63. Мария Ботева. Сценарий "Митрополит". Часть 5
1 часть: http://drama-talks.livejournal.com/169089.html
2 часть: http://drama-talks.livejournal.com/183806.html
3 часть: http://drama-talks.livejournal.com/202825.html
4 часть: http://drama-talks.livejournal.com/220071.html
17.
И вот едет «Газель» по дорогам. У районной библиотеки все погрузились: Лидия Васильевна, Зинаида Петровна, всех не рассмотришь, человек десять. И среди них - фольклорист Денис Ларионов и сам Дмитрий Иванович. Библиотекари нарядные, в тёплых пальто, в шалях. Глава района в длинной куртке, в кирзовых сапогах. Только известный писатель в штормовке, кепке, на ногах - резиновые сапоги.
«Газель» по дороге едет сначала хорошо, все разговаривают друг с другом. Лидия Васильевна и Денис сидят впереди, рядом с водителем Юрой. Вот Лидия Васильевна сняла свою шаль, посмотрела на Дениса, спросила его:
- Вы, Денис, мужчина молодой, интересный, неженатый… Наверно, вы немного Кашпировский, так ведь?
Денис смущается, говорит:
- Нет, я фольклорист, собираю песни, сказки. Потешки.
- Вот будет нам потешка за Залазной, - бурчит Юра.
- Что? Не поняла. Что? - спрашивает его Лидия Васильевна.
- Да ничего, - отвечает Юра, закуривает, - я говорю, много книг с собой взяли? Есть, что почитать? А вот как встанем в болотине залазнинской, чего будете делать? Курить?
- Не встанем, - отвечает Лидия Васильевна.
Молчит. Потом снова говорит Денису:
- А вы, Денис, курите?
- Нет.
- Может быть, выпиваете?
- Ну… - опять смущается писатель, - ну, как выпиваю… В общем, нет, если вы в этом смысле…
- Я в смысле, не злоупотребляете?
- Нет! Нет, что вы!
- Это хорошо, - говорит Лидия Васильевна, - а у нас тут некоторые тоже ведут здоровый образ жизни, знаете. Вот я. Или вот Юра у нас - только курит, правда. Вы бы его закодировали, что ли. Вы приговоры, заговоры, наветы - знаете? Вы же собираете, наверно, и это.
- Я собираю, да. Присушки, привороты, - говорит Денис, - это когда кто-то хочет, чтобы в него кто-то, другой, влюбился.
- Интересно… - улыбается Лидия Васильевна.
- А я вот так думаю, - вдруг говорит Юра, - насильно мил не будешь! Правильно, товарищи женщины?
- Что? - кто-то спрашивает из салона.
- Я говорю: если сучка не захочет…
- Тише ты, чего раскричался, - замахала на него руками Лидия Васильевна.
- А чего? Вот и Денди подтвердит, да? Видел фильм такой, Денди-крокодил?
- Данди! - поправила Лидия Васильевна.
- О, у вас тоже эта пословица есть? Интересно, - оживился Денис.
- У нас и бабы такие есть, чего! - говорит Юра, - а ну-ка, девчат, выходите все из машины. Дорога кончилась. Дальше пешком пойдёте!
- Ну, ты чего, ты чего? - всполошилась Лидия Яковлевна.
- Вылазьте, говорю, - оборачивается в салон Юра, - с вами мы тут встанем, а без вас я, может, проскочу. Потом сядете.
Все выходят из машины. Машина с разгону штурмует небольшую лужу, проезжает после неё метров пятьдесят, останавливается. Библиотекари и Денис садятся снова. Денис теперь оказывается в салоне.
- Вот так теперь и полетим, - говорит Юра, - пристегнитесь.
Женщины смеются, Денис оглядывается, ищет что-то глазами.
- Да он всегда так говорит, что взлетаем, вы не думайте, - объясняет ему высокая женщина, это Полина Ивановна, - сейчас медленно поедем.
- Долго ехать? - спрашивает Денис.
- Километров восемьдесят сегодня, кажется. Да?
- Около того, да, - подтверждает Лидия Яковлевна, - к вечеру приедем.
- А обратно когда? - снова интересуется Денис.
- А обратно в декабре только, - кричит Юра.
- Да не шуми ты ерунду! - говорит Дмитрий Иванович, - Павлу-то дозвонились? Как, готов нас принять?
- Готов-готов, - успокаивает Лидия Яковлевна, - всех разместим по домам, расселим. А вас, Денис, может быть, к самоходам прямо?
- Хорошо бы, - отвечает Денис, - вот это дороги у вас…
- Плохо? - спрашивает Полина Ивановна.
- Нет-нет… Всё нормально…
Денису заметно плохо. Он сидит прикрыв глаза. Нащупал в кармане что-то, достал жвачку, жуёт. Все смотрят на него, некоторые перешёптываются. В машине тишина. Юра крутит ручку магнитолы, настраивает радио. Белый шум. Говорит:
- Всё, ребята, выехали из зоны досягаемости.
Все молчат, едут дальше. Только Юра ворчит:
- Кто придумал в Унже-Пальминск на «Газели» ехать? Тут с уазом-то… Вылезай! Приехали!
Все выходят из машины. Смотрят, как Юра едет по обочине, еловые ветки задевают машину, из водительского окна вылетает окурок, слышно, как водитель ругается. Лидия Васильевна подходит к Денису, говорит ему:
- А вы где остановитесь в Унже-Пальминске?
- Я? А вот как Зинаида Петровна определит…
Лидия Яковлевна слышит их разговор, откликается:
- А? Да есть там одна бабушка у нас… Коза у неё, молоком напоит, вы, поди, козьего не пробовали?
- Я… - начинаетДенис, но Лидия Яковлевна продолжает:
- Ну, вот, вот и попробуете. У неё ничего, чисто. Сама она аккуратная такая, в белом платочке, да что я, сами увидите.
- Много у неё места? - подходит Полина Ивановна.
- Да, много ли? - тоже спрашивает Лидия Васильевна.
- Нет, - отвечает Зинаида Петровна, - вы к Тоньке пойдёте, поговорите с ней, беседу проведёте. Ты же, Полина, с ней училась? Ну, вот и поговоришь. Скажешь ей, как она дочь свою воспитывает. Вот скажешь!
- Это Судакова, что ли? - спрашивает Полина.
- Судакова! Она! Алёнка за свою жизнь уж такого насмотрелась, что уж! Ушла уже от матери! Живёт с монахом! Ковры на стене! Со всеми взрослыми на «ты»! С учителями!
- Погоди, какие ковры? - испугалась Полина.
Машина чуть не угодила в глубокую колею от колёс лесовоза. Все оглядываются на неё. Из окна вылетел другой окурок. Юра ругается.
Вмешивается Лидия Яковлевна:
- Да новожил у нас, кривой на одну сторону, но будущее рассказывает, вот предсказал, что машина после конференции сюда пойдёт, от пьянства полдеревни вылечил. У Воронеллы живёт, вот она для тепла ковров на стены прибила.
- Правда вылечил? - удивляется Денис.
- Помнишь Виталика? - спрашивает Лидия Яковлевна.
- Ронькиного? - уточняет Полина.
- Ха, он теперь Тонькин, к сестре переметнулся, - объясняет Лидия Яковлевна, - так он пить бросил, всё, не пьёт теперь. Да у нас теперь вообще мужиков занять нечем, пить как побросали, так и всё. Вот Пашка мается, куда девать руки, зимой-то!
Машина взревела. Колёса крутятся, двигатель орёт, а «Газель» стоит. Все смотрят на машину.
- Потолкаем… - тихо сказал Дмитрий Иванович.
Машина начала ездить туда-сюда, пытается выбраться на сухое проезжее место.
- Откуда он взялся, ваш новожил? - глава района включился в разговор, - не с поселений ли?
- Да с того берега, игумен привёз, - объясняет Зинаида Петровна, - из монастыря. После инсульта он, монах, тайный митрополит. До Таболян побоялись везти, оставили у нас, вот Воронелла его выхаживает.
- Воронелла… - повторяет Денис, - что за имя?
- Да это челдонское, - бросает Лидия Яковлевна, - у них такие имена, зато фамилии простые все, а наша-то вообще в детстве к русским прибилась, и вот и получается - Воронелла Игоревна Судакова.
- У челдонов древняя магия… - тихо говорит Денис.
Машина орёт!
- А ну, бабки мои, навались! - кричит из машины Юра.
- Встали? - тоже кричит глава района.
- Встали! - подтверждает водитель.
Все идут к машине, толкают. Она выезжает на ровное место, Юра глушит мотор, выпрыгивает, кидает окурок на землю.
- Ну вы и выбрали времечко! - говорит он, - Без стакана не проехать! Останусь у вас зимовать. Вон, с Полинкой выберем домик потеплее и заляжем. А, Полька?! Люблю длинных! Да и коротких! Всех вас люблю! Соскучился я по вам, бабки мои, жен-щи-ны! Три года в ваших местах, и одни мужики кругом! Куда вас понесло всех?!
- Ладно, поехали, - говорит Дмитрий Иванович, и отдельно - Денису: - Вперёд сядем, больно он разошёлся.
Денис кивает, идёт к машине. Все рассаживаются, поехали. Молчат, смотрят на осенний грустный лес. Изо ртов идёт пар. Темнеет. Юра ищет какую-нибудь радиостанцию, везде только белый шум. Он поёт сам:
- Кру-угом тайга! А бе-елые медве-еди! Асатанели!
- Стало быть, весна-а! - подхватывает Денис!
- Лишь чёрный ворон! - поёт вместе с ними глава района.
- Надо мною бре-дит! Глоток свобо-ды! Как стакан - вина! - поёт вся машина!
18.
Алёна пылесосит ковры на стенах. Пылесос орёт: ууу! Алёна что-то, кажется, напевает, трясёт головой. Воронелла лежит на кровати, говорит громко:
- Выключи! Выключи е-го!
Но её плохо слышно, совсем почти не слышно. Воронелла продолжает говорить, показывает рукой на Даниила. Он полусидит на кровати, навален на подушки, одна рука зажала ухо, он корчится, мычит. Воронелла вскочила, подбежала к Алёне, трясёт за плечо. Алёна выключила пылесос, слышит, как Воронелла говорит:
- Ты не видишь, что ли, ему не нравится!
- Сейчас, - отвечает Алёна.
Садится на кровать, гладит Даниила, рассказывает:
- В одном месте жила-была одна девочка, и вот она пошла себе к реке.
Даниил затихает, смотрит на Алёну. Воронелла легла обратно в свою кровать. Алёна продолжает:
- Идёт-идёт, она жила в городе, идёт, а город всё не кончается, она идёт, тут ноги у неё как загудят: «У-у-у! Устали!». Она думает: «А-а-а! Загудели!». Идёт дальше. Вышла на окраину, тут фонари закончились, а была осень тёмная. Но окна в домах светились, так что она не падала, нормально шла. Она думает: «У-у-у! Скоро город кончится. А-а-а! Начнётся поле». Вышла из города. Стало совсем темно. Она думает: «У-у-у! Как темно! А-а-а! Как бы не упасть». Шла-шла, и вот на небе появилась луна. Небольшая, но ничего, жить можно. Дошла до реки, прыгнула в воду, стала рыбкой. Тут вода как зашумит: «У-у-у!».
Молчит. Даниил смотрит на неё, и Воронелла тоже. Потом Алёна закончила:
- Так же и пылесос: у-у-у!
Взяла пылесос, продолжает прибираться. Воронелла и Даниил смотрят на неё, потом друг на друга, улыбаются. Воронелла легла на спину, улыбается, смотрит теперь в потолок. Даниил - на Алёну.
Алёна принесла чай в комнату, две кружки. Поставила их на стол, дует. Одну кружку отдала Воронелле, на другую снова дует. Села рядом с монахом, поит его. Он отклоняется.
- Чего он, Ронь? - не понимает Алёна.
- Молоко налей в кружку, - объясняет она.
- Сегодня среда.
- Вторник ещё.
- Как это?
- Вторник. Сегодня должна Зинка приехать с лекарствами. Точно.
Алёна приносит молоко, добавляет в чай. Поит Даниила. Воронелла смотрит на них.
- Не облей его.
- Да уж, конечно. Вторник.
- Ему сказка твоя понравилась. Надо было давно его так лечить, - говорит Воронелла, - только у тебя сказки не очень понятные. Слова, вроде, русские, а всё равно непонятно. Бунин лучше.
- Так понятно. Это тебе непонятно, я же для него рассказывала, про пылесос. А как его чистить? Я обещала Юльке почистить. А то она больше не даст.
- Какой Юльке? Ты у Юльки брала?
- Ну, да. У Юли. С Петей. Ну, в том подъезде, - объясняет Алёна.
- И она дала?
- Да… Чего нет-то?
- Ну ладно. Когда отдавать?
- Почищу и отдам.
Алёна села разбирать пылесос. Что-то рассказывает вполголоса, вроде бы, самой себе, но вообще-то другие тоже слышат. Она говорит:
- И вот плывёт рыба по реке, по воде, а вода всё шумит: «У-у-у!». А девочка не боится, плывёт, её Лисабоной звали, а когда рыбой стала, то Щукецией. Плывёт себе Щукеция, а вода всё тише и тише шумит. Но её это не напугало. Подумаешь, то шумит, то не шумит. Тем более, рыбы в воде на это почти не обращают внимания. И вот она встречает себе навстречу ещё одну рыбу, точно такую же, только большую, её тоже зовут почти так же, только не Щукеция, а Щекеция, это значит, мама Щукеции. Девочка её спрашивает: «Ты моя мама?», а рыба говорит: «Да».
- Смотри, Даниил засыпает, - перебивает её Воронелла, это как колыбельная ему.
Даниил открыл глаза, смотрит на Алёну, говорит:
- Да-шше.
- Что? - спрашивает Алёна.
- Дальше рассказывай, что ли не понимаешь? - объясняет ей Воронелла.
- Заговорил! - шёпотом говорит Алёна. И продолжает сказку:
- Тогда Щукеция вспомнила, что давно уже ушла из дома, ночью, да потом ещё проплыла километров сто, а маме ничего не сказала. Она вылезла на берег и стала черепахой, но только без имени. Закопалась в песок и поползла под песком. А он в голове у неё шумит, и ничего не видно, но она всё равно ползёт, ползёт, не обращает внимания. По дороге ещё пробует жевать песок, но не умеет, думает: «Надо мне обратно в девочку превращаться, а то есть не умею, имени нету, мама ждёт». Вылезла из песка, снова стала девочкой Лисабоной, только в другой стране. Ходит по той стране, ничего не понимает, всё не по-русски написано. И все ходят как-то криво, значит, до дому ещё далеко, поняла Лисабона. Если бы ходили прямо, это была бы уже Россия, если бы кверху ногами, тогда - Америка. А если криво, значит, просто другая страна. Села она на велосипед, там много было на улице, просто так стояли, ничьи. И поехала домой. Приехала, а на окраине города на крыльце у чужого дома сидит мама и плачет. К ней Лисабона подъезжает и говорит: «Мама, не плачь, я тебе новое платье привезла». А мама ревёт: «А-а-а! Фонари не горят, куда ты потерялась, я тебя больше не пущу, я ведь думала, ты умерла». А дочка говорит: «Я же не умру». И они пошли домой пить чай. Вот и всё.
Алёна рассказала сказку, смотрит на Воронеллу и Даниила. Они спят. Вытряхнула мусор, собрала обратно пылесос, ушла.
19.
Алёна и Тоня идут по тёмной улице, Алёна освещает дорогу фонарём. Подходят к дому Павла Денисовича. В доме горит свет, слышны громкие голоса. Рядом стоит «Газель» и трактор. Тоня и Алёна заходят, полный дом людей - это библиотекари. Никто не видит маму и дочь, все заняты каким-то общим разговором. Наконец, Полина замечает их. Она стоит рядом с Денисом, Денис обнимает её за талию. Тоня кричит:
- Тонька! Тонька, это ты?
Обнимает её.
- А это Алёна твоя?! Какая большая! В каком ты классе?
- В третьем, - отвечает Алёна, - а Зинаида Петровна…
- Зина! Зина! - кричат сразу несколько голосов, - Там она, туда иди.
Алёна уходит на кухню, Тоня остаётся разговаривать с Полиной.
На кухне Зинаида Петровна режет колбасу, Павел Денисович разливает из бутылки по рюмкам водку.
- А! - говорит Зинаида Петровна, - за лекарствами? Сейчас! Погоди, дорежу. Только приехали, замёрзли. Думала: сейчас отогреемся, приду, а тут ты. Сама пришла? Ну и дорога! Трактором тянули. Как Воронелла?
- Лучше. Тридцать семь и три.
- Угу. Возьми вот бутерброд. Пойду за лекарствами, - берёт тарелку с бутербродами, уходит. Павел Денисович берёт разделочную доску с рюмками и уходит тоже. На кухне появляется Юра. Говорит:
- Опа! Ты кто? Чего в платке?
- Это косынка, - объясняет Алёна, - у меня кривая стрижка, очень коротко, мамка стригла, ошиблась.
- А зовут как?
- Алёна.
- Меня Юра, - говорит Юра и протягивает ей руку. Алёна пожимает её, спрашивает: - Ты с ними?
- Еле довёз, - отвечает он, - тяжёлые тётки.
Алёна смеётся. Заходит Зинаида Петровна.
- Вот, лекарства.
- Спасибо, - Алёна берёт лекарства
И снова Алёна в белом халате, ходит по комнате - ковры на стенах, а она сама важная. На кровати Воронеллы сидит Валера, проверяет, как работает капельница: к ковру как-то пристёгнута ёмкость с лекарствами, от неё по трубочке капает лекарство. Алёна смотрит на конструкцию, улыбается, говорит Даниилу:
- Успели…
- Зря ты их привела, - Валера не смотрит на Алёну, но обращается к ней.
- Посмотрим, он же знаменитый лекарь. Целитель…
- Знаем мы… - бурчит Валера.
В коридоре разговаривает несколько человек. Алёна снимает с вешалки халат, подходит к двери, протягивает его кому-то, говорит:
- Войдите!
За дверью слышится голос Тони:
- Да я видела сегодня, видела, идите вы. Что же…
И вот появляется Денис в белом халате.
Сначала подходит к Воронелле.
- Позвольте, коллега, - просит он Валеру.
Доктор встаёт, складывает руки на груди, наблюдает. Денис смотрит Воронелле в глаза, трогает лоб, даёт тихие команды больной:
- Язык… Так… Посмотрите вверх… Вниз… В сторону… Сожмите пальцы в кулак… Угу…
Даниил смотрит на Дениса и Воронеллу, двигает губами, одной рукой тянется к бороде. Денис щупает пульс, снимает с Валеры фонендоскоп, прослушивает Воронеллу. Спрашивает Валеру:
- Лёгкие?..
- Пневмония, - отвечает тот.
- Левосто…
- Двусторонняя, - Валера забирает свой фонендоскоп.
- Ух ты! - шёпотом говорит Алёна.
Денис встаёт над Воронеллой, водит руками у неё перед лицом, потом в районе груди.
- Должно полегчать, - сообщает он.
- Ух ты! - снова шепчет Алёна. Валера криво улыбается.
Потом Денис идёт к Даниилу. Монах смотрит на него, негромко мычит.
- Осторожнее, - предупреждает Валера, - он после инсульта.
- Человек - это стеклянный сосуд, - объясняет Алёна, - его очень легко разбить, но очень трудно склеить. Да?
Все молчат, только Даниил пытается что-то сказать. Наконец, у него получается:
- Не-ет! О-ой-ди!
Денис точно так же водит над Даниилом руками.
- Отойди-ка от него! Коллега, - говорит ему Валера, - А ну!
Берёт Дениса за плечи, оттаскивает от кровати. Даниил хрипит, сипит. Алёна визжит, Воронелла орёт. В комнату врывается Юра.
- Уведи его! - кричит Валера.
Юра хватает Дениса, тащит из комнаты.
Валера кидается к Даниилу, кричит:
- Окно! Алёна!
Алёна дёргает заклеенное окно. Дёргает, дёргает. Снова дёргает. И вот оно открывается. В комнату врывается свежий воздух.
20.
Совсем тяжело смотреть на Воронеллу - какие там косички! - волосы распущены, не причёсаны. Она сидит на своей кровати, тяжело смотрит на пол. На полу ковры, на стенах ковры. За столом сидит игумен Дорофей, Надежда Юрьевна. На кровати Даниила сидит Юра. Все тяжело вздыхают. Потом Юра говорит:
- Я думал, отец Дорофей, уж не увидимся. Как освободился, так всё, птица свободы хочет. Только вот остался шоферить.
Игумен молчит. Все молчат. Снова Юра:
- Может, снова к вам попаду.
Молчат все.
- Ты с ними сейчас? - спрашивает Юра, - Нелька, с ними, говорю?
- А? - она поднимает глаза, - Да, да.
- А Алёнка как? - снова Юра говорит.
- Не знаю, - отвечает Воронелла, - у неё своя мамка есть…
- Воронелла Игоревна, ты же понимаешь… - начинает игумен Дорофей, - с тобой ей лучше. Школы у нас нет. Тут ты хоть приглядишь. Поможешь. Подскажешь.
- Да и некуда у нас, монастырь, женщинам нельзя, - оживает Надежда Юрьевна.
- Сама-то… - говорит Юра.
- Я помогаю. Я отдельно живу.
Снова все молчат. Юра вздыхает, вдруг выкрикивает:
- Вот он сразу мне как-то не понравился! Мне, говорит, песни нужны! Потешки! Не сдержался я, отец Дорофей!
- Да. Да. Я понимаю, - отвечает игумен.
- Конечно! Как тут не понять! Это же! Машет и машет руками! Мы с Илюхой, ну, Данилкой-то вашим, вместе тянули! Ну, вы ж помните!
- Помню, Георгий, да, - кивает игумен, - помню. Как ты, Воронелла Игоревна?
Воронелла всхлипывает, ложится на кровать, отворачивается. Игумен гладит её по спине.
В комнату заходит Валера.
- У вас открыто, - он останавливается на пороге, - я быстро. Воронелла, ты, говорят, уезжаешь… Тут дело к тебе.
- Данил умер, - сообщает Воронелла. Всё так же лежит спиной ко всем.
- Да, - отвечает Валера.
Опять все молчат, Надежда Юрьевна всхлипывает, утирает слёзы кулаком.
- Я не об этом поговорить, - снова начал Валера, - ты знаешь, я делал что мог. Но он очень… Воронелла! Посмотри на меня…
Воронелла оборачивается, говорит тихо:
- Не знаю. Может, ты и прав…
- Тут дело вот какое. Отец игумен, скажите ей. Мне пока нельзя лечить, а кому ещё? Этого, филолога, надо же как-то выхаживать… У меня некуда, а тут тепло. Дрова же ещё остались?
- Ко мне?! - кричит Воронелла.
- Ты уезжаешь ведь, - Валера говорит.
- Нет! Остаюсь! Мне его не надо сюда!
- Ты чего, парень, ты попутал?! - Юра встаёт с кровати, идёт на Валеру.
- Георгий! - громко говорит отец Дорофей и тоже встаёт, - Георгий, потише!
- Только для вас, - Юра снова садится на кровать.
- Спасибо. И потом, чтобы Алёну отвлечь, - объясняет Валера, - Воронелла, это же твоя родственница.
- Внучка, - тихо говорит Воронелла.
- Племянница, - поправляет Надежда Юрьевна.
- Внучка…
- Пусть, - Валера соглашается, - Она ловко научилась управляться, не хуже сестёр. И тепло тут…
Воронелла молчит.
- Человек же он… - опять Валера говорит.
- Правда, Воронелла Игоревна, - Дорофей смотрит на неё, - соглашайся.
- Отец игумен, ты чего? - удивляется Юра, - я прямо не узнаю, не понимаю!
- Я помогать буду. И Андрей, - это Валера снова.
- А… - машет рукой Воронелла.
- Спасибо! - радуется Валера, - Мы сейчас!
Убегает.
- Вот и правильно, - одобряет Дорофей, - это правильно. Собирайся, если поедешь. Одевайся теплее, болеешь. Надежда Юрьевна, помоги там, чего надо.
Надежда Юрьевна подходит к Воронелле. А она снова ложится на кровать, отворачивается. Надежда Юрьевна пожимает плечами. Игумен показывает жестами: ничего, ничего. Все молчат.
Валера и Павел Денисыч заносят на носилках Дениса. Он укрыт двумя шубами. Убирают шубы, аккуратно кладут на кровать. Денис перебинтован - рука, голова. Губы разбиты, под глазом синяк.
- Ну, Юра, ты и… - начинает было Дорофей, но замолкает.
В комнату входит Андрей, он ведёт за руку Алёну Судакову. Алёна снимает косынку - и правда, есть чего стесняться: волосы пострижены криво, ну макушке стоят торчком, как у мальчишки, чёлка слишком короткая.
- У меня мамка там… - начинает объяснять Алёна.
Воронелла оборачивается, садится на кровати. Алёна подходит к ней, прижимается к плечу. Тётка гладит её, говорит:
- Ничего, мы с тобой поедем сейчас… Подальше…
- У меня мамка… - Алёна мотает головой, - я не поеду, там мамка.
- Что с ней? - спрашивает Дорофей Андрея, - жива?
Андрей кивает, щёлкает себя пальцем по горлу, показывает, что она пьяная. Дорофей кивает.
- Я не поеду, - снова повторяет Алёна.
- И я не поеду тогда, - решает Воронелла, - а этого, - она кивает на Дениса, - ладно, этого оставляйте пока. Ладно. Езжайте.
21.
И вот в той самой комнате Воронелла лежит на своей кровати, на кровати Даниила - забинтованный Денис. Алёна сидит рядом с ним, щупает пульс. За столом сидит Андрей, пьёт чай. Белые халаты висят на спинках стульев.
- Дальше расскажи, - просит Андрей, - видишь, писатель слушает.
- А всё, закончилась, - отвечает она.
- Тогда давай новую.
- Погоди, - Алёна звонит по телефону, - Валера? Пульс 64 сегодня. Ну, посильнее немного, лучше слышно. У Роньки температура спадает, да. Аппетит появился, съела два пирога. Каких! С капустой. Я тоже, да. Ну, пока.
Кладёт трубку, подходит к Воронелле, садится рядом с ней. Говорит:
- Он не умер, Ронь, игумен сказал, что не умер. Он за нас там старается. И Валера сказал, что не умер.
Воронелла слушает Алёну, смотрит на окно.
- А, - Алёна тоже посмотрела в ту сторону, - сейчас проветрю.
Андрей встаёт, открывает окно. Алёна сидит рядом с Воронеллой, трогает ей лоб, поправляет одеяло, щупает пульс, а сама в это время говорит:
- Одна девочка как-то раз решила стать скользким местом. Чтобы все ходили внимательнее и осторожнее. И вот она пошла в книжный магазин за книжкой, где написано, как стать скользким местом. Но там такой книги не было. Ей пришлось всё придумывать самой, а это не так-то просто. И вот…
Алёна сидит и рассказывает сказку. Воронелла смотрит на неё, и Денис тоже. И Андрей смотрит на Алёну, а иногда и на Воронеллу. Иногда на Дениса.
2 часть: http://drama-talks.livejournal.com/183806.html
3 часть: http://drama-talks.livejournal.com/202825.html
4 часть: http://drama-talks.livejournal.com/220071.html
17.
И вот едет «Газель» по дорогам. У районной библиотеки все погрузились: Лидия Васильевна, Зинаида Петровна, всех не рассмотришь, человек десять. И среди них - фольклорист Денис Ларионов и сам Дмитрий Иванович. Библиотекари нарядные, в тёплых пальто, в шалях. Глава района в длинной куртке, в кирзовых сапогах. Только известный писатель в штормовке, кепке, на ногах - резиновые сапоги.
«Газель» по дороге едет сначала хорошо, все разговаривают друг с другом. Лидия Васильевна и Денис сидят впереди, рядом с водителем Юрой. Вот Лидия Васильевна сняла свою шаль, посмотрела на Дениса, спросила его:
- Вы, Денис, мужчина молодой, интересный, неженатый… Наверно, вы немного Кашпировский, так ведь?
Денис смущается, говорит:
- Нет, я фольклорист, собираю песни, сказки. Потешки.
- Вот будет нам потешка за Залазной, - бурчит Юра.
- Что? Не поняла. Что? - спрашивает его Лидия Васильевна.
- Да ничего, - отвечает Юра, закуривает, - я говорю, много книг с собой взяли? Есть, что почитать? А вот как встанем в болотине залазнинской, чего будете делать? Курить?
- Не встанем, - отвечает Лидия Васильевна.
Молчит. Потом снова говорит Денису:
- А вы, Денис, курите?
- Нет.
- Может быть, выпиваете?
- Ну… - опять смущается писатель, - ну, как выпиваю… В общем, нет, если вы в этом смысле…
- Я в смысле, не злоупотребляете?
- Нет! Нет, что вы!
- Это хорошо, - говорит Лидия Васильевна, - а у нас тут некоторые тоже ведут здоровый образ жизни, знаете. Вот я. Или вот Юра у нас - только курит, правда. Вы бы его закодировали, что ли. Вы приговоры, заговоры, наветы - знаете? Вы же собираете, наверно, и это.
- Я собираю, да. Присушки, привороты, - говорит Денис, - это когда кто-то хочет, чтобы в него кто-то, другой, влюбился.
- Интересно… - улыбается Лидия Васильевна.
- А я вот так думаю, - вдруг говорит Юра, - насильно мил не будешь! Правильно, товарищи женщины?
- Что? - кто-то спрашивает из салона.
- Я говорю: если сучка не захочет…
- Тише ты, чего раскричался, - замахала на него руками Лидия Васильевна.
- А чего? Вот и Денди подтвердит, да? Видел фильм такой, Денди-крокодил?
- Данди! - поправила Лидия Васильевна.
- О, у вас тоже эта пословица есть? Интересно, - оживился Денис.
- У нас и бабы такие есть, чего! - говорит Юра, - а ну-ка, девчат, выходите все из машины. Дорога кончилась. Дальше пешком пойдёте!
- Ну, ты чего, ты чего? - всполошилась Лидия Яковлевна.
- Вылазьте, говорю, - оборачивается в салон Юра, - с вами мы тут встанем, а без вас я, может, проскочу. Потом сядете.
Все выходят из машины. Машина с разгону штурмует небольшую лужу, проезжает после неё метров пятьдесят, останавливается. Библиотекари и Денис садятся снова. Денис теперь оказывается в салоне.
- Вот так теперь и полетим, - говорит Юра, - пристегнитесь.
Женщины смеются, Денис оглядывается, ищет что-то глазами.
- Да он всегда так говорит, что взлетаем, вы не думайте, - объясняет ему высокая женщина, это Полина Ивановна, - сейчас медленно поедем.
- Долго ехать? - спрашивает Денис.
- Километров восемьдесят сегодня, кажется. Да?
- Около того, да, - подтверждает Лидия Яковлевна, - к вечеру приедем.
- А обратно когда? - снова интересуется Денис.
- А обратно в декабре только, - кричит Юра.
- Да не шуми ты ерунду! - говорит Дмитрий Иванович, - Павлу-то дозвонились? Как, готов нас принять?
- Готов-готов, - успокаивает Лидия Яковлевна, - всех разместим по домам, расселим. А вас, Денис, может быть, к самоходам прямо?
- Хорошо бы, - отвечает Денис, - вот это дороги у вас…
- Плохо? - спрашивает Полина Ивановна.
- Нет-нет… Всё нормально…
Денису заметно плохо. Он сидит прикрыв глаза. Нащупал в кармане что-то, достал жвачку, жуёт. Все смотрят на него, некоторые перешёптываются. В машине тишина. Юра крутит ручку магнитолы, настраивает радио. Белый шум. Говорит:
- Всё, ребята, выехали из зоны досягаемости.
Все молчат, едут дальше. Только Юра ворчит:
- Кто придумал в Унже-Пальминск на «Газели» ехать? Тут с уазом-то… Вылезай! Приехали!
Все выходят из машины. Смотрят, как Юра едет по обочине, еловые ветки задевают машину, из водительского окна вылетает окурок, слышно, как водитель ругается. Лидия Васильевна подходит к Денису, говорит ему:
- А вы где остановитесь в Унже-Пальминске?
- Я? А вот как Зинаида Петровна определит…
Лидия Яковлевна слышит их разговор, откликается:
- А? Да есть там одна бабушка у нас… Коза у неё, молоком напоит, вы, поди, козьего не пробовали?
- Я… - начинаетДенис, но Лидия Яковлевна продолжает:
- Ну, вот, вот и попробуете. У неё ничего, чисто. Сама она аккуратная такая, в белом платочке, да что я, сами увидите.
- Много у неё места? - подходит Полина Ивановна.
- Да, много ли? - тоже спрашивает Лидия Васильевна.
- Нет, - отвечает Зинаида Петровна, - вы к Тоньке пойдёте, поговорите с ней, беседу проведёте. Ты же, Полина, с ней училась? Ну, вот и поговоришь. Скажешь ей, как она дочь свою воспитывает. Вот скажешь!
- Это Судакова, что ли? - спрашивает Полина.
- Судакова! Она! Алёнка за свою жизнь уж такого насмотрелась, что уж! Ушла уже от матери! Живёт с монахом! Ковры на стене! Со всеми взрослыми на «ты»! С учителями!
- Погоди, какие ковры? - испугалась Полина.
Машина чуть не угодила в глубокую колею от колёс лесовоза. Все оглядываются на неё. Из окна вылетел другой окурок. Юра ругается.
Вмешивается Лидия Яковлевна:
- Да новожил у нас, кривой на одну сторону, но будущее рассказывает, вот предсказал, что машина после конференции сюда пойдёт, от пьянства полдеревни вылечил. У Воронеллы живёт, вот она для тепла ковров на стены прибила.
- Правда вылечил? - удивляется Денис.
- Помнишь Виталика? - спрашивает Лидия Яковлевна.
- Ронькиного? - уточняет Полина.
- Ха, он теперь Тонькин, к сестре переметнулся, - объясняет Лидия Яковлевна, - так он пить бросил, всё, не пьёт теперь. Да у нас теперь вообще мужиков занять нечем, пить как побросали, так и всё. Вот Пашка мается, куда девать руки, зимой-то!
Машина взревела. Колёса крутятся, двигатель орёт, а «Газель» стоит. Все смотрят на машину.
- Потолкаем… - тихо сказал Дмитрий Иванович.
Машина начала ездить туда-сюда, пытается выбраться на сухое проезжее место.
- Откуда он взялся, ваш новожил? - глава района включился в разговор, - не с поселений ли?
- Да с того берега, игумен привёз, - объясняет Зинаида Петровна, - из монастыря. После инсульта он, монах, тайный митрополит. До Таболян побоялись везти, оставили у нас, вот Воронелла его выхаживает.
- Воронелла… - повторяет Денис, - что за имя?
- Да это челдонское, - бросает Лидия Яковлевна, - у них такие имена, зато фамилии простые все, а наша-то вообще в детстве к русским прибилась, и вот и получается - Воронелла Игоревна Судакова.
- У челдонов древняя магия… - тихо говорит Денис.
Машина орёт!
- А ну, бабки мои, навались! - кричит из машины Юра.
- Встали? - тоже кричит глава района.
- Встали! - подтверждает водитель.
Все идут к машине, толкают. Она выезжает на ровное место, Юра глушит мотор, выпрыгивает, кидает окурок на землю.
- Ну вы и выбрали времечко! - говорит он, - Без стакана не проехать! Останусь у вас зимовать. Вон, с Полинкой выберем домик потеплее и заляжем. А, Полька?! Люблю длинных! Да и коротких! Всех вас люблю! Соскучился я по вам, бабки мои, жен-щи-ны! Три года в ваших местах, и одни мужики кругом! Куда вас понесло всех?!
- Ладно, поехали, - говорит Дмитрий Иванович, и отдельно - Денису: - Вперёд сядем, больно он разошёлся.
Денис кивает, идёт к машине. Все рассаживаются, поехали. Молчат, смотрят на осенний грустный лес. Изо ртов идёт пар. Темнеет. Юра ищет какую-нибудь радиостанцию, везде только белый шум. Он поёт сам:
- Кру-угом тайга! А бе-елые медве-еди! Асатанели!
- Стало быть, весна-а! - подхватывает Денис!
- Лишь чёрный ворон! - поёт вместе с ними глава района.
- Надо мною бре-дит! Глоток свобо-ды! Как стакан - вина! - поёт вся машина!
18.
Алёна пылесосит ковры на стенах. Пылесос орёт: ууу! Алёна что-то, кажется, напевает, трясёт головой. Воронелла лежит на кровати, говорит громко:
- Выключи! Выключи е-го!
Но её плохо слышно, совсем почти не слышно. Воронелла продолжает говорить, показывает рукой на Даниила. Он полусидит на кровати, навален на подушки, одна рука зажала ухо, он корчится, мычит. Воронелла вскочила, подбежала к Алёне, трясёт за плечо. Алёна выключила пылесос, слышит, как Воронелла говорит:
- Ты не видишь, что ли, ему не нравится!
- Сейчас, - отвечает Алёна.
Садится на кровать, гладит Даниила, рассказывает:
- В одном месте жила-была одна девочка, и вот она пошла себе к реке.
Даниил затихает, смотрит на Алёну. Воронелла легла обратно в свою кровать. Алёна продолжает:
- Идёт-идёт, она жила в городе, идёт, а город всё не кончается, она идёт, тут ноги у неё как загудят: «У-у-у! Устали!». Она думает: «А-а-а! Загудели!». Идёт дальше. Вышла на окраину, тут фонари закончились, а была осень тёмная. Но окна в домах светились, так что она не падала, нормально шла. Она думает: «У-у-у! Скоро город кончится. А-а-а! Начнётся поле». Вышла из города. Стало совсем темно. Она думает: «У-у-у! Как темно! А-а-а! Как бы не упасть». Шла-шла, и вот на небе появилась луна. Небольшая, но ничего, жить можно. Дошла до реки, прыгнула в воду, стала рыбкой. Тут вода как зашумит: «У-у-у!».
Молчит. Даниил смотрит на неё, и Воронелла тоже. Потом Алёна закончила:
- Так же и пылесос: у-у-у!
Взяла пылесос, продолжает прибираться. Воронелла и Даниил смотрят на неё, потом друг на друга, улыбаются. Воронелла легла на спину, улыбается, смотрит теперь в потолок. Даниил - на Алёну.
Алёна принесла чай в комнату, две кружки. Поставила их на стол, дует. Одну кружку отдала Воронелле, на другую снова дует. Села рядом с монахом, поит его. Он отклоняется.
- Чего он, Ронь? - не понимает Алёна.
- Молоко налей в кружку, - объясняет она.
- Сегодня среда.
- Вторник ещё.
- Как это?
- Вторник. Сегодня должна Зинка приехать с лекарствами. Точно.
Алёна приносит молоко, добавляет в чай. Поит Даниила. Воронелла смотрит на них.
- Не облей его.
- Да уж, конечно. Вторник.
- Ему сказка твоя понравилась. Надо было давно его так лечить, - говорит Воронелла, - только у тебя сказки не очень понятные. Слова, вроде, русские, а всё равно непонятно. Бунин лучше.
- Так понятно. Это тебе непонятно, я же для него рассказывала, про пылесос. А как его чистить? Я обещала Юльке почистить. А то она больше не даст.
- Какой Юльке? Ты у Юльки брала?
- Ну, да. У Юли. С Петей. Ну, в том подъезде, - объясняет Алёна.
- И она дала?
- Да… Чего нет-то?
- Ну ладно. Когда отдавать?
- Почищу и отдам.
Алёна села разбирать пылесос. Что-то рассказывает вполголоса, вроде бы, самой себе, но вообще-то другие тоже слышат. Она говорит:
- И вот плывёт рыба по реке, по воде, а вода всё шумит: «У-у-у!». А девочка не боится, плывёт, её Лисабоной звали, а когда рыбой стала, то Щукецией. Плывёт себе Щукеция, а вода всё тише и тише шумит. Но её это не напугало. Подумаешь, то шумит, то не шумит. Тем более, рыбы в воде на это почти не обращают внимания. И вот она встречает себе навстречу ещё одну рыбу, точно такую же, только большую, её тоже зовут почти так же, только не Щукеция, а Щекеция, это значит, мама Щукеции. Девочка её спрашивает: «Ты моя мама?», а рыба говорит: «Да».
- Смотри, Даниил засыпает, - перебивает её Воронелла, это как колыбельная ему.
Даниил открыл глаза, смотрит на Алёну, говорит:
- Да-шше.
- Что? - спрашивает Алёна.
- Дальше рассказывай, что ли не понимаешь? - объясняет ей Воронелла.
- Заговорил! - шёпотом говорит Алёна. И продолжает сказку:
- Тогда Щукеция вспомнила, что давно уже ушла из дома, ночью, да потом ещё проплыла километров сто, а маме ничего не сказала. Она вылезла на берег и стала черепахой, но только без имени. Закопалась в песок и поползла под песком. А он в голове у неё шумит, и ничего не видно, но она всё равно ползёт, ползёт, не обращает внимания. По дороге ещё пробует жевать песок, но не умеет, думает: «Надо мне обратно в девочку превращаться, а то есть не умею, имени нету, мама ждёт». Вылезла из песка, снова стала девочкой Лисабоной, только в другой стране. Ходит по той стране, ничего не понимает, всё не по-русски написано. И все ходят как-то криво, значит, до дому ещё далеко, поняла Лисабона. Если бы ходили прямо, это была бы уже Россия, если бы кверху ногами, тогда - Америка. А если криво, значит, просто другая страна. Села она на велосипед, там много было на улице, просто так стояли, ничьи. И поехала домой. Приехала, а на окраине города на крыльце у чужого дома сидит мама и плачет. К ней Лисабона подъезжает и говорит: «Мама, не плачь, я тебе новое платье привезла». А мама ревёт: «А-а-а! Фонари не горят, куда ты потерялась, я тебя больше не пущу, я ведь думала, ты умерла». А дочка говорит: «Я же не умру». И они пошли домой пить чай. Вот и всё.
Алёна рассказала сказку, смотрит на Воронеллу и Даниила. Они спят. Вытряхнула мусор, собрала обратно пылесос, ушла.
19.
Алёна и Тоня идут по тёмной улице, Алёна освещает дорогу фонарём. Подходят к дому Павла Денисовича. В доме горит свет, слышны громкие голоса. Рядом стоит «Газель» и трактор. Тоня и Алёна заходят, полный дом людей - это библиотекари. Никто не видит маму и дочь, все заняты каким-то общим разговором. Наконец, Полина замечает их. Она стоит рядом с Денисом, Денис обнимает её за талию. Тоня кричит:
- Тонька! Тонька, это ты?
Обнимает её.
- А это Алёна твоя?! Какая большая! В каком ты классе?
- В третьем, - отвечает Алёна, - а Зинаида Петровна…
- Зина! Зина! - кричат сразу несколько голосов, - Там она, туда иди.
Алёна уходит на кухню, Тоня остаётся разговаривать с Полиной.
На кухне Зинаида Петровна режет колбасу, Павел Денисович разливает из бутылки по рюмкам водку.
- А! - говорит Зинаида Петровна, - за лекарствами? Сейчас! Погоди, дорежу. Только приехали, замёрзли. Думала: сейчас отогреемся, приду, а тут ты. Сама пришла? Ну и дорога! Трактором тянули. Как Воронелла?
- Лучше. Тридцать семь и три.
- Угу. Возьми вот бутерброд. Пойду за лекарствами, - берёт тарелку с бутербродами, уходит. Павел Денисович берёт разделочную доску с рюмками и уходит тоже. На кухне появляется Юра. Говорит:
- Опа! Ты кто? Чего в платке?
- Это косынка, - объясняет Алёна, - у меня кривая стрижка, очень коротко, мамка стригла, ошиблась.
- А зовут как?
- Алёна.
- Меня Юра, - говорит Юра и протягивает ей руку. Алёна пожимает её, спрашивает: - Ты с ними?
- Еле довёз, - отвечает он, - тяжёлые тётки.
Алёна смеётся. Заходит Зинаида Петровна.
- Вот, лекарства.
- Спасибо, - Алёна берёт лекарства
И снова Алёна в белом халате, ходит по комнате - ковры на стенах, а она сама важная. На кровати Воронеллы сидит Валера, проверяет, как работает капельница: к ковру как-то пристёгнута ёмкость с лекарствами, от неё по трубочке капает лекарство. Алёна смотрит на конструкцию, улыбается, говорит Даниилу:
- Успели…
- Зря ты их привела, - Валера не смотрит на Алёну, но обращается к ней.
- Посмотрим, он же знаменитый лекарь. Целитель…
- Знаем мы… - бурчит Валера.
В коридоре разговаривает несколько человек. Алёна снимает с вешалки халат, подходит к двери, протягивает его кому-то, говорит:
- Войдите!
За дверью слышится голос Тони:
- Да я видела сегодня, видела, идите вы. Что же…
И вот появляется Денис в белом халате.
Сначала подходит к Воронелле.
- Позвольте, коллега, - просит он Валеру.
Доктор встаёт, складывает руки на груди, наблюдает. Денис смотрит Воронелле в глаза, трогает лоб, даёт тихие команды больной:
- Язык… Так… Посмотрите вверх… Вниз… В сторону… Сожмите пальцы в кулак… Угу…
Даниил смотрит на Дениса и Воронеллу, двигает губами, одной рукой тянется к бороде. Денис щупает пульс, снимает с Валеры фонендоскоп, прослушивает Воронеллу. Спрашивает Валеру:
- Лёгкие?..
- Пневмония, - отвечает тот.
- Левосто…
- Двусторонняя, - Валера забирает свой фонендоскоп.
- Ух ты! - шёпотом говорит Алёна.
Денис встаёт над Воронеллой, водит руками у неё перед лицом, потом в районе груди.
- Должно полегчать, - сообщает он.
- Ух ты! - снова шепчет Алёна. Валера криво улыбается.
Потом Денис идёт к Даниилу. Монах смотрит на него, негромко мычит.
- Осторожнее, - предупреждает Валера, - он после инсульта.
- Человек - это стеклянный сосуд, - объясняет Алёна, - его очень легко разбить, но очень трудно склеить. Да?
Все молчат, только Даниил пытается что-то сказать. Наконец, у него получается:
- Не-ет! О-ой-ди!
Денис точно так же водит над Даниилом руками.
- Отойди-ка от него! Коллега, - говорит ему Валера, - А ну!
Берёт Дениса за плечи, оттаскивает от кровати. Даниил хрипит, сипит. Алёна визжит, Воронелла орёт. В комнату врывается Юра.
- Уведи его! - кричит Валера.
Юра хватает Дениса, тащит из комнаты.
Валера кидается к Даниилу, кричит:
- Окно! Алёна!
Алёна дёргает заклеенное окно. Дёргает, дёргает. Снова дёргает. И вот оно открывается. В комнату врывается свежий воздух.
20.
Совсем тяжело смотреть на Воронеллу - какие там косички! - волосы распущены, не причёсаны. Она сидит на своей кровати, тяжело смотрит на пол. На полу ковры, на стенах ковры. За столом сидит игумен Дорофей, Надежда Юрьевна. На кровати Даниила сидит Юра. Все тяжело вздыхают. Потом Юра говорит:
- Я думал, отец Дорофей, уж не увидимся. Как освободился, так всё, птица свободы хочет. Только вот остался шоферить.
Игумен молчит. Все молчат. Снова Юра:
- Может, снова к вам попаду.
Молчат все.
- Ты с ними сейчас? - спрашивает Юра, - Нелька, с ними, говорю?
- А? - она поднимает глаза, - Да, да.
- А Алёнка как? - снова Юра говорит.
- Не знаю, - отвечает Воронелла, - у неё своя мамка есть…
- Воронелла Игоревна, ты же понимаешь… - начинает игумен Дорофей, - с тобой ей лучше. Школы у нас нет. Тут ты хоть приглядишь. Поможешь. Подскажешь.
- Да и некуда у нас, монастырь, женщинам нельзя, - оживает Надежда Юрьевна.
- Сама-то… - говорит Юра.
- Я помогаю. Я отдельно живу.
Снова все молчат. Юра вздыхает, вдруг выкрикивает:
- Вот он сразу мне как-то не понравился! Мне, говорит, песни нужны! Потешки! Не сдержался я, отец Дорофей!
- Да. Да. Я понимаю, - отвечает игумен.
- Конечно! Как тут не понять! Это же! Машет и машет руками! Мы с Илюхой, ну, Данилкой-то вашим, вместе тянули! Ну, вы ж помните!
- Помню, Георгий, да, - кивает игумен, - помню. Как ты, Воронелла Игоревна?
Воронелла всхлипывает, ложится на кровать, отворачивается. Игумен гладит её по спине.
В комнату заходит Валера.
- У вас открыто, - он останавливается на пороге, - я быстро. Воронелла, ты, говорят, уезжаешь… Тут дело к тебе.
- Данил умер, - сообщает Воронелла. Всё так же лежит спиной ко всем.
- Да, - отвечает Валера.
Опять все молчат, Надежда Юрьевна всхлипывает, утирает слёзы кулаком.
- Я не об этом поговорить, - снова начал Валера, - ты знаешь, я делал что мог. Но он очень… Воронелла! Посмотри на меня…
Воронелла оборачивается, говорит тихо:
- Не знаю. Может, ты и прав…
- Тут дело вот какое. Отец игумен, скажите ей. Мне пока нельзя лечить, а кому ещё? Этого, филолога, надо же как-то выхаживать… У меня некуда, а тут тепло. Дрова же ещё остались?
- Ко мне?! - кричит Воронелла.
- Ты уезжаешь ведь, - Валера говорит.
- Нет! Остаюсь! Мне его не надо сюда!
- Ты чего, парень, ты попутал?! - Юра встаёт с кровати, идёт на Валеру.
- Георгий! - громко говорит отец Дорофей и тоже встаёт, - Георгий, потише!
- Только для вас, - Юра снова садится на кровать.
- Спасибо. И потом, чтобы Алёну отвлечь, - объясняет Валера, - Воронелла, это же твоя родственница.
- Внучка, - тихо говорит Воронелла.
- Племянница, - поправляет Надежда Юрьевна.
- Внучка…
- Пусть, - Валера соглашается, - Она ловко научилась управляться, не хуже сестёр. И тепло тут…
Воронелла молчит.
- Человек же он… - опять Валера говорит.
- Правда, Воронелла Игоревна, - Дорофей смотрит на неё, - соглашайся.
- Отец игумен, ты чего? - удивляется Юра, - я прямо не узнаю, не понимаю!
- Я помогать буду. И Андрей, - это Валера снова.
- А… - машет рукой Воронелла.
- Спасибо! - радуется Валера, - Мы сейчас!
Убегает.
- Вот и правильно, - одобряет Дорофей, - это правильно. Собирайся, если поедешь. Одевайся теплее, болеешь. Надежда Юрьевна, помоги там, чего надо.
Надежда Юрьевна подходит к Воронелле. А она снова ложится на кровать, отворачивается. Надежда Юрьевна пожимает плечами. Игумен показывает жестами: ничего, ничего. Все молчат.
Валера и Павел Денисыч заносят на носилках Дениса. Он укрыт двумя шубами. Убирают шубы, аккуратно кладут на кровать. Денис перебинтован - рука, голова. Губы разбиты, под глазом синяк.
- Ну, Юра, ты и… - начинает было Дорофей, но замолкает.
В комнату входит Андрей, он ведёт за руку Алёну Судакову. Алёна снимает косынку - и правда, есть чего стесняться: волосы пострижены криво, ну макушке стоят торчком, как у мальчишки, чёлка слишком короткая.
- У меня мамка там… - начинает объяснять Алёна.
Воронелла оборачивается, садится на кровати. Алёна подходит к ней, прижимается к плечу. Тётка гладит её, говорит:
- Ничего, мы с тобой поедем сейчас… Подальше…
- У меня мамка… - Алёна мотает головой, - я не поеду, там мамка.
- Что с ней? - спрашивает Дорофей Андрея, - жива?
Андрей кивает, щёлкает себя пальцем по горлу, показывает, что она пьяная. Дорофей кивает.
- Я не поеду, - снова повторяет Алёна.
- И я не поеду тогда, - решает Воронелла, - а этого, - она кивает на Дениса, - ладно, этого оставляйте пока. Ладно. Езжайте.
21.
И вот в той самой комнате Воронелла лежит на своей кровати, на кровати Даниила - забинтованный Денис. Алёна сидит рядом с ним, щупает пульс. За столом сидит Андрей, пьёт чай. Белые халаты висят на спинках стульев.
- Дальше расскажи, - просит Андрей, - видишь, писатель слушает.
- А всё, закончилась, - отвечает она.
- Тогда давай новую.
- Погоди, - Алёна звонит по телефону, - Валера? Пульс 64 сегодня. Ну, посильнее немного, лучше слышно. У Роньки температура спадает, да. Аппетит появился, съела два пирога. Каких! С капустой. Я тоже, да. Ну, пока.
Кладёт трубку, подходит к Воронелле, садится рядом с ней. Говорит:
- Он не умер, Ронь, игумен сказал, что не умер. Он за нас там старается. И Валера сказал, что не умер.
Воронелла слушает Алёну, смотрит на окно.
- А, - Алёна тоже посмотрела в ту сторону, - сейчас проветрю.
Андрей встаёт, открывает окно. Алёна сидит рядом с Воронеллой, трогает ей лоб, поправляет одеяло, щупает пульс, а сама в это время говорит:
- Одна девочка как-то раз решила стать скользким местом. Чтобы все ходили внимательнее и осторожнее. И вот она пошла в книжный магазин за книжкой, где написано, как стать скользким местом. Но там такой книги не было. Ей пришлось всё придумывать самой, а это не так-то просто. И вот…
Алёна сидит и рассказывает сказку. Воронелла смотрит на неё, и Денис тоже. И Андрей смотрит на Алёну, а иногда и на Воронеллу. Иногда на Дениса.