"Игра навылет", часть 6
начало https://dinoza-yats.livejournal.com/1290508.html
часть 2 https://dinoza-yats.livejournal.com/1290782.html
часть 3 https://dinoza-yats.livejournal.com/1291574.html
часть 4 https://dinoza-yats.livejournal.com/1292372.html
часть 5 https://dinoza-yats.livejournal.com/1292758.html
(окончание 3-й главы)
- Прекрасно. Все друг другу нужны, что может быть лучше? - усмехнулась Вера. - Пай, домой!
Как охранник худой до поджарости Валерий Яремчук выглядел не очень убедительно. Он знал это. Знал и про свою повышенную эмоциональность, и что ее не приветствовали коллеги по работе. Только упрямство и бульдожья цепкость помогали ему удерживаться в профессии. Он когда-то отслужил положенное в армии, женился, работал в милиции. Скоро понял, что жена-гуманитарий слишком умна для него. Вернее, ее друзья слишком умны, а может, много о себе воображают. Им не нравилось присутствие в компании милиционера... После двух-трех ссор с женой Валерий из МВД все же ушел, подался в охранники. Сменил несколько агентств - среди своих его считали слишком умным. Жена жаловалась: она зарабатывает мало, он - и того меньше. Они откладывали деньги, чтобы взять кредит и купить квартиру. Но при таких доходах копить им еще лет сто. А тут и дочь подрастает со своими запросами.
Но Валерий упрямо не хотел признавать, что жизнь не складывается. Не складывается - надо складывать получше. Не бывает нескладывающихся жизней. Просто надо внимательно складывать. И не промахиваться мимо нужной кнопки на калькуляторе. Может, он хотел другую сумму. Или слагаемых так много, что какое-то пропустил. Все бывает. Складывай тщательней, считай медленно, останавливаясь на каждом слагаемом в порядке очереди. В данном случае от перемены мест слагаемых сумма очень даже может измениться.
И сумма действительно изменилась с появлением в его жизни Вадима Мартыновича. Бегун взял его в свой штат, а со временем, убедившись в надежности Яремчука, второго охранника уволил. Валерий был его водителем, порученцем, нянькой и аудиторией. Зарплата теперь устраивала даже ворчливую жену. А главное, Бегун обещал ему выхлопотать квартиру. У них, бывших партийцев-комсомольцев, а ныне банкиров-бизнесменов, это просто. Взаимозачеты называется.
А теперь хозяина нет. И он, Валерий, опять никому не нужен со своими проблемами. Но он этого так не оставит. Он отомстит за смерть Мартыновича. Найдет того, кто его погубил. Не случайно же он отравился. Валерий, крутясь в больнице, сумел выяснить результаты вскрытия. Понял, что никто землю рыть не будет. Вот почему для начала он начал следить за Елизаветой Романовой, заведующей отделением токсикологии. Она привела его к врачихе, которая приходила в палату незадолго до смерти хозяина. Надо объяснить им, что Мартынович никак не мог отравиться крысиным ядом, это чушь. Надо выяснить, вдруг они что-нибудь знают, может, хозяин успел в палате нашептать. Хотя что он им мог нашептать такого, чего не знал Валерий?
- Ну, садитесь, - кивнула Вера гостю на боковой диванчик. - Воды из холодильника? Чаю?
Тот отрицательно мотнул головой, снял темные очки, присматриваясь. Она, конечно, старше, чем он вначале подумал - лет тридцать, никак не двадцать пять. Что Вере Алексеевне Лученко уже под сорок он, конечно, никогда бы не подумал. Ничего в ней такого особенного, из ряда вон выходящего. Разве что глаза, необычные какие-то, пронзительные. Ну может, еще широкие прямые брови. Не выщипывает, как все. Густые волосы медово-каштанового оттенка. Внутри каштановой шелковой волны пробегали маленькие золотистые искорки. Маленькие ухоженные руки создавали впечатление хрупкости. Не худая, фигура женственная.
Яремчук прервал затянувшуюся паузу.
- В-вы зачем п-приходили в п... палату к шефу?
Вера подняла бровь.
- Так вот почему вы следили за Елизаветой! - насмешливо сказала она. - Чтобы узнать, зачем я приходила в палату. Очень мило! Теперь вы ответьте: что шеф успел вам рассказать про смерть на острове?
Телохранитель опешил и рассердился.
- А в-вам-то что? Успел, не у-у-успел. В-вы что, с-следователь?
Вера задумчиво покачала головой.
- Так, - сказала она в пространство, будто разговаривая с самой собой. - Диалога не получается. Я могла бы, конечно, вас выгнать, хоть вы мне и нужны. Потом бы сами вернулись, разузнав обо мне и наведя справки. Но ведь это потеря времени! - Она решительно встала.
Яремчук тоже встал и, повинуясь привычке, покачался с носков на пятку.
Вера фыркнула.
- Да сядьте же! Моя квартира слишком мала для человека вашего роста. И вообще, зарубите на своем боксерском носу: мы союзники, а не враги. Вот вы хотите понять, что случилось с вашим шефом, уж не убили ли его часом. Может, и убийцу желаете найти? Так и я того же хочу. Чтобы мою подругу не обвиняли в халатности или кое-чем похуже. Ясно?
Гость сел. Поиграл бугристыми мышцами на худых челюстях, сказал:
- Н-но...
- Ну да, ну да, - сказала Лученко, прищурившись. - Не доверяете женщинам. А мне некогда ждать, пока вы узнаете обо мне то, что вам надо знать. О! Придумала. Попробую вылечить вас от заикания.
- Что? - Валерий отодвинулся на самый край дивана. - Н-не надо. Не выношу л-лекарств.
-Да при чем тут лекарства! - с досадой сказала Лученко. - Я психотерапевт. Вы что, даже минимальных справок не успели навести? Чем же вы занимались все время после смерти хозяина?.. Ладно, молчите.
- Н-не надо... - протянул охранник со смешной жалобностью.
- Боитесь?
Он насупился.
- Боитесь, знаю. Ничего. У каждого нормального человека подозрительное отношение к гипнозу. Вот загипнотизируют меня, бедненького, и все карманы обчистят. Да? Или внушат гадость какую, воспользуются моей беспомощностью. Все эти Вольфы Мессинги, Чумаки, Кашпировские - шарлатаны. Так? Да не отвечайте вы, не тратьте сил! Что ж поделаешь, если человека требуется уговорить, заставить поверить во что-то не только для того, чтобы охмурить и «развести» - но и чтобы вылечить, развить, выучить!
Лученко всегда хорошо удавалось справляться с заиканием, этим функциональным расстройством нервной системы. Она бралась за лечение детей и взрослых даже в тяжелых случаях. Когда от таких пациентов отказывались ее коллеги по профессии, она все же бралась вылечить заик. Зато как приятно было потом слышать легкую без запинок речь, смотреть в благодарные глаза пациентов!
Она взяла стул, села напротив Валерия.
- Облокотитесь на подушку, - скомандовала она решительно. - Смотрите на меня.
Валерий отводил глаза, ускользал, сопротивлялся.
Веру охватила мгновенная усталость. Она даже глаза прикрыла. А не пошли бы вы все со своими проблемами? Не хочешь - ну и заикайся дальше. Чего вмешиваться? И Лиза тоже... А если бы у Романовой не оказалось такой подруги, которая охотно сует нос не в свои дела? Вытаскивает за волосы провалившихся по самые уши в дерьмо. М-да, Верочка свет Алексевна. Тебе действительно необходим отпуск, с такими мыслями жить нельзя.
Она посмотрела сквозь полуприкрытые ресницы на сидящего перед ней мужчину. И увидела всю его жизнь, как в кино. Детство, юность. Игру в солдатиков и следопытов. Любовь к оружию. Три охотничьих инстинкта: охранять, следить и добыть. В наше время это означает добыть информацию. Но взрослый сорокалетний мужик остался мальчишкой. Мальчишество написано на его лице крупными плакатными буквами. Мальчик потерял Взрослого, учителя-кормильца, командира-начальника. И первая его мысль - не как жить дальше, а как найти тех, кто командира погубил. И будешь тыкаться носом в закрытые двери, как собака без хозяина, провожать взглядом прохожих, суетиться, искать.
Жаль тебя, мальчишечка. Просто жаль - и все. Без всяких высоких соображений о справедливости и милосердии. Ну и что такого? Жалость - это нормально. Естественное женское качество. Так почему я не могу быть самой собой? Даже если я знаю, куда ведет дорога, вымощенная добрыми намерениями. Знаю. Но если не буду вот так брать за шкирку и вытаскивать, спасать, лечить и помогать - перестану быть Верой Лученко. А кем-то другим быть не собираюсь.
От этих мыслей она почувствовала облегчение и даже прилив сил. Стало понятно: придется «показать фокус», достать кролика из шляпы психотерапевта, чтобы добиться доверия.
- Послушайте... Вы согласны, что я вижу вас впервые и ничего не могу знать о вашем прошлом? Так вот. Безо всякого гипноза могу рассказать самое простое. В детстве вы обогнали по росту всех сверстников. Конечно, вас дразнили, задирали, смотрели с насмешкой. Вы проклинали свой рост. В школе относились чуть лучше - вы уже давали сдачи. В секцию бокса записались. Но чем лучше относились, тем хуже вы себя чувствовали. У вас начинался ступор при нормальном, человеческом к вам отношении. Вы не могли на людях расслабить мышцы, они как каменные держали вас в себе, замуровывали. Вы боялись увидеть, что на вас смотрят, боялись сказать не то и не так. И решили, что не умеете общаться. Не могли заставить себя в ответ на улыбку улыбнуться, в ответ на шутку - пошутить. Только мрачнели и старались держаться подальше.
- Как вы... Откуда вы знаете? - Валерий даже заикаться перестал.
- Господи, да говорю же, это самое простое, элементарное. У меня каждый третий-четвертый пациент такой, как вы. И тоже думает, что его проблемы уникальны, неповторимы. Продолжаю дальше - о том, что не лежит на поверхности. В армии вы нахлебались дедовщины. Узнали, какими подонками могут быть братья по разуму. Мучительно самоутверждались. Возможно, там вам и сломали нос. В милиции, где вы служили после армии, быстро поняли, что и тут есть свои неписанные малоприятные законы. Вы разочаровались в идее наказывать подонков и пошли в охранники. Тяжелая работа. Каждый день - максимальный объем внимания, ежесекундная готовность стрелять. Преувеличенная реакция на опасность. Стоишь с утра до вечера - и потихоньку звереешь, становясь волком, а не человеком. Так и хочется кого-нибудь разодрать в клочья. Это постоянный психологический внутренний фон охранника, чтоб вы знали. Зарплата не слишком большая, конкуренция. Вы были на шаг от того, чтобы сделаться киллером. Тем более стреляете метко. Наверняка отлично стреляете.
Яремчук с изумлением уставился на синеглазую докторшу. Маска высокомерия слетела с его скуластого лица, серые щеки порозовели.
- И вы стали бы киллером, наверное. Удержал случай. Что же это могло быть? Я имею в виду не знакомство с Бегуном - это второй фактор. А первый... М-м... Могло быть так: вы с группой охранников однажды «слетели с катушек», избили молодых людей в каком-нибудь ночном клубе или подобном пафосном заведении. Они у вас не прошли фейс-контроль, сердились, задирались. Слово за слово, возникла драка. Может, и вы охотно превратились в зверя. Заламывали руки, били, не слушая криков о пощаде. Однако потом наступил откат. И несмотря на то, что в милиции вас всех по знакомству отмазали от ответственности, вы с содроганием вспоминали эту сцену. Больше не могли там работать. Не захотели быть волком. Так как? Теперь будете доверять специалисту?
- Ну, знаете, - он улыбнулся, тряхнул головой. - Никогда бы не поверил, что можно про человека вот так все, досконально. Если бы сам не услышал... Но это же п-потрясающе! - Валерий обхватил длинными руками свои колени, и в этой позе стал похож на ребенка в цирке. - Чудо какое-то! Так т-точно, просто. Расскажите, как это делается?!
Вера улыбнулась в ответ и мягко сказала:
- А вы заметили, что почти не заикаетесь? Все потому, что почувствовали себя свободно. Забыли на минуту о своей зависимости от оценок, об этой внутренней ущербности, придуманной, но очень сильной. А теперь все-таки сядьте расслабленно, посмотрите мне в глаза.
Она посмотрела на него властным взглядом, стараясь пробудить рефлекс подчинения. Опытный специалист знает, что с помощью повелительного взгляда в глаза легче гипнотизируются люди, привыкшие быть ведомыми, по роду службы приученные подчиняться старшим по званию. Начальственно-уверенный, мощный приказ словом и жестом - все это резко повышает у них и без того большую внушаемость.
Сперва тщательная словесная формулировка. Несколько умелых коротких слов, точных интонаций - и можно внушить абсолютно все.
- Вы меня отлично слышите. Продолжаете глубоко спать. Между нами полное понимание. Верите мне. Вам хорошо, приятно. Можно открыть глаза, можно шевелить ногами и руками. Можно вспоминать. Вы можете все, только продолжаете спать.
Она привычно присоединилась к потоку жизни сидящего напротив - подражая движениям, мимике, ритму его дыхания и угадываемому сердечному ритму. Как обычно, несколько мгновений ожидания - должно получиться, беспричинная, праздничная уверенность в результате - и, наконец, возникает особое ощущение резонанса. И, как всегда, все дальнейшее похоже на скольжение сверху вниз по ледяной горке: радость полета, тебя несет, но ты управляешь движением.
Зрачки расширены, лицо порозовело. Пошевелил руками, уселся поудобнее. Послушен каждому слову, каждой мысли. Постепенно, снимая слой за слоем, как шелуху с луковицы, Лученко повела его по дороге воспоминаний. Да, это оно - такое же, как у большинства. В нем и через него заикается внутренний ребенок, «я-маленький», чрезмерно зависимый от старших и их оценок, слабый и неуверенный, тревожно-зависимый маленький мальчик. Не вся личность человеческая, но подсознательная жизненная роль, маленькая встроенная программа. Она включается и начинает командовать, когда собеседник воспринимается как старший. Как значительный в его жизни взрослый. А такими многие воспринимаются. И незнакомые.
Не спеша, стараясь не выбиться из ритма спокойного дыхания, Вера негромко говорила:
- Сейчас вам хорошо, вы спокойны. Вы чувствуете себя уверенно и свободно. Хотите говорить уверенно и свободно. Вы всегда будете говорить уверенно и свободно, радостно и с удовольствием. Слова льются без малейшей запинки. В общении вы сильны, для вас все возможно. Вы взрослее, сильнее любого - в каждом есть маленький и слабый ребенок. А в вас уже вырос уверенный ответственный взрослый. Вы развиваете его и выращиваете ежедневно, с чувством собственного достоинства. Теперь дышите ровно, мысленно считаете вместе со мной, на счет «три» просыпаетесь бодрым... Один... Два... Три.
Яремчук открыл глаза. Огляделся.
- Послушайте, это просто чудо. Я ведь все слышал, все видел и чувствовал! - Он встал, огляделся, замер, прислушался к чему-то. - Фантастика! Я не заикаюсь. - Он улыбнулся Вере совсем другой, открытой улыбкой. - Спасибо, доктор! Огромное спасибо!
- Ерунда, - отмахнулась Лученко. - Это было просто. Есть вещи посложнее. Я еще покажу вам парочку дыхательных упражнений на расслабление. Вам обязательно нужно расслаблять зажимы. А то ведь вы чуть что - сразу замыкаетесь, как в раковине: хмуритесь, сжимаете челюсти, играете желваками, сжимаете кулаки, сутулитесь.
Валерий посмотрел на свои руки, выпрямил согнутую спину и рассмеялся с облегчением.
- И то правда! А что, я заикался из-за этого?
- В основном да. Есть ведь еще внутренние зажимы, которых вы не видите, но они сопровождают внешние: диафрагма, мышцы брюшины, кишечник. Тело подчиняется вашей подозрительности. Понимаю, работа такая, но вы не участник военных действий. Не стоит тратить жизнь на самооборону. Работа работой, но и остальное тоже достойно внимания... Все. Заикаться вы больше не будете. Теперь, пожалуйста, к делу.
Валерий с готовностью описал Вере остров под названием Ситцевый. Там, на элитной турбазе, собираются богатые и влиятельные люди. Для них устраивают специальные развлечения, в основном спортивные, но не только. Скачки на лошадях, рыцарские турниры, полеты на дельтапланах. Мотоциклетные гонки и гонки на водных мотоциклах, парусные регаты. Всего и не упомнишь, много таких игр, есть и забавные - например, заказанные для друзей розыгрыши, игра в красноармейцев, гонки на офисных стульях на колесиках...
Лученко тут же встрепенулась. Гонки на стульях? Это что-то знакомое. Знала она одного «игрока» с такой фантазией... Но охранник покойного депутата, довольный, что говорит плавно и без запинки, продолжал свой рассказ и спугнул воспоминание. С каждым клиентом работает отдельный тренер, называющийся «мастер игры», и он за все отвечает. Ведь игроки-то далеко не молодые люди. Заседают сутками в своих офисах, в депутатских залах и кулуарах, передвигаются только на личных автомобилях с водителями. Какая уж тут ловкость? Но деньги есть, и развлечений хочется нестандартных. Там штат обслуги такой - что вы, вышколены как псы служебные. Не то что слову - взгляду послушны. Дисциплина железобетонная. Охранять хозяина там было не от кого.
Вот только эта история странная про крокодила.
(продолжение следует)
часть 2 https://dinoza-yats.livejournal.com/1290782.html
часть 3 https://dinoza-yats.livejournal.com/1291574.html
часть 4 https://dinoza-yats.livejournal.com/1292372.html
часть 5 https://dinoza-yats.livejournal.com/1292758.html
(окончание 3-й главы)
- Прекрасно. Все друг другу нужны, что может быть лучше? - усмехнулась Вера. - Пай, домой!
Как охранник худой до поджарости Валерий Яремчук выглядел не очень убедительно. Он знал это. Знал и про свою повышенную эмоциональность, и что ее не приветствовали коллеги по работе. Только упрямство и бульдожья цепкость помогали ему удерживаться в профессии. Он когда-то отслужил положенное в армии, женился, работал в милиции. Скоро понял, что жена-гуманитарий слишком умна для него. Вернее, ее друзья слишком умны, а может, много о себе воображают. Им не нравилось присутствие в компании милиционера... После двух-трех ссор с женой Валерий из МВД все же ушел, подался в охранники. Сменил несколько агентств - среди своих его считали слишком умным. Жена жаловалась: она зарабатывает мало, он - и того меньше. Они откладывали деньги, чтобы взять кредит и купить квартиру. Но при таких доходах копить им еще лет сто. А тут и дочь подрастает со своими запросами.
Но Валерий упрямо не хотел признавать, что жизнь не складывается. Не складывается - надо складывать получше. Не бывает нескладывающихся жизней. Просто надо внимательно складывать. И не промахиваться мимо нужной кнопки на калькуляторе. Может, он хотел другую сумму. Или слагаемых так много, что какое-то пропустил. Все бывает. Складывай тщательней, считай медленно, останавливаясь на каждом слагаемом в порядке очереди. В данном случае от перемены мест слагаемых сумма очень даже может измениться.
И сумма действительно изменилась с появлением в его жизни Вадима Мартыновича. Бегун взял его в свой штат, а со временем, убедившись в надежности Яремчука, второго охранника уволил. Валерий был его водителем, порученцем, нянькой и аудиторией. Зарплата теперь устраивала даже ворчливую жену. А главное, Бегун обещал ему выхлопотать квартиру. У них, бывших партийцев-комсомольцев, а ныне банкиров-бизнесменов, это просто. Взаимозачеты называется.
А теперь хозяина нет. И он, Валерий, опять никому не нужен со своими проблемами. Но он этого так не оставит. Он отомстит за смерть Мартыновича. Найдет того, кто его погубил. Не случайно же он отравился. Валерий, крутясь в больнице, сумел выяснить результаты вскрытия. Понял, что никто землю рыть не будет. Вот почему для начала он начал следить за Елизаветой Романовой, заведующей отделением токсикологии. Она привела его к врачихе, которая приходила в палату незадолго до смерти хозяина. Надо объяснить им, что Мартынович никак не мог отравиться крысиным ядом, это чушь. Надо выяснить, вдруг они что-нибудь знают, может, хозяин успел в палате нашептать. Хотя что он им мог нашептать такого, чего не знал Валерий?
- Ну, садитесь, - кивнула Вера гостю на боковой диванчик. - Воды из холодильника? Чаю?
Тот отрицательно мотнул головой, снял темные очки, присматриваясь. Она, конечно, старше, чем он вначале подумал - лет тридцать, никак не двадцать пять. Что Вере Алексеевне Лученко уже под сорок он, конечно, никогда бы не подумал. Ничего в ней такого особенного, из ряда вон выходящего. Разве что глаза, необычные какие-то, пронзительные. Ну может, еще широкие прямые брови. Не выщипывает, как все. Густые волосы медово-каштанового оттенка. Внутри каштановой шелковой волны пробегали маленькие золотистые искорки. Маленькие ухоженные руки создавали впечатление хрупкости. Не худая, фигура женственная.
Яремчук прервал затянувшуюся паузу.
- В-вы зачем п-приходили в п... палату к шефу?
Вера подняла бровь.
- Так вот почему вы следили за Елизаветой! - насмешливо сказала она. - Чтобы узнать, зачем я приходила в палату. Очень мило! Теперь вы ответьте: что шеф успел вам рассказать про смерть на острове?
Телохранитель опешил и рассердился.
- А в-вам-то что? Успел, не у-у-успел. В-вы что, с-следователь?
Вера задумчиво покачала головой.
- Так, - сказала она в пространство, будто разговаривая с самой собой. - Диалога не получается. Я могла бы, конечно, вас выгнать, хоть вы мне и нужны. Потом бы сами вернулись, разузнав обо мне и наведя справки. Но ведь это потеря времени! - Она решительно встала.
Яремчук тоже встал и, повинуясь привычке, покачался с носков на пятку.
Вера фыркнула.
- Да сядьте же! Моя квартира слишком мала для человека вашего роста. И вообще, зарубите на своем боксерском носу: мы союзники, а не враги. Вот вы хотите понять, что случилось с вашим шефом, уж не убили ли его часом. Может, и убийцу желаете найти? Так и я того же хочу. Чтобы мою подругу не обвиняли в халатности или кое-чем похуже. Ясно?
Гость сел. Поиграл бугристыми мышцами на худых челюстях, сказал:
- Н-но...
- Ну да, ну да, - сказала Лученко, прищурившись. - Не доверяете женщинам. А мне некогда ждать, пока вы узнаете обо мне то, что вам надо знать. О! Придумала. Попробую вылечить вас от заикания.
- Что? - Валерий отодвинулся на самый край дивана. - Н-не надо. Не выношу л-лекарств.
-Да при чем тут лекарства! - с досадой сказала Лученко. - Я психотерапевт. Вы что, даже минимальных справок не успели навести? Чем же вы занимались все время после смерти хозяина?.. Ладно, молчите.
- Н-не надо... - протянул охранник со смешной жалобностью.
- Боитесь?
Он насупился.
- Боитесь, знаю. Ничего. У каждого нормального человека подозрительное отношение к гипнозу. Вот загипнотизируют меня, бедненького, и все карманы обчистят. Да? Или внушат гадость какую, воспользуются моей беспомощностью. Все эти Вольфы Мессинги, Чумаки, Кашпировские - шарлатаны. Так? Да не отвечайте вы, не тратьте сил! Что ж поделаешь, если человека требуется уговорить, заставить поверить во что-то не только для того, чтобы охмурить и «развести» - но и чтобы вылечить, развить, выучить!
Лученко всегда хорошо удавалось справляться с заиканием, этим функциональным расстройством нервной системы. Она бралась за лечение детей и взрослых даже в тяжелых случаях. Когда от таких пациентов отказывались ее коллеги по профессии, она все же бралась вылечить заик. Зато как приятно было потом слышать легкую без запинок речь, смотреть в благодарные глаза пациентов!
Она взяла стул, села напротив Валерия.
- Облокотитесь на подушку, - скомандовала она решительно. - Смотрите на меня.
Валерий отводил глаза, ускользал, сопротивлялся.
Веру охватила мгновенная усталость. Она даже глаза прикрыла. А не пошли бы вы все со своими проблемами? Не хочешь - ну и заикайся дальше. Чего вмешиваться? И Лиза тоже... А если бы у Романовой не оказалось такой подруги, которая охотно сует нос не в свои дела? Вытаскивает за волосы провалившихся по самые уши в дерьмо. М-да, Верочка свет Алексевна. Тебе действительно необходим отпуск, с такими мыслями жить нельзя.
Она посмотрела сквозь полуприкрытые ресницы на сидящего перед ней мужчину. И увидела всю его жизнь, как в кино. Детство, юность. Игру в солдатиков и следопытов. Любовь к оружию. Три охотничьих инстинкта: охранять, следить и добыть. В наше время это означает добыть информацию. Но взрослый сорокалетний мужик остался мальчишкой. Мальчишество написано на его лице крупными плакатными буквами. Мальчик потерял Взрослого, учителя-кормильца, командира-начальника. И первая его мысль - не как жить дальше, а как найти тех, кто командира погубил. И будешь тыкаться носом в закрытые двери, как собака без хозяина, провожать взглядом прохожих, суетиться, искать.
Жаль тебя, мальчишечка. Просто жаль - и все. Без всяких высоких соображений о справедливости и милосердии. Ну и что такого? Жалость - это нормально. Естественное женское качество. Так почему я не могу быть самой собой? Даже если я знаю, куда ведет дорога, вымощенная добрыми намерениями. Знаю. Но если не буду вот так брать за шкирку и вытаскивать, спасать, лечить и помогать - перестану быть Верой Лученко. А кем-то другим быть не собираюсь.
От этих мыслей она почувствовала облегчение и даже прилив сил. Стало понятно: придется «показать фокус», достать кролика из шляпы психотерапевта, чтобы добиться доверия.
- Послушайте... Вы согласны, что я вижу вас впервые и ничего не могу знать о вашем прошлом? Так вот. Безо всякого гипноза могу рассказать самое простое. В детстве вы обогнали по росту всех сверстников. Конечно, вас дразнили, задирали, смотрели с насмешкой. Вы проклинали свой рост. В школе относились чуть лучше - вы уже давали сдачи. В секцию бокса записались. Но чем лучше относились, тем хуже вы себя чувствовали. У вас начинался ступор при нормальном, человеческом к вам отношении. Вы не могли на людях расслабить мышцы, они как каменные держали вас в себе, замуровывали. Вы боялись увидеть, что на вас смотрят, боялись сказать не то и не так. И решили, что не умеете общаться. Не могли заставить себя в ответ на улыбку улыбнуться, в ответ на шутку - пошутить. Только мрачнели и старались держаться подальше.
- Как вы... Откуда вы знаете? - Валерий даже заикаться перестал.
- Господи, да говорю же, это самое простое, элементарное. У меня каждый третий-четвертый пациент такой, как вы. И тоже думает, что его проблемы уникальны, неповторимы. Продолжаю дальше - о том, что не лежит на поверхности. В армии вы нахлебались дедовщины. Узнали, какими подонками могут быть братья по разуму. Мучительно самоутверждались. Возможно, там вам и сломали нос. В милиции, где вы служили после армии, быстро поняли, что и тут есть свои неписанные малоприятные законы. Вы разочаровались в идее наказывать подонков и пошли в охранники. Тяжелая работа. Каждый день - максимальный объем внимания, ежесекундная готовность стрелять. Преувеличенная реакция на опасность. Стоишь с утра до вечера - и потихоньку звереешь, становясь волком, а не человеком. Так и хочется кого-нибудь разодрать в клочья. Это постоянный психологический внутренний фон охранника, чтоб вы знали. Зарплата не слишком большая, конкуренция. Вы были на шаг от того, чтобы сделаться киллером. Тем более стреляете метко. Наверняка отлично стреляете.
Яремчук с изумлением уставился на синеглазую докторшу. Маска высокомерия слетела с его скуластого лица, серые щеки порозовели.
- И вы стали бы киллером, наверное. Удержал случай. Что же это могло быть? Я имею в виду не знакомство с Бегуном - это второй фактор. А первый... М-м... Могло быть так: вы с группой охранников однажды «слетели с катушек», избили молодых людей в каком-нибудь ночном клубе или подобном пафосном заведении. Они у вас не прошли фейс-контроль, сердились, задирались. Слово за слово, возникла драка. Может, и вы охотно превратились в зверя. Заламывали руки, били, не слушая криков о пощаде. Однако потом наступил откат. И несмотря на то, что в милиции вас всех по знакомству отмазали от ответственности, вы с содроганием вспоминали эту сцену. Больше не могли там работать. Не захотели быть волком. Так как? Теперь будете доверять специалисту?
- Ну, знаете, - он улыбнулся, тряхнул головой. - Никогда бы не поверил, что можно про человека вот так все, досконально. Если бы сам не услышал... Но это же п-потрясающе! - Валерий обхватил длинными руками свои колени, и в этой позе стал похож на ребенка в цирке. - Чудо какое-то! Так т-точно, просто. Расскажите, как это делается?!
Вера улыбнулась в ответ и мягко сказала:
- А вы заметили, что почти не заикаетесь? Все потому, что почувствовали себя свободно. Забыли на минуту о своей зависимости от оценок, об этой внутренней ущербности, придуманной, но очень сильной. А теперь все-таки сядьте расслабленно, посмотрите мне в глаза.
Она посмотрела на него властным взглядом, стараясь пробудить рефлекс подчинения. Опытный специалист знает, что с помощью повелительного взгляда в глаза легче гипнотизируются люди, привыкшие быть ведомыми, по роду службы приученные подчиняться старшим по званию. Начальственно-уверенный, мощный приказ словом и жестом - все это резко повышает у них и без того большую внушаемость.
Сперва тщательная словесная формулировка. Несколько умелых коротких слов, точных интонаций - и можно внушить абсолютно все.
- Вы меня отлично слышите. Продолжаете глубоко спать. Между нами полное понимание. Верите мне. Вам хорошо, приятно. Можно открыть глаза, можно шевелить ногами и руками. Можно вспоминать. Вы можете все, только продолжаете спать.
Она привычно присоединилась к потоку жизни сидящего напротив - подражая движениям, мимике, ритму его дыхания и угадываемому сердечному ритму. Как обычно, несколько мгновений ожидания - должно получиться, беспричинная, праздничная уверенность в результате - и, наконец, возникает особое ощущение резонанса. И, как всегда, все дальнейшее похоже на скольжение сверху вниз по ледяной горке: радость полета, тебя несет, но ты управляешь движением.
Зрачки расширены, лицо порозовело. Пошевелил руками, уселся поудобнее. Послушен каждому слову, каждой мысли. Постепенно, снимая слой за слоем, как шелуху с луковицы, Лученко повела его по дороге воспоминаний. Да, это оно - такое же, как у большинства. В нем и через него заикается внутренний ребенок, «я-маленький», чрезмерно зависимый от старших и их оценок, слабый и неуверенный, тревожно-зависимый маленький мальчик. Не вся личность человеческая, но подсознательная жизненная роль, маленькая встроенная программа. Она включается и начинает командовать, когда собеседник воспринимается как старший. Как значительный в его жизни взрослый. А такими многие воспринимаются. И незнакомые.
Не спеша, стараясь не выбиться из ритма спокойного дыхания, Вера негромко говорила:
- Сейчас вам хорошо, вы спокойны. Вы чувствуете себя уверенно и свободно. Хотите говорить уверенно и свободно. Вы всегда будете говорить уверенно и свободно, радостно и с удовольствием. Слова льются без малейшей запинки. В общении вы сильны, для вас все возможно. Вы взрослее, сильнее любого - в каждом есть маленький и слабый ребенок. А в вас уже вырос уверенный ответственный взрослый. Вы развиваете его и выращиваете ежедневно, с чувством собственного достоинства. Теперь дышите ровно, мысленно считаете вместе со мной, на счет «три» просыпаетесь бодрым... Один... Два... Три.
Яремчук открыл глаза. Огляделся.
- Послушайте, это просто чудо. Я ведь все слышал, все видел и чувствовал! - Он встал, огляделся, замер, прислушался к чему-то. - Фантастика! Я не заикаюсь. - Он улыбнулся Вере совсем другой, открытой улыбкой. - Спасибо, доктор! Огромное спасибо!
- Ерунда, - отмахнулась Лученко. - Это было просто. Есть вещи посложнее. Я еще покажу вам парочку дыхательных упражнений на расслабление. Вам обязательно нужно расслаблять зажимы. А то ведь вы чуть что - сразу замыкаетесь, как в раковине: хмуритесь, сжимаете челюсти, играете желваками, сжимаете кулаки, сутулитесь.
Валерий посмотрел на свои руки, выпрямил согнутую спину и рассмеялся с облегчением.
- И то правда! А что, я заикался из-за этого?
- В основном да. Есть ведь еще внутренние зажимы, которых вы не видите, но они сопровождают внешние: диафрагма, мышцы брюшины, кишечник. Тело подчиняется вашей подозрительности. Понимаю, работа такая, но вы не участник военных действий. Не стоит тратить жизнь на самооборону. Работа работой, но и остальное тоже достойно внимания... Все. Заикаться вы больше не будете. Теперь, пожалуйста, к делу.
Валерий с готовностью описал Вере остров под названием Ситцевый. Там, на элитной турбазе, собираются богатые и влиятельные люди. Для них устраивают специальные развлечения, в основном спортивные, но не только. Скачки на лошадях, рыцарские турниры, полеты на дельтапланах. Мотоциклетные гонки и гонки на водных мотоциклах, парусные регаты. Всего и не упомнишь, много таких игр, есть и забавные - например, заказанные для друзей розыгрыши, игра в красноармейцев, гонки на офисных стульях на колесиках...
Лученко тут же встрепенулась. Гонки на стульях? Это что-то знакомое. Знала она одного «игрока» с такой фантазией... Но охранник покойного депутата, довольный, что говорит плавно и без запинки, продолжал свой рассказ и спугнул воспоминание. С каждым клиентом работает отдельный тренер, называющийся «мастер игры», и он за все отвечает. Ведь игроки-то далеко не молодые люди. Заседают сутками в своих офисах, в депутатских залах и кулуарах, передвигаются только на личных автомобилях с водителями. Какая уж тут ловкость? Но деньги есть, и развлечений хочется нестандартных. Там штат обслуги такой - что вы, вышколены как псы служебные. Не то что слову - взгляду послушны. Дисциплина железобетонная. Охранять хозяина там было не от кого.
Вот только эта история странная про крокодила.
(продолжение следует)