то повредили.
- Ну что, тумбочкой?
Тумбочка соскользнула, Гундяй чуть не пробил себе голову, падая.
- Вы заебали! Или убейте уже, или отпустите, - пробасил Панцирев, тоже здоровенный парень, из грузчиков, в универе он занимался штангой.
Его поддержали из нашего угла барака, кажется Дзивицкий и Бельды:
- Хорош над животиной издеваться!
- Убить не могут быстро, доктора, блядь.
- А ты можешь?
- Я не настолько голодный, чтобы вести себя как последнее чмо
- Ты с родителями живешь, а нам в общаге жрать нечего! Рожки заебали уже.
- Да это же просто свинья! Его для того и выращивали, чтобы убить и съесть!
Поросенок лежал на боку. Грудь его ходила ходуном. Мне казалось, что я слышу бешеное биение маленького поросячьего сердца, хотя и находился он довольно далеко от меня.
- Смотри как дышит. Он не жилец уже. По-любому добивать придется.
- Задушить надо.
- Повесить что ли?
- Как его задушить? У него шеи нету!
- Дебилы, блядь
Все уже были на взводе. Все желали быстрой смерти несчастному Боре, чтобы побыстрее прекратить его мучения. Гундяй похоже проклинал ту минуту, когда ему пришла в голову мысль спиздить поросенка.
Начали душить. Для этого зажали рот и заткнули обе дырки пятака. Подождали.
- А чего он не дергается?
- Да он дышит!
Боря оттопырил щеку и тайком дышал сквозь небольшую щелочку, тихонько посвистывая и умоляюще озираясь на душителей. Он так стойко цеплялся за жизнь.
Тогда Танский замотал ему голову капроновым мешком.
Он еще немного подергался, потом обосрался и затих.
Он лежал бездыханный в проходе, с двух сторон от него на нарах со скорбными физиономиями сидели Гундяй и Танский. Вдруг из его легких вырвался короткий хрип.
- Блядь! Заебал! Заебал! Заебал! - в ярости обрушился на него своими тяжелыми кулаками Танский. Удары приходились по чем попало, казалось, весь барак ходит ходуном. Маленькое тельце не подавало признаков жизни.
- Хорош, хорош уже, - оттащил его Гундяй, - всё.
На следующий день теплоходов не было. Нас задержали еще на неделю в Нагибино. Поросенок протух и его пришлось выкинуть.
Уже перед самым отъездом нас с Гундяем застукали праздношатающимися в бараке и отправили на дальнюю ферму. Я уж не помню, зачем. Канаву какую-то рыть вроде.
Мы брели по обозначенной дороге, обходя глубокие грязные лужи. Уже начались заморозки. Рощи были совсем голые, тяжелый туман стоял в ложбинах.
Из-за поворота показались неказистые строения - низкий хлев или как называется такая избушка для скота с пристроенным к нему навесом. Под навесом, в жиже из испражнений стояла привязанная к перекладине корова и надрывно мычала. Вокруг ни души.
- Мычит как-то странно
Мы подошли ближе
- Что это у нее из жопы торчит?
Из задней части коровы действительно выперало нечто черное, покрытое слизью и кровью.
- Да она рожает!
Мы не знали что делать. Никого. Орали вглубь темного коровника, не рискуя зайти внутрь - там говна вообще по колено. Рядом еще кривая будка, в ней топчан с грязным матрасом и столик из досок. Пустые бутылки, нехитрая утварь.
Корова надрывается, мы гладим ее по бокам, по голове.
- Ты роды принимал уже?
- На практике этим летом. Но, блядь, у людей.
Гундяй схватил ржавую косу из груды инвентаря в углу.
- Пуповину резать, - пояснил он, - Выдерни веревку из мешка там, в куче.
Теленок шлепнулся в жижу и начал дергать без всякой системы ногами. Пуповина оторвалась и висела плетью из пизды коровы.
- Надо его занести в тепло, он трясется весь.
- Да как его взять, он весь в говне
- Где эти ебаные колхозники?
- А-аааааа! - заорал в глухой туман Гундяй, - колхозникиииии!
Теленок трясся как в лихорадке, сучил ногами в жиже, пытаясь встать, от него шел густой пар. Корова тянулась к нему головой, но не доставала. Гундяй косой перерезал привязь и она принялась облизывать свое дитя.
Мы не нашли сена и тогда вытащили матрас из каптерки сторожа и подложили под теленка, чтобы он не мерз или не захлебнулся. Но он продолжал свои попытки встать на ноги и вскоре опять оказался в холодной вонючей жиже, уделав ей и подложенный нами матрас.
На дороге показался уазик. Это нас разыскивают, мы уперлись не туда. Мы подошли к машине и сообщили водителю, что на ферме родила корова, а там нет никого.
- Поехали искать ветеринара, - настаивал Гундяй.
Водитель и ухом не повел
- Разберутся
- Там теленок родился, ты че, бля, не понимаешь? Ему помощь нужна!
- Я передам кому надо. Поехали.
Отъезжая, мы выглянули в заднее окошечко. Теленок уже стоял под коровой и сосал сиську.
Продолжение - Anamnesis morbi
Перед самым отъездом Гундяй где-то на ферме спиздил поросенка
- Завтра домой! Мясо привезем в общагу, - радовался он, сидя на нарах. Из-под мышки у него выглядывала слюнявая розовая мордочка. Вокруг собралось человек пятнадцать - все, кто был в бараке.
- Парни, а есть кто-нибудь из деревни? Кто-нибудь поросят резал?
- Сами не разберемся что ли? Хирурги все.
- Ага, к тому же педиатры.
- Что-то я не припомню, чтобы нам пубертатную анатомию свиней преподавали
- За ухом надо резать, там должна быть сонная артерия. Вот здесь
- В сердце надежнее, не промахнешься
- В глаз лучше
Поросенок сидел тихо, внимательно слушая участников консилиума.
- Нужен длинный нож. На кухне есть.
- В общаге и зарежете
- Вы чё, живым нельзя везти, спалимся
- Резать нельзя, вы чо, мужики. Кровищей все забрызгаем.
- Да-а…
Гундяй сидел на своих нарах, напротив него сидел Танский, из Биробиджана, тоже спортсмен и амбал - это всё были парни из бригады грузчиков.
- У-ти какой хорошенький, - почесал он поросенка снизу шеи, - Я где-то слышал, что если поросенку в пятак двинуть, он сдохнет
- От удивления наверно?
- Дурак, от шока. У него на пятаке дохерища нервных окончаний
- Я тоже слышал. Но дело не в нервных окончаниях. Там вроде os ethmoidale в мозг входит.
- Короче, дай сюда…
Танский принял позу боксёра, и стал подпрыгивать жопой на нарах.
- Ты чё?
- Держи крепче… щас…
Поросенок почуял неладное, повел носом, втягивая воздух. В следующий момент ему в пятак прилетела смачная пиздюлина. Он пробкой вылетел из подмышки Гундяя, с треском стукнувшись о деревянную стену, дико завизжал и начал скакать по нарам
Все заржали
- Ну ты Мухаммед Али, бля!
- Серик Конакбаев, гогого
- Виктор Трегубов, хыхы
- Да он не зафиксировал его! - оправдывался Танский, - Держать надо было крепко
Ржали минуты две. Гундяй снова взял свою добычу под мышку и сел на нары.
- Бо-оря, Боо-ря! - наклонился Руднев почесать за ухом успокоившегося наконец поросенка
- Почему Боря?
- Всех поросят зовут Боря
- Борис Залманыч тогда уж
- Это когда вырастет и профессором станет
Поржали еще
- Надо ногой уебать, парни
- Давай
- Вот щас прижми его к полу, а я ногой в пятак тресну.
Гундяй присел на жертву, прижав ее к полу и ласково, как ребенка, гладя по голове. Танский разбежался в два шага и нанес сокрушительный удар. Но носок его сапога скользнул со слюнявого пятачка и удар срикошетил в плечо Гундяю. Гундяй улетел под нары, поросенок опять дико завизжал и рванул, в ужасе натыкаясь на людей и предметы, забился в дальний угол и там затих.
- Посмотри, сдох?
Танский лег на пол, заглянул под нары
- Я вообще его не вижу
- Хуйней страдаете. Поставить ему на висок ножку тумбочки и прыгнуть сверху.
Танский вытащил поросенка из-под нар. Тот уже не дергался. Видимо все-таки что-то повредили.
- Ну что, тумбочкой?
Тумбочка соскользнула, Гундяй чуть не пробил себе голову, падая.
- Вы заебали! Или убейте уже, или отпустите, - пробасил Панцирев, тоже здоровенный парень, из грузчиков, в универе он занимался штангой.
Его поддержали из нашего угла барака, кажется Дзивицкий и Бельды:
- Хорош над животиной издеваться!
- Убить не могут быстро, доктора, блядь.
- А ты можешь?
- Я не настолько голодный, чтобы вести себя как последнее чмо
- Ты с родителями живешь, а нам в общаге жрать нечего! Рожки заебали уже.
- Да это же просто свинья! Его для того и выращивали, чтобы убить и съесть!
Поросенок лежал на боку. Грудь его ходила ходуном. Мне казалось, что я слышу бешеное биение маленького поросячьего сердца, хотя и находился он довольно далеко от меня.
- Смотри как дышит. Он не жилец уже. По-любому добивать придется.
- Задушить надо.
- Повесить что ли?
- Как его задушить? У него шеи нету!
- Дебилы, блядь
Все уже были на взводе. Все желали быстрой смерти несчастному Боре, чтобы побыстрее прекратить его мучения. Гундяй похоже проклинал ту минуту, когда ему пришла в голову мысль спиздить поросенка.
Начали душить. Для этого зажали рот и заткнули обе дырки пятака. Подождали.
- А чего он не дергается?
- Да он дышит!
Боря оттопырил щеку и тайком дышал сквозь небольшую щелочку, тихонько посвистывая и умоляюще озираясь на душителей. Он так стойко цеплялся за жизнь.
Тогда Танский замотал ему голову капроновым мешком.
Он еще немного подергался, потом обосрался и затих.
Он лежал бездыханный в проходе, с двух сторон от него на нарах со скорбными физиономиями сидели Гундяй и Танский. Вдруг из его легких вырвался короткий хрип.
- Блядь! Заебал! Заебал! Заебал! - в ярости обрушился на него своими тяжелыми кулаками Танский. Удары приходились по чем попало, казалось, весь барак ходит ходуном. Маленькое тельце не подавало признаков жизни.
- Хорош, хорош уже, - оттащил его Гундяй, - всё.
На следующий день теплоходов не было. Нас задержали еще на неделю в Нагибино. Поросенок протух и его пришлось выкинуть.
Уже перед самым отъездом нас с Гундяем застукали праздношатающимися в бараке и отправили на дальнюю ферму. Я уж не помню, зачем. Канаву какую-то рыть вроде.
Мы брели по обозначенной дороге, обходя глубокие грязные лужи. Уже начались заморозки. Рощи были совсем голые, тяжелый туман стоял в ложбинах.
Из-за поворота показались неказистые строения - низкий хлев или как называется такая избушка для скота с пристроенным к нему навесом. Под навесом, в жиже из испражнений стояла привязанная к перекладине корова и надрывно мычала. Вокруг ни души.
- Мычит как-то странно
Мы подошли ближе
- Что это у нее из жопы торчит?
Из задней части коровы действительно выперало нечто черное, покрытое слизью и кровью.
- Да она рожает!
Мы не знали что делать. Никого. Орали вглубь темного коровника, не рискуя зайти внутрь - там говна вообще по колено. Рядом еще кривая будка, в ней топчан с грязным матрасом и столик из досок. Пустые бутылки, нехитрая утварь.
Корова надрывается, мы гладим ее по бокам, по голове.
- Ты роды принимал уже?
- На практике этим летом. Но, блядь, у людей.
Гундяй схватил ржавую косу из груды инвентаря в углу.
- Пуповину резать, - пояснил он, - Выдерни веревку из мешка там, в куче.
Теленок шлепнулся в жижу и начал дергать без всякой системы ногами. Пуповина оторвалась и висела плетью из пизды коровы.
- Надо его занести в тепло, он трясется весь.
- Да как его взять, он весь в говне
- Где эти ебаные колхозники?
- А-аааааа! - заорал в глухой туман Гундяй, - колхозникиииии!
Теленок трясся как в лихорадке, сучил ногами в жиже, пытаясь встать, от него шел густой пар. Корова тянулась к нему головой, но не доставала. Гундяй косой перерезал привязь и она принялась облизывать свое дитя.
Мы не нашли сена и тогда вытащили матрас из каптерки сторожа и подложили под теленка, чтобы он не мерз или не захлебнулся. Но он продолжал свои попытки встать на ноги и вскоре опять оказался в холодной вонючей жиже, уделав ей и подложенный нами матрас.
На дороге показался уазик. Это нас разыскивают, мы уперлись не туда. Мы подошли к машине и сообщили водителю, что на ферме родила корова, а там нет никого.
- Поехали искать ветеринара, - настаивал Гундяй.
Водитель и ухом не повел
- Разберутся
- Там теленок родился, ты че, бля, не понимаешь? Ему помощь нужна!
- Я передам кому надо. Поехали.
Отъезжая, мы выглянули в заднее окошечко. Теленок уже стоял под коровой и сосал сиську.
Продолжение - Anamnesis morbi