Гегель, Клод Леви Стросс и Гарри Поттер

[despaminator]

Повторим слова С. Жижека:
Взятые вместе, «Матрица» и «Начало» позволяют нам воспринять координаты идеологии сегодня.Идеология - это не только набор символических смыслов которые регулируют окружающую нас реальность, и это не просто фантазия, поддерживающая наш подход к реальности. Идеология находиться между символическим и возвышенным. Она имеет отношение к окружающему нас символическому порядку, регулирующему социальную реальность и к скрытой изнанке фантазии (изнанке, которая остается бессознательной), которая, еще агрессивнее, связывает нас с окружающей реальностью.

Саймон Кларк (родился 26 марта 1946 г.) - британский социолог, специализирующийся на социальной теории, политической экономии, трудовых отношениях и истории социологии. Он особенно интересуется трудовыми отношениями в Китае, Вьетнаме и странах бывшего Советского Союза. Он является почетным профессором социологии Уорикского университета. Книга Саймона подсказала ряд неочевидных широкому кругу кинозрителей мыслей.

Саймон Кларк считает, что структурализм К. Леви-Стросса, на самом деле, берет свое начало в попытке адаптировать дюркгеймовскую социологию в свете недавно (тогда) обнаруженного индивидуализма, характерного для французского радикального либерализма в межвоенные годы.

Эта адаптация достигается путем представления теории обмена Марселя Мосса* индивидуалистической, рационалистической и антиистористской критике с помощью сначала психоанализа, а затем гештальт-психологии. В книге К. Леви-Стросса «Элементарные структуры родства» его теория сочетается с формалистической интерпретацией теории родства, разработанной дюркгеймовским социологом Марселем Гране.

После развала колониальных империй, колониализм утратил государственные границы и стал частью бинарной категории мышления каждого индивида, он стал признаком порабощения (или нет) индивида экономикой конзьюмеризма, не зависимо от страны его проживания.

Кроме иррационального и нереализуемого потребительского желания, порождаемого в индивиде современной экономикой, есть еще несколько способов манипуляции обществом.

К таким манипуляциям относятся создание медийных мифов и утопический дискурс, которые находят выражение в фильмах с нарративом фантастического, ностальгического содержания, либо фентези с магией.

Современный утопический дискурс основывается на идеях французского антрополога и философа Клода Леви-Стросса (1908-2009) и Жан-Поля Сартра (1905-1980). Эти два философа, хотя и оппонировали между собой, их идеи дополняли друг друга. Учение их обоих, структурализм, было популярно в 60-е годы, много переводилось и хорошо известно для постсоветской мысли и спецслужб.

Самое учение структурализм К. Леви-Стросса является примером утопии, созданной для нужд французского общества, оно порождало ностальгию о временах расцвета мелкого бизнеса во Франции и обещало повторение этого «золотого века» в будущем.

Послевоенные годы во Франции это, напомню, годы стремительного развития госсектора и корпоративизма в экономике, борьба за независимость в колониях и диктатура Голлистов в политике. Примером изображения утопической надежды на то, что мелкий бизнес не умрет, в конкуренции с корпорациями, можно назвать фильм «Шербургские зонтики» 1964. Другой разновидностью этого направления является структурализм Лакана.

Советская космическая фантастика 60-70-х годов, в литературе и кино, является примером структуралистского утопического дискурса (структурализм Лакана: структурализм+ экзистенционализм).
В пример такого дискурса часто приводят фильм «Солярис» (1972) А. Тарковского. В этом фильме изображена ностальгия, выраженная в картинах земной природы, символе дома, как семейного очага и экзистенционалистский дискурс, в стиле Достоевского - "ковыряние в собственных мозгах". Фильм раскрывает внутренний мир героя, его чувство вины, тоски по дому, что создает ситуацию, которая открывает внутрений мир человека для инопланетного разума, устанавливая, таким образом, равноправный диалог с ним. Дискурс Тарсковского в фильме отличается от ницшеанского дискурса С. Лемма в повести «Солярис», где человек пересиливает инопланетный разум.

Вторая интересная для нас группа мыслей К. Леви-Стросса - это этногенез.Этногенез, согласно Леви-Строссу, строится на том, что хотя общество всегда разделено на антагонистические группы и социальные институты не являются нейтральными, всегда имеется символическая составляющая, которая является той идентичностью, которая позволяет преодолеть этот антагонизм и создать нейтральное всеохватывающее пространство в котором уничтожается социальный антагонизм, в котором могут признавать себя все члены общества. Это то, что Леви Стросс назвал «нулевым институтом». В процессе модернизации общества и одновременном этногенезе (в смысле создания национального государства), старый институт идентификации терет свою яркую выраженность, принадлежность к тем или иным социальными группам, традиции. Происходит растворение социальных связей клановости, семейственности, принадлежности к старым символическим матрицам и их замена всеобщим «взаимодействием».
С. Жижек:
Особое значение имеет тот факт, что национальная идентичность переживается, как минимум, как "естественная", как принадлежность, основанная на "крови и почве" и, как таковая, отличается от "искусственной" принадлежности к, собственно, социальным институтам (государство, землячество, клан, профессия...). Домодернистские институты функционировали как "натурализованные" символические сущности (как институты, основанные на бесспорных традициях), и в момент, когда новые институты создавались, как новые социальные артефакты, возникла необходимость в "натурализованном" нулевом институте, который служил бы их нейтральным общим основанием.

Примером такого «нулевого института» может служить пахотная земля в фильме «Земля» (1930) А. Довженко. В фильме изображен конфликт вокруг земли, что стало началом модернизации и этногенеза. Представители разных социальных групп, разделены традицией социально и «межой» территориально. «Межа» является травматическим ядром антагонизма между двумя группами общества и традиция запрещает эту «межу» нарушить.
В ходе нарратива фильма, преодолеваются старые противоречия вокруг общего «нулевого института» - земли в интересах общего будущего большинства членов социума. В результате конфликта двух групп - бедноты (революционго-антагонистическая) и кулаков (консервативно-корпоративная) происходит убийство кулаком Хомой бедняка Василя. Конфликт заключается в том, что для Хомы в обществе премодерна "все хорошо"  и "прогресса не существует", а для Василя -  все наоборот.  Однако, особенность нарратива заключается в том, что конфликт в селе не перешел в острую фазу двухстороннего (диадного) холивара, но стабилизировался с перевесом в (триадную) сторону бедноты по той причине, что пассивное большинство (не принимавшее участие в активном конфликте, но находящееся в латентном конфликте с кулаками) активизировалось и приняло сторону, противоположную группе куркулей, что выразилось в резком росте социальной дистанции между большинством и кулаками. Этот выбор большинство общества сделало по причине уяснения общей выгоды от демонстрации Василем (трактора) новых перспектив этногенезиса в форме национального государства.
Дискурс фильма «Земля» можно перенести в наше время на тему глобальной интеграции национальных экономик: современная нам ситуация подобна более широкому витку спирали. В настоящее время структуры модерна (как и структуры, построенные на этническом принципе - диаспоры, коза-ностры) являются консервативными и реакционными.

В 30-е годы проходил (в многих странах) процесс этногенезиса нации, но кулаки (аллегория старого мира) были в оппозиции прогрессивным изменениям в обществе. В наше время, любая нация страны третьего мира с бедным населением, ожидает от своих элит интеграцию в глобальную экономику, для всеобщей выгоды, но в оппозиции этому процессу находится модернистская вертикаль связанная с кланово-олигархическими (этническими) группами, которые получают сверхприбыли от авторитарной власти и монопольного положения в экономике.

Третья, самая интересная  мысль К. Леви Стросса - теория шаманизма с его коллективными мифами, связанными с коллективным Бессознательным общества.

Пример фильма раскрывающего тему современного мифа, создаваемого телевидением** -" Шоу Трумэна" (1998) Питера Вейра. В этом фильме Джим Кэрри играет клерка из маленького городка, который постепенно узнает правду о том, что он герой круглосуточного беспрерывного телешоу: его родной город построен на гигантской студийной площадке, за которой постоянно следят камеры.

С. Жижек по этому поводу пишет:
Крайняя истина капиталистической прикладной бездуховной вселенной - это дематериализация самой "реальной жизни", ее превращение в театральное шоу.

В своем Введении в «Социологию и антропологию» М. Мосса, К. Леви Стросс утверждает, что бессознательное является точкой соприкосновения между социальным и психическим. Этот аргумент является основой теории Леви Стросса, близкой к современной ему позиции британских антропологов течения «интеллектуализм»***, но без ошибки французского антропологического течения «психологизм»****.
Социальное нельзя сводить к индивидуальному в психологии. Индивид не существует вне общества, ибо определяющей характеристикой человечества является его символическая способность, и символическая система всегда коллективна (работает только через членство в обществе).

Бессознательное служит связующим звеном между отдельными людьми и обществом, потому что оно содержит объективность социального и субъективность психологического. Бессознательное - это посредник между Я и Другим

Теория связи между психическим и социальным представляет собой значительный интерес. На основе этой теории Леви Стросс формулирует теорию шаманизма и невроза (истерии). Цель Леви Стросса - показать, что ненормальное поведение зависит от символизма общества, а не от индивидуального символизма. Отсюда вытекает то, что даже наиболее очевидные действия, связанные с психологией, имеют социальные корни. Это обеспечивает связь между индивидуальным мифом невротиков (истерическое проявления) и социальным мифом шаманов. В культуре этот феномен выраежается в юродивых персонажах. Общество же имеет символические системы (мифы, модели поведения ), которые работают подсознательно.

Теория шаманизма связана с теориями мифа и магии, потому что роль шамана - создавать системы значения, которые являются различными мифическими или магическими системами. Неизвестное таким путем вводится в эти системы и приобретает значение, становится известным. Магическое мышление создает «новую систему координат», в которую могут быть включены ранее противоречивые элементы:

«Мы должны рассматривать магическое поведение (персонажа), как реакцию на ситуацию, которая открывается разуму через эмоциональные проявления, сущность которого интеллектуальна»

Иными словами, технология внедрения в социум «системы значения» через медиапространство, использует персонаж, наделенный магическими свойствами (либо ведущий себя истерически, ненормально, юродивый) который транслирует требуемый символический ряд.

Теория шаманизма К. Леви Стросса  использована для создания небывало популярного магического (Платоновского мифа о Gyges) нарратива Поттерианы и Толкинианы

Эта же теория объясняет  нарочитую истеричность и странное поведение персонажей советских и постсоветских фильмов и политиков (Жирик). Истеричный шаман и юродивый - это, похоже, разные технологии манипуляции.

Теория индивидуальной психики, хотя и не была окончена Леви Строссом, но она чрезвычайно важна в развитии структурализма, поскольку именно эта теория вдохновила психоаналитика Жака Лакана на структуралистскую интерпретацию Фрейда, по направлениям, указанным Леви Строссом.
У Лакана, как и у Леви Стросса, индивидуальная психика создается в процессе социализации, в которой человек ассимилирован в эти символические порядки, и, в то же время, остается индивидуален внутри них.

Следовательно, индивидуальная психика является местом встречи пустого бессознательного с возможностью его структурирования со стороны (треубемых) символических порядков общества.

Таким образом, субъективность - это иллюзия, хотя иллюзия необходимая. Субъективность - это выражение набора, конкретного режима интеграции (или неправильной интеграции) в символические порядки общества.

Психоаналитическая теория Ж. Лакана - это не просто развитие теории К. Леви Стросса. Интерпретации Лакана во многом отличаются от рационалистического позитивизма Леви Стросса. Лакан сочетает структурализм Леви Стросса с новым прочтением Фрейда, в общих рамках хайдеггеровской феноменологической философии языка.
Структурализм Лакана отличается от структурализма Леви-Стросса двумя важными аспектами.

Во-первых, у Леви Стросса психика рассматривается, согласно биологической редукционистской теории, в которой интеллектуальные структуры являются гомологичным выражением биологических основ бессознательного. Теория Лакана гораздо больше к культурному идеализму, и, в этом смысле, ближе к Дуркхеменизму, так как она рассматривает психику, как продукт набора коллективных представлений. Это культурный идеализм еще более выражен в сравнительном подходе М. Фуко.

Во-вторых, тогда как Леви Стросс настаивает на том, что бессознательное чисто формально и отвергает то, что он считает фрейдистским иррационализмом, Лакан сохраняет классическую фрейдистскую концепцию бессознательного. По этой причине, К. Леви Стросс категорически отмежевывается от структурализма Лакана.

Леви-Стросс настаивает на том, что его философия соответствует классическим принципам гуманизма в поисках, под поверхностными различиями, естественного и универсального фундамента нашей общей человечности, которые отделяют нас друг от друга. Этим фундаментом является структурное бессознательное, которое является хранителем нашей человечности. На основе этого бессознательного, Я и Другой, наблюдатель и наблюдаемый, интегрированы друг с другом.

Маркс и французский Структурализм.
Классическая философская оппозиция между субъектом и объектом предлагает основание для построения теории общества. Теории, основанные на любом одном полюсе этого противостояния, оказываются не в состоянии понять общество, которое настаивает на разрыве между этими двумя терминами, не сводимыми к одному из них. Односторонность теорий, которые опираются на один полюс, находят свое дополнение в односторонности теорий, основанных на другом полюсе. Дебаты между двумя односторонними теориями неразрешимы.

Гегель пытался преодолеть противопоставление субъекта и объекта, но сделал это формально, умозрительно.
Вместо того, чтобы предлагать оценку, которая бы представляла 'субъект ' и ' объект', как моменты исторического процесса, в результате которого они становятся разобщенными, Гегель сразу же идентифицировал их, рассматривая последнее, как «имманентизацию» (обладание свойствами) первого:

«Таким образом, эмпирическая реальность признается такой, какая она есть, также, она считается рациональной, но не рациональной по своей собственной причине, а потому, что эмпирический факт, в своем эмпирическом существовании, имеет значение, отличное от самого себя. Факт, в котором исходная точка не задумывается, как таковая, а скорее, как мистический результат».

Гегель просто отождествлял реальное и рациональное, находя нечеловеческую рациональность реального в Идее сверхчеловека. Это умозрительное отождествление реального (нас окружает хаос) и рационального (порядок - рациональная часть реальности) было настолько неудовлетворительным, что оно едва пережило Гегеля, оставив довольно спорную Гегелевскую диалектику в "абстрактной", "спекулятивной" форме, чтобы оспаривать старый метафизический материализм, который «удерживал позиции своим превосходством в позитивном знании», хотя он «был теоретически аннигилирован Кантом и, в особенности, Гегелем».

Кант, считал, что определенные виды действий (включая убийство, неуплату налогов, воровство и ложь) абсолютно запрещены, даже в тех случаях, когда действие принесет больше счастья, чем альтернатива. Для кантианцев есть два вопроса, которые мы должны задать себе всякий раз, когда решаем действовать: (i) Могу ли я рационально требовать, чтобы все действовали так, как я предлагаю действовать? Если ответ отрицательный, то мы не должны выполнять действие. (ii) Уважают ли мои действия цели людей, а не просто используют их в своих целях? Опять же, если ответ отрицательный, то мы не должны выполнять действие. (Кант считал, что эти вопросы равнозначны).
Гегель, через инструмент ввиде императива рационального (осознанная необходимость) находился в оппозиции к Канту.

Маркс, в трудах своей юности, осознал, что общество - это то место то, где пересекаются реальное и рациональное, субъект и объект и, соответственно, что именно на основе общества мы должны понимать противоположность между двумя категориями, а не наоборот.
Маркс понимал, что противопоставление субъекта и объекта,  реального и рационального, это не универсальное противопоставление вечных категорий, но представляет собой конкретный исторический продукт, выраженный в классической европейской философии, возникшей на основе развития товарных отношений.
Противостояние между субъектом и объектом - это продукт процесса обмена, выражающий контраст между моментами обмена, которые учреждены самой биржей:

«Социальные отношения людей друг к другу, как и власть над индивидами, ставшими автономными ... это необходимый результат того факта, что отправной точкой является не свободный социальный индивид»

«Концепция субъекта разработана классической европейской философией, которая, сама по себе, является продуктом развития товарных отношений»

«Поскольку г-н Прудон ставит вечные идеи, категории чистого разума с одной стороны, и людей, их практическую жизнь, которая, по его мнению, является применением этих категорий, с другой стороны, то можно найти в этом начало дуализма между жизнью и идеями, между душой и телом, дуализм, который повторяется во многих формах. Теперь, вы видите, что этот антагонизм - не что иное, как неспособность г-на Прудона понять происхождение и историю категорий, которым он бросает вызов »

В основе Капитала лежит теория товарного фетишизма, которая позволяет Марксу выйти за рамки классической оппозиции путем выявления основы этой оппозиции в обществе. Якобы, вечные и непримиримые категории, сами по себе, являются аспектом товарного фетишизма, увековечивая оппозицию, которая является конкретным историческим результатом товарного производства. Эта теория товарного фетишизма, является основой попытки Маркса понять внешнее, объективное и сдерживающее характер социальных отношений, которые сами являются продуктом деятельности человека. Теория фетишизма, не только показывает «что человеческие отношения были завуалированными отношениями между вещами, но, скорее то, что в товарной экономике, социальные производственные отношения неизбежно становились основой вещей и не могли выражаться иначе, как через вещи»
С помощью теории товарного фетишизма стало возможным понимать общество, как объективную сферу деятельности человека.

Утверждать, что классическая философская оппозиция между субъектом и объектом - это выражение развития товарных отношений - это не редукционистский аргумент:

«Экономика ценностных отношений дает ключ к пониманию юридической и этической структуры,  не в смысле конкретного содержания юридических или моральных норм, но в смысле самой формы»

Содержание, которое выражается через эту форму, может варьироваться, и сильно изменятся. Та же самая форма может мобилизовать буржуазную критику феодальных или социалистических общественных отношений, во имя свободы и равенства товарных отношений. Она может мобилизовать мелкобуржуазную критику социализирующих тенденций, присущих капиталистическому развитию. Она может даже мобилизовать поддержку Утопического социалистического движения, для критики эксплуататорской характеристики капиталистического производства.

Работы Сартра и Леви-Стросса представляют собой версию Утопической критики капитализма двадцатого века.
Их критика современного общества исходит с позиций асоциальных индивидуумов, во имя универсального принципа «взаимности» между субъектами.
Но очевидная универсальность критики и очевидность универсальность принципа, оба являются продуктами общества, к которому они применяются. Явно лишенный корней, изолированный, асоциальный человек, который встречает общество, как чужеродную силу - это социальный продукт, специфический 'исторический результат':

«...продукт с одной стороны, распада феодальных форм общества, с другой стороны, новых производительных сил, возникших с шестнадцатого века, для которого, «различные формы взаимосвязанности противостоят индивидуальному, как простое средство для достижения его личных целей, как внешняя необходимость». Но эпоха которая порождает эту точку зрения, точку зрения изолированного индивида, также точно является одной из наиболее развитых до сих пор (с этой точки зрения, общих) отношений ».

Изолированный индивид, субъект общества - продукт появления товарной биржи, которая связывает эти субъекты безличными, объективными связями.

«Но бессмысленно воспринимать эту, чисто объективную связь, как спонтанную, как природный атрибут, присущий людям и неотделимый от их природы (в качестве антитезиса их сознательному знанию и жизни). Эта связь - их продукт. Она принадлежит к определенной фазе их развития. . . . Это естественная связь, имеет отношение к индивиду, в рамках определенных и ограниченных отношений или производства»

Утопический социализм XIX века противопоставил свободу и равенство обменных отношений товаров (обращение) в условиях эксплуатации и господства капиталистических производственных отношений, утопическому мелкобуржуазному обществу независимых мелких товаропроизводителей.
Маркс постоянно на это указывал и, как показала история утопических проектов, утопизм принял за деформацию то, что на самом деле был неизбежный результат обобщения товарных отношений, и призыв к возвращению, к предполагаемому «золотому веку», чей исторический продукт был именно капиталистическая эксплуатация.

Философия Сартра и Леви-Стросса представляет собой...  версию того же Утопизма ( в смысле "маниловщины") для франузов в двадцатом веке.

Они критикуют их собственное общество с точки зрения субъекта, осуждая эксплуатацию и господство, обращение с другими, как с объектом, во имя общечеловеческой ценности «взаимности», как типу отношений, между свободными и равными индивидуальными субъектами.
Однако, в эпоху монополистического капитализма, мало перспективы для восстановления мелкотоварного производства. Сартр и Леви Стросс, следовательно, могут предложить только созерцательную и бессильную критику, основанную, исключительно на человеческом обмене, а не на деформированном обмене, который характеризует развитое капиталистическое общество.

Таким образом, Леви Стросс противопоставляет повсеместный обмен ( «тотальный социальный факт''), который он находит реализованным в «примитивных» 'обществах, господствующей практике, которая характеризует наше собственное общество.
Сартр, следует Прудону в том, что «он называет субъективным именно то, что является социальным и он называет общество "субъективной абстракцией» ожидая созерцательную трансформацию. Созерцание вернет сущность общественных отношений, как взаимоотношения между свободными субъектами. Даже самый забитый гражданин может вернуть себе свою субъективность, и, таким образом, обнаружить его или ее право на восстановление правил взаимоотношений.

Задачи общества и конкретные проблемы, поставленные перед Сартром и Леви Строссом, как отдельными мыслителями, требовали ответов в условиях социальных потрясений в послевоенной Франции.

В развитии их философии, можно проследить влияние на нее конкретных событий. В то же время, их (Сартр и Леви-Стросс) философии, которая развивалась в этих конкретных условиях, было придано универсальное значение. Теперь мы можем видеть, что это возможно, потому что классическая философия предлагает категории, которые могут воплотить конкретные переживания в вечные истины. Проблемы, которые представляют собой конкретное и очень конкретное выражение общества, основанного на товарном производстве, находят свою соответствующую интеллектуальную основу в категориях классической философии, которые представляют собой наиболее абстрактное выражение тех же социальных отношений.

Однако, в этой связи, конкретно-исторические условия, которые привели к возникновению проблемы (французского общества) бы устранены, и созданная философия (потеряла актуальность) может только противопоставить вечные ценности к недифференцированной реальности в созерцательной критике.

На смену структурализму пришел постструктурализм

* Марсе́ль Мосс (1872 -1950) - французский этнограф и социолог, племянник и ученик социолога Эмиля Дюркгейма
Марсель Гране(1884 -1940). Великий французский синолог, ученик Эмиля Дюркгейма и Эдуарда Шаванна, впервые применивший социологические методы к изучению истории и культуры Китая.

** Мифы в телевидении также изучал Ролан Жерар Барт (Roland Gérard Barthes 1915 - 1980). Он был французским теоретиком литературы, эссеистом, философом, критиком и семиотиком. Идеи Барта исследовали широкий спектр областей, и он повлиял на развитие многих теоретических школ, включая структурализм, семиотику, социальную теорию, теорию дизайна, антропологию и постструктурализм. Он был особенно известен разработкой и расширением области семиотики посредством анализа множества знаковых систем, в основном заимствованных из западной поп-культуры. Наиболее известная его книга "Мифологии" 1957 г.

*** «интеллектуализм» британское антропологическое учение Э́дварда Бёрнетта Та́йлора (1832 -1917) английский этнолог, культуролог, исследователь религиозных обрядов и церемоний. Один из основателей этнологии и антропологии.
**** «психологизм» французское антропологическое учение, один из представителей Georges Politzer (1903 - 1942) французский философ и теоретик марксизма