Открытость, прозрачность и шестерёнки для разглядывания.
Так запрягли
Сотню спящих с рассвета драконов
И напрягли
Остывающих мускул овал
И никто не искал
В каждом подвале шпионов
И от этого стал
Чище каждый подвал.
Пост, который давно надо было написать.
В государственном управлении и общественном обустройстве «открытость» не равно «прозрачность». Это совершенно разные (иногда противоположные вещи).
Открытость - это когда обеспечивается свобода войти в желаемые отношения и выйти из нежелаемых отношений. Грубо говоря, октрытость - это возможность сбежать и спрятаться.
Сбежать и спрятаться - это очень точный критерий. Там, где нет возможности перевыбора, там капкан, а не открытость (конечно, бывает выбор без возможности перевыбора, но это и есть самая настоящая закрытость).
Прозрачность - это когда свобода выбора желаемых отношений ограничивается вместе с возможностью избежать нежелательных отношений. Иными словами, прозрачность - это когда минимизируется возможность сбежать и спрятаться.
Открытость - это незапертая дверь (независимо от степени прозрачности). Прозрачность - это аквариум (в условиях закрытости).
Отсюда вывод - в условиях открытости прозрачность теряет принципиальную значимость и отходит на пятидесятый план.
Открытость - это возможность реализации воли (сиречь, власти). Прозрачность - это возможность контролировать.
Поэтому ошибаются те, кто противопоставляет меня И.Бегтину , который столько сил и лет положил в борьбе за открытость. То, что Бегтин называет открытостью, не имеет ничего общего с тем, что я называю прозрачностью.
Бегтин добивается открытости, т.е. реализации воли и поэтому он делает настоящую политику (как бы ни отнекивался).
Навальный добивается прозрачности, т.е. контроля и поэтому он к политике никакого отношения не имеет (сколько бы ни старался).
Для ясности скажу, что Путин, тоже уже не имеет никакого отношения к политике и власти. Вся путинская десятилетняя антиполитическая революция - это добыча власти с целью её переработки в контроль. Ещё чуть-чуть и в стране не останется никакой политики и никакой власти (один только сплошной контроль).
Теперь посмотрим, как это выглядит на практике.
Открытое общество и открытое государство обеспечивают максимальные возможности для участия граждан в общественном и государственном обустройстве. Максимальные возможности для влияния на государственные и общественные механизмы. В то же время в открытом обществе минимизируется обязательность влияния.
Гражданин может знать всю подноготную государственного механизма до мельчайших винтиков и ведомственных актов местечкового разлива. Это знание позволяет гражданину обжаловать любую инструкцию и любой регламент, препятствующий исполнению закона. Но он не обязан всё это знать, во всё вникать и всё обжаловать. Для того, чтобы реализовать свои права ему достаточно знать законы и требовать их исполнения независимо от того, как устроены государственные шестерёнки.
Доступ к шестерёнкам в открытом государстве нужен не для реализации прав, а для совершенствования системы управления, т.е. для отправления власти. (Для упрощения здесь опущены подробности, касающиеся вопросов верховенства права и множества других теоретических основ современного государственного обустройства)
Ровно так же и в общественных отношениях. В открытом обществе легко строятся отношения именно потому, что они добровольны, невынужденны и могут быть прекращены по инициативе любой стороны (пусть и со всеми вытекающими последствиями и ответственностями, но они могут быть прекращены). В открытом обществе нет нужды заглядывать друг другу под кровать, жить с оглядкой и строить отношения на принципах безальтернативной неотвратимости последствий каждого шага. В открытом обществе всегда есть множество альтернатив.
Неслучайно самые уродливые формы общественных отношений мы наблюдаем в условиях тюрьмы и армии. Т.е. в местах, где нет возможности избежать нежелательных отношений. Не вписавшийся в сложившиеся отношения человек не может покинуть негостеприимное общество. А общество, в свою очередь, не может изгнать того, кто не вписался в существующие отношения. Бесчеловечность и оскотинивание людей в закрытом обществе будет нарастать, пока не достигнет предела.
Предел определяется прозрачностью отношений, т.е. возможностью контроля. Чем прозрачнее закрытое общество - тем бесчеловечнее. Потому, что прозрачность в закрытом обществе - это зависимость.
Тут есть ещё один очень сложный компенсирующий фактор, который за много лет я так и не смог компактно описать (сослаться, кстати, тоже не на кого), но в общем виде интуитивно этот механизм понятен. Этот фактор я называю человечностью (за неимением более точных определении). Применительно к прозрачности человечность проявляется в том, что знать человека и знать информацию о нём - это разные вещи . При всей простоте и очевидности, это настолько многогранная, значимая и, вместе с тем, тонкая штука, что я уже много лет эту фразу использую в самых разных значениях и самых разных текстах, однако до сих пор не исчерпал всех смыслов и всей полноты этого явления.
Решения и действия людей (включая властные решения), принимаемые в отношении людей, которых они знают лично, принципиально отличаются от решений и действий, совершаемых лишь на основании знания информации о людях (сколь бы ни была детализирована информация о человеке и сколь бы ни было шапочным личное знакомство). И дело здесь вовсе не в близости между тем, кто принимает решения, и тем, в отношении кого это решение принимается. Дело даже не в симпатиях и антипатиях - всё гораздо глубже (впрочем, об этом, попробую как ни будь в другой раз, если смогу).
Самое время перейти от вопросов открытости и закрытости к проблемам прозрачности и непрозрачности. Для чего нужна прозрачность в открытом обществе и открытом государстве вроде как понятно. И то понятно, что в открытом обществе отсутствие прозрачности не критично.
В условиях открытого общества и открытого государства, отсутствие прозрачности лишь стимулирует стремление избежать нежелательного взаимодействия (отсутствие прозрачности как раз способствует тому, чтобы избегать нежелательных контактов).
И наоборот, прозрачность в открытом обществе будет увеличивать количество желаемых контактов, а значить динамичность и неизбежные при этом риски (прозрачность увеличивает уязвимость каждого человека и угрозы безопасности общества в целом).
В первом случае, мы получим устойчивое консервативное общество, развивающееся медленно, но без потрясений. Наглядный пример - Швейцария, в которой на высочайшем уровне обеспечивается приоритет личной тайны и невмешательства в частную жизнь. Со всеми вытекающими (банковская тайна, врачебная тайна, женщины получили избирательные права только в 1971 г. и т.д.). Сюда же и сверхценность суверенитета и минимизация участия государства в международных соглашениях при максимальных возможностях самостоятельного участия граждан и объединений в международных делах (вплоть до того, что швейцарцы традиционно принимали активное участие в самых разных войнах притом, что сама Швейцария не воевала вообще).
Во втором случае, мы увидим динамичное, быстро развивающееся общество, подверженное множеству рисков и потрясений, включая всякого рода международные авантюры и революции. Такие общества чрезвычайно жизнеспособны и легко приспосабливаются к быстро меняющимся условиям (я бы сказал, витальны, если такое слово применимо к обществу в целом). Наглядный и близкий пример - Грузия.
Ведь не прозрачностью обеспечена успешность грузинских реформ, а именно открытостью. Прозрачность выпячивается потому, что при нынешнем уровне развития информационно-коммуникационных средств, все правительства всех стран стремятся увеличить уязвимость своих граждан, т.е. прозрачность. Однако, открытость позволяет каждому гражданину Грузии удерживать степень своей уязвимости на приемлемом лично для него уровне (благодаря чему и достигается некоторый комфортный баланс в отношениях с государством).
В Грузии нет обязательных документов (и внутренних паспортов тоже давно нет), минимизировано число обязательных бюрократических процедур и количество контролирующих органов. Санитарная служба есть, а санитарной инспекции нет. Пожарная служба есть, а пожарной инспекции нет. Нет ГАИ (дорожной полиции) и т.д. Человек может вообще не взаимодействовать с органами власти и при этом ровным счётом ничего не нарушит. Зато увеличена ответственность (прежде всего гражданская) за последствия в случае всякого рода рисков и увеличена роль страховых компаний.
Одно дело, когда я обязан регистрироваться и прихожу к чиновнику с целью эту обязанность исполнить, в условиях, когда по отношению ко мне предусмотрены санкции за неисполнение обязанности. И совсем другое дело, когда я прихожу к чиновнику в условиях, когда нет никакой обязанности и никаких санкций (т.е. в условиях, когда я могу просто развернуться и уйти, а он, в лучшем случае, рискует остаться без отчётности, а в худшем - нарваться на мою жалобу).
Однако эта идиллия может существовать ровно до тех пор, пока на достаточном уровне поддерживается открытость. Причём, чем выше степень прозрачности, тем легче и быстрее может свестись на нет открытость. Поскольку прозрачность - это уязвимость. Таким образом, высокая динамичность достигается ценой большого риска и может очень болезненно аукнуться.
Открытость не может увеличиваться бесконечно (достигнув какого-то предела, она перестанет прогрессировать). А прозрачность, между тем, будет расти непрерывно по мере роста доверия людей к государству (особенно если на каждом шагу подчёркивается, что комфортный уровень взаимоотношений достигается именно благодаря прозрачности).
Государство увеличивает прозрачность не путём угроз и принуждения, а посредством увеличения комфорта граждан в обмен на увеличение персональной уязвимости. Не кнутом, а пряником. Никакой обязательности, но многие возможности гражданин не может реализовать, не вовлекаясь в игру с государством на раздевание (получение электронных документов и внесение во всякого рода реестры существенно облегчает жизнь).
Грузия маленькая страна, но сохраняется большое количество «медвежьих углов», куда можно уехать «подальше от цивилизации» и полноценно жить, при минимальном взаимодействии с государством.
Во многом рост прозрачности сдерживается молитвами и действиями грузинского Патриарха, который предпринял много усилий для обеспечения необязательности электронных документов. Его авторитет огромен, однако он уже далеко не молод, а молодое священство, как я понимаю из телефонных разговоров с родственниками, гораздо лояльнее к идентификационным документам.
В отличие от России, в Грузии нет сколь ни будь значимого общественного противостояния электронным документам (ещё одно следствие открытости - это отсутствие понимания угроз, исходящих от прозрачности).
Не будем забывать и вопросы обеспечения суверенитета. Много писать не буду, ибо это очень болезненная тема, но в вопросах международного взаимодействия инициатива за государством. И дело не в том, что граждане доверяют своему государству. Доверяют и поддерживают. Однако, доля негосударственной международной активности несравнима с теми объёмами всякого рода инициатив и обязательств, которые берёт на себя государство в целом (это вам не Швейцария).
При таком сочетании открытости и прозрачности всё может измениться очень быстро. Прозрачное общество уязвимо уже тем, что открытость при неблагоприятных условиях может быстро обернуться закрытостью, а прозрачность останется. Так один из двух рассматриваемых факторов, обеспечивающих динамичное развитие, может стать фактором, ведущим к труднопреодолимым потрясениям.
Вот почему я не приветствую стеклянные полицейские участки. Если полицейским понадобится пытать и репрессировать, они найдут способ это делать. Им ничего не мешает - им просто это не нужно, пока в государстве поддерживается достаточный уровень открытости. А стеклянные полицейские участки - это символ, вводящий в заблуждение.
Если где ошибся, надеюсь, грузинские блогеры меня поправят, но уверен, что в целом картина не изменится. Много тревог и, вместе с тем, много надежд. Текущее благополучие при большом количестве шансов и рисков на будущее. Я ведь не случайно говорил о витальности.
А теперь о самом грустном. Прозрачность в закрытом обществе - самое нежелательное сочетание из возможных. Это непрерывный рост контроля по мере развития технологий и по ходу роста возможностей контролировать. Постепенное исчезание всякой политики и нарастающая декратизация. Власть исчезает, уступая место контролю. Вместе с властью исчезает и значимость воли каждого человека. Общество впадает в состояние тотальной зависимости от системы управления.
Прозрачность навязывается обществу всеми силами и под любым предлогом. На завершающих этапах этого процесса от навязывания прозрачности система управления переходит к принуждению (возможности-то растут).
На начальных этапах преодолевается принцип разделения властей. Одновременно с этим профанируются политические институты. Представительская власть на первых порах отделяется от избирателя. Отключается обратная связь между парламентом и электоратом (это когда парламентариям уже не важно, чего хотят избиратели).
Непрерывное увеличение прозрачности, т.е. контроля позволяет удержать управление социальными процессами и остатками политических процессов. Затем отключается и прямая связь (это когда парламентариям уже не нужно, чтобы электорат знал чего хотят парламентарии).
Принимается всё больше ресурсоёмких законов, в которых нет необходимости и видимых заинтересованных лиц (нет никаких политических, экономических или общественных сил, которые нуждались бы в принятии этих законов). Единственной заинтересованной, в принятии подобных законов является сама система управления.
По мере увеличения прозрачности, растут возможности контроля, что позволяет свести под корень целые политические институты. Этот процесс становится необратимым и идёт по нарастающей.
Система управления усложняется нагромождением средств контроля и вмешательства во все без исключения процессы. В основу управления ставится адресность. Население сегментируется на всё более мелкие категории и подкатегории. Равный доступ к социальным благам (образование, здравоохранение, пенсионное обеспечение и т.д.) поэтапно заменяется адресным персональным обеспечением, обусловленным обязательностью использования средств идентификационного контроля.
Система управления предпринимает все возможности для того, чтобы не осталось «медвежьих углов», куда человек мог бы сбежать и спрятаться от системы управления. Система управления умышленно препятствует созданию и развитию населённых пунктов, в которых невозможно (или сложно)поддержать единые стандарты прозрачности и контроля.
Система управления поощряет прозрачность и контроль, в том числе и контроль гражданами непрерывно разрастающегося аппарата управления. Создаётся всё больше процедур, узлов и шестерёнок, существование которых невозможно объяснить с точки зрения логики и здравого смысла. Зато акцентируется внимание на «необходимости» контроля этих процедур и механизмов. Однако такой гражданский контроль не приводит ни к открытости, ни к реальному влиянию граждан на управление государством.
Прозрачность становится фетишем. Контроль - единственным видимым средством влияния. Начинается борьба за контроль и кончается борьба за власть. Об открытости уже никто не думает (за исключением самых прогрессивно мыслящих людей), т.к. открытость становится исчезающе малым ресурсом. Травля становится самым эффективным и популярным инструментом борьбы за контроль (а на что ещё можно опереться в условиях роста прозрачности?).
Вместе с ростом прозрачности растёт уязвимость всего общества в целом и каждого человека в частности. Растёт и вмешательство в частную жизнь. Создаются целые институты и сектора экономики, обеспечивающие возможность вмешательства в частную жизнь и семью.
Государственный суверенитет утрачивает содержательный смысл и превращается в объект спекуляций. Полностью исчезает возможность граждан повлиять на международную активность системы управления, которая вступает в международные обязательства от имени государства в ущерб интересам граждан.
И наоборот, система управления создаёт всё больше препятствий для расширения доли негосударственного международного взаимодействия. Бремя международных обязательств всего государства растёт снежным комом (особенно в части увеличения контроля и введения всяких ограничений, например в области защиты авторских прав, промышленного производства, регулирования семейных отношений и т.д.).
Страна превращается в большой аквариум, обустроенный по всем правилам аквариумного искусства, т.е. так, чтобы исключить или до предела минимизировать саму возможность выживания нежелательного населения. Так, чтобы самые комфортные и «безопасные» места были самыми доступными для вмешательства системы управления (опытные аквариумисты знают, как оборудовать все эти коряги и укрытия так, чтобы было удобно именно в этих укрытиях вылавливать обитателей).
Кто ни будь обратил внимание на то, что я «забыл» назвать страну, которую можно было бы привести в качестве примера?
Ошибается ailev, когда говорит, что я предлагаю анархию и декратизацию. Напротив, я утверждаю, что процесс декратизации в России уже близок к завершению, причём производится эта декратизация самим Кремлём (вот введут универсальные карты, завершат окончательный монтаж системы управления нового типа и будет нам всем тотальная декратизация). Если, конечно, не получится постепенно создать новые институты власти, позволяющие утверждать и реализовывать волю.
И последнее. Сугубо для полноты коллекции коротко скажу, что могло бы быть при сочетании высокого уровня открытости с низким уровнем прозрачности. В современном мире это утопия.
Международное сообщество (в лице американских авианосцев ) такого не допустит (расписывать причины долго, вот не допустит и всё тут). Какие формы могла бы принять такая утопия не знаю. Очень разные могут быть формы. Например, одну из таких форм описал Розов в своём меганезийском цикле. Одно можно сказать наверняка, граждане такого государства не только имели бы всю полноту власти, реализуемую непосредственно, но и предприняли бы беспрецедентные меры обеспечения государственного суверенитета (вплоть до полного запрета на вступление в межгосударственные соглашения).