Раз, два, три, четыре, пять
Пифагор первоначалом всего и вся считал единицу. Вот и мы начнем исследование закорючек русского языка с чисел. Русский язык, как и полагается абсолютному хаосу, начинает шалить с самого начала, а именно - с цифры «один».
Один
Вспомним классическую считалку, настолько классическую, что Достоевский и Чехов нервно курят в сторонке:
Раз, два, три, четыре, пять,
Вышел зайчик погулять.
Надо быть слабоумным, чтобы не заметить, что слово «раз» стоит там, где по логике должно стоять числительное «один». Что за «раз» такой? Это что, незаконнорожденный синоним числительного «один»? Можно ли вместо «двадцать один» сказать «двадцать раз»? Можно, но значить это будет нечто совершенно другое. Между тем этот непонятный «раз» налево и направо употребляется при счете вместо «один». Вообще, если призадуматься, использование существительного «раз» вместо числительного «один» при счете имеет глубокий философский смысл. Что вообще такое числительное? Что именно считают иностранцы, произнося свои висящие в воздухе «one, two, three», «uno, due, tre», «un, deux, trois» итд.? Вообще не понятно. А вот в русском все понятно - русские считают разы. Количество раз встречи со считаемым объектом. Встретил яблоко один раз, второй раз, третий раз - все понятно! Отсюда и использование этого «раза» в качестве меры. Например «я в сто раз умнее вас», «трехразовое питание», «семь раз отмерь, один раз отрежь» итд. В современном русском еще и некстати вплелась левая схожесть с корнем «раз-» в семействе «разный», «разность», «разница». Вообще из-за своих связей с единицей «раз» употребляется много где в качестве приставки, союза, наречия, сказуемого, обозначая определенность во времени и пространстве - т.е. этот «раз» довольно эффективно справляется с функциями определенного артикля, который умеет определять не только существительные, но все что угодно. Ведь единица - есть первопричина всего.
Сам «один», уступивший роль активной единицы своему универсальному разовому собрату, от безделья стал по совместительству прилагательным, обозначающим «одинокий». Хоть русскому это использование и кажется очевидным, ни один из известных мне языков до такого использования не додумался. Так что данный анекдот непереводим: «не печалься, если ты один - печалься, если ты ноль». Кстати, именно из-за этой прилагательности в русском языке возможно абсурдное слово «одни».
Много
В определении количества во всех известных мне (и скорее всего - также в неизвестных мне) языках логика проста и ясна - есть единственное число, есть множественное. Если одна штука - один, если больше - много. One apple - two apples. Очевидно же. Очевидно, но русскому языку плевать на очевидность. Несмотря на то, что он соглашается с тем, что все что не один - это уже множественное число в плане использования глаголов, в связке с числительными - этими ближайшими представителями числа - эта логика не работает! В сочетаниях с числительными существительные переходят в категорию «много» только при числе «пять», да и то с оговорками.
Один мальчик (единственное число, именительный падеж)
Два, три, четыре мальчика (единственное число (!), родительный падеж)
Пять, шесть, итд. мальчиков (наконец-то множественное число, родительный падеж)
Т.е. существительное переходит в множественное число, только после пяти. Пять мальчиков - это много мальчиков. Два мальчика - это не много мальчиков. Если бы! Русскому-то, оказывается, плевать на количество. Ему важно не количество, а последняя цифра (т.е. остаток от деления на десять). Двадцать один мальчик - это единственное число! Т.е. множественное число в русском не непрерывно - в нем периодически встречаются дыры в четыре числа, в котором количество опять становится единственным. Причем, для чисел от одиннадцати до четырнадцати это правило остатка деления на десять не работает - одиннадцать мальчиков - это много, но двадцать один мальчик - это мало.
В сотне количество числительных с единственным числом равно 36, а множественных - 64. Так как эта пропорция сохраняется для любой сотни, можем сказать, что русский считает, что треть всех чисел - это мало. Не будем вгрызаться в то, откуда все это возникло (всякие исчезнувшие разделительные падежи, перешедшие в родительный падеж), ведь у нас есть исследование поинтереснее - исследование числа как такового.
Количество
В русском у существительного есть род и число, с которым обязаны согласоваться прилагательные и глаголы, которые решают вступить с существительным в порочную связь по имени предложение (прилагательные до кучи согласуются еще и с падежом). Например, в предложении «фиолетовая девочка свистела» прилагательное «фиолетовый» учитывает единственное число и женский род девочки, подбирая суффикс «ая», равно как и «свистела» выбирает суффикс «а» по этой же причине. Однако род и число есть не только у существительных, но и у именных групп (NP - noun phrase), т.е. у существительного вместе со всеми частями речи, которые согласовались с ним, определяя его качества. Например, именная группа «выпрыгивающий из окна по понедельникам динозавр в винтажных штанах в клеточку» имеет единственное число и мужской род. Соответственно, именная группа, состоящая из числительного и существительного должна тоже обладать этими качествами. Посмотрим, как она это делает.
«Один банан» - тут ничего удивительного. Сам банан мужского рода и единственного числа, тем же самым качеством обладает вся именная группа. Кстати, интересное наблюдение - непонятно «один» - это числительное или прилагательное. Равно как непонятно, это «банан» согласуется с «один» (как существительное с числительным) или «один» с «банан» (как прилагательное с существительным). Ну и хрен с ними - ответ для именной группы дан.
«Два банана» - вот тут начинаются чудеса. Сам банан, оставаясь в единственном числе (и, к счастью, мужском роде), становится в родительном падеже. Значит ли это, что вся именная группа - в родительном падеже? Нет, не значит. Вся группа находится либо в именительном, либо в винительном падеже:
Два банана поют кантату (именительный)
Динозавр поцеловал два банана (винительный).
От двусмысленности с падежом можно отделаться, если взять одушевленное существительное, например, сварщик:
Два сварщика поют кантату.
Динозавр поцеловал двух сварщиков.
Как же так? Само существительное в родительном падеже, а вся группа - в именительном? Т.е., падеж всей группы не связан с падежом существительного? А если посклонять?
Два сварщика
Двух сварщиков
Двум сварщикам
Двух сварщиков
Двумя сварщиками
Двух сварщиках
При склонении всей группы и числительное, и существительное послушно вступают в нужный падеж! Получается, расхождение падежей только в именительном. Жесть какая.
Ну коли именительный падеж числительных групп такой особый, может в нем и число плавающее? Как это ни странно - да! Выражение «два сварщика» может восприниматься как единственное число, так и как множественное!
Два сварщика сидели на диване.
Два сварщика ходило по планете.
Когда вся группа воспринимается во множественном числе, она имеет оттенок двух независимых существительных, которые хоть и вместе, но как независимые действующие лица каждый сам за себя совершают одно и то же действие. Когда же у группы единственное число, она звучит скорее как «множество в количестве N» - отсюда и средний род. То есть и тут русский отличился, вложив философский смысл в грамматику - за счет выбора числа группы он может придавать оттенки типу множественности, в которую вступили существительные. И это, кстати, работает не только с числительными но и с наречием «много»:
Зашли много сварщиков.
Зашло много сварщиков.
Собирательность
Казалось, куда уж дальше усложнять, но русский не успокаивается, и внедряет понятие собирательных числительных - двое, трое, четверо, пятеро, шестеро, семеро, восьмеро, девятеро и десятеро. И все. Одиннадцатеро и далее не существует. Собирательных числительных ровно девять штук. Неожиданно. Вот, казалось бы нахрен они сдались? Два сварщика - двое сварщиков. Вроде никакой разницы. Разве что «двое сварщиков» в правильном множественном числе и родительном падеже, что интерпретируется как «много». То есть, собирательные числительные ближе к исчислению в обычных языках. Вот только жаль, что считать ими можно до десяти. Как оказывается, это не единственное их ограничение. Например, используя эти числительные нельзя считать неодушевленные предметы, равно как и одушевленные женского рода. Данные словосочетания неправильные:
Двое бананов
Трое сестер
Девятеро солнц
Сексизм на грани фантастики! Числительные, предназначенные только для мужчин! Прямо как Gillette какой-то. И в чем, интересно, пафос этих числительных? Ну, «двое мужчин», и что? Чем это лучше чем «два…». Секундочку… А как будет звучать мужчины в количестве два, но не собирательно? А никак! Мужчины в количестве два бывают только собирательные! «Двое мужчин», но не «два мужчины». То же самое имеет для трех и четырех - тех случаев, когда мужчин еще мало:
Один мужчина
Двое мужчин
Трое мужчин
Четверо мужчин
Пять мужчин, Пятеро мужчин
Итд.
Итак, один мужчина не собирательный, до пяти мужчин - собирательно, далее до десяти мужчины бывают собирательными и не собирательными, а дальше только несобирательными. Стоп! Мы же помним, что русскому языку претят слова типа «дальше»! Не забываем про «дыры единственного числа». Итак, задаемся вопросом, как правильно - «двадцать два мужчины» или «двадцать двое мужчин»? И так, и так криво. Скорее всего, в лучших традициях русского языка надо переформулировать - «мужчины в количестве двадцать два». Тридцать три коровы, мужчины в количестве тридцать три, блин!
Похоже, собирательное число используется с теми существительными мужского рода, которые склоняются как слова женского рода - мужчина, юноша, судья. Ведь в этом хитросплетении падежей, склонений, чисел и родов у бедного русскоговорящего мозга сносит крышу, и он просто отказывается определять параметры участников банкета. Сложно почувствовать в «два мужчины» «мужчины» - это единственное число родительный падеж или множественное число именительный падеж, да и не забыть бы, что этот агрегат еще и мужского рода. Складывается ощущение, что русский язык находится на грани возможностей оперирования мозга - когда сложность схлестывается в комбинациях, мозг зашкаливает.
Человек
Учитывая слабую связь между числами и числом, интересно, что получится, если рассмотреть существительные, которые формируют множественное число нестандартно. Например, человек/люди. От одного до четырех, где используется единственное число, ничего интересного:
Один человек
Два человека
Три человека
Четыре человека
Как сказать про пять? «Пять людей» или «пять человек»? И если можно говорить «пять человек», что это за родительный падеж множественного числа такой? Оказывается, у слова «человек» аж три (!!!) формы множественного числа - обычное, причисловое и устарело/шутливое.
Причисловое множественное число - это как раз множественное число, используемое для счета. Для остальных слов оно совпадает с обычным, а вот в человеке оно проявляет свою гнусную суть. То есть, становится окончательно ясно, что для русского языка множественность и численность - понятия совершенно независимые. Русский не считает числа чем-то, влияющим на множественность. Русское «много» не измерить и не оцифровать. Русское «много» лучше передается идиоматическими выражениями типа «до хрена» и аналогичными ему нецензурными вариантами.
Десять и сто
Многие языки извращаются с именованием десяток и сотен (например, по-французски, девяносто девять - это четырежды двадцать и девятнадцать), но и тут русский сумел отличиться. Казалось бы, ну сформировал ты составные имена десяток «пятьдесят», «шестьдесят», «семьдесят», «восемьдесят» и сотен «двести», «триста», «четыреста», «пятьсот», «шестьсот», «семьсот», «восемьсот» и «девятьсот» - ну и оставь их в покое и рассматривай как целостные слова, такие как «двадцать», «тридцать», «сорок» и «девяносто». Ан, нет! Именно для этих составных форм русский коварно запоминает, что они составные и при склонении, заставляет оба корня согласоваться с падежом, при этом не расцепляя их! Феноменально - при спряжении меняется не только концовка слова, но и его середина. И совсем непонятно - зачем:
Я познакомился с девятьюстами восьмьюдесятью тремя девушками.
Я был избит тридцатью тремя мужчинами.
Что интересно, несмотря на отсутствующую форму в именительном падеже, в других падежах мужчины в количестве тридцать три вполне успешно существуют.
Кстати, смотря на формы «двести» против «триста» и «четыреста» мы, скорее всего, наблюдаем привет от архаичного разделительного падежа, иначе бы должно было быть либо, «дваста», либо «тристи» и «четырести».
Заключение
Казалось бы, что может быть проще, чем считать вещи? Проще и неинтереснее. Что можно выразить дополнительными наворотами в таком скучном и унылом деле? Казалось бы. Но комбинация родов, вырожденных падежей, то ли прилагательных то ли числительных, родов и склонений по образу другого рода и прочих орудий русского превратили простенькую систему счета вещей в монстра, который по сложности сопоставим во всей грамматикой английского языка. А то и затмевает. И традиционно оставляет дыры. Дыры в русском языке - естественное явление. Просто русские ходят по протоптанным дорогам, повторяя те куски языка, которые слышали, и не подозревают, что шаг влево, шаг вправо - и там дороги нет. Одна из бед России, как-никак.
И наряду с этой сложностью русский умудрился предоставить место для маневра для выражения на первый взгляд незаметных, но фундаментальных свойств числа. Числа - которое со времен Пифагора и средневековых споров реалистов и номиналистов так и осталось до конца не понятым.
Один
Вспомним классическую считалку, настолько классическую, что Достоевский и Чехов нервно курят в сторонке:
Раз, два, три, четыре, пять,
Вышел зайчик погулять.
Надо быть слабоумным, чтобы не заметить, что слово «раз» стоит там, где по логике должно стоять числительное «один». Что за «раз» такой? Это что, незаконнорожденный синоним числительного «один»? Можно ли вместо «двадцать один» сказать «двадцать раз»? Можно, но значить это будет нечто совершенно другое. Между тем этот непонятный «раз» налево и направо употребляется при счете вместо «один». Вообще, если призадуматься, использование существительного «раз» вместо числительного «один» при счете имеет глубокий философский смысл. Что вообще такое числительное? Что именно считают иностранцы, произнося свои висящие в воздухе «one, two, three», «uno, due, tre», «un, deux, trois» итд.? Вообще не понятно. А вот в русском все понятно - русские считают разы. Количество раз встречи со считаемым объектом. Встретил яблоко один раз, второй раз, третий раз - все понятно! Отсюда и использование этого «раза» в качестве меры. Например «я в сто раз умнее вас», «трехразовое питание», «семь раз отмерь, один раз отрежь» итд. В современном русском еще и некстати вплелась левая схожесть с корнем «раз-» в семействе «разный», «разность», «разница». Вообще из-за своих связей с единицей «раз» употребляется много где в качестве приставки, союза, наречия, сказуемого, обозначая определенность во времени и пространстве - т.е. этот «раз» довольно эффективно справляется с функциями определенного артикля, который умеет определять не только существительные, но все что угодно. Ведь единица - есть первопричина всего.
Сам «один», уступивший роль активной единицы своему универсальному разовому собрату, от безделья стал по совместительству прилагательным, обозначающим «одинокий». Хоть русскому это использование и кажется очевидным, ни один из известных мне языков до такого использования не додумался. Так что данный анекдот непереводим: «не печалься, если ты один - печалься, если ты ноль». Кстати, именно из-за этой прилагательности в русском языке возможно абсурдное слово «одни».
Много
В определении количества во всех известных мне (и скорее всего - также в неизвестных мне) языках логика проста и ясна - есть единственное число, есть множественное. Если одна штука - один, если больше - много. One apple - two apples. Очевидно же. Очевидно, но русскому языку плевать на очевидность. Несмотря на то, что он соглашается с тем, что все что не один - это уже множественное число в плане использования глаголов, в связке с числительными - этими ближайшими представителями числа - эта логика не работает! В сочетаниях с числительными существительные переходят в категорию «много» только при числе «пять», да и то с оговорками.
Один мальчик (единственное число, именительный падеж)
Два, три, четыре мальчика (единственное число (!), родительный падеж)
Пять, шесть, итд. мальчиков (наконец-то множественное число, родительный падеж)
Т.е. существительное переходит в множественное число, только после пяти. Пять мальчиков - это много мальчиков. Два мальчика - это не много мальчиков. Если бы! Русскому-то, оказывается, плевать на количество. Ему важно не количество, а последняя цифра (т.е. остаток от деления на десять). Двадцать один мальчик - это единственное число! Т.е. множественное число в русском не непрерывно - в нем периодически встречаются дыры в четыре числа, в котором количество опять становится единственным. Причем, для чисел от одиннадцати до четырнадцати это правило остатка деления на десять не работает - одиннадцать мальчиков - это много, но двадцать один мальчик - это мало.
В сотне количество числительных с единственным числом равно 36, а множественных - 64. Так как эта пропорция сохраняется для любой сотни, можем сказать, что русский считает, что треть всех чисел - это мало. Не будем вгрызаться в то, откуда все это возникло (всякие исчезнувшие разделительные падежи, перешедшие в родительный падеж), ведь у нас есть исследование поинтереснее - исследование числа как такового.
Количество
В русском у существительного есть род и число, с которым обязаны согласоваться прилагательные и глаголы, которые решают вступить с существительным в порочную связь по имени предложение (прилагательные до кучи согласуются еще и с падежом). Например, в предложении «фиолетовая девочка свистела» прилагательное «фиолетовый» учитывает единственное число и женский род девочки, подбирая суффикс «ая», равно как и «свистела» выбирает суффикс «а» по этой же причине. Однако род и число есть не только у существительных, но и у именных групп (NP - noun phrase), т.е. у существительного вместе со всеми частями речи, которые согласовались с ним, определяя его качества. Например, именная группа «выпрыгивающий из окна по понедельникам динозавр в винтажных штанах в клеточку» имеет единственное число и мужской род. Соответственно, именная группа, состоящая из числительного и существительного должна тоже обладать этими качествами. Посмотрим, как она это делает.
«Один банан» - тут ничего удивительного. Сам банан мужского рода и единственного числа, тем же самым качеством обладает вся именная группа. Кстати, интересное наблюдение - непонятно «один» - это числительное или прилагательное. Равно как непонятно, это «банан» согласуется с «один» (как существительное с числительным) или «один» с «банан» (как прилагательное с существительным). Ну и хрен с ними - ответ для именной группы дан.
«Два банана» - вот тут начинаются чудеса. Сам банан, оставаясь в единственном числе (и, к счастью, мужском роде), становится в родительном падеже. Значит ли это, что вся именная группа - в родительном падеже? Нет, не значит. Вся группа находится либо в именительном, либо в винительном падеже:
Два банана поют кантату (именительный)
Динозавр поцеловал два банана (винительный).
От двусмысленности с падежом можно отделаться, если взять одушевленное существительное, например, сварщик:
Два сварщика поют кантату.
Динозавр поцеловал двух сварщиков.
Как же так? Само существительное в родительном падеже, а вся группа - в именительном? Т.е., падеж всей группы не связан с падежом существительного? А если посклонять?
Два сварщика
Двух сварщиков
Двум сварщикам
Двух сварщиков
Двумя сварщиками
Двух сварщиках
При склонении всей группы и числительное, и существительное послушно вступают в нужный падеж! Получается, расхождение падежей только в именительном. Жесть какая.
Ну коли именительный падеж числительных групп такой особый, может в нем и число плавающее? Как это ни странно - да! Выражение «два сварщика» может восприниматься как единственное число, так и как множественное!
Два сварщика сидели на диване.
Два сварщика ходило по планете.
Когда вся группа воспринимается во множественном числе, она имеет оттенок двух независимых существительных, которые хоть и вместе, но как независимые действующие лица каждый сам за себя совершают одно и то же действие. Когда же у группы единственное число, она звучит скорее как «множество в количестве N» - отсюда и средний род. То есть и тут русский отличился, вложив философский смысл в грамматику - за счет выбора числа группы он может придавать оттенки типу множественности, в которую вступили существительные. И это, кстати, работает не только с числительными но и с наречием «много»:
Зашли много сварщиков.
Зашло много сварщиков.
Собирательность
Казалось, куда уж дальше усложнять, но русский не успокаивается, и внедряет понятие собирательных числительных - двое, трое, четверо, пятеро, шестеро, семеро, восьмеро, девятеро и десятеро. И все. Одиннадцатеро и далее не существует. Собирательных числительных ровно девять штук. Неожиданно. Вот, казалось бы нахрен они сдались? Два сварщика - двое сварщиков. Вроде никакой разницы. Разве что «двое сварщиков» в правильном множественном числе и родительном падеже, что интерпретируется как «много». То есть, собирательные числительные ближе к исчислению в обычных языках. Вот только жаль, что считать ими можно до десяти. Как оказывается, это не единственное их ограничение. Например, используя эти числительные нельзя считать неодушевленные предметы, равно как и одушевленные женского рода. Данные словосочетания неправильные:
Двое бананов
Трое сестер
Девятеро солнц
Сексизм на грани фантастики! Числительные, предназначенные только для мужчин! Прямо как Gillette какой-то. И в чем, интересно, пафос этих числительных? Ну, «двое мужчин», и что? Чем это лучше чем «два…». Секундочку… А как будет звучать мужчины в количестве два, но не собирательно? А никак! Мужчины в количестве два бывают только собирательные! «Двое мужчин», но не «два мужчины». То же самое имеет для трех и четырех - тех случаев, когда мужчин еще мало:
Один мужчина
Двое мужчин
Трое мужчин
Четверо мужчин
Пять мужчин, Пятеро мужчин
Итд.
Итак, один мужчина не собирательный, до пяти мужчин - собирательно, далее до десяти мужчины бывают собирательными и не собирательными, а дальше только несобирательными. Стоп! Мы же помним, что русскому языку претят слова типа «дальше»! Не забываем про «дыры единственного числа». Итак, задаемся вопросом, как правильно - «двадцать два мужчины» или «двадцать двое мужчин»? И так, и так криво. Скорее всего, в лучших традициях русского языка надо переформулировать - «мужчины в количестве двадцать два». Тридцать три коровы, мужчины в количестве тридцать три, блин!
Похоже, собирательное число используется с теми существительными мужского рода, которые склоняются как слова женского рода - мужчина, юноша, судья. Ведь в этом хитросплетении падежей, склонений, чисел и родов у бедного русскоговорящего мозга сносит крышу, и он просто отказывается определять параметры участников банкета. Сложно почувствовать в «два мужчины» «мужчины» - это единственное число родительный падеж или множественное число именительный падеж, да и не забыть бы, что этот агрегат еще и мужского рода. Складывается ощущение, что русский язык находится на грани возможностей оперирования мозга - когда сложность схлестывается в комбинациях, мозг зашкаливает.
Человек
Учитывая слабую связь между числами и числом, интересно, что получится, если рассмотреть существительные, которые формируют множественное число нестандартно. Например, человек/люди. От одного до четырех, где используется единственное число, ничего интересного:
Один человек
Два человека
Три человека
Четыре человека
Как сказать про пять? «Пять людей» или «пять человек»? И если можно говорить «пять человек», что это за родительный падеж множественного числа такой? Оказывается, у слова «человек» аж три (!!!) формы множественного числа - обычное, причисловое и устарело/шутливое.
Причисловое множественное число - это как раз множественное число, используемое для счета. Для остальных слов оно совпадает с обычным, а вот в человеке оно проявляет свою гнусную суть. То есть, становится окончательно ясно, что для русского языка множественность и численность - понятия совершенно независимые. Русский не считает числа чем-то, влияющим на множественность. Русское «много» не измерить и не оцифровать. Русское «много» лучше передается идиоматическими выражениями типа «до хрена» и аналогичными ему нецензурными вариантами.
Десять и сто
Многие языки извращаются с именованием десяток и сотен (например, по-французски, девяносто девять - это четырежды двадцать и девятнадцать), но и тут русский сумел отличиться. Казалось бы, ну сформировал ты составные имена десяток «пятьдесят», «шестьдесят», «семьдесят», «восемьдесят» и сотен «двести», «триста», «четыреста», «пятьсот», «шестьсот», «семьсот», «восемьсот» и «девятьсот» - ну и оставь их в покое и рассматривай как целостные слова, такие как «двадцать», «тридцать», «сорок» и «девяносто». Ан, нет! Именно для этих составных форм русский коварно запоминает, что они составные и при склонении, заставляет оба корня согласоваться с падежом, при этом не расцепляя их! Феноменально - при спряжении меняется не только концовка слова, но и его середина. И совсем непонятно - зачем:
Я познакомился с девятьюстами восьмьюдесятью тремя девушками.
Я был избит тридцатью тремя мужчинами.
Что интересно, несмотря на отсутствующую форму в именительном падеже, в других падежах мужчины в количестве тридцать три вполне успешно существуют.
Кстати, смотря на формы «двести» против «триста» и «четыреста» мы, скорее всего, наблюдаем привет от архаичного разделительного падежа, иначе бы должно было быть либо, «дваста», либо «тристи» и «четырести».
Заключение
Казалось бы, что может быть проще, чем считать вещи? Проще и неинтереснее. Что можно выразить дополнительными наворотами в таком скучном и унылом деле? Казалось бы. Но комбинация родов, вырожденных падежей, то ли прилагательных то ли числительных, родов и склонений по образу другого рода и прочих орудий русского превратили простенькую систему счета вещей в монстра, который по сложности сопоставим во всей грамматикой английского языка. А то и затмевает. И традиционно оставляет дыры. Дыры в русском языке - естественное явление. Просто русские ходят по протоптанным дорогам, повторяя те куски языка, которые слышали, и не подозревают, что шаг влево, шаг вправо - и там дороги нет. Одна из бед России, как-никак.
И наряду с этой сложностью русский умудрился предоставить место для маневра для выражения на первый взгляд незаметных, но фундаментальных свойств числа. Числа - которое со времен Пифагора и средневековых споров реалистов и номиналистов так и осталось до конца не понятым.