Воспоминания о старом Павловске Б. В. Януша. Часть 13
Часть 1
Часть 2
Часть 3
Часть 4
Часть 5
Часть 6
Часть 7
Часть 8
Часть 9
Часть 10
Часть 11
Часть 12
Все домашние заботы в нашей семье лежали на плечах мамы. Она была создана для семьи, любила её и старалась всё сделать наилучшим образом: купить подешевле, сварить или испечь повкуснее. В квартире у нас всегда была идеальная чистота, всё вымыто, вычищено и блестело. Хозяйки, жившие в нашем доме, просто поражались её энергии и тому, откуда она берёт время. Надо сказать, что мама была домоседкой и не всегда ходила с нами гулять. Свободное время она проводила с тётей Шурой, о которой я писал и с которой дружила до самой войны. Другим местом, где она любила проводить свободное время, была семья Матюшиных, о которых я также писал. Как мне известно, иногда кое-кто вроде осуждал папу за то, что он со мной гуляет, а мама сидит дома. Думаю, что эти упрёки несправедливы, так как я знаю, как мама отказывалась на предложение куда-либо пойти. Возможно, ей просто было тяжело ходить, ведь она уставала от домашних забот и хлопот, и предпочитала отдыхать недалеко от дома.
Вера Георгиевна Януш (в девичестве Чалова). 1937-1938
Очень тревожилась мама, когда папа запаздывал с работы. Теперь-то мне понятно, чего она боялась. Ведь папа служил в армии, а в 30-е годы там многих арестовывали. Его неоднократно вызывали в особый отдел, то устанавливая национальность (в то время были гонения на поляков), то ещё по каким-то вопросам. Мне всё это было не очень понятно, а она знала и понимала гораздо больше.
Бывало стемнеет, прошли уже все сроки возвращения папы домой, и мама начинает нервничать. Садится у окна в большой комнате, выходящего на угол Красных Зорь и Медвежьего и ждёт, а порой тихо плачет... В эти часы улицы были пустынными... Но вот на ней появилась группа людей, быстро спешащих по своим домам - значит, пришёл поезд. Прошли, и опять никого... Наконец с очередным появлением прохожих из-за угла выйдет знакомая фигура и направится к дому. Мама встрепенётся, встанет и быстро идёт греть обед, а может, уже ужин.
Мне кажется, что мой отец был очень цельным и одарённым человеком. Я - сын и до какой-то степени субъективен, но полагаю, что из всех братьев он был самым способным. Он хорошо рисовал, отлично чертил, особенно в аксонометрии и с отмывкой - здесь ему не было равных, отличался музыкальностью, но не показной, а действительной. В молодости папа играл в великорусском оркестре, любил музыку и немного пел. С рядом старинных романсов, арий из оперетт и русских песен я впервые познакомился в его исполнении. Для гостей и знакомых он не пел, и они не знали об этом его небольшом увлечении, а вот оставшись с семьёй, особенно за какой-нибудь работой он любил вполголоса петь. Всё это звучало как-то по-домашнему в тихой и уютной нашей квартире. Но в ещё большей степени папа был инженер. Он любил мастерить и решать различные головоломные как теоретические, так и практические задачи. Мне кажется, что его больше интересовал процесс, чем конечный результат. Когда он что-либо делал, то отдавался этому полностью. Его интересовало, как сделать, как решить ту или иную задачу, а по окончании работы, когда задуманное было сделано, он как бы терял к выполненному интерес. Я вот не унаследовал от него такого терпения в решении задач. Помню, наш сосед Николай Ильич Жилкин привёз одну головоломку. Это был цилиндр, состоящий из блока поворотных колец с внешними и внутренними выступами, в центре которого имелось сквозное отверстие и в него входил стержень с вырезами. Вынуть стержень из цилиндра можно было только при определённом положении колец, что практически почти не возможно. Николай Ильич предложил отцу открыть этот «замок», но настолько был уверен в отрицательном исходе, что пообещал отдать в случае решения задачи. В ту ночь отец не ложился спать и уехал утром на работу так и не отдохнув, но замок открыл. Как он это сделал, какую систему использовал, ибо без системы этого не сделать, не знаю, но факт остаётся фактом, больше открыть этот замок не смог никто. Николай Ильич остался верен данному слову и подарил головоломку отцу, но его она больше не интересовала и валялась в письменном столе.
Ещё раньше папа взялся делать мне двухместный легковой автомобиль типа «Форд» или «ГАЗ», на котором бы я мог кататься. На эту работу он тратил всё свободное время. Выбора материала у него большого не было - дерево, бумага, картон и металл для мелких деталей. Всё он делал основательно, стараясь копировать основные узлы. Но машина оказалась тяжёлой и непрочной, особенно колёса, которые были сделаны из картона и обиты металлической лентой. Сделав машину, папа также как-то потерял к ней интерес, и вскоре от неё остался один кузов, который валялся в сарае.
Потом он мне сделал ещё одну игрушку, также из бумаги, картона и дерева. Это была цельная панорама города с движущимися поездами, машинами, автобусами и трамваями. Всё двигалось в разных направлениях и с разной скоростью, а приводилось в движение одной ручкой. Игрушка хорошая, и много в ней было выдумки, но опять материал... Когда эту игрушку увидел наш сосед, она ему очень понравилась, и он предложил папе организовать через своих знакомых её фабричное изготовление с соответствующим вознаграждением за авторство. Папа игрушку отремонтировал, после чего её куда-то увезли. Вернули игрушку через некоторое время в плачевном состоянии, никакого вознаграждения и авторства папа не получил, а что-то подобное, но в упрощённом виде и выполненное чрезвычайно грубо в продаже появилось. Возможно, это было совпадение, но вероятно и то, что кто-то на этом нагрел руки. Восстанавливать же ломаную игрушку папа не стал.
Он постоянно искал применения своему умению решать инженерные задачи и выполнять их практически, а потому всегда чего-нибудь мастерил. Даже в воскресные дни или в отпуск вставал очень рано, полагая, что утром лучше работает голова, и наиболее интенсивно трудился в эти часы.
Много времени у него ушло на изготовление ещё одной игрушки для меня - двухосного товарного вагона с тормозной площадкой. Делал модель он в масштабе примерно 1:20, основные размеры ему, по-видимому, дал дядя Лёня, а вот конструктивные решения остальных узлов он со мной ходил смотреть на станцию Павловск II. Причём никаких зарисовок, а тем более замеров тогда делать было нельзя, и он всё запоминал, глазомер же у папы был отличный. Я так мечтал получить этот вагон как игрушку, он был выполнен исключительно здорово, но дядя Лёня посоветовал папе продать модель то ли в Дом техники, то ли в железнодорожный музей, и игрушка прошла мимо меня, о чём я очень сожалел и даже злился. Вся техническая деятельность и наклонности папы свидетельствовали о том, что если бы ему дали инженерное образование, он был бы высококвалифицированным инженером, а возможно и учёным, но всё произошло иначе, в жизни ему не довелось по настоящему учиться.
***
Была у моего отца давняя мечта - иметь велосипед. Но эти, казалось бы, несложные машины стоили довольно дорого и были в наше время в дефиците. Вообще индивидуальный транспорт в довоенном Павловске был большой редкостью. Не слышал я, что кто-то имел собственную автомашину, мотоциклов были единицы... Один такой мотоциклист с машиной Л-300 «Красный Октябрь» иногда появлялся на Красных Зорь. Ездил он с треском, но не таким, с каким носятся сейчас рокеры, там же, где останавливался, моментально собиралась толпа ребят. Другим хозяином мотоцикла, о котором я знал, был капитан дальнего плавания, Афанасьев. Жил он в двухэтажном доме на углу 1-й Матросской и Глухого переулка. Капитан Афанасьев имел хороший заграничный мотоцикл с коляской, его мы встречали иногда на дорогах в окрестностях Павловска.
Велосипедов в Павловске было не так уж много, но больше, чем теперь. Папа в какой-то период катался со мной (я сидел на раме) на велосипеде маминого брата, дяди Кости, но потом после его переезда в Ленинград, эту машину переправили к другому маминому брату - дяде Коле, о нём я писал.
Заведующий чертежным бюро Ленинградских бронетанковых курсов усовершенствования командного состава Красной Армии В. Б. Януш (сидит крайний справа) со своим коллективом. Стоит крайний слева - Г. И. Нечаев. 1930-е годы
В. Б. Януш (сидит крайний справа) с рабочим коллективом. Сидит крайний слева - Г. И. Нечаев. 1930-е годы
В середине 30-х годов у отца на работе для военных выделили партию новых велосипедов и составляли списки желающих их приобрести. Естественно, папа сразу же записался, записался и Георгий Иванович Нечаев. Деньги на машину папа заработал, выполняя какие-то чертёжные подряды, ведь из нашего скудного домашнего бюджета брать было нельзя. И вот как-то вечером папа привёл домой с вокзала новую машину, она особенно пахла и была вся в смазке. Любуясь на велосипед, я не думал, что он внесёт большие перемены в нашу жизнь и значительно раздвинет границы наших путешествий.
Вскоре после приобретения велосипеда и начала наших первых поездок, в основном в парке и ближайших окрестностях города, у отца родилась идея сделать счётчик километров. Для этой цели он взял цифровые барабаны с частью привода от старого электрического счётчика, валявшегося у нас в сарае, а вот с приводом от колеса дело обстояло сложнее. Я до сих пор диву даюсь, как отец всё это рассчитывал, полагаясь на интуицию и логику рассуждений. Конечно, механизм был нехитрый и для грамотного инженера на такой расчёт требуется несколько минут, но ведь он этого не знал!.. Первый привод от колеса был простейший - с помощью шёлковой нитки, но он проскальзывал, а после дождя вообще переставал работать. Второй вариант - гибкий вал с двумя червячными передачами, одной - у колеса, другой - у счётчика. Я сейчас говорю червячная передача в её инженерном понимании, а ведь у отца это был примитивный механизм, сделанный вручную домашними средствами. Червяки он делал из винтов по дереву, а колесо нарезал надфилем. Тем не менее счётчик работал, мы ездили его проверять по километровым столбам на шоссе Пушкин-Пулково. Теперь можно было ориентироваться и знать, сколько проехали. В выходные дни, праздники и в отпуск предпринимались дальние поездки, а вот в будние летние дни, когда отец приезжал с работы не слишком поздно, мы ездили не так далеко или катались по парку. Для меня отец сделал небольшое сиденьице, которое ремешками крепилось к раме у руля. Иногда в наших поездках принимал участие и Георгий Иванович на своём велосипеде.
Однажды вечером, когда уже темнело, мы катались у Белой берёзы и по Розовопавильонной аллее выехали на опушку парка. Теперь там поля, которые идут чуть ли не до Колпина, а тогда росли большие кусты, в которых осенью собирали грибы, красные и подберёзовики. Так вот, сразу за окружной дорогой в этих кустах раскинулся большой, цыганский табор. Мы остановились, зачарованные зрелищем. На тёмном небе отблески больших костров, бродящие здесь и там лошади, силуэты телег и дырявые шатры, вокруг которых копошились люди. Это был какой-то другой мир, необычный и неведомый нам. Подошли несколько цыган, попросили закурить, отец дал, и они стали приглашать нас пить с ними чай. Поблагодарив, отказались и поехали обратно. Мы там бывали потом ещё несколько раз, но близко не подходили. Я потом долгие годы вспоминал это зрелище:
Лунная ночка да серый конь лихой,
Табор цыганский, там пир идёт горой,
Чёрные очи сердце мне жгут,
До самой полночи уснуть не дают...
Продолжение
Часть 2
Часть 3
Часть 4
Часть 5
Часть 6
Часть 7
Часть 8
Часть 9
Часть 10
Часть 11
Часть 12
Все домашние заботы в нашей семье лежали на плечах мамы. Она была создана для семьи, любила её и старалась всё сделать наилучшим образом: купить подешевле, сварить или испечь повкуснее. В квартире у нас всегда была идеальная чистота, всё вымыто, вычищено и блестело. Хозяйки, жившие в нашем доме, просто поражались её энергии и тому, откуда она берёт время. Надо сказать, что мама была домоседкой и не всегда ходила с нами гулять. Свободное время она проводила с тётей Шурой, о которой я писал и с которой дружила до самой войны. Другим местом, где она любила проводить свободное время, была семья Матюшиных, о которых я также писал. Как мне известно, иногда кое-кто вроде осуждал папу за то, что он со мной гуляет, а мама сидит дома. Думаю, что эти упрёки несправедливы, так как я знаю, как мама отказывалась на предложение куда-либо пойти. Возможно, ей просто было тяжело ходить, ведь она уставала от домашних забот и хлопот, и предпочитала отдыхать недалеко от дома.
Вера Георгиевна Януш (в девичестве Чалова). 1937-1938
Очень тревожилась мама, когда папа запаздывал с работы. Теперь-то мне понятно, чего она боялась. Ведь папа служил в армии, а в 30-е годы там многих арестовывали. Его неоднократно вызывали в особый отдел, то устанавливая национальность (в то время были гонения на поляков), то ещё по каким-то вопросам. Мне всё это было не очень понятно, а она знала и понимала гораздо больше.
Бывало стемнеет, прошли уже все сроки возвращения папы домой, и мама начинает нервничать. Садится у окна в большой комнате, выходящего на угол Красных Зорь и Медвежьего и ждёт, а порой тихо плачет... В эти часы улицы были пустынными... Но вот на ней появилась группа людей, быстро спешащих по своим домам - значит, пришёл поезд. Прошли, и опять никого... Наконец с очередным появлением прохожих из-за угла выйдет знакомая фигура и направится к дому. Мама встрепенётся, встанет и быстро идёт греть обед, а может, уже ужин.
Мне кажется, что мой отец был очень цельным и одарённым человеком. Я - сын и до какой-то степени субъективен, но полагаю, что из всех братьев он был самым способным. Он хорошо рисовал, отлично чертил, особенно в аксонометрии и с отмывкой - здесь ему не было равных, отличался музыкальностью, но не показной, а действительной. В молодости папа играл в великорусском оркестре, любил музыку и немного пел. С рядом старинных романсов, арий из оперетт и русских песен я впервые познакомился в его исполнении. Для гостей и знакомых он не пел, и они не знали об этом его небольшом увлечении, а вот оставшись с семьёй, особенно за какой-нибудь работой он любил вполголоса петь. Всё это звучало как-то по-домашнему в тихой и уютной нашей квартире. Но в ещё большей степени папа был инженер. Он любил мастерить и решать различные головоломные как теоретические, так и практические задачи. Мне кажется, что его больше интересовал процесс, чем конечный результат. Когда он что-либо делал, то отдавался этому полностью. Его интересовало, как сделать, как решить ту или иную задачу, а по окончании работы, когда задуманное было сделано, он как бы терял к выполненному интерес. Я вот не унаследовал от него такого терпения в решении задач. Помню, наш сосед Николай Ильич Жилкин привёз одну головоломку. Это был цилиндр, состоящий из блока поворотных колец с внешними и внутренними выступами, в центре которого имелось сквозное отверстие и в него входил стержень с вырезами. Вынуть стержень из цилиндра можно было только при определённом положении колец, что практически почти не возможно. Николай Ильич предложил отцу открыть этот «замок», но настолько был уверен в отрицательном исходе, что пообещал отдать в случае решения задачи. В ту ночь отец не ложился спать и уехал утром на работу так и не отдохнув, но замок открыл. Как он это сделал, какую систему использовал, ибо без системы этого не сделать, не знаю, но факт остаётся фактом, больше открыть этот замок не смог никто. Николай Ильич остался верен данному слову и подарил головоломку отцу, но его она больше не интересовала и валялась в письменном столе.
Ещё раньше папа взялся делать мне двухместный легковой автомобиль типа «Форд» или «ГАЗ», на котором бы я мог кататься. На эту работу он тратил всё свободное время. Выбора материала у него большого не было - дерево, бумага, картон и металл для мелких деталей. Всё он делал основательно, стараясь копировать основные узлы. Но машина оказалась тяжёлой и непрочной, особенно колёса, которые были сделаны из картона и обиты металлической лентой. Сделав машину, папа также как-то потерял к ней интерес, и вскоре от неё остался один кузов, который валялся в сарае.
Потом он мне сделал ещё одну игрушку, также из бумаги, картона и дерева. Это была цельная панорама города с движущимися поездами, машинами, автобусами и трамваями. Всё двигалось в разных направлениях и с разной скоростью, а приводилось в движение одной ручкой. Игрушка хорошая, и много в ней было выдумки, но опять материал... Когда эту игрушку увидел наш сосед, она ему очень понравилась, и он предложил папе организовать через своих знакомых её фабричное изготовление с соответствующим вознаграждением за авторство. Папа игрушку отремонтировал, после чего её куда-то увезли. Вернули игрушку через некоторое время в плачевном состоянии, никакого вознаграждения и авторства папа не получил, а что-то подобное, но в упрощённом виде и выполненное чрезвычайно грубо в продаже появилось. Возможно, это было совпадение, но вероятно и то, что кто-то на этом нагрел руки. Восстанавливать же ломаную игрушку папа не стал.
Он постоянно искал применения своему умению решать инженерные задачи и выполнять их практически, а потому всегда чего-нибудь мастерил. Даже в воскресные дни или в отпуск вставал очень рано, полагая, что утром лучше работает голова, и наиболее интенсивно трудился в эти часы.
Много времени у него ушло на изготовление ещё одной игрушки для меня - двухосного товарного вагона с тормозной площадкой. Делал модель он в масштабе примерно 1:20, основные размеры ему, по-видимому, дал дядя Лёня, а вот конструктивные решения остальных узлов он со мной ходил смотреть на станцию Павловск II. Причём никаких зарисовок, а тем более замеров тогда делать было нельзя, и он всё запоминал, глазомер же у папы был отличный. Я так мечтал получить этот вагон как игрушку, он был выполнен исключительно здорово, но дядя Лёня посоветовал папе продать модель то ли в Дом техники, то ли в железнодорожный музей, и игрушка прошла мимо меня, о чём я очень сожалел и даже злился. Вся техническая деятельность и наклонности папы свидетельствовали о том, что если бы ему дали инженерное образование, он был бы высококвалифицированным инженером, а возможно и учёным, но всё произошло иначе, в жизни ему не довелось по настоящему учиться.
***
Была у моего отца давняя мечта - иметь велосипед. Но эти, казалось бы, несложные машины стоили довольно дорого и были в наше время в дефиците. Вообще индивидуальный транспорт в довоенном Павловске был большой редкостью. Не слышал я, что кто-то имел собственную автомашину, мотоциклов были единицы... Один такой мотоциклист с машиной Л-300 «Красный Октябрь» иногда появлялся на Красных Зорь. Ездил он с треском, но не таким, с каким носятся сейчас рокеры, там же, где останавливался, моментально собиралась толпа ребят. Другим хозяином мотоцикла, о котором я знал, был капитан дальнего плавания, Афанасьев. Жил он в двухэтажном доме на углу 1-й Матросской и Глухого переулка. Капитан Афанасьев имел хороший заграничный мотоцикл с коляской, его мы встречали иногда на дорогах в окрестностях Павловска.
Велосипедов в Павловске было не так уж много, но больше, чем теперь. Папа в какой-то период катался со мной (я сидел на раме) на велосипеде маминого брата, дяди Кости, но потом после его переезда в Ленинград, эту машину переправили к другому маминому брату - дяде Коле, о нём я писал.
Заведующий чертежным бюро Ленинградских бронетанковых курсов усовершенствования командного состава Красной Армии В. Б. Януш (сидит крайний справа) со своим коллективом. Стоит крайний слева - Г. И. Нечаев. 1930-е годы
В. Б. Януш (сидит крайний справа) с рабочим коллективом. Сидит крайний слева - Г. И. Нечаев. 1930-е годы
В середине 30-х годов у отца на работе для военных выделили партию новых велосипедов и составляли списки желающих их приобрести. Естественно, папа сразу же записался, записался и Георгий Иванович Нечаев. Деньги на машину папа заработал, выполняя какие-то чертёжные подряды, ведь из нашего скудного домашнего бюджета брать было нельзя. И вот как-то вечером папа привёл домой с вокзала новую машину, она особенно пахла и была вся в смазке. Любуясь на велосипед, я не думал, что он внесёт большие перемены в нашу жизнь и значительно раздвинет границы наших путешествий.
Вскоре после приобретения велосипеда и начала наших первых поездок, в основном в парке и ближайших окрестностях города, у отца родилась идея сделать счётчик километров. Для этой цели он взял цифровые барабаны с частью привода от старого электрического счётчика, валявшегося у нас в сарае, а вот с приводом от колеса дело обстояло сложнее. Я до сих пор диву даюсь, как отец всё это рассчитывал, полагаясь на интуицию и логику рассуждений. Конечно, механизм был нехитрый и для грамотного инженера на такой расчёт требуется несколько минут, но ведь он этого не знал!.. Первый привод от колеса был простейший - с помощью шёлковой нитки, но он проскальзывал, а после дождя вообще переставал работать. Второй вариант - гибкий вал с двумя червячными передачами, одной - у колеса, другой - у счётчика. Я сейчас говорю червячная передача в её инженерном понимании, а ведь у отца это был примитивный механизм, сделанный вручную домашними средствами. Червяки он делал из винтов по дереву, а колесо нарезал надфилем. Тем не менее счётчик работал, мы ездили его проверять по километровым столбам на шоссе Пушкин-Пулково. Теперь можно было ориентироваться и знать, сколько проехали. В выходные дни, праздники и в отпуск предпринимались дальние поездки, а вот в будние летние дни, когда отец приезжал с работы не слишком поздно, мы ездили не так далеко или катались по парку. Для меня отец сделал небольшое сиденьице, которое ремешками крепилось к раме у руля. Иногда в наших поездках принимал участие и Георгий Иванович на своём велосипеде.
Однажды вечером, когда уже темнело, мы катались у Белой берёзы и по Розовопавильонной аллее выехали на опушку парка. Теперь там поля, которые идут чуть ли не до Колпина, а тогда росли большие кусты, в которых осенью собирали грибы, красные и подберёзовики. Так вот, сразу за окружной дорогой в этих кустах раскинулся большой, цыганский табор. Мы остановились, зачарованные зрелищем. На тёмном небе отблески больших костров, бродящие здесь и там лошади, силуэты телег и дырявые шатры, вокруг которых копошились люди. Это был какой-то другой мир, необычный и неведомый нам. Подошли несколько цыган, попросили закурить, отец дал, и они стали приглашать нас пить с ними чай. Поблагодарив, отказались и поехали обратно. Мы там бывали потом ещё несколько раз, но близко не подходили. Я потом долгие годы вспоминал это зрелище:
Лунная ночка да серый конь лихой,
Табор цыганский, там пир идёт горой,
Чёрные очи сердце мне жгут,
До самой полночи уснуть не дают...
Продолжение