Усадьба Шипяны.
Усадьба Шипяны между местечками Смолевичи и Игуменом была одним из самых крупных дворянских имений в этом довольно глухом лесистом уголке Литвы. Красноречивым свидетельством о его историческом расположении является тот факт, что во времена Речи Посполитой важной статьёй его доходов являлась заготовка товарной древесины. А так же то, что в те же времена в окрестностях Шипян устраивались королевские и магнатские охоты. Густые дремучие леса окружали усадебные земли в давние времена, большой лесной (и болотистый) массив располагается к востоку от Шипян и сегодня. Владельцем имения, что и получали во времена Речи Посполитой прибыль от этого леса, издавна было виленское католическое епископство - главная единица католической церкви в Великом княжестве Литовском. Католическая церковь обладала в те времена поистине магнатским состоянием и могуществом. Её епископы имели собственные дворцы во многих литовских городах, большие усадебные и фольварковые владения за их пределами и многочисленные крепостные деревни. Шипяны были одним из таких дворов-фольварков, на которых столетиями держалось благосостояние католической церкви в Литве. Был здесь издавна и собственный храм - центр целого прихода. И был он, как ни странно, не римского обряда, а греческого - униатская церковь в честь Архангела Михаила. Вероятно, потому что ещё в древние времена местный народ был крещён в православие.
В 1762 году владельцем Шипян стал очередной виленский бискуп, представитель знатного и богатого княжеского рода, Игнатий Якуб Масальский - яркая и очень противоречивая историческая фигура. Служитель католической церкви, но ярый поклонник новейших европейских философских веяний своей эпохи; наследник богатейшего состояния в ВКЛ, но взяточник и казнокрад; патриот Речи Посполитой, но не чуждавшийся ради личных целей вступить в сговор и с её врагами. В 1790-х годах бискуп Игнатий окончательно запутался в своих делах, прочно связался с агентами российского влияния в Речи Посполитой (получая от них, в том числе, и материальное вознаграждение), но при этом декларировал себя верным сторонником короля Станислава Августа Понятовского. Между тем, когда в 1794 году патриотически настроенная шляхта во главе с Тадеушем Костюшко подняла восстание за возрождение былого величия Речи Посполитой, то ни то, ни другое Масальскому в заслуги не вменилось. Скорее, прямо наоборот - фигура виленского бискупа была для повстанцев символом безволия, продажности, предательства интересов отечества. Игнатий Масальский как участник имевшего место ранее сговора с российскими властями был сначала заключён в тюрьму, а затем часть повстанцев, вдохновившись примером французской революции, устроила над ним «народный трибунал», по итогам которого Масальский был повешен. Между прочим, сам Тадеуш Костюшко выступал за то, чтобы помиловать виленского бискупа, и он был сильно огорчён случившимися событиями.
Виленский бискуп Игнатий Якуб Масальский. Портрет Франтишка Смуглевича 1785-1786 гг.
После этих бурных событий, которые сопровождали захват Речи Посполитой, позиции католической церкви в Литве сильно пошатнулись. Захватившая территории ВКЛ российская императрица Екатерина II и вовсе хотела ликвидировать виленское бискупство, но оно было восстановлено при её сыне Павле I в 1798 году. Тем не менее, на протяжении 4 лет бискупская кафедра оставалась без пастыря, а земельные владения без хозяина. Этим воспользовались некоторые светские землевладельцы, поспешившие купить владения, чьё будущее было тогда очень неопределённым. Усадьбу Шипяны присоединил к своим владениям бывший судья военного трибунала литовского Станислав Монюшко, который уже долгое время владел большой частью соседских земель с центром в местечке Смиловичи. Впоследствии именно в Шипяны переехала из Смиловичей часть большой семьи Монюшко во время наполеоновского похода 1812 года. Трое сыновей Станислава Монюшко вступили в армию Наполеона, а те, кто был ещё мал, чтобы идти на войну, а также женщины, отправились пожить в Шипяны. Возможно потому, что те находились дальше от проезжих путей и, соответственно от военных невзгод. Хотя, именно по лесным дорогам Игумещины наступала значительная часть наполеоновского войска, но это происходило именно потому, что те самые Монюшко были их проводниками! Они знали в этих местах каждую дорогу и переправу и помогали французским войскам найти наилучший путь наступления, а затем и отступления.
Несмотря на большое число потомков Станислава Монюшко (6 сыновей и 4 дочери), все владения этого рода в итоге остались у двух дочерей одного из сыновей Станислава - Александра, филолога, выпускника Виленского университета. В браке с Алиной Ржевусской у него было две дочери - Паулина и Эрнестина. Кстати, род Алины Ржевусской по линии её отца имел тесные связи с несвижскими Радзивиллами, а по линии матери напрямую происходил из рода Рдултовских из местечка Снов на Несвижчине. Александру в год его смерти (1836) было всего 35 лет, и его дочери были ещё в совершенно детском возрасте, когда оказались наследницами больших владений Монюшко. Из-за этого с 1836 по 1850-й год делами имений Монюшко, включая Шипяны, распоряжался, назначенный опекуном, друг семьи Евстафий Прушинский, владелец усадьбы в Лошице под Минском, будущий минский предводитель дворянства.
К 1850 году Паулина и Эрнестина Монюшко достигли совершеннолетия и вышли замуж. Эрнестина даже за иностранца - итальянского аристократа Джузеппе Мартини-Бернарди. А Паулина осталась в кругу литовской шляхты, став женой Леона Ваньковича.
Крупный род Ваньковичей со времён Речи Посполитой издавна занимал различные государственные должности в Минске, вокруг Минска же были сосредоточены и их основные родовые имения, к которым после женитьбы Леона Ваньковича добавились Смиловичи и Шипяны.
Шипяны во времена начала совместной жизни Леона и Паулины были поистине княжеским имением! И дело даже не в том, что когда-то им владели князья Масальские, а в том, что даже будучи во внешнем управлении Евстафия Прушинского, оно достигло весьма внушительного благосостояния. В числе его имущества находилось 180 лошадей, 200 коров, 500 свиней, 580 овечек, 280 волов и 345 пчелиных ульев! Работало во всём этом огромном хозяйстве около 800 человек - численность небольшого местечка! Вот какое богатое приданное получил от жены Леон Ванькович! А вскоре они с женой заплатили уехавшей в Италию Эрнестине Монюшко компенсацию за отказ от своей доли наследства, и так стали хозяевами всей доли бывшего Смиловичского графства, которое некогда получил Станислав Монюшко.
К этому времени, однако, Шипяны лишились своего храма. В 1839 году, после ликвидации церковной унии, была произведена реорганизация приходов, и Михайловский храм был перенесён в соседнюю деревню Верхмень, которая отныне становилась центром волости. В Шипянах на месте церкви была построена часовня, которая была уничтожена уже после известных событий 1917 года.
Леон Ванькович работал мировым судьёй и впоследствии дослужился до звания почётного мирового судьи Минского и Игуменского округов. Также он получил звания камер-юнкера российского императорского двора и титул действительного статского советника, что свидетельствовало о его исключительно высоком положении во всей минской губернии. В Минске Леон Ванькович был почётным попечителем Мариинской женской гимназии, учредителем первого минского коммерческого банка, членом Минского сельскохозяйственного общества, а также на протяжении 9 лет являлся предводителем дворянства Минского уезда. Любопытно, что в последней должности он был утверждён в самый разгар антироссийского восстания в Литве и Польше, в сентябре 1863 года. Позже по итогам этих событий Леон Ванькович был награждён медалью «За усмирение польского мятежа». Это говорит нам о том, что он был не просто благонадёжен российским властям во время этих событий, но и прямо способствовал преследованию и подавлению отрядов, в которых принимало участие, помимо всего, сразу шестеро представителей его собственного рода! Сведение о том, что в 1866 году Леон Ванькович получил от властей ещё и знак отличия «За поземельное устройство государственных крестьян» за участие в царских реформах, даёт нам возможность утверждать, что в его лице российские власти имели весьма верного своего сторонника и служителя. Впрочем, необходимо отметить, что Леон Ванькович отметился не только верноподданническим служением российским властям, но и делами для реальной пользы своего края. Возможно, именно из этих соображений он и противился случившемуся восстанию.
У Леона и Паулины Ваньковичей родились дочь и трое сыновей, один из которых скончался в юношеском возрасте. Наследниками имений фамилии стали сыновья Павел Эдвард и Леон Доминик. Впоследствии Ваньковичи разделили свои владения между ними так же, как когда-то они уже были разделены между сёстрами Монюшко - Шипяны получил Павел Эдвард, а Смиловичи Леон Доминик.
Афтограф Леона Ваньковича на прошении о выдаче ему с сыном загранпаспортов 1893 г.
Но до этого ещё при жизни Леона Ваньковича в шипянской усадьбе произошло большое переустройство. Был построен новый просторный усадебный дом, сложенный из дубовых брёвен, сделаны новые посадки в усадебном парке, построены ряд новых усадебных сооружений. В Шипянах появились двухэтажная конюшня, большой амбар, сыроварня, традиционная для имения лесопилка. В новой усадебной конюшне была устроена новейшая на то время система вентиляции, чтобы вокруг не было никаких неприятных запахов. Вообще же все проекты для новых построек усадьбы, и даже некоторые строительные материалы, привозились из Европы.
Усадебный дом Ваньковичей в Шипянах. Фотография начала 20 века.
Несколько поодаль от усадебной территории для работников имения был построен огромный двухэтажный дом, размерами и качеством строительства превосходивший те бараки, которые строила позже для колхозников советская власть. Как было упомянуто выше, количество работников в имении Ваньковичей было весьма велико, и очень многие из них были из других местностей литовского края.
Дом для рабочих в имении Шипяны
В усадебном доме в Шипянах была галерея портретов рода Монюшко, старая библиотека, архив, в котором хранилась документация знаменитых крестьянских школ, открытых дядей Паулины Монюшко Домиником в соседних с Шипянами усадьбах Родковщине и Потичёво.
Несмотря на то, что действия Леона Ваньковича во время восстания 1863 года могли рассматриваться его родом как предательство, отношение фамилии к его сыновьям было хорошим. В 1903 году представителями всех ветвей рода Ваньковичей было создано «Учреждение взаимной помощи». Это был своеобразный родовой фонд, одной из основных целей которого была помощь представителям фамилии в оплате высшего образования, а так же при разных форс-мажорных обстоятельствах. Главой совета этого учреждения стал владелец Шипян Павел-Эдвард Ванькович. При этом заседания совета проходили в Минске, в доме, который принадлежал другой ветви рода Ваньковичей . На эти съезды, проходившие раз в два года на день св. Петра и Павла 29 июня собиралось до 60 представителей фамилии.
Программа одного из заседаний «Учреждения взаимной помощи»
У Павла Эдварда Ваньковича и его жены Клары Софии Фокс-Потоцкой у самих был единственный сын и наследник, который в своё время воспользовался помощью данного фонда. Витольд Клеменс Ванькович учился вначале в школе в Кракове, а затем уехал учиться в университет в Оксфорд. Во время учёбы Витольд Клеменс увлекался спортом. В Кракове он стоял у истоков основания одного из старейших польских футбольных клубов - «Вислы», - входил в один из самых первых составов этого клуба. А после переезда в Англию занялся греблей и побеждал на университетских соревнованиях.
К сожалению, Витольду Ваньковичу не удалось побыть хозяином в своей усадьбе столь же долго, как его предкам, поскольку в конце 1918 года она была захвачена большевиками. Ванькович успел эвакуировать из имения большинство личных вещей, а также перегнать в Польшу скот. Выше упоминалось, какое крупное животноводческое хозяйство было в Шипянах. Но большевикам, когда они вскоре решили организовать в бывшем имении колхоз, пришлось начинать с совершенно мизерных позиций. Благодаря успешно проведённой Ваньковичами эвакуации скота, большевики смогли присвоить в колхоз только 17 лошадей, 3 коровы и 2 свиньи.
Бывшая въездная брама в шипянскую усадьбу
Во время второй мировой войны в Шипянах произошли трагические события. Леса, испокон веков окружавшие деревню, стали удобной дислокацией для советских партизан. Поначалу они не предпринимали активных действий и не причиняли больших неудобств немцам. Но весной-летом 1942 года в сталинское руководство решило резко усилить всенародное сопротивление немецким захватчикам и создало центральный штаб партизанского движения. В окрестности Шипян с этой же целью в окрестные леса из внутренних областей России были переброшены специально обученные «народные массы», которые и должны были заниматься здесь «всенародным сопротивлением». Довольствие этих «масс» было возложено уже на настоящий народ, который в это время пытался выжить в деревне в условиях оккупации, выплачивая немцам немалые военные налоги. Непосредственно в сами Шипяны «народные мстители» соваться не осмеливались, поскольку там находился полицейский гарнизон. А вот у жителей соседних деревень они забрали весь скот. А в довершении всего дали одному из жителей соседней деревни Туры ответственное партийное задание: собрать для них по всей деревне воз хлеба. За отказ от такого почётного поручения можно было угодить в «саботажники» и даже в «пособники оккупантов», поэтому крестьянину ничего не оставалось, кроме как отправится его исполнять. Однако, нашёлся ещё один житель деревни, который не горел желанием отдавать свой хлеб советской родине, и сообщил об этом мероприятии в немецкий гарнизон. Немцы воз с хлебом перехватили, и входить в положение и жалеть человека, который собирал хлеб для партизан не стали. Его повесили на огромном дубе в усадебном парке, который рос там, вероятно, ещё со времён виленских бискупов, и растёт до сих пор…
Старый дуб в шипянском парке
Партизаны в ответ на это не нашли ничего лучше, как взорвать у деревни Туры через несколько дней машину с каким-то немецким начальством. Это окончательно убедило немцев, что в этой деревне живут одни «пособники бандитов». После этого ещё ряд её жителей они отвезли в Шипяны и расстреляли там в парке…
Памятник на могиле расстрелянных в шипянском парке
Всё вышеописанное позволяет судить, что в военное время в бывшей усадьбе Ваньковичей, вероятно, как раз и размещался немецкий гарнизон. За это усадебный дом был и уничтожен партизанами либо непосредственно во время войны, либо даже после неё.
После войны уцелевшие усадебные постройки использовались как жилые дома, но впоследствии все они оказались либо брошенными, либо разрушенными, даже несмотря на то, что и сегодня они являются самыми лучшими капитальными постройками в деревне. Хорошего хозяина, который смог бы бережно и полезно их использовать, в советской Белоруссии нет. Только бывшую конюшню каким-то образом приобрела некая структура, которая обнесла её глухим бетонным забором и осуществила совершенно варварский колхозный ремонт со всеми соответствующими атрибутами - вставкой дешёвых белых стеклопакетов, врезкой кондиционеров на фасаде и закладкой не менее дешёвым кирпичом «лишних» для них проёмов здания.
Бывшая конюшня в Шипянах
В усадебном парке хорошо сохранилось здание сыроварни из красного кирпича, которое некоторые из-за добротности постройки даже считают домом управляющего имением. У этого здания мощный облицованный камнем цокольный этаж, в котором расположены просторные сводчатые подвалы, где раньше хранились усадебные запасы.
Здание бывшей сыроварни в Шипянах и его подвалы
Также сохранилась небольшая старая будочка, которую называют молочной.
Здание «молочной» в Шипянах снаружи и внутри
А неподалёку от неё находится место некоего разрушенного усадебного здания. Надземная его часть совершенно исчезла и поросла не только растениями, но и деревьями. Однако в густой растительности скрывается вход в огромную подвальную комнату, которая ценна тем, что в ней в относительной сохранности остались те самые оригинальные печные конструкции, которые ранее применялись для отопления усадьбы.
Вход в подвалы разрушенной усадебной постройки и их интерьер
Старый усадебный парк Шипян после второй мировой войны был частично застроен, а частично хаотично засажен лесными деревьями. Тем не менее, в нём есть несколько живописнейших нетронутых аллей, некогда заложенных ещё Ваньковичами, а также несколько деревьев даже более старшего возраста, включая тот самый трагический дуб.
Парк в Шипянах
Интересно, что потомки последнего владельца Шипян Витольда Клеменса Ваньковича и его жены Иоланты Ромер (правнучки знаменитого литовского политического деятеля Михала Ромера) живы и довольно многочисленны и сегодня. Они живут в Европе и в США, и в современной Беларуси, по крайней мере публично, ещё не бывали. Бывали в ней потомки других ветвей рода, но Шипяны никто из них не посещал. К сожалению, сегодняшние Шипяны, их заброшенные усадебные постройки и старый парк, это ещё один грустный памятник нашему потерянному прошлому…
Витольд Клеменс Ванькович, его жена Иоланта и дети
В 1762 году владельцем Шипян стал очередной виленский бискуп, представитель знатного и богатого княжеского рода, Игнатий Якуб Масальский - яркая и очень противоречивая историческая фигура. Служитель католической церкви, но ярый поклонник новейших европейских философских веяний своей эпохи; наследник богатейшего состояния в ВКЛ, но взяточник и казнокрад; патриот Речи Посполитой, но не чуждавшийся ради личных целей вступить в сговор и с её врагами. В 1790-х годах бискуп Игнатий окончательно запутался в своих делах, прочно связался с агентами российского влияния в Речи Посполитой (получая от них, в том числе, и материальное вознаграждение), но при этом декларировал себя верным сторонником короля Станислава Августа Понятовского. Между тем, когда в 1794 году патриотически настроенная шляхта во главе с Тадеушем Костюшко подняла восстание за возрождение былого величия Речи Посполитой, то ни то, ни другое Масальскому в заслуги не вменилось. Скорее, прямо наоборот - фигура виленского бискупа была для повстанцев символом безволия, продажности, предательства интересов отечества. Игнатий Масальский как участник имевшего место ранее сговора с российскими властями был сначала заключён в тюрьму, а затем часть повстанцев, вдохновившись примером французской революции, устроила над ним «народный трибунал», по итогам которого Масальский был повешен. Между прочим, сам Тадеуш Костюшко выступал за то, чтобы помиловать виленского бискупа, и он был сильно огорчён случившимися событиями.
Виленский бискуп Игнатий Якуб Масальский. Портрет Франтишка Смуглевича 1785-1786 гг.
После этих бурных событий, которые сопровождали захват Речи Посполитой, позиции католической церкви в Литве сильно пошатнулись. Захватившая территории ВКЛ российская императрица Екатерина II и вовсе хотела ликвидировать виленское бискупство, но оно было восстановлено при её сыне Павле I в 1798 году. Тем не менее, на протяжении 4 лет бискупская кафедра оставалась без пастыря, а земельные владения без хозяина. Этим воспользовались некоторые светские землевладельцы, поспешившие купить владения, чьё будущее было тогда очень неопределённым. Усадьбу Шипяны присоединил к своим владениям бывший судья военного трибунала литовского Станислав Монюшко, который уже долгое время владел большой частью соседских земель с центром в местечке Смиловичи. Впоследствии именно в Шипяны переехала из Смиловичей часть большой семьи Монюшко во время наполеоновского похода 1812 года. Трое сыновей Станислава Монюшко вступили в армию Наполеона, а те, кто был ещё мал, чтобы идти на войну, а также женщины, отправились пожить в Шипяны. Возможно потому, что те находились дальше от проезжих путей и, соответственно от военных невзгод. Хотя, именно по лесным дорогам Игумещины наступала значительная часть наполеоновского войска, но это происходило именно потому, что те самые Монюшко были их проводниками! Они знали в этих местах каждую дорогу и переправу и помогали французским войскам найти наилучший путь наступления, а затем и отступления.
Несмотря на большое число потомков Станислава Монюшко (6 сыновей и 4 дочери), все владения этого рода в итоге остались у двух дочерей одного из сыновей Станислава - Александра, филолога, выпускника Виленского университета. В браке с Алиной Ржевусской у него было две дочери - Паулина и Эрнестина. Кстати, род Алины Ржевусской по линии её отца имел тесные связи с несвижскими Радзивиллами, а по линии матери напрямую происходил из рода Рдултовских из местечка Снов на Несвижчине. Александру в год его смерти (1836) было всего 35 лет, и его дочери были ещё в совершенно детском возрасте, когда оказались наследницами больших владений Монюшко. Из-за этого с 1836 по 1850-й год делами имений Монюшко, включая Шипяны, распоряжался, назначенный опекуном, друг семьи Евстафий Прушинский, владелец усадьбы в Лошице под Минском, будущий минский предводитель дворянства.
К 1850 году Паулина и Эрнестина Монюшко достигли совершеннолетия и вышли замуж. Эрнестина даже за иностранца - итальянского аристократа Джузеппе Мартини-Бернарди. А Паулина осталась в кругу литовской шляхты, став женой Леона Ваньковича.
Крупный род Ваньковичей со времён Речи Посполитой издавна занимал различные государственные должности в Минске, вокруг Минска же были сосредоточены и их основные родовые имения, к которым после женитьбы Леона Ваньковича добавились Смиловичи и Шипяны.
Шипяны во времена начала совместной жизни Леона и Паулины были поистине княжеским имением! И дело даже не в том, что когда-то им владели князья Масальские, а в том, что даже будучи во внешнем управлении Евстафия Прушинского, оно достигло весьма внушительного благосостояния. В числе его имущества находилось 180 лошадей, 200 коров, 500 свиней, 580 овечек, 280 волов и 345 пчелиных ульев! Работало во всём этом огромном хозяйстве около 800 человек - численность небольшого местечка! Вот какое богатое приданное получил от жены Леон Ванькович! А вскоре они с женой заплатили уехавшей в Италию Эрнестине Монюшко компенсацию за отказ от своей доли наследства, и так стали хозяевами всей доли бывшего Смиловичского графства, которое некогда получил Станислав Монюшко.
К этому времени, однако, Шипяны лишились своего храма. В 1839 году, после ликвидации церковной унии, была произведена реорганизация приходов, и Михайловский храм был перенесён в соседнюю деревню Верхмень, которая отныне становилась центром волости. В Шипянах на месте церкви была построена часовня, которая была уничтожена уже после известных событий 1917 года.
Леон Ванькович работал мировым судьёй и впоследствии дослужился до звания почётного мирового судьи Минского и Игуменского округов. Также он получил звания камер-юнкера российского императорского двора и титул действительного статского советника, что свидетельствовало о его исключительно высоком положении во всей минской губернии. В Минске Леон Ванькович был почётным попечителем Мариинской женской гимназии, учредителем первого минского коммерческого банка, членом Минского сельскохозяйственного общества, а также на протяжении 9 лет являлся предводителем дворянства Минского уезда. Любопытно, что в последней должности он был утверждён в самый разгар антироссийского восстания в Литве и Польше, в сентябре 1863 года. Позже по итогам этих событий Леон Ванькович был награждён медалью «За усмирение польского мятежа». Это говорит нам о том, что он был не просто благонадёжен российским властям во время этих событий, но и прямо способствовал преследованию и подавлению отрядов, в которых принимало участие, помимо всего, сразу шестеро представителей его собственного рода! Сведение о том, что в 1866 году Леон Ванькович получил от властей ещё и знак отличия «За поземельное устройство государственных крестьян» за участие в царских реформах, даёт нам возможность утверждать, что в его лице российские власти имели весьма верного своего сторонника и служителя. Впрочем, необходимо отметить, что Леон Ванькович отметился не только верноподданническим служением российским властям, но и делами для реальной пользы своего края. Возможно, именно из этих соображений он и противился случившемуся восстанию.
У Леона и Паулины Ваньковичей родились дочь и трое сыновей, один из которых скончался в юношеском возрасте. Наследниками имений фамилии стали сыновья Павел Эдвард и Леон Доминик. Впоследствии Ваньковичи разделили свои владения между ними так же, как когда-то они уже были разделены между сёстрами Монюшко - Шипяны получил Павел Эдвард, а Смиловичи Леон Доминик.
Афтограф Леона Ваньковича на прошении о выдаче ему с сыном загранпаспортов 1893 г.
Но до этого ещё при жизни Леона Ваньковича в шипянской усадьбе произошло большое переустройство. Был построен новый просторный усадебный дом, сложенный из дубовых брёвен, сделаны новые посадки в усадебном парке, построены ряд новых усадебных сооружений. В Шипянах появились двухэтажная конюшня, большой амбар, сыроварня, традиционная для имения лесопилка. В новой усадебной конюшне была устроена новейшая на то время система вентиляции, чтобы вокруг не было никаких неприятных запахов. Вообще же все проекты для новых построек усадьбы, и даже некоторые строительные материалы, привозились из Европы.
Усадебный дом Ваньковичей в Шипянах. Фотография начала 20 века.
Несколько поодаль от усадебной территории для работников имения был построен огромный двухэтажный дом, размерами и качеством строительства превосходивший те бараки, которые строила позже для колхозников советская власть. Как было упомянуто выше, количество работников в имении Ваньковичей было весьма велико, и очень многие из них были из других местностей литовского края.
Дом для рабочих в имении Шипяны
В усадебном доме в Шипянах была галерея портретов рода Монюшко, старая библиотека, архив, в котором хранилась документация знаменитых крестьянских школ, открытых дядей Паулины Монюшко Домиником в соседних с Шипянами усадьбах Родковщине и Потичёво.
Несмотря на то, что действия Леона Ваньковича во время восстания 1863 года могли рассматриваться его родом как предательство, отношение фамилии к его сыновьям было хорошим. В 1903 году представителями всех ветвей рода Ваньковичей было создано «Учреждение взаимной помощи». Это был своеобразный родовой фонд, одной из основных целей которого была помощь представителям фамилии в оплате высшего образования, а так же при разных форс-мажорных обстоятельствах. Главой совета этого учреждения стал владелец Шипян Павел-Эдвард Ванькович. При этом заседания совета проходили в Минске, в доме, который принадлежал другой ветви рода Ваньковичей . На эти съезды, проходившие раз в два года на день св. Петра и Павла 29 июня собиралось до 60 представителей фамилии.
Программа одного из заседаний «Учреждения взаимной помощи»
У Павла Эдварда Ваньковича и его жены Клары Софии Фокс-Потоцкой у самих был единственный сын и наследник, который в своё время воспользовался помощью данного фонда. Витольд Клеменс Ванькович учился вначале в школе в Кракове, а затем уехал учиться в университет в Оксфорд. Во время учёбы Витольд Клеменс увлекался спортом. В Кракове он стоял у истоков основания одного из старейших польских футбольных клубов - «Вислы», - входил в один из самых первых составов этого клуба. А после переезда в Англию занялся греблей и побеждал на университетских соревнованиях.
К сожалению, Витольду Ваньковичу не удалось побыть хозяином в своей усадьбе столь же долго, как его предкам, поскольку в конце 1918 года она была захвачена большевиками. Ванькович успел эвакуировать из имения большинство личных вещей, а также перегнать в Польшу скот. Выше упоминалось, какое крупное животноводческое хозяйство было в Шипянах. Но большевикам, когда они вскоре решили организовать в бывшем имении колхоз, пришлось начинать с совершенно мизерных позиций. Благодаря успешно проведённой Ваньковичами эвакуации скота, большевики смогли присвоить в колхоз только 17 лошадей, 3 коровы и 2 свиньи.
Бывшая въездная брама в шипянскую усадьбу
Во время второй мировой войны в Шипянах произошли трагические события. Леса, испокон веков окружавшие деревню, стали удобной дислокацией для советских партизан. Поначалу они не предпринимали активных действий и не причиняли больших неудобств немцам. Но весной-летом 1942 года в сталинское руководство решило резко усилить всенародное сопротивление немецким захватчикам и создало центральный штаб партизанского движения. В окрестности Шипян с этой же целью в окрестные леса из внутренних областей России были переброшены специально обученные «народные массы», которые и должны были заниматься здесь «всенародным сопротивлением». Довольствие этих «масс» было возложено уже на настоящий народ, который в это время пытался выжить в деревне в условиях оккупации, выплачивая немцам немалые военные налоги. Непосредственно в сами Шипяны «народные мстители» соваться не осмеливались, поскольку там находился полицейский гарнизон. А вот у жителей соседних деревень они забрали весь скот. А в довершении всего дали одному из жителей соседней деревни Туры ответственное партийное задание: собрать для них по всей деревне воз хлеба. За отказ от такого почётного поручения можно было угодить в «саботажники» и даже в «пособники оккупантов», поэтому крестьянину ничего не оставалось, кроме как отправится его исполнять. Однако, нашёлся ещё один житель деревни, который не горел желанием отдавать свой хлеб советской родине, и сообщил об этом мероприятии в немецкий гарнизон. Немцы воз с хлебом перехватили, и входить в положение и жалеть человека, который собирал хлеб для партизан не стали. Его повесили на огромном дубе в усадебном парке, который рос там, вероятно, ещё со времён виленских бискупов, и растёт до сих пор…
Старый дуб в шипянском парке
Партизаны в ответ на это не нашли ничего лучше, как взорвать у деревни Туры через несколько дней машину с каким-то немецким начальством. Это окончательно убедило немцев, что в этой деревне живут одни «пособники бандитов». После этого ещё ряд её жителей они отвезли в Шипяны и расстреляли там в парке…
Памятник на могиле расстрелянных в шипянском парке
Всё вышеописанное позволяет судить, что в военное время в бывшей усадьбе Ваньковичей, вероятно, как раз и размещался немецкий гарнизон. За это усадебный дом был и уничтожен партизанами либо непосредственно во время войны, либо даже после неё.
После войны уцелевшие усадебные постройки использовались как жилые дома, но впоследствии все они оказались либо брошенными, либо разрушенными, даже несмотря на то, что и сегодня они являются самыми лучшими капитальными постройками в деревне. Хорошего хозяина, который смог бы бережно и полезно их использовать, в советской Белоруссии нет. Только бывшую конюшню каким-то образом приобрела некая структура, которая обнесла её глухим бетонным забором и осуществила совершенно варварский колхозный ремонт со всеми соответствующими атрибутами - вставкой дешёвых белых стеклопакетов, врезкой кондиционеров на фасаде и закладкой не менее дешёвым кирпичом «лишних» для них проёмов здания.
Бывшая конюшня в Шипянах
В усадебном парке хорошо сохранилось здание сыроварни из красного кирпича, которое некоторые из-за добротности постройки даже считают домом управляющего имением. У этого здания мощный облицованный камнем цокольный этаж, в котором расположены просторные сводчатые подвалы, где раньше хранились усадебные запасы.
Здание бывшей сыроварни в Шипянах и его подвалы
Также сохранилась небольшая старая будочка, которую называют молочной.
Здание «молочной» в Шипянах снаружи и внутри
А неподалёку от неё находится место некоего разрушенного усадебного здания. Надземная его часть совершенно исчезла и поросла не только растениями, но и деревьями. Однако в густой растительности скрывается вход в огромную подвальную комнату, которая ценна тем, что в ней в относительной сохранности остались те самые оригинальные печные конструкции, которые ранее применялись для отопления усадьбы.
Вход в подвалы разрушенной усадебной постройки и их интерьер
Старый усадебный парк Шипян после второй мировой войны был частично застроен, а частично хаотично засажен лесными деревьями. Тем не менее, в нём есть несколько живописнейших нетронутых аллей, некогда заложенных ещё Ваньковичами, а также несколько деревьев даже более старшего возраста, включая тот самый трагический дуб.
Парк в Шипянах
Интересно, что потомки последнего владельца Шипян Витольда Клеменса Ваньковича и его жены Иоланты Ромер (правнучки знаменитого литовского политического деятеля Михала Ромера) живы и довольно многочисленны и сегодня. Они живут в Европе и в США, и в современной Беларуси, по крайней мере публично, ещё не бывали. Бывали в ней потомки других ветвей рода, но Шипяны никто из них не посещал. К сожалению, сегодняшние Шипяны, их заброшенные усадебные постройки и старый парк, это ещё один грустный памятник нашему потерянному прошлому…
Витольд Клеменс Ванькович, его жена Иоланта и дети