Ницшеанство мирового гегемона (5 из 7)
XXI ВЕК ГЛАЗАМИ ДРЕВНЕГО РИМА
Предыдущая часть --- Начало --- Следующая часть
5. КУЛЬТУРНАЯ ПОБЕДА
Америка существенно превзошла античный Рим тем, что решила основать свое мировое господство не только на военно-экономическом, но и на культурном доминировании. И это - ключевое отличие нашей эпохи от аналогичного ей этапа эволюции античной цивилизации. На протяжении всей своей истории Рим в отношении эллинского мира был вторичен и зависим в сфере культуры, и поэтому римлянам не оставалось ничего иного, как подчинить его на «чеченский» манер, военной дубинкой и демонстрацией своей готовности применить максимальную степень насилия. К элементам запугивания эллинов следует отнести не только полное разрушение Коринфа и Карфагена (в 146 гг. до н.э.), но и проведенное несколько раньше (в 168 г. до н.э.) показательное уничтожение 70-ти городов Эпира (эпирцы-молоссы считались «почти эллинами», как русские - «почти европейцами»).
Казалось, римляне добились желаемого: в ходе римской «перезагрузки» 180-27 гг. до н.э., почти все эллинистические элиты национального или державного уровня были отстранены от власти, ограблены, уничтожены или утрамбованы до муниципального уровня. Римлянам не пришлось ни с кем делиться властью над миром. Однако культурное превосходство эллинизма и сложившееся еще до прихода римлян культурно-языковое единство Восточного Средиземноморья не позволили им латинизировать этот регион. Наоборот, собственная римская элита и римская городская цивилизация были существенно эллинизированы. Со временем центр тяжести Империи все более смещался на Восток, а в ее управлении все большую роль начинали играть выходцы из грекоязычных регионов. Кончилось это тем, что столица Империи была перенесена в грекоязычную часть Средиземноморья (в «Лондон»), а латинская часть Империи («Америка») сначала превратилась в провинциальное захолустье, а потом и вообще была «возвращена индейцам», под властью которых и влачили свои дни последние из римлян («остготское возрождение»).
Американцы с самого начала понимали, что не смогут, на римский манер, подчинить себе Европу грубой военной силой. А с другой стороны, им не хотелось повторить ошибку римлян, которые, сделав ставку на грубую силу, в итоге потерпели историческое поражение и, по сути, построили свою Империю не для себя, а для греков. Следовательно, Америка должна победить Европу на поприще культуры. Нужно сломать механизмы культурного воспроизводства европейских элит. Нужно, чтобы Европа молилась на Америку, как на свою культурную метрополию. Но это невозможно, пока Европа остается Европой, а европейцы - европейцами. И тогда мудрейшие из американских старичков предложили инициировать в мире такую культурную революцию, в ходе которой Европа перестанет быть Европой, а европейцы (включая и самих американцев) - перестанут быть европейцами. С этого момента надежды европейских элит на «совладение» миром, на то, что Америка кооптирует младшие элиты в свою систему, что она сольется с Европой в нечто подобное феодальной конфедерации «Священная Римская Империя», потеряли свою актуальность. Начав глобальную антиевропейскую культурную революцию, Америка заявила о своем желании владеть миром единолично и не делиться с Европой. Европа же с той поры - ходячий труп.
Иллюстрация 5.01. Победа через культуру. Так она выглядит в виртуальном мире игры Civilization V.
Любопытно, что «культурная победа» с некоторых пор стала одной из возможностей в играх серии «Цивилизация». Но реализована эта опция довольно топорно, и сводится в основном к накоплению «очков культуры» и «культурному давлению», оказываемому на территории с низшим уровнем культуры. Очевидно, что в реальном мире «культурная победа» означает нечто иное, чем превосходство по количеству и качеству «культурного продукта». Перевод сугубо культурного доминирования в реальную геополитическую «победу посредством культуры» - это далеко не простое дело. Культурно-подчиненные элиты в геополитике могут оказаться крепким орешком. Яркий пример тому - русская дворянская элита в XVIII-XIX веках. Она молилась на европейскую культуру и быт, свое исконно русское вообще ни в грош не ставила, но во внешней политике смотрела на европейцев как на равных и пинала их ногами. Настоящее слабое место культурно-доминируемой элиты - не преклонение перед чужой цивилизацией само по себе, а возникающий на этой почве разрыв с собственными низами. Как правило, не элита предает свою страну «за жвачку и джинсы», а народ отвергает ее, поскольку не приемлет «жвачки и джинсов». Советский случай - особый, поскольку и сама советская система - искусственная и «умышленная», основанная на отрицательном отборе в системе управления.
Для настоящей «культурной победы» требуется культурное давление такого уровня, которое нарушает естественный для данной цивилизации процесс воспроизводства элит и связь элит с собственным населением. Чтобы понять, как это возможно, рассмотрим отношения между такими феноменами, как «элита» и «социальный лифт». При этом последний будем понимать максимально обще, - как всю совокупность механизмов, отвечающих за воспроизводство верхних и средних слоев социума в перспективе смены поколений. Это определение включает в себя и тот крайний случай, когда «социальный лифт» не доходит до «верхних этажей» социума, и новое поколение элиты пополняется ее собственными детьми. Понятно, что на длительных временных интервалах, элита - это результат работы социального лифта (включая и вариант его отсутствия). Изменение особенностей функционирования социального лифта может полностью изменить лицо элиты за 1-2 поколения. Но социальный лифт важен и с точки зрения текущих возможностей элиты. Мощь любой элиты определяется количеством и качеством людей, «выстроившихся в очередь» ее социальный лифт. Только эти люди могут быть по-настоящему, на 100% мобилизованы элитой для решения ее задач. Мощь элиты, конечно, определяется и другими ресурсами, которые находятся в ее распоряжении, но эти другие ресурсы значительно легче могут перейти в чужие руки, а их защита, приобретение и использование существенно зависят от человеческого фактора, который определяется социальным лифтом.
Чужая «культурная бомба» может быть направлена по двум мишеням. Во-первых, она может сделать малопривлекательным социальный лифт, предлагаемый элитой средним и нижним слоям, и даже собственному потомству. И поэтому лучшие, наиболее качественные, наиболее энергичные представители нации не будут в него стремиться, или, еще хуже, будут стремиться в лифт, предлагаемый другой культурой. Типичный пример - поздний СССР, где «американская мечта» в глазах большинства (включая элиты) полностью победила идеалы «советского патриотизма». Население позднего СССР некоторые обвиняют в том, что оно «променяло Империю на колбасу» (или «на жвачку и джинсы»). Но гораздо важнее то, что советская номенклатурная элита согласилась променять потенциал России на «стеклянные бусы», поверив в обещание Запада, что подлость этого обмена будет оплачена кооптацией ее потомства в состав мирового истеблишмента. Только сегодня до них, наконец, начинает доходить, что их «кинули», что начинается процесс их окончательного «раскулачивания» и физической ликвидации, и что время, потраченное ими на утрамбовывание России в состояние сырьевой полуколонии, им наверстать уже не позволят.
Во-вторых, «культурная бомба» может исказить формат социального лифта, так что он начнет работать в формате отрицательного отбора, вознося наверх людей, не способных сохранить силу и жизнеспособность данного социума, и даже не понимающих, как это делать. Крайний случай здесь - нынешняя РФ, где верхние эшелоны власти оказались забиты алчными и некомпетентными подонками, ненавидящими русский народ до такой степени, что отказаться от этой мотивации их не может заставить даже инстинкт самосохранения. Сегодня, столкнувшись с вызовом Запада, они бы и рады «мобилизовать Россию», но будут делать это заведомо неэффективными и обреченными на поражение методами, поскольку единственное спасительно решение - вернуть Россию русским - принципиально противоречит их жизненному кредо. Понятно, что второй «поражающий фактор» «культурной бомбы» еще больше усиливает эффект первого фактора. Лучшие люди в этом социуме получают дополнительный мотив отправиться во внешнюю или внутреннюю эмиграцию, а очередь в социальный лифт будет составлена в основном из дегенератов, способных только издеваться над своим народом, но не подходящих для решения каких-то иных задач.
Следует специально оговориться, что современная Россия - это экстремальный случай. Негативное воздействие внешнего культурного давления может быть не таким очевидным. Внешнее влияние, на промежуточном этапе, может даже улучшить страну-жертву, сделать ее во всех смыслах более культурной, более образованной, более развитой. Главной мишенью при этом становится связка между элитой и социумом, те традиционные «скрепы», посредством которых данная элита способна управлять данным конкретным социумом. Типичный пример здесь - снова Россия, но уже дореволюционная, где крайне быстрая скорость европеизации оторвала элиты от городских средних слоев, а средние слои - от народной массы. Закончилось это тем, что внешним и внутренним врагам удалось сначала натравить средние слои на элиту, а потом натравить народ на средние слои. Последствия этого мы не преодолели до сих пор.
В Древнем Риме произошло нечто подобное: прогрессирующая эллинизация Империи подорвала те специфические римские «духовные скрепы», которые были заложены в ее основание. При этом эллинизация образа жизни городского среднего класса Италии завершилась достаточно быстро, уже к середине I в. до н.э. (что и сделало гражданское общество Италии бессильным перед лицом «пролетарской» армии Цезаря). А вот римские аристократы еще долго умели сочетать греческую образованность с традиционными римскими доблестями. Это сохранялось и в первые десятилетия Империи, что заметно по галерее ее правителей. Отдельные «артисты на троне», типа Калигулы и Нерона, быстро поправлялись самой элитой. Еще Веспасиан и Траян оставались классическими римлянами по духу. А вот уже Адриан и Антонин Пий - это «греко-римские гибриды». Последний из императоров Золотого Века, Марк Аврелий, читавший народу публичные лекции по философии, - вообще не римлянин по духу, а типичный просвещенный монарх эпохи эллинизма. Он хорошо смотрелся бы на троне Пергама или Египта во II веке до н.э. Его преемники, начиная с Коммода, вообще забыли стыд и представили настоящий «зверинец» эллинистических типажей, как бы перенесенных машиной времени из эпохи суровых диадохов (как Септимий Север), из эпохи коварных эпигонов (как Каракалла) или из эпохи вырождения эллинистических династий (как Коммод и Гелиогабал).
Иллюстрации 5.02-5.04. Типичный облик римской элиты до глубинной эллинизации. Триумвир Красс (60-53 гг. до н.э.), императоры Гальба (68-69 гг.) и Веспасиан (69-79 гг.). Любой из них правдоподобно смотрелся бы в роли современного корпоративного или мафиозного большого босса.
Иллюстрации 5.05-5.07. Так выглядела римская элита после «культурной победы» эллинизма. Императоры Антонин Пий (138-161 гг.), Марк Аврелий (161-180 гг.) и Септимий Север (193-211 гг.). Идеальные просвещенные правители эллинской ойкумены. Земное воплощение бога Зевса.
По сути, в ходе Золотого Века Римская Империя избавилась от «римского наваждения», от специфического римского «национализма» и милитаризма, и вернулась на магистральный путь развития эллинистической государственности. Рим Антонинов и Северов - это «нормальная» эллинистическая монархия, наподобие Империи Селевкидов, просвещенное универсальное государство, где все эллинизированные народы и регионы уравнены в своем значении, и где основной гражданской добродетелью стало продвижение по пути эллинской культуры и эллинского образа жизни. Однако историю отменить невозможно: империя, созданная римлянами, не могла сохранить жизнеспособность без специфических римских «духовных скреп», обращаться с которыми новая эллинистическая элита уже разучилась. Оказалось, что «римский национализм» был не досадной помехой, а фундаментом всего здания, а его растворение в эллинистическом глобализме предвещало и крах самого эллинизма.
Первыми перемену почувствовали варвары. Своей звериной натурой они учуяли, что «Рим уже не тот», что «римлян можно». Огромная варварская «Чечня» от Рейна до Черного Моря всколыхнулась и всей своей огромной массой двинулась убивать и грабить разжиревших эллинистических бюргеров. Марку Аврелию пришлось прекратить чтение лекций и провести остаток жизни в бесконечных военных походах. Синхронность этой атаки была столь очевидна, что римские конспирологи той поры всерьез рассуждали о «глобальном заговоре варваров». Но это было не самым страшным для победившего эллинизма. Необходимость дать отпор внешнему врагу заставила элиту максимально реанимировать римский дух в армии, что и привело к катастрофе III века. Старый римский дух, благодаря жесткой муштре, вполне сохранился в армии, комплектовавшейся из пролетариата, который в гораздо меньшей степени подвергался давлению эллинизации, чем средние слои. Эта воспрянувшая римская армия как бы вдруг обнаружила себя подчиненной неримскому государству, - эллинистическим «жирным котам» и «штатской» интеллигенции. И решила «навести порядок в стране». Римская армия, из-под которой коварные греки «увели страну», не уподобилась вялому офицерскому корпусу позднего СССР, а пошла в последний «Ледяной Поход». В этом «походе», растянувшемся на несколько поколений, «осиротевшая» армия разнесла все, что еще оставалось жизнеспособным в античном мире.
В бунтующих легионах III века как бы возродился исконный дух старинного римского плебса. Старая римская элита предпочитала не ломать этот неукротимый дух, а направлять его в полезное русло, на завоевание мира, - это и стало главной фишкой Рима в его противостоянии с остальным миром. Пока другие державные элиты эллинизма занимались накоплением земель, ресурсов и культурных шедевров, римская элита культивировала свой главный ресурс - «римского мужика»: умножала его количество, основывая многочисленные земледельческие колонии-«франшизы», повышала его дух, наделяя его гражданскими правами, позволяя ему в делах управления и законодательства считать себя выше всех в государстве. И вот теперь этот вооруженный плебс снова проснулся, снова стал вершить судьбами страны и самолично назначать императоров. Но поскольку в этнокультурном отношении это были уже не римляне и даже не италики, а «русскоязычные таджики», к возрождению исконного Рима это не привело. К своему закономерному финалу эта эпопея пришла через два поколения, когда, в силу общего развала государственности, развалилась и старая система военной муштры. Этнокультурная составляющая имперской армии в итоге взяла верх над римской традицией, и получившее в итоге государство, основанное на господстве победившей солдатчины, закономерно превратилось в азиатскую деспотию.
Обычно «эпоху солдатских императоров» трактуют иначе. Считают, что сенат и сенатские императоры - это остатки староримской партии, тогда как армия к тому времени представляла собой «разноплеменный сброд». На самом деле «последними римлянами» в III веке были как раз военные, а не противостоящие им изнеженные олигархи. Ибо воинские традиции и муштра - великое дело, когда прилагаются к однотипному человеческому материалу. Этос римской профессиональной армии был заложен еще во времена Мария и Цезаря, в эпоху Поздней Республики, и далее вбивался розгами центурионов в каждое новое поколение призывников. Исходный материал в III веке, хотя изменился этнически, в социальном плане оставался по сути тем же самым: дети крестьянской бедноты из наименее эллинизированных регионов Империи. В итоге имперская армия осталась последним пережитком «римскости» в мире торжествующего эллинизма. При этом в имперское время она представляла собой работающий социальный лифт, так что работа пропагандистской и дисциплинарной машины, научающей человека «родину любить», подкреплялась ощутимым пряником. Через армию негражданин получал римское гражданство, бедняк - переходил в средний класс, поскольку отслужившие ветераны получали участок земли и подъемные. Для легионеров-отставников нередко строились целые города «под ключ», с театрами, храмами, общественными банями и прочей инфраструктурой. Когда элита, адекватная римско-армейскому социальному лифту, исчезла и заменилась на более рафинированную элиту эллинистического типа, этот социальный лифт предсказуемо взбесился и стал «выплевывать» из себя вождей, соразмерных староримским доблестям. Яростный фракиец Максимин, которого современники сравнивали со Спартаком, был римлянином в гораздо более подлинном смысле, чем его гламурные противники из переродившегося сената. Римское величие в славные времена Средней Республики создавали именно такие «Максимины». И на исходе Рима они «хлопнули дверью» так сильно, что обрушились стены.
Иллюстрации 5.08-5.10. Пост-эллинистическая римская элита. Солдатские императоры III века: Максимин Фракиец (235-238), Филипп Араб (244-249), Клавдий Готский (268-270). Суровые люди, жившие в сложное время. Вполне естественно смотрелись бы в кругу полевых командиров ДНР и ЛНР.
Для эллинизма запоздалая победа над римским духом оказалась пирровой. За четыре столетия пребывания под «римским зонтиком» эллинистическая цивилизация совершенно демилитаризовалась. Если до римского завоевания, в III веке до н.э. греческие полисы были способны самостоятельно дать отпор вторгшимся варварам-галлам, то в III веке н.э. гражданское общество Империи было неспособно ни обуздать профессиональную армию (противопоставив ей, к примеру, ополчения городов), ни заменить ее в деле борьбы с варварами и напиравшей с востока новой сверхдержавой - Персией Сасанидов. В итоге верх взяли лидеры, опирающиеся на солдатчину, на жесткие методы военного управления, а население Империи было утрамбовано в формат пассивной массы налогоплательщиков. Из федерации автономных полисов, защищаемых и направляемых просвещенной верховной властью, к началу IV века Рим превратился в эффективную восточную деспотию, управляемую чиновниками и сохраняемую военным насилием. Фактически, из всех моделей эллинистической государственности победила самая восточная по духу - египетская (птолемеевская), когда население, живущее вне столичного мегаполиса (одного или нескольких), включая и средние слои, лишено какого-либо политического или общественного веса и низведено до положения крепостных государственного фиска.
С полисным самоуправлением было покончено, поскольку была ликвидирована сама его основа - независимые финансы. Был окончательно сломан специфический муниципальный социальный лифт, ключевыми компонентами которого являлись конкуренция местных элит за выборные должности и финансовая самостоятельность городов. Ранее, соревнуясь за расположение избирателей, состоятельные граждане меценатствовали и украшали города общественными зданиями. Должности в муниципальном самоуправлении давали почет, влияние и возможность обогащения. Все это направляло поток жизни на развитие городской цивилизации. При новых порядках городские фонды были реквизированы государством, а городская верхушка низведена до положения подневольных имперских агентов по сбору налогов с населения. Причем эту роль они вынуждены были выполнять на основе круговой поруки, расплачиваясь за недоимки собственным имуществом и, по этой причине, свирепствуя над населением. Был разрушен сам дух античной полисной цивилизации, вполне сохранявшийся еще в начале III века. Города, кроме самых крупных, вовлеченных в имперские финансовые потоки, перестали быть местом притяжения для элит и пришли в упадок. Элиты отныне либо толпились при царском дворе, либо отсиживались в своих поместьях, превращая их в островки самодостаточной жизни, что убивало окрестные города как производственные центры. В итоге от эллинизма осталась только пустая оболочка, которая была заполнена бюрократией на восточный манер, заменившей полисное самоуправление, и христианством, которое вытеснило многоцветие античной культурной традиции.
Иллюстрация 5.11. Реальные последствия «культурной победы». (Развалины палладианской усадьбы XVIII века в Брянской области)
Итак, чтобы подорвать жизнеспособность цивилизации, совсем не обязательно скармливать ее элите откровенно дегенеративные культурные модели, как это происходит в современной Россией. К роковым последствиям может привести и «игра на повышение». Лучшее в культурном отношении тоже может произвести разрушительный эффект, как это произошло с Римом или с дореволюционной Россией. Важно, чтобы по итогам «культурного прогрессорства» социальный лифт перестал воспроизводить такую элиту, которая способна эффективно управлять данным конкретным социумом и делать его успешным. С вневременной универсальной точки зрения Антонины были мудрее, просвещеннее, гуманнее и вообще «качественнее» всех предшествующих правителей античного мира. Они мягко и без осложнений покончили с архаичным «римским национализмом», который так раздражал греков в проекте римского универсального государства. Они смягчили положение рабов и ввели в право презумпцию невиновности. Они с заботой и уважением относились к восточным регионам Империи. Римлянами старой закалки последние рассматривались исключительно как объект грабежа, а новые властители Рима, напротив, ставили их в пример всем остальным. «Трудолюбивые таджики» всех национальностей наконец-то вздохнули с облегчением, избавившись от нависавшего над ними римского сапога». Но после этого античный мир обрушился в пропасть и больше никогда не поднялся. Оказалось, что без «римских фашистов» сохранить все это великолепие уже невозможно.
Разрабатывая «культурную бомбу» для Европы, американцы, естественно, не могли надеяться на то, что старые и опытные европейские элиты обменяют свое первородство на стеклянные бусы, подобно дегенерировавшей позднесоветской номенклатуре. Они подготовили для европейцев действительно серьезное искушение. В этом смысле люди, которые находят главную угрозу европейским культурным традициям в американизированной массовой культуре, в «Голливуде», принимают за «оружие победы» всего лишь вспомогательный инструмент. Недалеко от них ушли и те, кто видит угрозу для Европы в «американской мечте». Со второй половины XX века, когда главные нации Европы построили у себя социальное государство, «американская мечта» перестала быть притягательной для европейских низов, о чем свидетельствует ничтожность потока эмиграции в Америку из Франции, Германии, Британии и т.д. Настоящая американская «бомба» направлена на элиты и сопряженные с ними социальные лифты, и нацелена на то, чтобы вовлечь европейские элиты в «культурное прогрессорство», несовместимое с теми традиционными «духовными скрепами», на которые опирался успех европейских обществ. Эта «бомба» сформулирована не на языке массовой культуры, а на языке философии.
Продолжение
Предыдущая часть --- Начало --- Следующая часть
5. КУЛЬТУРНАЯ ПОБЕДА
Америка существенно превзошла античный Рим тем, что решила основать свое мировое господство не только на военно-экономическом, но и на культурном доминировании. И это - ключевое отличие нашей эпохи от аналогичного ей этапа эволюции античной цивилизации. На протяжении всей своей истории Рим в отношении эллинского мира был вторичен и зависим в сфере культуры, и поэтому римлянам не оставалось ничего иного, как подчинить его на «чеченский» манер, военной дубинкой и демонстрацией своей готовности применить максимальную степень насилия. К элементам запугивания эллинов следует отнести не только полное разрушение Коринфа и Карфагена (в 146 гг. до н.э.), но и проведенное несколько раньше (в 168 г. до н.э.) показательное уничтожение 70-ти городов Эпира (эпирцы-молоссы считались «почти эллинами», как русские - «почти европейцами»).
Казалось, римляне добились желаемого: в ходе римской «перезагрузки» 180-27 гг. до н.э., почти все эллинистические элиты национального или державного уровня были отстранены от власти, ограблены, уничтожены или утрамбованы до муниципального уровня. Римлянам не пришлось ни с кем делиться властью над миром. Однако культурное превосходство эллинизма и сложившееся еще до прихода римлян культурно-языковое единство Восточного Средиземноморья не позволили им латинизировать этот регион. Наоборот, собственная римская элита и римская городская цивилизация были существенно эллинизированы. Со временем центр тяжести Империи все более смещался на Восток, а в ее управлении все большую роль начинали играть выходцы из грекоязычных регионов. Кончилось это тем, что столица Империи была перенесена в грекоязычную часть Средиземноморья (в «Лондон»), а латинская часть Империи («Америка») сначала превратилась в провинциальное захолустье, а потом и вообще была «возвращена индейцам», под властью которых и влачили свои дни последние из римлян («остготское возрождение»).
Американцы с самого начала понимали, что не смогут, на римский манер, подчинить себе Европу грубой военной силой. А с другой стороны, им не хотелось повторить ошибку римлян, которые, сделав ставку на грубую силу, в итоге потерпели историческое поражение и, по сути, построили свою Империю не для себя, а для греков. Следовательно, Америка должна победить Европу на поприще культуры. Нужно сломать механизмы культурного воспроизводства европейских элит. Нужно, чтобы Европа молилась на Америку, как на свою культурную метрополию. Но это невозможно, пока Европа остается Европой, а европейцы - европейцами. И тогда мудрейшие из американских старичков предложили инициировать в мире такую культурную революцию, в ходе которой Европа перестанет быть Европой, а европейцы (включая и самих американцев) - перестанут быть европейцами. С этого момента надежды европейских элит на «совладение» миром, на то, что Америка кооптирует младшие элиты в свою систему, что она сольется с Европой в нечто подобное феодальной конфедерации «Священная Римская Империя», потеряли свою актуальность. Начав глобальную антиевропейскую культурную революцию, Америка заявила о своем желании владеть миром единолично и не делиться с Европой. Европа же с той поры - ходячий труп.
Иллюстрация 5.01. Победа через культуру. Так она выглядит в виртуальном мире игры Civilization V.
Любопытно, что «культурная победа» с некоторых пор стала одной из возможностей в играх серии «Цивилизация». Но реализована эта опция довольно топорно, и сводится в основном к накоплению «очков культуры» и «культурному давлению», оказываемому на территории с низшим уровнем культуры. Очевидно, что в реальном мире «культурная победа» означает нечто иное, чем превосходство по количеству и качеству «культурного продукта». Перевод сугубо культурного доминирования в реальную геополитическую «победу посредством культуры» - это далеко не простое дело. Культурно-подчиненные элиты в геополитике могут оказаться крепким орешком. Яркий пример тому - русская дворянская элита в XVIII-XIX веках. Она молилась на европейскую культуру и быт, свое исконно русское вообще ни в грош не ставила, но во внешней политике смотрела на европейцев как на равных и пинала их ногами. Настоящее слабое место культурно-доминируемой элиты - не преклонение перед чужой цивилизацией само по себе, а возникающий на этой почве разрыв с собственными низами. Как правило, не элита предает свою страну «за жвачку и джинсы», а народ отвергает ее, поскольку не приемлет «жвачки и джинсов». Советский случай - особый, поскольку и сама советская система - искусственная и «умышленная», основанная на отрицательном отборе в системе управления.
Для настоящей «культурной победы» требуется культурное давление такого уровня, которое нарушает естественный для данной цивилизации процесс воспроизводства элит и связь элит с собственным населением. Чтобы понять, как это возможно, рассмотрим отношения между такими феноменами, как «элита» и «социальный лифт». При этом последний будем понимать максимально обще, - как всю совокупность механизмов, отвечающих за воспроизводство верхних и средних слоев социума в перспективе смены поколений. Это определение включает в себя и тот крайний случай, когда «социальный лифт» не доходит до «верхних этажей» социума, и новое поколение элиты пополняется ее собственными детьми. Понятно, что на длительных временных интервалах, элита - это результат работы социального лифта (включая и вариант его отсутствия). Изменение особенностей функционирования социального лифта может полностью изменить лицо элиты за 1-2 поколения. Но социальный лифт важен и с точки зрения текущих возможностей элиты. Мощь любой элиты определяется количеством и качеством людей, «выстроившихся в очередь» ее социальный лифт. Только эти люди могут быть по-настоящему, на 100% мобилизованы элитой для решения ее задач. Мощь элиты, конечно, определяется и другими ресурсами, которые находятся в ее распоряжении, но эти другие ресурсы значительно легче могут перейти в чужие руки, а их защита, приобретение и использование существенно зависят от человеческого фактора, который определяется социальным лифтом.
Чужая «культурная бомба» может быть направлена по двум мишеням. Во-первых, она может сделать малопривлекательным социальный лифт, предлагаемый элитой средним и нижним слоям, и даже собственному потомству. И поэтому лучшие, наиболее качественные, наиболее энергичные представители нации не будут в него стремиться, или, еще хуже, будут стремиться в лифт, предлагаемый другой культурой. Типичный пример - поздний СССР, где «американская мечта» в глазах большинства (включая элиты) полностью победила идеалы «советского патриотизма». Население позднего СССР некоторые обвиняют в том, что оно «променяло Империю на колбасу» (или «на жвачку и джинсы»). Но гораздо важнее то, что советская номенклатурная элита согласилась променять потенциал России на «стеклянные бусы», поверив в обещание Запада, что подлость этого обмена будет оплачена кооптацией ее потомства в состав мирового истеблишмента. Только сегодня до них, наконец, начинает доходить, что их «кинули», что начинается процесс их окончательного «раскулачивания» и физической ликвидации, и что время, потраченное ими на утрамбовывание России в состояние сырьевой полуколонии, им наверстать уже не позволят.
Во-вторых, «культурная бомба» может исказить формат социального лифта, так что он начнет работать в формате отрицательного отбора, вознося наверх людей, не способных сохранить силу и жизнеспособность данного социума, и даже не понимающих, как это делать. Крайний случай здесь - нынешняя РФ, где верхние эшелоны власти оказались забиты алчными и некомпетентными подонками, ненавидящими русский народ до такой степени, что отказаться от этой мотивации их не может заставить даже инстинкт самосохранения. Сегодня, столкнувшись с вызовом Запада, они бы и рады «мобилизовать Россию», но будут делать это заведомо неэффективными и обреченными на поражение методами, поскольку единственное спасительно решение - вернуть Россию русским - принципиально противоречит их жизненному кредо. Понятно, что второй «поражающий фактор» «культурной бомбы» еще больше усиливает эффект первого фактора. Лучшие люди в этом социуме получают дополнительный мотив отправиться во внешнюю или внутреннюю эмиграцию, а очередь в социальный лифт будет составлена в основном из дегенератов, способных только издеваться над своим народом, но не подходящих для решения каких-то иных задач.
Следует специально оговориться, что современная Россия - это экстремальный случай. Негативное воздействие внешнего культурного давления может быть не таким очевидным. Внешнее влияние, на промежуточном этапе, может даже улучшить страну-жертву, сделать ее во всех смыслах более культурной, более образованной, более развитой. Главной мишенью при этом становится связка между элитой и социумом, те традиционные «скрепы», посредством которых данная элита способна управлять данным конкретным социумом. Типичный пример здесь - снова Россия, но уже дореволюционная, где крайне быстрая скорость европеизации оторвала элиты от городских средних слоев, а средние слои - от народной массы. Закончилось это тем, что внешним и внутренним врагам удалось сначала натравить средние слои на элиту, а потом натравить народ на средние слои. Последствия этого мы не преодолели до сих пор.
В Древнем Риме произошло нечто подобное: прогрессирующая эллинизация Империи подорвала те специфические римские «духовные скрепы», которые были заложены в ее основание. При этом эллинизация образа жизни городского среднего класса Италии завершилась достаточно быстро, уже к середине I в. до н.э. (что и сделало гражданское общество Италии бессильным перед лицом «пролетарской» армии Цезаря). А вот римские аристократы еще долго умели сочетать греческую образованность с традиционными римскими доблестями. Это сохранялось и в первые десятилетия Империи, что заметно по галерее ее правителей. Отдельные «артисты на троне», типа Калигулы и Нерона, быстро поправлялись самой элитой. Еще Веспасиан и Траян оставались классическими римлянами по духу. А вот уже Адриан и Антонин Пий - это «греко-римские гибриды». Последний из императоров Золотого Века, Марк Аврелий, читавший народу публичные лекции по философии, - вообще не римлянин по духу, а типичный просвещенный монарх эпохи эллинизма. Он хорошо смотрелся бы на троне Пергама или Египта во II веке до н.э. Его преемники, начиная с Коммода, вообще забыли стыд и представили настоящий «зверинец» эллинистических типажей, как бы перенесенных машиной времени из эпохи суровых диадохов (как Септимий Север), из эпохи коварных эпигонов (как Каракалла) или из эпохи вырождения эллинистических династий (как Коммод и Гелиогабал).
Иллюстрации 5.02-5.04. Типичный облик римской элиты до глубинной эллинизации. Триумвир Красс (60-53 гг. до н.э.), императоры Гальба (68-69 гг.) и Веспасиан (69-79 гг.). Любой из них правдоподобно смотрелся бы в роли современного корпоративного или мафиозного большого босса.
Иллюстрации 5.05-5.07. Так выглядела римская элита после «культурной победы» эллинизма. Императоры Антонин Пий (138-161 гг.), Марк Аврелий (161-180 гг.) и Септимий Север (193-211 гг.). Идеальные просвещенные правители эллинской ойкумены. Земное воплощение бога Зевса.
По сути, в ходе Золотого Века Римская Империя избавилась от «римского наваждения», от специфического римского «национализма» и милитаризма, и вернулась на магистральный путь развития эллинистической государственности. Рим Антонинов и Северов - это «нормальная» эллинистическая монархия, наподобие Империи Селевкидов, просвещенное универсальное государство, где все эллинизированные народы и регионы уравнены в своем значении, и где основной гражданской добродетелью стало продвижение по пути эллинской культуры и эллинского образа жизни. Однако историю отменить невозможно: империя, созданная римлянами, не могла сохранить жизнеспособность без специфических римских «духовных скреп», обращаться с которыми новая эллинистическая элита уже разучилась. Оказалось, что «римский национализм» был не досадной помехой, а фундаментом всего здания, а его растворение в эллинистическом глобализме предвещало и крах самого эллинизма.
Первыми перемену почувствовали варвары. Своей звериной натурой они учуяли, что «Рим уже не тот», что «римлян можно». Огромная варварская «Чечня» от Рейна до Черного Моря всколыхнулась и всей своей огромной массой двинулась убивать и грабить разжиревших эллинистических бюргеров. Марку Аврелию пришлось прекратить чтение лекций и провести остаток жизни в бесконечных военных походах. Синхронность этой атаки была столь очевидна, что римские конспирологи той поры всерьез рассуждали о «глобальном заговоре варваров». Но это было не самым страшным для победившего эллинизма. Необходимость дать отпор внешнему врагу заставила элиту максимально реанимировать римский дух в армии, что и привело к катастрофе III века. Старый римский дух, благодаря жесткой муштре, вполне сохранился в армии, комплектовавшейся из пролетариата, который в гораздо меньшей степени подвергался давлению эллинизации, чем средние слои. Эта воспрянувшая римская армия как бы вдруг обнаружила себя подчиненной неримскому государству, - эллинистическим «жирным котам» и «штатской» интеллигенции. И решила «навести порядок в стране». Римская армия, из-под которой коварные греки «увели страну», не уподобилась вялому офицерскому корпусу позднего СССР, а пошла в последний «Ледяной Поход». В этом «походе», растянувшемся на несколько поколений, «осиротевшая» армия разнесла все, что еще оставалось жизнеспособным в античном мире.
В бунтующих легионах III века как бы возродился исконный дух старинного римского плебса. Старая римская элита предпочитала не ломать этот неукротимый дух, а направлять его в полезное русло, на завоевание мира, - это и стало главной фишкой Рима в его противостоянии с остальным миром. Пока другие державные элиты эллинизма занимались накоплением земель, ресурсов и культурных шедевров, римская элита культивировала свой главный ресурс - «римского мужика»: умножала его количество, основывая многочисленные земледельческие колонии-«франшизы», повышала его дух, наделяя его гражданскими правами, позволяя ему в делах управления и законодательства считать себя выше всех в государстве. И вот теперь этот вооруженный плебс снова проснулся, снова стал вершить судьбами страны и самолично назначать императоров. Но поскольку в этнокультурном отношении это были уже не римляне и даже не италики, а «русскоязычные таджики», к возрождению исконного Рима это не привело. К своему закономерному финалу эта эпопея пришла через два поколения, когда, в силу общего развала государственности, развалилась и старая система военной муштры. Этнокультурная составляющая имперской армии в итоге взяла верх над римской традицией, и получившее в итоге государство, основанное на господстве победившей солдатчины, закономерно превратилось в азиатскую деспотию.
Обычно «эпоху солдатских императоров» трактуют иначе. Считают, что сенат и сенатские императоры - это остатки староримской партии, тогда как армия к тому времени представляла собой «разноплеменный сброд». На самом деле «последними римлянами» в III веке были как раз военные, а не противостоящие им изнеженные олигархи. Ибо воинские традиции и муштра - великое дело, когда прилагаются к однотипному человеческому материалу. Этос римской профессиональной армии был заложен еще во времена Мария и Цезаря, в эпоху Поздней Республики, и далее вбивался розгами центурионов в каждое новое поколение призывников. Исходный материал в III веке, хотя изменился этнически, в социальном плане оставался по сути тем же самым: дети крестьянской бедноты из наименее эллинизированных регионов Империи. В итоге имперская армия осталась последним пережитком «римскости» в мире торжествующего эллинизма. При этом в имперское время она представляла собой работающий социальный лифт, так что работа пропагандистской и дисциплинарной машины, научающей человека «родину любить», подкреплялась ощутимым пряником. Через армию негражданин получал римское гражданство, бедняк - переходил в средний класс, поскольку отслужившие ветераны получали участок земли и подъемные. Для легионеров-отставников нередко строились целые города «под ключ», с театрами, храмами, общественными банями и прочей инфраструктурой. Когда элита, адекватная римско-армейскому социальному лифту, исчезла и заменилась на более рафинированную элиту эллинистического типа, этот социальный лифт предсказуемо взбесился и стал «выплевывать» из себя вождей, соразмерных староримским доблестям. Яростный фракиец Максимин, которого современники сравнивали со Спартаком, был римлянином в гораздо более подлинном смысле, чем его гламурные противники из переродившегося сената. Римское величие в славные времена Средней Республики создавали именно такие «Максимины». И на исходе Рима они «хлопнули дверью» так сильно, что обрушились стены.
Иллюстрации 5.08-5.10. Пост-эллинистическая римская элита. Солдатские императоры III века: Максимин Фракиец (235-238), Филипп Араб (244-249), Клавдий Готский (268-270). Суровые люди, жившие в сложное время. Вполне естественно смотрелись бы в кругу полевых командиров ДНР и ЛНР.
Для эллинизма запоздалая победа над римским духом оказалась пирровой. За четыре столетия пребывания под «римским зонтиком» эллинистическая цивилизация совершенно демилитаризовалась. Если до римского завоевания, в III веке до н.э. греческие полисы были способны самостоятельно дать отпор вторгшимся варварам-галлам, то в III веке н.э. гражданское общество Империи было неспособно ни обуздать профессиональную армию (противопоставив ей, к примеру, ополчения городов), ни заменить ее в деле борьбы с варварами и напиравшей с востока новой сверхдержавой - Персией Сасанидов. В итоге верх взяли лидеры, опирающиеся на солдатчину, на жесткие методы военного управления, а население Империи было утрамбовано в формат пассивной массы налогоплательщиков. Из федерации автономных полисов, защищаемых и направляемых просвещенной верховной властью, к началу IV века Рим превратился в эффективную восточную деспотию, управляемую чиновниками и сохраняемую военным насилием. Фактически, из всех моделей эллинистической государственности победила самая восточная по духу - египетская (птолемеевская), когда население, живущее вне столичного мегаполиса (одного или нескольких), включая и средние слои, лишено какого-либо политического или общественного веса и низведено до положения крепостных государственного фиска.
С полисным самоуправлением было покончено, поскольку была ликвидирована сама его основа - независимые финансы. Был окончательно сломан специфический муниципальный социальный лифт, ключевыми компонентами которого являлись конкуренция местных элит за выборные должности и финансовая самостоятельность городов. Ранее, соревнуясь за расположение избирателей, состоятельные граждане меценатствовали и украшали города общественными зданиями. Должности в муниципальном самоуправлении давали почет, влияние и возможность обогащения. Все это направляло поток жизни на развитие городской цивилизации. При новых порядках городские фонды были реквизированы государством, а городская верхушка низведена до положения подневольных имперских агентов по сбору налогов с населения. Причем эту роль они вынуждены были выполнять на основе круговой поруки, расплачиваясь за недоимки собственным имуществом и, по этой причине, свирепствуя над населением. Был разрушен сам дух античной полисной цивилизации, вполне сохранявшийся еще в начале III века. Города, кроме самых крупных, вовлеченных в имперские финансовые потоки, перестали быть местом притяжения для элит и пришли в упадок. Элиты отныне либо толпились при царском дворе, либо отсиживались в своих поместьях, превращая их в островки самодостаточной жизни, что убивало окрестные города как производственные центры. В итоге от эллинизма осталась только пустая оболочка, которая была заполнена бюрократией на восточный манер, заменившей полисное самоуправление, и христианством, которое вытеснило многоцветие античной культурной традиции.
Иллюстрация 5.11. Реальные последствия «культурной победы». (Развалины палладианской усадьбы XVIII века в Брянской области)
Итак, чтобы подорвать жизнеспособность цивилизации, совсем не обязательно скармливать ее элите откровенно дегенеративные культурные модели, как это происходит в современной Россией. К роковым последствиям может привести и «игра на повышение». Лучшее в культурном отношении тоже может произвести разрушительный эффект, как это произошло с Римом или с дореволюционной Россией. Важно, чтобы по итогам «культурного прогрессорства» социальный лифт перестал воспроизводить такую элиту, которая способна эффективно управлять данным конкретным социумом и делать его успешным. С вневременной универсальной точки зрения Антонины были мудрее, просвещеннее, гуманнее и вообще «качественнее» всех предшествующих правителей античного мира. Они мягко и без осложнений покончили с архаичным «римским национализмом», который так раздражал греков в проекте римского универсального государства. Они смягчили положение рабов и ввели в право презумпцию невиновности. Они с заботой и уважением относились к восточным регионам Империи. Римлянами старой закалки последние рассматривались исключительно как объект грабежа, а новые властители Рима, напротив, ставили их в пример всем остальным. «Трудолюбивые таджики» всех национальностей наконец-то вздохнули с облегчением, избавившись от нависавшего над ними римского сапога». Но после этого античный мир обрушился в пропасть и больше никогда не поднялся. Оказалось, что без «римских фашистов» сохранить все это великолепие уже невозможно.
Разрабатывая «культурную бомбу» для Европы, американцы, естественно, не могли надеяться на то, что старые и опытные европейские элиты обменяют свое первородство на стеклянные бусы, подобно дегенерировавшей позднесоветской номенклатуре. Они подготовили для европейцев действительно серьезное искушение. В этом смысле люди, которые находят главную угрозу европейским культурным традициям в американизированной массовой культуре, в «Голливуде», принимают за «оружие победы» всего лишь вспомогательный инструмент. Недалеко от них ушли и те, кто видит угрозу для Европы в «американской мечте». Со второй половины XX века, когда главные нации Европы построили у себя социальное государство, «американская мечта» перестала быть притягательной для европейских низов, о чем свидетельствует ничтожность потока эмиграции в Америку из Франции, Германии, Британии и т.д. Настоящая американская «бомба» направлена на элиты и сопряженные с ними социальные лифты, и нацелена на то, чтобы вовлечь европейские элиты в «культурное прогрессорство», несовместимое с теми традиционными «духовными скрепами», на которые опирался успех европейских обществ. Эта «бомба» сформулирована не на языке массовой культуры, а на языке философии.
Продолжение