Геополитика эпохи эллинизма (Сезон 1. Серия 3)
Предыдущая часть -- Оглавление -- Следующая часть
1.3. «УКРАИНИЗАЦИЯ» ГЕГЕМОНА И ЗАКАТ ЦИВИЛИЗАЦИЙ
Тема: ГЛАВНАЯ ЗАГАДКА ЭЛЛИНИСТИЧЕСКОЙ ГЕОПОЛИТИКИ
Мы установили, что слом баланса сил и появление с периферии цивилизации гегемона, который внезапно всех подминает под себя, является следствием не каких-то особых достоинств гегемона (хотя и они являются фактором игры), а исключительно ошибок, совершаемых старыми державами. Главные источники этих ошибок - зацикленность старых игроков друг на друге и неучтенные бонусы, которые будущий гегемон получает в силу своего периферийного положения. Расплатой за эти ошибки (и в античности, и в наше время) становится тот печальный факт, что Лидером и, фактически, «Хозяином» цивилизации становится ее «Украина». То есть, далеко не самая культурная страна, усвоившая культурный код данной цивилизации лишь поверхностно и в самых примитивных его проявлениях, и навсегда «застывшая» в фазе освоения фронтира. Рим был победившей «Украиной» Античной цивилизации; США являются победившей «Украиной» новой европейской цивилизации. Под руководством «украинцев» цивилизация неизбежно отклоняется от своего истинного пути развития, теряет творческий импульс, волю к жизни, загнивает и заживо разлагается.
Важно, что и в античном, и в нашем случае, Гегемоном стала не просто одна из «украин», а самая периферийная «украина» данной цивилизации, с наиболее открытым фронтиром. Нормальные периферийные страны в конце концов «утыкаются» в конечность фронтира и перестают быть «украинами» - «берутся за ум». Они сменяют экстенсивный рост на внутреннее развитие, «дозревают» до взросления, отказываются от дешевой «культурной самостийности», приобщаются ко всему спектру культурных сокровищ старой цивилизации и затем движут ее вперед. Пример тому - Германия, которая изначально была «варварской окраиной» Европы, но под конец, зажатая со всех сторон, стала ее культурным лидером и символом самой «европейскости». Но самая дальняя «украина» цивилизации, с самым роскошным фронтиром, рискует «проскочить» момент взросления. Это происходит, если по ходу освоения фронтира «Украина» резко усиливается и получает возможность неограниченной экспансии в отношении центра цивилизации, - как бы продолжая «продвигать фронтир», но уже в другую сторону. Внутренняя потребность «разукраиниваться» при этом исчезает, и элита этой страны, уже достигнув мирового лидерства, так и остается с подростковым «украинским» набором приоритетов. Ничего, кроме тупой экспансии и раздувания собственного «незалежного пупизма», она не умеет. Задачу продвижения цивилизации на новый уровень она может осознать и исполнить лишь в наиболее примитивном формате («кладите больше заварки»).
«Украинское» перерождение будущего гегемона лучше всего зафиксировано на примере США. Характерно, что американцы осознали себя «нацией фронтира» именно в тот момент, когда фронтир, собственно, уж закончился, и США в своей экспансии уперлись в волны Тихого океана. Казалось бы, все: экспансия закончилась, пора остановиться, осмотреться и из «пионеров фронтира» переквалифицироваться в «глубокомысленных немцев». Но американская интеллигенция распорядилась иначе. Она решила «остановить мгновение» и зафиксировать национальный характер американцев в том самом «казачьем» формате, в каком он сложился в эпоху освоения фронтира.
Иллюстрация 1.3.1. Фредерик Джексон Тёрнер (1861-1932) - историк и этнограф, изобретатель американской национальной идеи. Благодаря ему американцы осознали себя «Украиной forever» - «нацией фронтира».
Инициатором этой «заморозки» выступил историк и этнограф Фредди Тёрнер (Frederick Jackson Turner). В 1893 году он написал свою знаменитую статью «Значение фронтира в американской истории», где связал воедино процесс освоения фронтира и формирование национального характера Америки (статья была развернула в книгу). Впоследствии многие выводы Тёрнера историческая наука опровергла, но к тому времени они уже прочно вошли в саму ткань американской национальной идентичности. Вот несколько характерных цитат, представляющих собой гимн «казацкому опрощению»:
«Своеобразие американских институтов заключается в том, что они были вынуждены приспосабливаться к изменениям расширяющегося народа, к изменениям, которые включают пересечение континента, победу над дикой природой и экономико-политическое развитие в каждом районе - от примитивных условий фронтира к сложной городской жизни. …развитие Америки - это не просто движение по одной линии, но возвращение к примитивным условиям на постоянно продвигающейся линии фронтира и новое развитие этой территории. На фронтире общественное развитие постоянно начиналось заново. Это вечное перерождение, эта текучесть американской жизни, это расширение на запад с его новыми возможностями, постоянное соприкосновение с простотой примитивного общества порождает силы, пробладающие в американском характере».
«В заселении Америки мы наблюдаем, как европейская жизнь вошла на континент и как Америка изменила и развила эту жизнь, как Америка ответила Европе. …Фронтир - линия очень быстрой и эффективной американизации. Колониста подчиняла дикая местность. Он представал перед ней европейцем - в одежде, производстве, инструментах, способах передвижения и образе мыслей. Она вытаскивала его из железнодорожного вагона и усаживала в берёзовое каноэ. Она сдирала с него цивилизованное одеяние и облачала его в охотничью рубашку и мокасины. Она прятала его от чероки и ирокезов в бревенчатой хижине и окружала его индейским частоколом. Вскоре он прекращал сажать кукурузу и рыхлить землю острой палкой. Он издавал боевой клич и брал скальп самым что ни на есть индейским способом».
Для Тёрнера «сдирание скальпов» и общее одичание фронтирменов (когда даже палка-копалка становится излишеством), - это не просто преходящий исторический эпизод, а нечто фундаментальное, заложившее основы всего американского образа жизни, включая американский индивидуализм и свободолюбие, американскую демократию и экономический либерализм. Из того же источника проистекают навязчивый американский прагматизм, пренебрежение «высоколобой» культурой и постоянная готовность к насилию.
«Двигаясь на запад, фронтир становился всё более и более американским. Как последовательный ряд оледенений создаёт последовательный ряд конечных морен, так каждый фронтир оставляет за собой свои следы. Когда район становится заселённым, он продолжает нести в себе характеристики фронтира. Таким образом, продвижение фронтира означает непрестанный уход от европейского влияния, непрестанный рост независимых американских особенностей».
«Условия жизни на фронтире породили интеллектуальные черты чрезвычайной важности. …Эти черты, хотя и ослабленные, сохраняются как пережитки в местах их происхождения, даже если социальная организация достигла более высокой стадии. Американский интеллект обязан фронтиру своими потрясающими характеристиками. Это грубость и сила, соединённые с остротой и любознательностью. Это практический, изобретательный склад ума, способность быстро найти подходящие средства. Это умение разобраться в мире материальных вещей, нехватка художественности при склонности к эффектному завершению. Это безрассудность, возбудимость, энергичность. Это преобладающий индивидуализм, который может быть и добром, и злом. Это бодрость и восторженность, которые приходят со свободой. Всё это черты фронтира или черты, порождённые существованием фронтира».
Вместо того чтобы относиться к колонизационной стадии своей страны как к необходимому эпизоду, антикультурные последствия которого теперь необходимо преодолевать, американцы решили поставить порожденный ею «казацкий менталитет» во главу угла своей национальной идентичности. В своей статье, а затем и книге, Тёрнер затратил много усилий, доказывая, что для развития американской системы опыт пионеров на американском Западе дал больше, чем политические и культурные традиции первых штатов, расположенных на атлантическом побережье.
«Штаты фронтира, которые вошли в Союз в первой четверти его существования, вошли в него с демократическим избирательным правом. Они могли воздействовать на более старые штаты, жителей которых они привлекали. Существенным стало расширение избирательного права. Именно западный Нью-Йорк заставил расширить избирательное право на конституционном конвенте этого штата в 1821 году. Именно западная Виргиния вынудила приморский регион утвердить более либеральные положения об избирательном праве в конституции 1830 года и дать региону фронтира более пропорциональное представительство по сравнению с приморской аристократией. Восход демократии как действенной силы начался при Джексоне и Уильяме Генри Гаррисоне. Он означал триумф фронтира - со всеми его хорошими и плохими качествами. Интересную иллюстрацию того, каков был характер демократии фронтира в 1830 году, можно найти в уже цитировавшихся дебатах на виргинском конгрессе. Представитель западной Виргинии заявлял:
“Но, сэр, этот джентльмен должен бояться не роста населения на Западе. Переселенцев наделяют силой горный ветер и западные привычки. Они перерождаются - я имею в виду, политически, сэр. Вскоре они становятся работающими политиками. Разница между говорящим и работающим политиком огромна, сэр. Старый доминион издавна славился великими ораторами, выдающимися политическими метафизиками, людьми, которые могут обсуждать самые глубины политической экономии. Потом они возвращаются из Конгресса домой, ложатся спать, и негры обмахивают их опахалом. Политики же из Пенсильвании, Нью-Йорка, Огайо или западной Виргинии в логике, метафизике и риторике не сравнятся с политиками старой Виргинии. Но они имеют то преимущество, что, вернувшись домой, снимают сюртук и начинают пахать землю. Это укрепляет их кости и мускулы, сэр, и сохраняет их республиканские принципы в чистоте и неприкосновенности”».
Таким образом, общественное развитие Америки происходило под давлением одичалых обитателей фронтира, тогда как более цивилизованное и европейское население восточного побережья погрязло в консерватизме. Этот перенос акцента с Востока на Запад США крайне важен. Признание ведущей роли штатов Востока означало бы, что Америка - плод политических и религиозных доктрин, порожденных мыслителями Европы и привезенных в Америку европейскими колонистами первой волны. И наоборот, ведущая роль Запада в складывании США означает рождение американской нации «из стихии народной жизни, «из творчества масс», столкнувшихся с новыми условиями обитания. При первом подходе европейский «софт» поселенцев является безусловной ценностью, которая и породила Америку. Американцы - просто европейцы, которые нашли в Америке пространство для реализации своей вполне европейской мечты. При втором подходе европейские привычки никакой ценности не имеют, это просто балласт, от которого колонисты должны были отказаться, чтобы впитать американскую идентичность как бы из самой матери-земли. Американцы стали самими собой не благодаря привезенному из Европы передовому общественно-политическому софту, а благодаря «казакованию» на фронтире. Тёрнер по праву мог бы «співати» вместе с украинскими патриотами:
«Душу, тіло ми положимъ
за свою свободу
И покажемъ, що ми браття
Козацького роду.
Гей-гей, браття миле,
Нумо братися за діло!
Гей-гей пора встати,
Пора волю добувати!»
(Из гимна Украины)
В конечном итоге за доктриной Тёрнера стоит хорошо знакомое нам «украинское» стремление отделаться от комплекса неполноценности перед родительской цивилизацией, объявляя все свои достижения «самостийными» и отстраняясь от более высокой культуры. Мессианский «пупизм» и непрошибаемое самодовольство американцев - тоже вполне «украинские» феномены. При этом «украинцу» приходится опираться на варварские и одичалые элементы своего исторического наследия (ибо только это по-настоящему отличает его от родительской цивилизации), что крайне затрудняет вертикальное развитие национальной культуры.
Нечто подобное мы находим и у римлян, - не только геополитический «пупизм», но и фиксацию культуры на архаичном варварстве (гладиаторские игры), и даже культ «толстовского опрощения». В эпоху мощного эллинистического влияния римская элита, для компенсации, пропагандировала культ «истинно римского героя-деревенщины» из первых веков римской истории. Такой герой, не обременяя себя культурными излишествами, сразу от сохи идет решать мировые вопросы, а решив, снова возвращался к сохе. Дмитрий Галковский в своем боге любит потешаться над концепцией «гения от сохи», разделяемой украинскими и советскими «сельчанами». Но Украина и СССР здесь в хорошей компании: доктрину «от сохи» можно обнаружить в национальной мифологии Древнего Рима и США.
Иллюстрация 1.3.2. Бедный, но благородный патриций Луций Квинкций Цинциннат (519-439 гг. до н.э.) во время пахоты узнает, что за высокие моральные качества его избрали диктатором Рима. Художник Джованни Баттиста Тьеполо (1696 - 1770). Кстати, именно этот случай породил выражение «от сохи».
Иллюстрация 1.3.3. То же самое в виде комикса. Из книги «The Comic History of Rome». (Автор Gilbert Abbott À Becket, художник-иллюстратор John Leech).
«Украинство» в разных культурах может проявлять себя по-разному, но его непременным атрибутом является пренебрежение «высоколобостью» и отрицание элитарности, создаваемой превосходством в уровне культуры. Римская элита охотно приобщалась к великолепной культуре эллинизма, но на создателей культурных ценностей смотрела свысока. «Украинское» мироощущение Рима лучше всего передает часто цитируемый отрывок из «Энеиды» Вергилия (книга VI, пер. С. Ошерова), который был написан на рубеже Республики и Империи:
«Смогут другие создать изваянья живые из бронзы,
Или обличье мужей повторить во мраморе лучше,
Тяжбы лучше вести и движенья неба искусней
Вычислят иль назовут восходящие звезды, - не спорю:
Римлянин! Ты научись народами править державно -
В этом искусство твое! - налагать условия мира,
Милость покорным являть и смирять войною надменных».
Читатель обычно заворожен «гордым величием» вергилиевых строк и смотрит на них через призму доморощенного ницшеанства. На самом деле здесь нужно вообразить себе не гордого ницшеанского Сверхчеловека, а тупорылого украинского начальника типа «вертухай в больших чинах», который сосредоточен исключительно на дележе власти и ресурсов, а на всех, стоящих за рамками этой борьбы, смотрит как на холопов и насекомых. «Вы там внизу копошитесь, что-нибудь изобретайте, развивайте, инновации какие-нибудь, технологии, культур-мультур, а мы, не разбираясь ни в чем и ничем не интересуясь, кроме бабла и власти, будем раздавать руководящие указания». Понятно, что при такой элите, не желающей «марать руки в занятиях быдла», общество неизбежно впадет в застой, а затем и в деградацию. Что и случилось с Римом: никакой загадки в гибели этой империи нет, программа «самоликвидации» была озвучена с самого начала.
Римская элита, устами Вергилия, прямо сформулировала свою «имперскую программу»: «Будемо наглядати, щоб все було тихо, і щоб кожен цвіркун знав свій припічок, а інше нас не чипає». Вся последующая эволюция Империи была запрограммирована в этом решении. Пока еще оставались пустые неосвоенные пространства для внутренней колонизации (в I-II вв.), экономика еще кое-как развивалась в «самобеглом режиме». Но когда пространство для экстенсивного роста было заполнено, цивилизация уперлась в тупик, и некому (с такой элитой) было вывести ее из этого тупика на новый уровень развития.
Американцы, на первый взгляд, представляют совсем другой тип элиты. Американская элита развивала свою страну собственными руками и никогда не брезговала реальным делом: промышленностью, развитием технологий, культурными проектами. Но американский прагматизм и бихевиоризм представляют собой «встроенные ограничители», закрывающие от американцев вертикальное измерение культуры. Я уже писал на эту тему, анализируя философию Джона Дьюи (1859-1952), американского гранд-педагога, который принципиально отверг само измерение «высокой культуры» в ее европейском понимании (см. «Ницшеанство мирового гегемона», гл. 6). А результат налицо: «вакуумная воронка разума и таланта», в которую превратилась нынешняя Америка.
Примерно половина нынешних американцев является потомками германских и романских народов Европы, то есть генетически обладает весьма высоким интеллектуальным потенциалом. К ним была примешана масса других народов, часто тоже неглупых и оригинальных. Интеллектуальный потенциал, плюс колоссальное культурное разнообразие (как стимул и сырье для творчества), плюс экономическое процветание, и все это помножено на общий масштаб Америки (300 миллионов населения), должны были дать такой невероятный взрыв рождения великих людей во всех сферах науки и высокой культуры, что засмущались бы даже Древняя Греция и Италия эпохи Ренессанса. Американская глубинка, как некогда Эллада и Италия, должна была затмить весь мир своей культурой и наукой и стать поставщиком умов и талантов во все страны мира. А вместо этого мы видим обратную картину: Америке не хватает интеллектуалов даже для собственного употребления, и она десятками тысяч ввозит их из всех стран мира. Многие из известных людей, которые создают «лицо» нынешней Америки, являются эмигрантами в первом-втором поколении, а не порождением собственной американской почвы. Это происходит потому, что американская ментальность и американская система воспитания масс включают в себя «дебилятор украинизации», который подрывает потенциал американского народа и не дает ему полностью раскрыться.
Вы спросите: «А как же Голливуд с его тысячами фильмов, посредством которого Америка культурно доминирует по всей планете?» Но тут работает эффект умножения в бесконечном ряду зеркал. Если разобраться, Голливуд - это не так уж много великих режиссеров и актеров, колода которых тасуется от фильма к фильму. Флоренция или Афины в эпохи их расцвета, несмотря на крошечное население и скудные ресурсы этих городов, могли порождать поток талантов, количественно равномощный современной богатейшей и огромной Америке, а качеством - повыше. Это ли не позор?
Не так грубо, как Рим, но и Америка, в силу своего «украинства», тоже поставила себе «потолок возможностей», всей системой воспитания (фундамент которой заложил Дьюи) отталкивая среднего американца от интеллектуализма и «чрезмерной высоколобости», мешая ему превратиться в «старого европейца», в «немца» или «француза». В этой связи стоит напомнить про образ социопатичного «безумного ученого», который закрепился благодаря американской массовой культуре. И про то, что «сословный вес» интеллектуалов в Америке - явно ниже, чем в Старой Европе (Франция, Германия, Британия). Интеллект для американца - это просто элемент сервиса. Он отделен от власти как нечто внешнее ей. Он рассматривается не как «разум», то есть инструмент целеполагания, «законодатель воли», а только как средство для достижения целей, выставленных в рамках бихевиористской системы стимул-реакция. Дьюи, от лица американской интеллигенции, честно заявил, что «разум …все больше и больше шокирует нас своей ненужностью». (в книге «Реконструкция в философии»). Это значит, что американская элита, когда придет нужда, не сможет даже сформулировать те вопросы, которые нужно будет задать интеллектуалам, чтобы перевести человечество на новый уровень развития. В Американской Всемирной Империи, после исчерпания чисто технологических возможностей развития, человечеству будет обеспечен римский застой и римское вырождение.
Как известно, Европа некогда проливала реки крови ради «европейского равновесия», отодвигая перспективу объединения под властью единой силы. Философским обоснованием старой этой концепции, как и современной концепции «многополярного мира», является убеждение в том, что централизация неизбежно омертвит цивилизацию, ввергнет ее в застой и «китайщину» (имеется в виду «мандаринский» Китай XIX века). Европейские мыслители при этом часто ссылались на опыт Античной цивилизации и ее заката под единодержавной властью Рима, и противопоставляли этому опыт Европы Нового времени, развитие которой стимулировала конкуренция между несколькими центрами силы. Николай Данилевский, опираясь на это европейское общее место, придал ему статус универсального закона развития цивилизаций («Россия и Европа». Гл. 5):
«Закон 4. Цивилизация, свойственная каждому культурно-историческому типу, тогда только достигает полноты, разнообразия и богатства, когда разнообразны этнографические элементы, его составляющие,- когда они, не будучи поглощены одним политическим целым, пользуясь независимостью, составляют федерацию, или политическую систему государств».
В конце 1990-х гг. внимание к этой идее оживил американский мыслитель Джаред Даймонд в своей книге «Ружья, микробы и сталь», где он сформулировал «принцип оптимальной фрагментации» цивилизаций (баланс между централизацией и анархией более продуктивен, чем каждая из этих крайностей). Он вывел успех Европы Нового времени (в сравнении с Китаем и т.п.) из неудачи проекта общеевропейской империи и сохранения децентрализации континента.
Парадокс, что именно эта «спасительная» концепция сыграла злую шутку с Европой. В какой-то момент инициативу в борьбе за «европейское равновесие» перехватили окраинные державы - Британия, Россия, - которые не позволили Европе объединиться вокруг своего исторического ядра. А в итоге плоды пожала еще более окраинная Америка, и европейцы, столь долго протестовавшие против объединения в рамках собственной европейской империи, оказались под властью гигантской «Украины».
Возможно ли зафиксировать уровень «оптимальной фрагментации» и избежать поглощения всей цивилизации окраинным Гегемоном? Могла ли Античная цивилизация закрепить «средиземноморское равновесие» и сохранить динамику развития? Эти вопросы мы попытаемся разрешить далее. Но прежде нам понадобится исследовать сами основания античной полисной цивилизации, ее фундамент. Не было ли в нем изначально серьезного изъяна, со временем опрокинувшего всю конструкцию?
Далее мы перейдем к теме происхождения эллинской цивилизации - как и почему она появилась на свет.
Продолжение
Примечание об источниках. Дмитрий Галковский, насколько мне известно, первым (в 2004 г. или ранее) обозвал американцев «малобританцами» и «английскими хохлами» (в ходе дискуссий в своем блоге). Он же первым заметил сущностную «окраинность» американцев: они никак не могут (или не хотят) осознать себя взрослой европейской метрополией, и до сих пор мыслят как «освободившаяся колония». Продолжая эту тему, мы окончательно переводим «украинство» из этнографического феномена в ранг универсального концепта. «Украина» - это Окраина, которая не хочет взрослеть и застывает в позе обиженной фронды к своей родительской цивилизации, вместо того чтобы вырасти в полноправную часть ее старого Ядра.
1.3. «УКРАИНИЗАЦИЯ» ГЕГЕМОНА И ЗАКАТ ЦИВИЛИЗАЦИЙ
Тема: ГЛАВНАЯ ЗАГАДКА ЭЛЛИНИСТИЧЕСКОЙ ГЕОПОЛИТИКИ
Мы установили, что слом баланса сил и появление с периферии цивилизации гегемона, который внезапно всех подминает под себя, является следствием не каких-то особых достоинств гегемона (хотя и они являются фактором игры), а исключительно ошибок, совершаемых старыми державами. Главные источники этих ошибок - зацикленность старых игроков друг на друге и неучтенные бонусы, которые будущий гегемон получает в силу своего периферийного положения. Расплатой за эти ошибки (и в античности, и в наше время) становится тот печальный факт, что Лидером и, фактически, «Хозяином» цивилизации становится ее «Украина». То есть, далеко не самая культурная страна, усвоившая культурный код данной цивилизации лишь поверхностно и в самых примитивных его проявлениях, и навсегда «застывшая» в фазе освоения фронтира. Рим был победившей «Украиной» Античной цивилизации; США являются победившей «Украиной» новой европейской цивилизации. Под руководством «украинцев» цивилизация неизбежно отклоняется от своего истинного пути развития, теряет творческий импульс, волю к жизни, загнивает и заживо разлагается.
Важно, что и в античном, и в нашем случае, Гегемоном стала не просто одна из «украин», а самая периферийная «украина» данной цивилизации, с наиболее открытым фронтиром. Нормальные периферийные страны в конце концов «утыкаются» в конечность фронтира и перестают быть «украинами» - «берутся за ум». Они сменяют экстенсивный рост на внутреннее развитие, «дозревают» до взросления, отказываются от дешевой «культурной самостийности», приобщаются ко всему спектру культурных сокровищ старой цивилизации и затем движут ее вперед. Пример тому - Германия, которая изначально была «варварской окраиной» Европы, но под конец, зажатая со всех сторон, стала ее культурным лидером и символом самой «европейскости». Но самая дальняя «украина» цивилизации, с самым роскошным фронтиром, рискует «проскочить» момент взросления. Это происходит, если по ходу освоения фронтира «Украина» резко усиливается и получает возможность неограниченной экспансии в отношении центра цивилизации, - как бы продолжая «продвигать фронтир», но уже в другую сторону. Внутренняя потребность «разукраиниваться» при этом исчезает, и элита этой страны, уже достигнув мирового лидерства, так и остается с подростковым «украинским» набором приоритетов. Ничего, кроме тупой экспансии и раздувания собственного «незалежного пупизма», она не умеет. Задачу продвижения цивилизации на новый уровень она может осознать и исполнить лишь в наиболее примитивном формате («кладите больше заварки»).
«Украинское» перерождение будущего гегемона лучше всего зафиксировано на примере США. Характерно, что американцы осознали себя «нацией фронтира» именно в тот момент, когда фронтир, собственно, уж закончился, и США в своей экспансии уперлись в волны Тихого океана. Казалось бы, все: экспансия закончилась, пора остановиться, осмотреться и из «пионеров фронтира» переквалифицироваться в «глубокомысленных немцев». Но американская интеллигенция распорядилась иначе. Она решила «остановить мгновение» и зафиксировать национальный характер американцев в том самом «казачьем» формате, в каком он сложился в эпоху освоения фронтира.
Иллюстрация 1.3.1. Фредерик Джексон Тёрнер (1861-1932) - историк и этнограф, изобретатель американской национальной идеи. Благодаря ему американцы осознали себя «Украиной forever» - «нацией фронтира».
Инициатором этой «заморозки» выступил историк и этнограф Фредди Тёрнер (Frederick Jackson Turner). В 1893 году он написал свою знаменитую статью «Значение фронтира в американской истории», где связал воедино процесс освоения фронтира и формирование национального характера Америки (статья была развернула в книгу). Впоследствии многие выводы Тёрнера историческая наука опровергла, но к тому времени они уже прочно вошли в саму ткань американской национальной идентичности. Вот несколько характерных цитат, представляющих собой гимн «казацкому опрощению»:
«Своеобразие американских институтов заключается в том, что они были вынуждены приспосабливаться к изменениям расширяющегося народа, к изменениям, которые включают пересечение континента, победу над дикой природой и экономико-политическое развитие в каждом районе - от примитивных условий фронтира к сложной городской жизни. …развитие Америки - это не просто движение по одной линии, но возвращение к примитивным условиям на постоянно продвигающейся линии фронтира и новое развитие этой территории. На фронтире общественное развитие постоянно начиналось заново. Это вечное перерождение, эта текучесть американской жизни, это расширение на запад с его новыми возможностями, постоянное соприкосновение с простотой примитивного общества порождает силы, пробладающие в американском характере».
«В заселении Америки мы наблюдаем, как европейская жизнь вошла на континент и как Америка изменила и развила эту жизнь, как Америка ответила Европе. …Фронтир - линия очень быстрой и эффективной американизации. Колониста подчиняла дикая местность. Он представал перед ней европейцем - в одежде, производстве, инструментах, способах передвижения и образе мыслей. Она вытаскивала его из железнодорожного вагона и усаживала в берёзовое каноэ. Она сдирала с него цивилизованное одеяние и облачала его в охотничью рубашку и мокасины. Она прятала его от чероки и ирокезов в бревенчатой хижине и окружала его индейским частоколом. Вскоре он прекращал сажать кукурузу и рыхлить землю острой палкой. Он издавал боевой клич и брал скальп самым что ни на есть индейским способом».
Для Тёрнера «сдирание скальпов» и общее одичание фронтирменов (когда даже палка-копалка становится излишеством), - это не просто преходящий исторический эпизод, а нечто фундаментальное, заложившее основы всего американского образа жизни, включая американский индивидуализм и свободолюбие, американскую демократию и экономический либерализм. Из того же источника проистекают навязчивый американский прагматизм, пренебрежение «высоколобой» культурой и постоянная готовность к насилию.
«Двигаясь на запад, фронтир становился всё более и более американским. Как последовательный ряд оледенений создаёт последовательный ряд конечных морен, так каждый фронтир оставляет за собой свои следы. Когда район становится заселённым, он продолжает нести в себе характеристики фронтира. Таким образом, продвижение фронтира означает непрестанный уход от европейского влияния, непрестанный рост независимых американских особенностей».
«Условия жизни на фронтире породили интеллектуальные черты чрезвычайной важности. …Эти черты, хотя и ослабленные, сохраняются как пережитки в местах их происхождения, даже если социальная организация достигла более высокой стадии. Американский интеллект обязан фронтиру своими потрясающими характеристиками. Это грубость и сила, соединённые с остротой и любознательностью. Это практический, изобретательный склад ума, способность быстро найти подходящие средства. Это умение разобраться в мире материальных вещей, нехватка художественности при склонности к эффектному завершению. Это безрассудность, возбудимость, энергичность. Это преобладающий индивидуализм, который может быть и добром, и злом. Это бодрость и восторженность, которые приходят со свободой. Всё это черты фронтира или черты, порождённые существованием фронтира».
Вместо того чтобы относиться к колонизационной стадии своей страны как к необходимому эпизоду, антикультурные последствия которого теперь необходимо преодолевать, американцы решили поставить порожденный ею «казацкий менталитет» во главу угла своей национальной идентичности. В своей статье, а затем и книге, Тёрнер затратил много усилий, доказывая, что для развития американской системы опыт пионеров на американском Западе дал больше, чем политические и культурные традиции первых штатов, расположенных на атлантическом побережье.
«Штаты фронтира, которые вошли в Союз в первой четверти его существования, вошли в него с демократическим избирательным правом. Они могли воздействовать на более старые штаты, жителей которых они привлекали. Существенным стало расширение избирательного права. Именно западный Нью-Йорк заставил расширить избирательное право на конституционном конвенте этого штата в 1821 году. Именно западная Виргиния вынудила приморский регион утвердить более либеральные положения об избирательном праве в конституции 1830 года и дать региону фронтира более пропорциональное представительство по сравнению с приморской аристократией. Восход демократии как действенной силы начался при Джексоне и Уильяме Генри Гаррисоне. Он означал триумф фронтира - со всеми его хорошими и плохими качествами. Интересную иллюстрацию того, каков был характер демократии фронтира в 1830 году, можно найти в уже цитировавшихся дебатах на виргинском конгрессе. Представитель западной Виргинии заявлял:
“Но, сэр, этот джентльмен должен бояться не роста населения на Западе. Переселенцев наделяют силой горный ветер и западные привычки. Они перерождаются - я имею в виду, политически, сэр. Вскоре они становятся работающими политиками. Разница между говорящим и работающим политиком огромна, сэр. Старый доминион издавна славился великими ораторами, выдающимися политическими метафизиками, людьми, которые могут обсуждать самые глубины политической экономии. Потом они возвращаются из Конгресса домой, ложатся спать, и негры обмахивают их опахалом. Политики же из Пенсильвании, Нью-Йорка, Огайо или западной Виргинии в логике, метафизике и риторике не сравнятся с политиками старой Виргинии. Но они имеют то преимущество, что, вернувшись домой, снимают сюртук и начинают пахать землю. Это укрепляет их кости и мускулы, сэр, и сохраняет их республиканские принципы в чистоте и неприкосновенности”».
Таким образом, общественное развитие Америки происходило под давлением одичалых обитателей фронтира, тогда как более цивилизованное и европейское население восточного побережья погрязло в консерватизме. Этот перенос акцента с Востока на Запад США крайне важен. Признание ведущей роли штатов Востока означало бы, что Америка - плод политических и религиозных доктрин, порожденных мыслителями Европы и привезенных в Америку европейскими колонистами первой волны. И наоборот, ведущая роль Запада в складывании США означает рождение американской нации «из стихии народной жизни, «из творчества масс», столкнувшихся с новыми условиями обитания. При первом подходе европейский «софт» поселенцев является безусловной ценностью, которая и породила Америку. Американцы - просто европейцы, которые нашли в Америке пространство для реализации своей вполне европейской мечты. При втором подходе европейские привычки никакой ценности не имеют, это просто балласт, от которого колонисты должны были отказаться, чтобы впитать американскую идентичность как бы из самой матери-земли. Американцы стали самими собой не благодаря привезенному из Европы передовому общественно-политическому софту, а благодаря «казакованию» на фронтире. Тёрнер по праву мог бы «співати» вместе с украинскими патриотами:
«Душу, тіло ми положимъ
за свою свободу
И покажемъ, що ми браття
Козацького роду.
Гей-гей, браття миле,
Нумо братися за діло!
Гей-гей пора встати,
Пора волю добувати!»
(Из гимна Украины)
В конечном итоге за доктриной Тёрнера стоит хорошо знакомое нам «украинское» стремление отделаться от комплекса неполноценности перед родительской цивилизацией, объявляя все свои достижения «самостийными» и отстраняясь от более высокой культуры. Мессианский «пупизм» и непрошибаемое самодовольство американцев - тоже вполне «украинские» феномены. При этом «украинцу» приходится опираться на варварские и одичалые элементы своего исторического наследия (ибо только это по-настоящему отличает его от родительской цивилизации), что крайне затрудняет вертикальное развитие национальной культуры.
Нечто подобное мы находим и у римлян, - не только геополитический «пупизм», но и фиксацию культуры на архаичном варварстве (гладиаторские игры), и даже культ «толстовского опрощения». В эпоху мощного эллинистического влияния римская элита, для компенсации, пропагандировала культ «истинно римского героя-деревенщины» из первых веков римской истории. Такой герой, не обременяя себя культурными излишествами, сразу от сохи идет решать мировые вопросы, а решив, снова возвращался к сохе. Дмитрий Галковский в своем боге любит потешаться над концепцией «гения от сохи», разделяемой украинскими и советскими «сельчанами». Но Украина и СССР здесь в хорошей компании: доктрину «от сохи» можно обнаружить в национальной мифологии Древнего Рима и США.
Иллюстрация 1.3.2. Бедный, но благородный патриций Луций Квинкций Цинциннат (519-439 гг. до н.э.) во время пахоты узнает, что за высокие моральные качества его избрали диктатором Рима. Художник Джованни Баттиста Тьеполо (1696 - 1770). Кстати, именно этот случай породил выражение «от сохи».
Иллюстрация 1.3.3. То же самое в виде комикса. Из книги «The Comic History of Rome». (Автор Gilbert Abbott À Becket, художник-иллюстратор John Leech).
«Украинство» в разных культурах может проявлять себя по-разному, но его непременным атрибутом является пренебрежение «высоколобостью» и отрицание элитарности, создаваемой превосходством в уровне культуры. Римская элита охотно приобщалась к великолепной культуре эллинизма, но на создателей культурных ценностей смотрела свысока. «Украинское» мироощущение Рима лучше всего передает часто цитируемый отрывок из «Энеиды» Вергилия (книга VI, пер. С. Ошерова), который был написан на рубеже Республики и Империи:
«Смогут другие создать изваянья живые из бронзы,
Или обличье мужей повторить во мраморе лучше,
Тяжбы лучше вести и движенья неба искусней
Вычислят иль назовут восходящие звезды, - не спорю:
Римлянин! Ты научись народами править державно -
В этом искусство твое! - налагать условия мира,
Милость покорным являть и смирять войною надменных».
Читатель обычно заворожен «гордым величием» вергилиевых строк и смотрит на них через призму доморощенного ницшеанства. На самом деле здесь нужно вообразить себе не гордого ницшеанского Сверхчеловека, а тупорылого украинского начальника типа «вертухай в больших чинах», который сосредоточен исключительно на дележе власти и ресурсов, а на всех, стоящих за рамками этой борьбы, смотрит как на холопов и насекомых. «Вы там внизу копошитесь, что-нибудь изобретайте, развивайте, инновации какие-нибудь, технологии, культур-мультур, а мы, не разбираясь ни в чем и ничем не интересуясь, кроме бабла и власти, будем раздавать руководящие указания». Понятно, что при такой элите, не желающей «марать руки в занятиях быдла», общество неизбежно впадет в застой, а затем и в деградацию. Что и случилось с Римом: никакой загадки в гибели этой империи нет, программа «самоликвидации» была озвучена с самого начала.
Римская элита, устами Вергилия, прямо сформулировала свою «имперскую программу»: «Будемо наглядати, щоб все було тихо, і щоб кожен цвіркун знав свій припічок, а інше нас не чипає». Вся последующая эволюция Империи была запрограммирована в этом решении. Пока еще оставались пустые неосвоенные пространства для внутренней колонизации (в I-II вв.), экономика еще кое-как развивалась в «самобеглом режиме». Но когда пространство для экстенсивного роста было заполнено, цивилизация уперлась в тупик, и некому (с такой элитой) было вывести ее из этого тупика на новый уровень развития.
Американцы, на первый взгляд, представляют совсем другой тип элиты. Американская элита развивала свою страну собственными руками и никогда не брезговала реальным делом: промышленностью, развитием технологий, культурными проектами. Но американский прагматизм и бихевиоризм представляют собой «встроенные ограничители», закрывающие от американцев вертикальное измерение культуры. Я уже писал на эту тему, анализируя философию Джона Дьюи (1859-1952), американского гранд-педагога, который принципиально отверг само измерение «высокой культуры» в ее европейском понимании (см. «Ницшеанство мирового гегемона», гл. 6). А результат налицо: «вакуумная воронка разума и таланта», в которую превратилась нынешняя Америка.
Примерно половина нынешних американцев является потомками германских и романских народов Европы, то есть генетически обладает весьма высоким интеллектуальным потенциалом. К ним была примешана масса других народов, часто тоже неглупых и оригинальных. Интеллектуальный потенциал, плюс колоссальное культурное разнообразие (как стимул и сырье для творчества), плюс экономическое процветание, и все это помножено на общий масштаб Америки (300 миллионов населения), должны были дать такой невероятный взрыв рождения великих людей во всех сферах науки и высокой культуры, что засмущались бы даже Древняя Греция и Италия эпохи Ренессанса. Американская глубинка, как некогда Эллада и Италия, должна была затмить весь мир своей культурой и наукой и стать поставщиком умов и талантов во все страны мира. А вместо этого мы видим обратную картину: Америке не хватает интеллектуалов даже для собственного употребления, и она десятками тысяч ввозит их из всех стран мира. Многие из известных людей, которые создают «лицо» нынешней Америки, являются эмигрантами в первом-втором поколении, а не порождением собственной американской почвы. Это происходит потому, что американская ментальность и американская система воспитания масс включают в себя «дебилятор украинизации», который подрывает потенциал американского народа и не дает ему полностью раскрыться.
Вы спросите: «А как же Голливуд с его тысячами фильмов, посредством которого Америка культурно доминирует по всей планете?» Но тут работает эффект умножения в бесконечном ряду зеркал. Если разобраться, Голливуд - это не так уж много великих режиссеров и актеров, колода которых тасуется от фильма к фильму. Флоренция или Афины в эпохи их расцвета, несмотря на крошечное население и скудные ресурсы этих городов, могли порождать поток талантов, количественно равномощный современной богатейшей и огромной Америке, а качеством - повыше. Это ли не позор?
Не так грубо, как Рим, но и Америка, в силу своего «украинства», тоже поставила себе «потолок возможностей», всей системой воспитания (фундамент которой заложил Дьюи) отталкивая среднего американца от интеллектуализма и «чрезмерной высоколобости», мешая ему превратиться в «старого европейца», в «немца» или «француза». В этой связи стоит напомнить про образ социопатичного «безумного ученого», который закрепился благодаря американской массовой культуре. И про то, что «сословный вес» интеллектуалов в Америке - явно ниже, чем в Старой Европе (Франция, Германия, Британия). Интеллект для американца - это просто элемент сервиса. Он отделен от власти как нечто внешнее ей. Он рассматривается не как «разум», то есть инструмент целеполагания, «законодатель воли», а только как средство для достижения целей, выставленных в рамках бихевиористской системы стимул-реакция. Дьюи, от лица американской интеллигенции, честно заявил, что «разум …все больше и больше шокирует нас своей ненужностью». (в книге «Реконструкция в философии»). Это значит, что американская элита, когда придет нужда, не сможет даже сформулировать те вопросы, которые нужно будет задать интеллектуалам, чтобы перевести человечество на новый уровень развития. В Американской Всемирной Империи, после исчерпания чисто технологических возможностей развития, человечеству будет обеспечен римский застой и римское вырождение.
Как известно, Европа некогда проливала реки крови ради «европейского равновесия», отодвигая перспективу объединения под властью единой силы. Философским обоснованием старой этой концепции, как и современной концепции «многополярного мира», является убеждение в том, что централизация неизбежно омертвит цивилизацию, ввергнет ее в застой и «китайщину» (имеется в виду «мандаринский» Китай XIX века). Европейские мыслители при этом часто ссылались на опыт Античной цивилизации и ее заката под единодержавной властью Рима, и противопоставляли этому опыт Европы Нового времени, развитие которой стимулировала конкуренция между несколькими центрами силы. Николай Данилевский, опираясь на это европейское общее место, придал ему статус универсального закона развития цивилизаций («Россия и Европа». Гл. 5):
«Закон 4. Цивилизация, свойственная каждому культурно-историческому типу, тогда только достигает полноты, разнообразия и богатства, когда разнообразны этнографические элементы, его составляющие,- когда они, не будучи поглощены одним политическим целым, пользуясь независимостью, составляют федерацию, или политическую систему государств».
В конце 1990-х гг. внимание к этой идее оживил американский мыслитель Джаред Даймонд в своей книге «Ружья, микробы и сталь», где он сформулировал «принцип оптимальной фрагментации» цивилизаций (баланс между централизацией и анархией более продуктивен, чем каждая из этих крайностей). Он вывел успех Европы Нового времени (в сравнении с Китаем и т.п.) из неудачи проекта общеевропейской империи и сохранения децентрализации континента.
Парадокс, что именно эта «спасительная» концепция сыграла злую шутку с Европой. В какой-то момент инициативу в борьбе за «европейское равновесие» перехватили окраинные державы - Британия, Россия, - которые не позволили Европе объединиться вокруг своего исторического ядра. А в итоге плоды пожала еще более окраинная Америка, и европейцы, столь долго протестовавшие против объединения в рамках собственной европейской империи, оказались под властью гигантской «Украины».
Возможно ли зафиксировать уровень «оптимальной фрагментации» и избежать поглощения всей цивилизации окраинным Гегемоном? Могла ли Античная цивилизация закрепить «средиземноморское равновесие» и сохранить динамику развития? Эти вопросы мы попытаемся разрешить далее. Но прежде нам понадобится исследовать сами основания античной полисной цивилизации, ее фундамент. Не было ли в нем изначально серьезного изъяна, со временем опрокинувшего всю конструкцию?
Далее мы перейдем к теме происхождения эллинской цивилизации - как и почему она появилась на свет.
Продолжение
Примечание об источниках. Дмитрий Галковский, насколько мне известно, первым (в 2004 г. или ранее) обозвал американцев «малобританцами» и «английскими хохлами» (в ходе дискуссий в своем блоге). Он же первым заметил сущностную «окраинность» американцев: они никак не могут (или не хотят) осознать себя взрослой европейской метрополией, и до сих пор мыслят как «освободившаяся колония». Продолжая эту тему, мы окончательно переводим «украинство» из этнографического феномена в ранг универсального концепта. «Украина» - это Окраина, которая не хочет взрослеть и застывает в позе обиженной фронды к своей родительской цивилизации, вместо того чтобы вырасти в полноправную часть ее старого Ядра.