У Французов есть идея, а у нас?

[despaminator]

Картина: Yannick Sigwalt JEAN-PAUL SARTRE

Как мы увидим ниже, каждому проекту «в нашем понимании» этого слова соответствует не только банковская кредитная линия, но и философское сопровождение проекта. Это совсем не новость.
Но вот вопрос, какое же идеологическое наполнение присутствует в постсоветских обществах? Об этом мы поговорим в другой раз: сперва хочу услышать мысли читателей, по этому поводу.

Условия, при которых стало возможным слияние философских течений экзистенционализма и структурализма, что образовало стержень послевоенной левой французской мысли, сложились в Европе в 20-е годы ХХ века.

В  1920-е годы начался очередной мировой кризис в философии, связанный с моральным банкротством существующих идей в результате ужасов, пережитых обществом в годы ПМВ.

До кризиса во французской мысли 1920-х годов, в Третьей республике, главную роль занимали идеология основателей Третьей республики - светская социология Эмиля Дюркхайма (1858-1917) и идеология их католической оппозиции - философия Анри Бергсона (1859-1941) .
Интеллектуальным же отцом Третьей республики был философ Charles Bernard Renouvier (1815-1903), он доработал идеи либерализма (Канта) и индивидуализма к реалиям общества XIX века. Его учеником был Henri Marion автор книги De la solidaritе morale (1880). Эта книга описывала доктрину солидаризма (в рамках дюркхаизма) в обществе - кульминацию социальной и политической мысли Третьей республики. Солидаризм Третьей республики был ответом на набиравший популярность Социализм Маркса (утопический, агрессивный и революционный). Социология Дюркхайма провозглашала «моральный индивидуализм», как новую религию светского общества. Свобода морального индивида регулировалась со стороны светского общества.

Слова Дюркгейма совершенно ясно говорят по этому поводу:

Свобода (мы имеем в виду подлинную свободу, уважать которую - долг общества) сама по себе
продукт регулирования. Я могу быть свободным только постольку, поскольку другим запрещено получать прибыль
из-за их физического, экономического или другого превосходства в ущерб моей свободе. Но только
социальные правила могут предотвратить злоупотребление властью.

В Британии и других странах победившего капитализма Западной Европы, идеология общества строилась вокруг понятия «либеральный индивидуализм».

Либеральный индивидуализм Западной Европы, отличался от «морального индивидуализма» Третьей республики, ничем не ограниченной свободой личности (либерализм) и индивидуальной буржуазной практикой (индивидуализм). Либеральный индивидуализм - это образ мысли сформированный западным обществом, он включает в себя индивидуальный ментальный контекст, индивидуальную свободу и тд.

Заметим, что в англо-саксонской и германской мысли отказ от метафизики на базе либерального индивидуализма произошел еще раньше, в конце XIX века. Во Франции это произошло позже, так как там либерализм традиционно ассоциировался с не с индивидуализмом, но с Республикой, которая защищала светское государство от персонального влияния монархистов. Идеи либерального индивидуализма французскими мыслителями были заимствованы у немецких философов

Анти-либерализм солидаризма в политике и экономике Третьей республики заключался в «солидарной экономике» и соглашательстве с профсоюзами и лево-центричными партиями… Этот подход можно охарактеризовать как французский вариант того, что называется в англо-американской литературе по политической экономии “voluntary sector” ( третий сектор экономики, некоммерческий, в отличии, от государственного и частного) как часть более широкого понятия «social capital», за исключением того факта, что в то время как последний имеет тенденцию к реформистскому тону, первый часто более радикален и амбициозен, в стремлении подготовить почву для «посткапиталистической» экономики…

Идеологические основы Третьей республики были ниспровергнуты в результате ПМВ, и новым поколением французских мыслителей была объявлена трансформация «морального индивидуализма» в «либеральный индивидуализм» - основную идею современного западного общества.

Однако, трансформация эта проходила не быстро из-за инерции общества. Это вопрос спорный, присутствует ли сейчас во Франции «либеральный индивидуализм», но революция 1968 года, определенно, была шагом на пути к нему. Точно можно сказать, что во французском идейном пространстве присутствует понятие «либеральный республиканизм», как разновидность «морального индивидуализма».

…На протяжении большей части 20 века Французскому «либеральному республиканизму» приходилось бороться с
увлечением нелиберальными идеологиями, от фашизма до утопического марксизма (можно было
добавить явно не менее страшную угрозу, исходящую от возрождения бонапартизма в
облике голлистского движения). Ближе к концу прошлого века и определенно в начале нового тысячелетия во Франции имеет место запоздалое, но долгожданное открытие корней французской либерально-республиканской традиции. (Европейский журнал политической теории 7 (3) 302)

Мировой кризис философии после ПМВ.
После завершения ПМВ исторические претензии Третьей республики были сведены до уровня лицемерного фарса. Вместе с ними была растоптана идеология Третьей республики и молодежь в межвоенной Франции проявляла интерес к католическим идеям, но не к идеям отцов республики.

Требовалось создание новой либеральной философии так как философское наследие довоенного периода подверглось обществом фундаментальному отрицанию и принципы продолжения эволюционного развития общества теперь рассматривались, как лицемерное алиби морально обранкротившегося социального класса. Французские элиты хотели отречься от своей ответственности за экономический и политический коллапс в стране, коллапс общества, хаос и переложить за это ответственность на духовный мир, используя для этого религиозную идеологию.

Правящий класс номинально придерживался буржуазной морали, но прошел через деградацию идеалов Республики. В то же время, общество потеряло миллионы жертв в войне и пережило годы тяжелых потерь. Послевоенные французские мажоры-интеллектуалы, воспитанные в светской традиции, больше не воспринимала идеи, основанные на религии.
Молодые интеллектуалы того времени считали идеологию своих учителей не то, что неудовлетворительной, но полностью неприемлемой. Старшее поколение мыслителей считалось лицемерными моральными банкротами.

Сюрреализм был ответом нового поколения старым идеям и он сформулировал реакцию 20-х годов.
Главной мыслью сюрреализма было отрицание новым поколением всех старых доктрин, слоганом его было «табула раса».

В 1924 году возникла группа «Philosophies» которая включала в себя Henri Lefebvre, Georges Politzer и Georges Friedmann. К концу 20-х эта группа, вместе с сюрреалистами, объединилась с марксистами и вступила в Компартию. Это был период отрицания обществом капиталистических идей, популярности ультралевого движения Коминтерна: этот марксизм не предлагал новой философии, он провозглашал смерть всей философии. Увлечение идеями марскистов во французском обществе начало снижаться после 1934 года, когда у французских мыслителей начали формироваться собственные идеи. Только в начале 30-х годов, молодые французские интеллектуалы показали возрождение оптимизма.

Во Франции, среди студентов, всегда модно проявлять свое мажорство принадлежностью к интеллектуальной элите нового поколения. Среди таких студентов, философов-мажоров были Claude Lévi-Strauss, Jean-Paul Sartre, Raymond Aron, Maurice Merleau-Ponty Simone de Beauvoir, Paul Nizan и многие другие.

Новый гуманизм новой школы французской мысли был базисом отказа от старой философии, и базисом, на котором новый подход может быть построен.
Во-первых, метафизическое обращение к абсолютам морали была отвергнута во имя конкретного человеческого существования. Новая мораль должна быть основана на опыте, и не должна навязывается личности (отсюда основной лозунг экзистенциализма, «существование предшествует сущности», что может быть понято в разные интерпретации, как лозунг эпохи).
Во-вторых, отказ от метафизического во имя человек был связан с отказом от иррационализма во имя рациональности. Эта рациональность не могла быть абсолютной и вечной реальностью, но скорее должна быть укоренена в опыте, рациональности повседневного существования, которую можно раскрыть через
философское или социологическое исследование повседневной жизни.
В третьих, отказ от метафизического влечет за собой отказ всех форм историзма, отказ от подчинения индивидуума наложенным историческим законам развития (будь то духовное или материальное), и поэтому отказ от любого
обязательного прогрессивного и непрерывного характера истории.

Отказ от «историзма» был необходим, так как за ним стояли идеологии, маскирующие подавление и эксплуатацию.

Этот отказ включал в себя отказ от «креативной эволюции» Бергсона, Дюрхаймовской эволюции социальных структур - «генетической морфологии», Бруншвигского непрерывного прогресса разума и морали и тд. Отказ от историзма поднял проблему реальной роли человека в истории.

Франции были популярны два готовых философских течения Марксизм и Фрейдизм. И марксизм, и психоанализ предоставляют способ объединения рационального и личного в едином синтезе. Оба течения предоставили средства для придания истории нового смысла, не основанном на постоянном продвижении каких-то абстрактных метафизических принципов. Марксизм и фрейдизм оказали немалое влияние на французских мыслителей, которые развивали собственные направления.

Пионеры структурализма: Лакан, Фуко, Никос Пуланзас (1936-1979 марксист-структуралист) пришли к этому учению из экзистенционализма или феноменологии и создали новые интеграционные направления структурализма. Хотя структурализм появился на два десятка лет позже, чем экзистенционализм и, как реакция на него, эти оба течения берут начало в кризисе мысли 20-х годов. Структурализм и экзистенционализм не содержат антитезисов, они дополняют друг друга, предлагают разные решения для большинства вопросов.

То, что эта платформа французской мысли была успешно сформирована и применялась в выработке стратегии развития общества послевоенной Франции, мы можем видеть на примерах передовой  активности философов, в годы "перезагрузки" французского проекта и его сателлитов.

Нью Йорк Таймс от 10 ноября 1956 г.
"Sartre Assails Soviet For Action in Hungary" «Сартр атакует Советы за их действия в Венгрии».
Напомню, что США и Британия были на стороне СССР в 1956 году по "венгерсокму вопросу".

ВИКИ:
В 1956 году Сартр и редакция журнала «Новые времена» дистанцировались (в отличие от Камю) от принятия идеи французского Алжира и поддержали стремление к независимости алжирского народа. Сартр выступает против пыток, защищает свободу народов определять свою судьбу, анализирует насилие как гангренную производную колониализма.

После неоднократных угроз французских националистов ими была дважды взорвана квартира Сартра в центре Парижа; редакцию «Новых времён» боевики-националисты захватывали пять раз.

Длинно и скучно о философиях Дюркхайма и Бергсона.

Так как Франция в начале ХХ века была пупом земли, то мы без труда найдем влияние французских мыслителей на мыслителей из Российской империи и не только.

Социология Дюркхайма.Социология Дюркхайма тесно связана с восстановлением Франции после франко-прусской войны и идеями Третьей республики. Республиканцы и сама Республика находились в оппозиции к правым, националистам, католикам, монархистам и непарламентским группам. Слева им противостояла оппозиция из растущих организаций рабочего движения, которые тяготели к непарламентским формам синдикализма.

Республиканцы, поддерживаемые мелкими буржуа держались вместе, чтобы противостоять оппозиции из монархистов и клерикалов, которые были против секуляризации системы образования.

Для либеральных интеллектуалов Республика представляла середину между правыми силами, желающими ее уничтожить и левыми, желающими разрушить общество целиком. Особенно после «Дела Дрейфуса», разделившего общество, Республика испытывала давление и представляла силу, объединяющую все классы общества с целью достижения всеобщего блага. Республика, как коллективная социальная сила, должна была разработать светскую мораль и создать институты которые навяжут эту мораль обществу. На этом пути, политические реформы Республики, особенно реформа образования, должны были преодолеть конфликт в обществе, который был результатом патологического отсутствия нормативного порядка. Триумф Республики в Деле Дрейфуса дал республиканцам возможность воплотить в жизнь свою программу в деле реформы системы образования. Эту программу воплотили дюркхаймцы которые занимали основные должности в образовательной администрации и академической науке.

В сложившихся условиях доминировала социальная философия школы Дюркхайма. Согласно их учению, социальная моральная сила общества стоит выше, чем индивидуальная. Социальный порядок состоит в правильной интеграции индивида в «коллективное сознание».

Согласно ранним работам Дюркхайма, интеграция индивида зависит от существования всепроникающей сети социальных взаимодействий, таким образом, индивид становится объектом морального влияния со стороны своих соседей. Это влияние накладывает на индивида нормы, которые обеспечивают интеграцию его персоналии и обеспечивают подчинение всего общества законам. В своей книге Дюркхайм писал, что средством недопущения экономического конфликта должно стать формирование профессиональных ассоциаций, которые приведут производителей, потребителей, рабочих и прочих к более тесному диалогу друг с другом, что сгладит противоречия в обществе, путем установления нормативных отношений в тех областях, где произошел разрыв коммуникации. В его работах общество представлено, как сеть коммуникации, обладающая моралью, с помощью которой, «коллективное сознание» навязывает себя всем членам общества.
В своих поздних работах, Дюркхейм подчеркивал изменения в сторону более тесных отношений между индивидом и коллективом. «Коллективное сознание» состоит не только из моральных норм, но также из коллективного порядка, который управляет всеми формами мысли. Коллективное сознание есть основанием морали, науки, источником концепций и норм, представляя собой свод правил. Участие в коллективном сознании теперь представлялось, как необходимое условие для рациональной жизни: индивид, изолированный от коллективного сознания не может осуществлять рациональную деятельность и руководствуется только инстинктивными эмоциями. Коллектив, таким образом, стал судьей и указателем в области аргументации и морали.
«Коллективное сознание» навязывает себя индивиду, через его участие в коллективных практиках. В «примитивных» обществах такие практики заключаются в религиозных действиях, когда индивид вместе с коллективом испытывает религиозные переживания, которые являются мистифицированной формой аффектной реакции на воплощение возвышенной идеи «коллективного сознания». В более развитых обществах, демистификация религии позволяет заменить бога светской властью и реализовать воплощение коллективного сознания в светском выражении - государстве. Таким образом, благодаря организации системы образования, авторитет «коллективного сознания» не должен больше использовать иррациональные эмоциональные реакции и мистические религиозные символы, но может быть реализован с помощью светского рационализма.

Социальная философия Дюркхейма может быть кратко выражена следующим образом.
Это коллективизм, утверждающий существование общества, как единого целого, отличный от индивидуализма и стоящим над ним.
Это социологизм, по причине наличия морали и по другим причинам, которые происходят не от человека, а от общества и отличают людей от животных.
Это рационализм, поскольку общество - это чисто рациональная сфера, в котором общество замещает биологическую личность.
Это светскость, ибо религия является продуктом иррациональной аффективной реакции на общество, которая постепенно вытесняется прогрессом общества и сопутствующим прогрессом разума.
Наконец, это позитивизм, ибо социальные факты - это внешние факты, сдерживающие человека, и поэтому поддаются изучению методами позитивной науки.

Полная приверженность дюркгеймовцев светскому рационализму Республики позволил им поддерживать веру в объективную реальность «коллективного сознания». Для них республика была воплощением коллективного сознания, триумфом рационального над эгоистичными интересами и слепыми эмоциями. Не удивительно, что судьба дюркгенхаймовской социологии во Франции была тесно связана с судьбой Республики. Однако триумф республиканизма и построение истебдишмента республики, на основе дюркгенхаймовской социологии вызвало в обществе реакцию, со стороны оппозиции. Либерализм республиканского идеализма дюркгеймовцев был скоро заменен на авторитаризм с которым проходил антиклерикальный крестовый поход. Более того, республиканские реформы не достигли своего результата и испытывали все большую оппозицию справа и слева. Это было то десятилетие перед ПМВ, когда философия Брегсона стала доминирующей.

Философия Бергсона.Бергсон был умеренным критиком республиканцского идеала, который видел в своей философии полное примирение, где всему есть свое место, но в котором претензии разума были бы подчинены высшим духовным истинам и опыту. Бергсон признавал практические претензии разума, но он утверждал, что разум может иметь не более чем практическую ценность: он никогда не мог охватить целостность, богатство, качество духовного опыта. Поэтому, философия Бергсона основана на фундаментальном противоречии между практическим разумом и духовным опытом.

По мнению Бергсона, разум требует аналитического подхода к опыту,когда данные опыта превращаются в сеть концепций и логических отношений. Следовательно, разум может только представить статичный образ жизни, в котором навязываются концепции на жизненном опыте. Это может дать нам фундамент знаний, но это не является прямым познанием реальности, это опосредовано концептуальные рамки, в которых реальность познается, и эти рамки обязательно искажают реальность. Полученные знания, поэтому только относительны. Разум имеет практическую ценность, позволяющую нам организовать нашу повседневную жизнь, чтобы ориентироваться на то, с чем мы связаны инструментально, но это мнение чисто прагматично. Задача философии, напротив - дать нам немедленный доступ к истинной реальности, а этого можно достичь только путем прямого постижения опыта.

Этот опыт - опыт чистой протяженности (излюбленная французами игра со временем: прошлое+ настоящее+будущее), которую Бергсон противопоставляет научному понятию времени. Наука может только концептуализировать время, используя пространственную аналогию и сокращая время к прерывистой последовательности точек в пространстве, таким образом, налагая стабильность и прерывность на опыт, суть которого преемственность и движение. Интуиция, напротив, дает нам возможность прямого и немедленного постижения истинной природы реальности, как преемственность в том, что мы становимся частью духовного целого, которое всегда находится в процессе становления. Таким образом, непосредственный опыт не является переживанием статического настоящего, но имеет отношение к протяженности, в которой, моменту придается значение его отношения к его прошлому и к его будущим возможностям, опыт жизни во вневременном мире развивающегося и непринужденного духа: опыт, не связанный с вещью, но с чистым движением, не своего «я», но абсолюта.

Абсолютный духовный принцип чисто качественного, непрерывного, непредсказуемого превращения Бергсон назвал élan vital, оживляющий принцип вселенной.

Философия Бергсона не поддается рациональной формулировке. Следовательно, чтобы передать то, что он хочет сказать, Бергсон широко использует для обозначения опыта метафоры, образы и намекающие формулировки, чтобы описать его в категориях языка. Поэтому, философия Бергсона открыта для широкого ряда интерпретаций.
Именно в этой двусмысленности и была привлекательность философии Бергсона.
Раз когда-то фундаментальное разделение между разумом и духом было принято, то, по традиции, было желание уместить все и вся в системе по обе стороны: все можно было понять разумом или без него. Более того, регулируя баланс между разумом и духом и толкуя последний различными способами, эта философия могла быть использована для поддержки широкого круга интерпретаций с целым рядом политических применений.

Философия Бергсона укоренилась в академической среде, как попытка примирить претензии республиканцев и, с другой стороны, ученых, с их духовным ценностями свободы, прогресса и абсолютного творчества. В результате философия признала законность светского рационализма, как морально-познавательной системы, адаптированной к потребностям повседневной индивидуальной и социальной жизни, но только как сгущение момента в развитии élan vital.

Отделение разума от непосредственного духовного опыта ввело разделение на светское государство и вечного
духа, светское государство является прагматическим требованием к жизни общества, а дух является выражением моральной судьбы общества. Так же, как социология Дюркгейма, как наука об обществе, требовала идентификации «коллективного сознании»я с Республикой, так привлекательность бергсонизма зависела от идентификации государства, как момент élan vital (жизненного подъема).

Абсолютистские утверждения дюркгеймианства означали, что его судьба была неразрывно связана с судьбой республики. Противоположная ей философия Бергсона, отделяющая временное от духовной области, использовалась для обуздания амбиций Республики.
Следовательно, бергсонизм постепенно отделялся от его республиканского происхождения, по мере того, как росло разочарование Республикой до и после ПМВ. Расплывчатость философии бергсонизма означало то, что она была открыта для различного национально-патриотического, католического или индивидуалистического переосмысления, чтобы обеспечить основу для иррациональной критики республиканского рационализма. Таким образом, бергсонизм, это философия, которая была сформулирована, как отказ от метафизики во имя непосредственного опыта, стала все более метафизической доктриной и, несмотря на намерения его основателя, бергсонизм стал все более тесно ассоциироваться с реакционной и иррационалистической католической оппозицией Республике.

Несмотря на различия, Дюркгейм и Бергсон имеют много общего. В частности, они разделяют взгляды классической французской философии на дуалистическую формулировку противопоставления разума и эмоции.

Для Дуркхейма разделение между разумом и этоцией соответствует разделению между культурой и природой, или человечеством и животностью, как два разных порядка реальности. Разум это продукт коллективного существования. Он полностью объективен и находится вне индивида и доступен для методов позитивной науки. Эмоции, основа иллюзии духовного бытия, являются выражением инстинктивного остатка животности, и таким образом, связаны с биологическими процессами в психике индивида. Следовательно, эмоция является производной: она расплывчата и запутана и подавлена интуицией и не может обеспечить основу для знаний.

Для Бергсона разум и дух не соответствуют разным порядки реальности, но к двум различным аспектам сознания:
опосредованный и непосредственный опыт. Разум, наука и культура являются прагматическими мысленными конструкциями, которые индивидуализируют людей с помощью élan vital, жизненной силы, пронизывающей всю реальность. Интуиция восстанавливает истинное единство культуры и природы, раскрывает культуру, как искуственное наложение на поток природы, остаток прогресса élan v i t a l. Таким образом, для Бергсона позитивистские методы не могут дать истинного знания, и это знание поддается только духовному, субъективному методу интуиции.

Этот общий дуализм, в котором субъективность и объективность, разум и эмоции, сначала разделены, а затем подчинены одно другому ассоциируется как в Бергсоне, так и в Дуркхеиме с отказом от картезианского эго (гипотетическая ситуация когда разум отделен от тела, также, декартово эго). У Дуркхейма декартово эго заменено коллективной сознанием. Эмпирическое эго - это точка пересечения природы, источник инстинктов и эмоций,культура, источник разума и нравственности.

Для Бергсона декартово эго - конструкт разума, наложение на поток опыта, таким образом, эмпирическое эго - это
точка пересечения é l an v i t a l, вечного и всепроникающего духа, а также, и прагматическая конструкция разума, которая дает эго иллюзию фиксированного положения во времени и пространстве. Таким образом, для обоих,
Бергсона и Дуркхейма, эмпирическое эго по сути своей иллюзорно, условная точка пересечения двух разных порядков. Для Бергсон, эти порядки духовны, élan vital и являются конструктами разума. Для Дуркхейма они объективны: коллективное сознание и биологический индивид. В каждом случае эмпирическое эго подчинено более высокому - духовной (субъективной) или светской (объективной) реальности, источнику морали, которая выходит за рамки физического лица. «Смерть субъекта», хваленый лозунг структурализма уходит корнями во французскую философию.

И дюркгеймовская социология, и бергсоновская философия были защищены от превращения в прозрачные метафизические доктрины только отождествлением трансцендентной цели или субъективный принципа с Республикой как хранителем «коллективного сознания» или é l an v i t a l.
Когда очевидность этого отождествления была нарушено вырождением Республики, стал ясен метафизический характер доктрин.

Научные утверждения дюркгеймовцев могли поддерживается только растущим догматизмом, утверждающим существование организованного коллективного сознания, которое, по крайней мере, в их собственном обществе, раздираемое конфликтом, они не могли идентифицировать. Только в изучение « примитивных обществ», к которым дюркгеймовцы все чаще обратились или в изучении осязаемых реалий закона и религии, где они сохранили некоторое доверие, была претензия на то, что общество управляется поддерживаемой в разумных пределах гармонизирующей коллективной моралью.

Философское воплощение бергсоновского дуализма пришло к зависимость от понятия élan vital, как метафизической и духовной реальности. Когда дуализм разума и духа, был отвергнуто в сторону разума, вся бергсоновская конструкция стала рассматриваться, как иррационалистическая метафизическая идеология которая могла служить только дискредитированной Республике или силам католической реакции. После смерти дюркгеймовства, к концу 1920-х гг, бергсонизм приобрел реакционный вид.