Против Интеллектуальной Монополии (Болдрин и Левин) (1)
Небольшой вольный пересказ идей этой книги: http://www.dklevine.com/general/intellectual/againstfinal.htm
Идея о ведущей роли новых знаний как основы экономического роста и повышения общественного благополучия прочно вошла в образ современной экономики. Мало кто возьмется возражать, что знания являются источником прогресса. Оглядываясь назад, на историю человечества, этот вывод не представляется столь очевидным: сначала человеческие общества богатели преимущественно за счет эксплуатации рабского труда, потом - за счет экстенсивного освоения природных богатств, наконец, за счет увеличения производства средств производства. Только сейчас, апостериори, мы связываем эти изменения с накоплением знаний - но разве помогли бы эти знания вождю первобытного племени, кода 90% времени человека уходило на поиск пищи, необходимой просто для выживания?
Сегодня все чаще приходится слышать, что человечество обязано научно-техническим прогрессом за последние столетия именно капитализму. Это обосновывается тем, что согласно моделям экономического равновесия, конкуренция на совершенных насыщенных рынках не позволяет заработать прибыль иначе как с помощью инноваций, и таким образом, капиталистическая конкуренция стимулирует изобретательство.
Объяснить это иначе как апостериорным переосмыслением капиталистических отношений нельзя: еще 150 лет назад Маркс, не отрицая инновационной роли капитализма, писал о том, что рост производительных сил общества определяется прежде всего накоплением производственного капитала, ведущему к более высокой производительности труда, то есть, как мы сказали бы сегодня, ростом капиталовооруженности. Но только сейчас, когда безрисковая норма прибыли на капитал показывает исторический минимум, произошло переосмысление роли капитализма в истории человечества, и на первое место была выдвинута идея об инновационной природе конкуренции, а роль капитализма была сведена к «двигателю изобретательства».
Это повлекло за собой неявный вывод: основным фактором производства стал не капитал, а знания. Если во времена Маркса для экономического роста требовалось прежде всего соединить труд с капиталом, что давало возможность извлечь прибавочную стоимость в форме прибыли и инвестировать ее в расширение производства, современный капитализм требует прежде всего создавать инновации, за которыми уже «тянутся» и капитал, и рабочая сила. Инноватор получает конкурентное преимущество до того, как его инновация будет скопирована, и в форме прибыли перераспределяет в свою пользу часть прибавочной стоимости, созданной обществом.
Если новые идеи, то есть продукт интеллектуального труда, становятся главным источником прибыли и экономического роста, или базисом, то права на них оказываются в центре внимания правового регулирования экономических отношений, или надстройки. Капиталистические отношения требуют частного присвоения прав на изобретения и иные продукты интеллектуального творчества, иначе их применением невозможно добиться перераспределения прибавочной стоимости в пользу инноватора. И инструментом управления правами интеллектуальной собственности стали институты патентного и авторского права.
По своей природе информация, как продукт интеллектуального труда, имеет фундаментальные отличия от продуктов труда физического. Материальный продукт труда является конкурентным благом - его могут потребить или использовать в производстве ограниченное количество людей, что делает вопрос эффективного управления правами собственности на него краеугольным камнем экономического развития. К тому же легко оценить, какой объем труда затрачен на его производство, включая амортизацию оборудования и потребленные ресурсы, и не составляет труда контролировать конечный процесс его потребления. Нематериальный продукт труда, наоборот, может быть потреблен без ограничений, так как стоимость его копирования стремится к нулю, не имеет срока износа, опирается сразу на все ранее накопленное культурное наследие и в неопределенной пропорции входит во все будущее. Это делает невыгодным для общества ограничение прав его потребления и использования, так как его не-потребление или повторное, дублирующее производство означает бессмысленную растрату ресурсов.
Однако реализация разного подхода к материальным и нематериальным благам упирается в капиталистические производственные отношения. Действительно, если частная собственность на средства производства является источником прогресса, то упущенную выгоду общества из-за недопотребления интеллектуальных продуктов, связанную с введением патентного и авторского права, надо считать необходимой и не слишком высокой платой за прогресс и экономический рост. Но насколько это предположение соответствует действительности? Провести экономическое исследование и найти ответ на этот вопрос попытались два экономиста в своей книге «Против интеллектуальной монополии».
Авторами книги являются два экономиста - итальянец Майкл Болдрин и американец Дэвид Левин, действующие профессоры экономики в Университете Вашингтона в Сент-Луисе. В их область интересов входит общая теория равновесия, теория роста, теория игр, технологические инновации. Особую роль в этом списке занимает вопрос интеллектуальной собственности, которому и посвящен их совместный труд «Против интеллектуальной монополии». Последнее издание этой книги вышло в 2008 году, и в соответствии с убеждениями авторов она доступна для бесплатного скачивания с их сайта.
Основную тему книги составляет феномен монопольных прав над интеллектуальной собственностью. Два основных явления, которые исследуют авторы, это система патентного и авторское право (копирайт). Эти инструменты защиты частной собственности на продукты интеллектуального труда насчитывают уже несколько сотен лет, но их реальное воздействие на экономический рост до сих пор и не получило адекватной проверяемой оценки, а целесообразность не была убедительно доказана экономическими исследованиями. Тем не менее, право интеллектуальной собственности постоянно развивается, средства его контроля - ужесточаются, а область применения расширяется. На чем основана аргументация, поддерживающая этот процесс, и какие силы приводят его в движение?
В своем исследовании авторы вводят понятие интеллектуальной монополии - эксклюзивное право некоторых экономических агентов на контроль не только над продажей продуктов своего интеллектуального труда, но над действиями всех остальных участников рынка, например, в области перепродажи купленных интеллектуальных продуктов, их изменении или даже продажи продуктов их собственного труда, например, сделанных независимо аналогичных изобретений.
Отношение современной экономической теории к интеллектуальной монополии можно охарактеризовать как положительное. Обычная аргументация в пользу патентного и авторского права включает ряд общих аргументов: четкое определение прав собственности создает возможность для авторов и компаний извлекать прибыль из своего интеллектуального труда, что обеспечивает необходимые стимулы для защиты инвестиций в исследовательскую и творческую деятельность. В качестве дополнительных аргументов приводится способность системы интеллектуальных прав повышать доступность сделанных открытий и созданных произведений для общества путем внесения информации о них в патентную базу и сохранению экономического интереса правообладателей к их распространению даже после смерти авторов. Таким образом, патенты и копирайт повышают творческую и изобретательскую производительность общества, способствуя через это экономическому росту и прогрессу вообще.
А книге Болдрина и Левина эти аргументы рассматриваются не абстрактно, а на конкретном историческом материале. Книга насыщена историями великих изобретений и изобретателей. Но что более важно, помимо anecdotal evidence (единичных эмпирических фактов), авторы приводят имеющиеся экономические свидетельства в отношении этих гипотез, которые показывают их почти полную несостоятельность.
Гипотеза 1. Без патента изобретатель не может вернуть инвестиции в изобретения, а автор - получить доход от продажи своих произведений.
Это предположение обычно делается исходя из следующих предпосылок: продукты интеллектуального труда легко скопировать с помощью имитации, то есть они обладают свойством неисключительной доступности. Это должно привести к тому, что имитаторы, которые не понесли расходов на производство, могут перепродавать свои копии дешевле оригинальных продуктов, и исходные инвестиции в изобретения или творчество не вернутся.
Авторы приводят убедительные доказательства обратного. Во-первых, существуют другие средства защиты от имитаторов, например, средства секретности. В области патентного права авторы указывают, что система патентов не рассматривается компаниями как средства защиты информации - по результатам опроса более 1000 канадских фармацевтических компаний и производителей медицинского оборудования такие факторы, как секретность, преимущество по времени, сопутствующие продажи товаров и услуг значительно опередили средства защиты с помощью патентов.
Патенты иногда рассматриваются как единственное средство маленьких компаний пробить себе дорогу на рынке, где действуют огромные корпорации - патент дает возможность мелкой фирме защитить сделанное изобретение и продать его большой компании, даже если она сама не в состоянии им воспользоваться. Однако исследования показывают, что именно маленькие компании предпочитают секретность другим факторам. Это объясняется тем, что патентная система, вместо помощи мелким компаниям, создает огромные барьеры для них на вход в отрасль, так как они не обладают нужными средствами для покупки патентов на все те технологии, которые предшествуют их изобретениям.
Также исследования показывают, что изобретения не являются таким неисключительным благом, как это неявно предполагается. На самом деле, хотя скопировать идею можно и без высоких затрат, фактическое ее использование очень даже ограничено, например, доступом к экспертному знанию. Иными словами, только тот, кто понимает идею, может ей полноценно воспользоваться; но практически всегда именно изобретатель и будет основным экспертом в области, что дает ему возможность извлечения прибыли не за счет запрета на перепродажу идеи, а за счет продажи собственных услуг на ее внедрение, адаптацию или обучение. В качестве примере авторы приводят историю Эли Уитни, изобретателя прядильной машины, «пиратские» версии которой активно использовалась в Америке в 19 веке. За несколько лет борьбы получить доход от судебных тяжб за применение своего изобретения он так и не смог, но богатым его сделала собственная фабрика производства мушкетов, на которой он сам применил разделение труда и принцип стандартизации и взаимозаменяемости деталей.
Еще более показательна история компании Red Hat, которая зарабатывает поставкой и обслуживанием бесплатного программного обеспечения - свободной операционной системы Linux. Продавая вместе с бесплатной системой свои экспертные знания и сопутствующие услуги, компания не только обогнала конкурентов, которые пытали выиграть у нее ценовую конкуренцию, но и построила известный процветающий бизнес. Подобной стратегии придерживаются, например, многие музыканты - несмотря на защиту их авторских прав, основной доход зачастую представляет не продажа звуковых записей, а поступления от живых выступлений.
Конечно, средства секретности и экспертные возможности изобретателя не безграничны - изобретение рано или поздно будет скопировано, украдено или изобретено заново. Но это не лишает изобретателя конкурентного преимущества первопроходца. Копирование и исследование занимают время, и в течение этого времени изобретатель может получать повышенную прибыль. Это особенно ярко проявляется в области копирайта: например, авторы рассматривают аргумент Американской ассоциации звукозаписывающих компаний (RIAA) о том, что без контроля прав «воры могут просто посмотреть на верхние строчки рейтинга песен […] и украсть все золото», разоряя звукозаписывающие компании. Этот аргумент содержит внутреннее противоречие, ведь если песня попала в верхние строчки рейтинга продаж, то это значит, что она уже разошлась миллионными тиражами.
Право первопроходца может вполне быть легализовано. Например, Чарльз Диккенс активно порицал США, где его книги не были защищены авторским правом, как в Великобритании, и где «пираты» их выпускали огромными тиражами по копеечной цене. Даже обходя вопрос влияния массовой доступности качественной литературы на рост грамотности американского населения, факт заключается в том, что это не мешало английским писателям активно заключать контракты с американскими издателями, часто зарабатывая на гонорарах за право на первое издание больше, чем они получали за счет авторских отчислений на родине, хотя размер рынка Великобритании был сопоставим по размеру с рынком США.
Право первого издания играет очень большую роль: например, американский издатель Нортон В. В. заработал несколько миллионов долларов на праве первым издать печатный вариант отчета государственной комиссии о расследовании событий 9 сентября, при том, что бесплатный вариант этого отчета стал сразу доступен с официального сайта и не защищен никакими правами. А отчет об исследовании операции в Ираке, также доступный бесплатно, в свое время вошел в первые 25 книг по объему продаж на Амазоне, хотя все, за что пришлось заплатить издателю - это возможность первым получить доступ к рукописи, без всякой эксклюзивности прав на ее издание.
В целом эти факты не вызывают удивления, если изучить статистику распределения доходов от продаж во времени. По данным Эрика Флинта, 80% продаж книги производятся в первые три месяца. Также исследования в области продаж музыки показывают, что появления сетей обмена (Napster) оказало на продажи CD-дисков влияние, в долгосрочном периоде стремящееся всего лишь к 20%-ному снижению.
Итак, в целом аргумент о невозможности извлечения прибыли или дохода без эксклюзивного права контроля над распространением продукта интеллектуального труда не выдерживает проверки фактами. Существует не только масса способов заработать на секретности, преимуществе во времени или экспертных знаниях, но часто выгода от их применения значительно превышает выгоду от авторских или патентных отчислений.
Гипотеза 2. Патенты и авторское право гарантируют защиту будущего дохода, что создает необходимые экономические стимулы для авторов и изобретателей.
В основе этого мифа лежит предположение о том, что обещание эксклюзивной собственности на продукт интеллектуального труда создает явные экономические стимулы для творческой и инновационной деятельности.
Для тестирования этой гипотезы авторы проверяют, существует ли действительно положительная связь между введением патентного или авторского права и ростом действительной инновационной и творческой деятельности. Доступная статистика, свидетельствующая о росте числа зарегистрированных патентов после введения патентного права, такой информации, конечно, не дает.
Зато в истории человечества можно найти массу естественных экспериментов. Один из них отсылает нас к 18 веку, когда в Европе впервые вводилось авторское право на музыкальные произведения. Исходя из гипотезы, введение такого права должно вести к значительному всплеску творческой деятельности. Однако статистика написанных произведений этого не подтверждает. Музыка (точнее, нотные записи) стали впервые объектом авторского права в Великобритании в 1777 году постепенно распространяясь в Европу. Результаты исследования показывают противоречивые результаты: в Великобритании, Германии, Италии и Австрии количество композиторов на тысячу населения уменьшалось, хотя в Великобритании было введено авторское право, а в других трех странах - нет. Данные по аналогичному события во Франции показывают другую картину: во Франции количество композиторов на тысячу населения действительно увеличилось, и если исключить другие возможные причины этого явления, то это, замечают авторы, пожалуй, единственное косвенное свидетельство возможного положительного влияния авторского права на творчество.
Исследование каталогов Мировых Научных Ярмарок 19 века, содержащих порядка 30 тысяч изобретений показывает, что страны, где патентное право отсутствовало, не только не уступали странам с патентным правом (Швейцария, например, занимала второе место), но и получали больше наград за выдающиеся изобретения, хотя распределение по отраслям несколько отличалось. Сравнение США и Великобритании также не выявило положительного эффекта от введения патентного права на рост инноваций.
Один из ярких примеров - победа Силиконовой (Кремниевой) Долины, которая в 60-х активно конкурировала с высокотехнологичным районом «Шоссе 128», экономическая роль которого на тот момент была даже более значимой. Однако в соответствии с законами разных штатов, в штате Массачусетс существовала практика трудовых договоров, запрещающих работнику работать в конкурирующих компаниях в той же отрасли в течение одного-двух лет после увольнения, тем самым мешая перетоку технологий к конкурентам. В Калифорнии законами такие контрактные ограничения были признаны недействительными, и это открывало возможности необходимой для инновационной деятельности межфирменной кооперации.
Наконец, самый современный простой, но наглядный пример: производство баз данных в США, где они не защищаются авторскими правами, в два с половиной раза выше, чем во всей Европе, где они защищаются авторскими правами.
Почему так происходит? Почему гарантия, которую дает патентное или авторское право, не ведет к росту мотивации изобретателей и авторов? Ответ на этот вопрос дает анализ истории великих изобретений. Братья Райт, изобретатели самолета, на самом деле «добавили» к нему в своем патенте не так уж много - систему управления полетом путем перекашивания крыла. Однако с 1908 года до 1911 их время была занято патентными войнами, и в результате к 1911 году их самолеты уже считались худшими в Европе - хуже тех, чьи авторы не стали ограничивать доступ к своим изобретениям. Аналогичная судьба постигла и Джеймса Ватта, запентовавшего конденсатор для парового двигателя, и потратившего порядка 10 лет на юридические тяжбы, остановившие других изобретателей от развития его двигателя.
Даже в медицине и в фармацевтической отрасли короткое исследование показывает, что из 10 самых важных медицинских изобретений США ни одно не было запатентовано, а из 15-ти важнейших мировых достижений в медицине патенты есть только на 2. Из 46 самых продаваемых в мире лекарств изобретение 20-ти вообще не связано с патентами, а из оставшихся 4 были изобретены случайно и только потом запатентованы, 2 открыты в лабораториях институтами, и еще несколько были открыты одновременно несколькими компаниями, что привело к продолжительным и дорогостоящим судебным тяжбам.
Акт 1998 года по продлению срока действия авторского права в США на 20 лет, обладающий обратной силой на ранее сделанные произведения, привел к тому, что область покрытия патентами выросла на 40%. На 40%! Была ли замечен соответствующий рост производительности в области искусства? Вовсе нет, что неудивительно: в соответствии со ставкой дисконтирования и распределения продаж во времени влияние этого акта на ожидаемый доход автора при его жизни составляет порядка 0.33%.
Зато если сравнить склонность к инновациям в таких отраслях, как производство художественных фильмов, защищенных авторским правом, с отраслью порнофильмов, где авторское право существует только номинально, то открывается поразительная картина. В то время как студия Юниверсал и Дисней судились против Сони, предложившей инновационную технологию Betamax, пытаясь предотвратить «пиратскую» запись фильмов на видеокассеты, порнографическая отрасль испытала бум роста, так как «подхватила» эту инновацию (что во многом помогло стандарту VHS победить Betamax). Аналогично именно порноиндустрия первой исследовала рынок интернета (а может и подстегнула его рост), открывая новые способы коммерции, такие как платная подписка на сайт, потоковое видео, всплывающие рекламные объявления - все то, что позже было массово заимствовано обычными издателями. Более высокий уровень конкуренции делает порнографическую отрасль более склонной к инновациям и более «рыночной»: в этой отрасли с ростом рынка стоимость продуктов быстро падает, а «порнозвезды» работают больше обычных кинозвезд, не зарабатывая настолько гигантских состояний, что в целом является более здоровой экономической ситуацией для отрасли.
Мотивация к изобретениям и творчеству не обнаруживает корреляции с защитой прав интеллектуальной собственности. Значительная часть произведений не нуждается в дополнительной мотивации: вряд ли несколько миллионов, которые Джоан Роулинг получила бы от продаж 11 миллионов копий первого тиража «Гарри Поттер и Принц-Полукровка» (если бы ее права не были защищены авторским правом), оказались бы для нее недостаточным мотивом, особенно с учетом того, что ее предыдущем местом работы было преподавание французского.
Продолжение тут
Идея о ведущей роли новых знаний как основы экономического роста и повышения общественного благополучия прочно вошла в образ современной экономики. Мало кто возьмется возражать, что знания являются источником прогресса. Оглядываясь назад, на историю человечества, этот вывод не представляется столь очевидным: сначала человеческие общества богатели преимущественно за счет эксплуатации рабского труда, потом - за счет экстенсивного освоения природных богатств, наконец, за счет увеличения производства средств производства. Только сейчас, апостериори, мы связываем эти изменения с накоплением знаний - но разве помогли бы эти знания вождю первобытного племени, кода 90% времени человека уходило на поиск пищи, необходимой просто для выживания?
Сегодня все чаще приходится слышать, что человечество обязано научно-техническим прогрессом за последние столетия именно капитализму. Это обосновывается тем, что согласно моделям экономического равновесия, конкуренция на совершенных насыщенных рынках не позволяет заработать прибыль иначе как с помощью инноваций, и таким образом, капиталистическая конкуренция стимулирует изобретательство.
Объяснить это иначе как апостериорным переосмыслением капиталистических отношений нельзя: еще 150 лет назад Маркс, не отрицая инновационной роли капитализма, писал о том, что рост производительных сил общества определяется прежде всего накоплением производственного капитала, ведущему к более высокой производительности труда, то есть, как мы сказали бы сегодня, ростом капиталовооруженности. Но только сейчас, когда безрисковая норма прибыли на капитал показывает исторический минимум, произошло переосмысление роли капитализма в истории человечества, и на первое место была выдвинута идея об инновационной природе конкуренции, а роль капитализма была сведена к «двигателю изобретательства».
Это повлекло за собой неявный вывод: основным фактором производства стал не капитал, а знания. Если во времена Маркса для экономического роста требовалось прежде всего соединить труд с капиталом, что давало возможность извлечь прибавочную стоимость в форме прибыли и инвестировать ее в расширение производства, современный капитализм требует прежде всего создавать инновации, за которыми уже «тянутся» и капитал, и рабочая сила. Инноватор получает конкурентное преимущество до того, как его инновация будет скопирована, и в форме прибыли перераспределяет в свою пользу часть прибавочной стоимости, созданной обществом.
Если новые идеи, то есть продукт интеллектуального труда, становятся главным источником прибыли и экономического роста, или базисом, то права на них оказываются в центре внимания правового регулирования экономических отношений, или надстройки. Капиталистические отношения требуют частного присвоения прав на изобретения и иные продукты интеллектуального творчества, иначе их применением невозможно добиться перераспределения прибавочной стоимости в пользу инноватора. И инструментом управления правами интеллектуальной собственности стали институты патентного и авторского права.
По своей природе информация, как продукт интеллектуального труда, имеет фундаментальные отличия от продуктов труда физического. Материальный продукт труда является конкурентным благом - его могут потребить или использовать в производстве ограниченное количество людей, что делает вопрос эффективного управления правами собственности на него краеугольным камнем экономического развития. К тому же легко оценить, какой объем труда затрачен на его производство, включая амортизацию оборудования и потребленные ресурсы, и не составляет труда контролировать конечный процесс его потребления. Нематериальный продукт труда, наоборот, может быть потреблен без ограничений, так как стоимость его копирования стремится к нулю, не имеет срока износа, опирается сразу на все ранее накопленное культурное наследие и в неопределенной пропорции входит во все будущее. Это делает невыгодным для общества ограничение прав его потребления и использования, так как его не-потребление или повторное, дублирующее производство означает бессмысленную растрату ресурсов.
Однако реализация разного подхода к материальным и нематериальным благам упирается в капиталистические производственные отношения. Действительно, если частная собственность на средства производства является источником прогресса, то упущенную выгоду общества из-за недопотребления интеллектуальных продуктов, связанную с введением патентного и авторского права, надо считать необходимой и не слишком высокой платой за прогресс и экономический рост. Но насколько это предположение соответствует действительности? Провести экономическое исследование и найти ответ на этот вопрос попытались два экономиста в своей книге «Против интеллектуальной монополии».
Авторами книги являются два экономиста - итальянец Майкл Болдрин и американец Дэвид Левин, действующие профессоры экономики в Университете Вашингтона в Сент-Луисе. В их область интересов входит общая теория равновесия, теория роста, теория игр, технологические инновации. Особую роль в этом списке занимает вопрос интеллектуальной собственности, которому и посвящен их совместный труд «Против интеллектуальной монополии». Последнее издание этой книги вышло в 2008 году, и в соответствии с убеждениями авторов она доступна для бесплатного скачивания с их сайта.
Основную тему книги составляет феномен монопольных прав над интеллектуальной собственностью. Два основных явления, которые исследуют авторы, это система патентного и авторское право (копирайт). Эти инструменты защиты частной собственности на продукты интеллектуального труда насчитывают уже несколько сотен лет, но их реальное воздействие на экономический рост до сих пор и не получило адекватной проверяемой оценки, а целесообразность не была убедительно доказана экономическими исследованиями. Тем не менее, право интеллектуальной собственности постоянно развивается, средства его контроля - ужесточаются, а область применения расширяется. На чем основана аргументация, поддерживающая этот процесс, и какие силы приводят его в движение?
В своем исследовании авторы вводят понятие интеллектуальной монополии - эксклюзивное право некоторых экономических агентов на контроль не только над продажей продуктов своего интеллектуального труда, но над действиями всех остальных участников рынка, например, в области перепродажи купленных интеллектуальных продуктов, их изменении или даже продажи продуктов их собственного труда, например, сделанных независимо аналогичных изобретений.
Отношение современной экономической теории к интеллектуальной монополии можно охарактеризовать как положительное. Обычная аргументация в пользу патентного и авторского права включает ряд общих аргументов: четкое определение прав собственности создает возможность для авторов и компаний извлекать прибыль из своего интеллектуального труда, что обеспечивает необходимые стимулы для защиты инвестиций в исследовательскую и творческую деятельность. В качестве дополнительных аргументов приводится способность системы интеллектуальных прав повышать доступность сделанных открытий и созданных произведений для общества путем внесения информации о них в патентную базу и сохранению экономического интереса правообладателей к их распространению даже после смерти авторов. Таким образом, патенты и копирайт повышают творческую и изобретательскую производительность общества, способствуя через это экономическому росту и прогрессу вообще.
А книге Болдрина и Левина эти аргументы рассматриваются не абстрактно, а на конкретном историческом материале. Книга насыщена историями великих изобретений и изобретателей. Но что более важно, помимо anecdotal evidence (единичных эмпирических фактов), авторы приводят имеющиеся экономические свидетельства в отношении этих гипотез, которые показывают их почти полную несостоятельность.
Гипотеза 1. Без патента изобретатель не может вернуть инвестиции в изобретения, а автор - получить доход от продажи своих произведений.
Это предположение обычно делается исходя из следующих предпосылок: продукты интеллектуального труда легко скопировать с помощью имитации, то есть они обладают свойством неисключительной доступности. Это должно привести к тому, что имитаторы, которые не понесли расходов на производство, могут перепродавать свои копии дешевле оригинальных продуктов, и исходные инвестиции в изобретения или творчество не вернутся.
Авторы приводят убедительные доказательства обратного. Во-первых, существуют другие средства защиты от имитаторов, например, средства секретности. В области патентного права авторы указывают, что система патентов не рассматривается компаниями как средства защиты информации - по результатам опроса более 1000 канадских фармацевтических компаний и производителей медицинского оборудования такие факторы, как секретность, преимущество по времени, сопутствующие продажи товаров и услуг значительно опередили средства защиты с помощью патентов.
Патенты иногда рассматриваются как единственное средство маленьких компаний пробить себе дорогу на рынке, где действуют огромные корпорации - патент дает возможность мелкой фирме защитить сделанное изобретение и продать его большой компании, даже если она сама не в состоянии им воспользоваться. Однако исследования показывают, что именно маленькие компании предпочитают секретность другим факторам. Это объясняется тем, что патентная система, вместо помощи мелким компаниям, создает огромные барьеры для них на вход в отрасль, так как они не обладают нужными средствами для покупки патентов на все те технологии, которые предшествуют их изобретениям.
Также исследования показывают, что изобретения не являются таким неисключительным благом, как это неявно предполагается. На самом деле, хотя скопировать идею можно и без высоких затрат, фактическое ее использование очень даже ограничено, например, доступом к экспертному знанию. Иными словами, только тот, кто понимает идею, может ей полноценно воспользоваться; но практически всегда именно изобретатель и будет основным экспертом в области, что дает ему возможность извлечения прибыли не за счет запрета на перепродажу идеи, а за счет продажи собственных услуг на ее внедрение, адаптацию или обучение. В качестве примере авторы приводят историю Эли Уитни, изобретателя прядильной машины, «пиратские» версии которой активно использовалась в Америке в 19 веке. За несколько лет борьбы получить доход от судебных тяжб за применение своего изобретения он так и не смог, но богатым его сделала собственная фабрика производства мушкетов, на которой он сам применил разделение труда и принцип стандартизации и взаимозаменяемости деталей.
Еще более показательна история компании Red Hat, которая зарабатывает поставкой и обслуживанием бесплатного программного обеспечения - свободной операционной системы Linux. Продавая вместе с бесплатной системой свои экспертные знания и сопутствующие услуги, компания не только обогнала конкурентов, которые пытали выиграть у нее ценовую конкуренцию, но и построила известный процветающий бизнес. Подобной стратегии придерживаются, например, многие музыканты - несмотря на защиту их авторских прав, основной доход зачастую представляет не продажа звуковых записей, а поступления от живых выступлений.
Конечно, средства секретности и экспертные возможности изобретателя не безграничны - изобретение рано или поздно будет скопировано, украдено или изобретено заново. Но это не лишает изобретателя конкурентного преимущества первопроходца. Копирование и исследование занимают время, и в течение этого времени изобретатель может получать повышенную прибыль. Это особенно ярко проявляется в области копирайта: например, авторы рассматривают аргумент Американской ассоциации звукозаписывающих компаний (RIAA) о том, что без контроля прав «воры могут просто посмотреть на верхние строчки рейтинга песен […] и украсть все золото», разоряя звукозаписывающие компании. Этот аргумент содержит внутреннее противоречие, ведь если песня попала в верхние строчки рейтинга продаж, то это значит, что она уже разошлась миллионными тиражами.
Право первопроходца может вполне быть легализовано. Например, Чарльз Диккенс активно порицал США, где его книги не были защищены авторским правом, как в Великобритании, и где «пираты» их выпускали огромными тиражами по копеечной цене. Даже обходя вопрос влияния массовой доступности качественной литературы на рост грамотности американского населения, факт заключается в том, что это не мешало английским писателям активно заключать контракты с американскими издателями, часто зарабатывая на гонорарах за право на первое издание больше, чем они получали за счет авторских отчислений на родине, хотя размер рынка Великобритании был сопоставим по размеру с рынком США.
Право первого издания играет очень большую роль: например, американский издатель Нортон В. В. заработал несколько миллионов долларов на праве первым издать печатный вариант отчета государственной комиссии о расследовании событий 9 сентября, при том, что бесплатный вариант этого отчета стал сразу доступен с официального сайта и не защищен никакими правами. А отчет об исследовании операции в Ираке, также доступный бесплатно, в свое время вошел в первые 25 книг по объему продаж на Амазоне, хотя все, за что пришлось заплатить издателю - это возможность первым получить доступ к рукописи, без всякой эксклюзивности прав на ее издание.
В целом эти факты не вызывают удивления, если изучить статистику распределения доходов от продаж во времени. По данным Эрика Флинта, 80% продаж книги производятся в первые три месяца. Также исследования в области продаж музыки показывают, что появления сетей обмена (Napster) оказало на продажи CD-дисков влияние, в долгосрочном периоде стремящееся всего лишь к 20%-ному снижению.
Итак, в целом аргумент о невозможности извлечения прибыли или дохода без эксклюзивного права контроля над распространением продукта интеллектуального труда не выдерживает проверки фактами. Существует не только масса способов заработать на секретности, преимуществе во времени или экспертных знаниях, но часто выгода от их применения значительно превышает выгоду от авторских или патентных отчислений.
Гипотеза 2. Патенты и авторское право гарантируют защиту будущего дохода, что создает необходимые экономические стимулы для авторов и изобретателей.
В основе этого мифа лежит предположение о том, что обещание эксклюзивной собственности на продукт интеллектуального труда создает явные экономические стимулы для творческой и инновационной деятельности.
Для тестирования этой гипотезы авторы проверяют, существует ли действительно положительная связь между введением патентного или авторского права и ростом действительной инновационной и творческой деятельности. Доступная статистика, свидетельствующая о росте числа зарегистрированных патентов после введения патентного права, такой информации, конечно, не дает.
Зато в истории человечества можно найти массу естественных экспериментов. Один из них отсылает нас к 18 веку, когда в Европе впервые вводилось авторское право на музыкальные произведения. Исходя из гипотезы, введение такого права должно вести к значительному всплеску творческой деятельности. Однако статистика написанных произведений этого не подтверждает. Музыка (точнее, нотные записи) стали впервые объектом авторского права в Великобритании в 1777 году постепенно распространяясь в Европу. Результаты исследования показывают противоречивые результаты: в Великобритании, Германии, Италии и Австрии количество композиторов на тысячу населения уменьшалось, хотя в Великобритании было введено авторское право, а в других трех странах - нет. Данные по аналогичному события во Франции показывают другую картину: во Франции количество композиторов на тысячу населения действительно увеличилось, и если исключить другие возможные причины этого явления, то это, замечают авторы, пожалуй, единственное косвенное свидетельство возможного положительного влияния авторского права на творчество.
Исследование каталогов Мировых Научных Ярмарок 19 века, содержащих порядка 30 тысяч изобретений показывает, что страны, где патентное право отсутствовало, не только не уступали странам с патентным правом (Швейцария, например, занимала второе место), но и получали больше наград за выдающиеся изобретения, хотя распределение по отраслям несколько отличалось. Сравнение США и Великобритании также не выявило положительного эффекта от введения патентного права на рост инноваций.
Один из ярких примеров - победа Силиконовой (Кремниевой) Долины, которая в 60-х активно конкурировала с высокотехнологичным районом «Шоссе 128», экономическая роль которого на тот момент была даже более значимой. Однако в соответствии с законами разных штатов, в штате Массачусетс существовала практика трудовых договоров, запрещающих работнику работать в конкурирующих компаниях в той же отрасли в течение одного-двух лет после увольнения, тем самым мешая перетоку технологий к конкурентам. В Калифорнии законами такие контрактные ограничения были признаны недействительными, и это открывало возможности необходимой для инновационной деятельности межфирменной кооперации.
Наконец, самый современный простой, но наглядный пример: производство баз данных в США, где они не защищаются авторскими правами, в два с половиной раза выше, чем во всей Европе, где они защищаются авторскими правами.
Почему так происходит? Почему гарантия, которую дает патентное или авторское право, не ведет к росту мотивации изобретателей и авторов? Ответ на этот вопрос дает анализ истории великих изобретений. Братья Райт, изобретатели самолета, на самом деле «добавили» к нему в своем патенте не так уж много - систему управления полетом путем перекашивания крыла. Однако с 1908 года до 1911 их время была занято патентными войнами, и в результате к 1911 году их самолеты уже считались худшими в Европе - хуже тех, чьи авторы не стали ограничивать доступ к своим изобретениям. Аналогичная судьба постигла и Джеймса Ватта, запентовавшего конденсатор для парового двигателя, и потратившего порядка 10 лет на юридические тяжбы, остановившие других изобретателей от развития его двигателя.
Даже в медицине и в фармацевтической отрасли короткое исследование показывает, что из 10 самых важных медицинских изобретений США ни одно не было запатентовано, а из 15-ти важнейших мировых достижений в медицине патенты есть только на 2. Из 46 самых продаваемых в мире лекарств изобретение 20-ти вообще не связано с патентами, а из оставшихся 4 были изобретены случайно и только потом запатентованы, 2 открыты в лабораториях институтами, и еще несколько были открыты одновременно несколькими компаниями, что привело к продолжительным и дорогостоящим судебным тяжбам.
Акт 1998 года по продлению срока действия авторского права в США на 20 лет, обладающий обратной силой на ранее сделанные произведения, привел к тому, что область покрытия патентами выросла на 40%. На 40%! Была ли замечен соответствующий рост производительности в области искусства? Вовсе нет, что неудивительно: в соответствии со ставкой дисконтирования и распределения продаж во времени влияние этого акта на ожидаемый доход автора при его жизни составляет порядка 0.33%.
Зато если сравнить склонность к инновациям в таких отраслях, как производство художественных фильмов, защищенных авторским правом, с отраслью порнофильмов, где авторское право существует только номинально, то открывается поразительная картина. В то время как студия Юниверсал и Дисней судились против Сони, предложившей инновационную технологию Betamax, пытаясь предотвратить «пиратскую» запись фильмов на видеокассеты, порнографическая отрасль испытала бум роста, так как «подхватила» эту инновацию (что во многом помогло стандарту VHS победить Betamax). Аналогично именно порноиндустрия первой исследовала рынок интернета (а может и подстегнула его рост), открывая новые способы коммерции, такие как платная подписка на сайт, потоковое видео, всплывающие рекламные объявления - все то, что позже было массово заимствовано обычными издателями. Более высокий уровень конкуренции делает порнографическую отрасль более склонной к инновациям и более «рыночной»: в этой отрасли с ростом рынка стоимость продуктов быстро падает, а «порнозвезды» работают больше обычных кинозвезд, не зарабатывая настолько гигантских состояний, что в целом является более здоровой экономической ситуацией для отрасли.
Мотивация к изобретениям и творчеству не обнаруживает корреляции с защитой прав интеллектуальной собственности. Значительная часть произведений не нуждается в дополнительной мотивации: вряд ли несколько миллионов, которые Джоан Роулинг получила бы от продаж 11 миллионов копий первого тиража «Гарри Поттер и Принц-Полукровка» (если бы ее права не были защищены авторским правом), оказались бы для нее недостаточным мотивом, особенно с учетом того, что ее предыдущем местом работы было преподавание французского.
Продолжение тут