Кусочек за кусочком (HIST17)
В прошлых статьях меня много раз спрашивали: «Автор, куда ты клонишь? Тебе что, надо доказать что Христа не было?»
Отвечаю: нет, такой задачи передо мной никогда не стояло.
Я лишь просто хочу показать всем, кто интересуется реальной историей, а не христианским мифом о ней, как на самом деле происходила постепенное и медленное завоевание античного сознания сильным и специально сконструированным для такого процесса мемом христианства.
История подчинения масс людей монотеистической религией - это спланированный и просчитанный процесс, который вёлся (да и ведётся!) профессионалами воздействия на человеческую психику, которые безусловно используют все «документированные и незадокументированные» свойства человеческого мозга для внедрения туда своих идей.
В этом нет чего-то уникального или злого - любая идея внедряется в мозг именно так: путём постоянного и монотонного повторения до тех пор, пока в сознании не формируется некая «точка привязки», к которой мозг потом обращается уже по инерции, не производя заново весь затратный и энергоёмкий процесс сознательного вывода постулата.
В чём привлекательность любого религиозного сознания? Оно очень экономно.
Сознательный вывод и проверка в реальном мире любой аксиомы нуждается в постоянной мыслительной деятельности, в то время, как религиозный подход предпочитает дать простой и проверенный вариант взаимодействия с миром, который уже основан на стабильной и неизменной системе аксиом.
Не хочешь расти сам? Возьми на полке готовый рецепт, отцы церкви уже всё сделали до тебя.
Им-то в I веке нашей эры было гораздо виднее!
И, именно в силу того, что любая религия должна, в том числе, и обеспечить рост числа своих сторонников, религиозный взгляд на мир вынужден обеспечивать, как минимум, две насущные, чисто «посюсторонние задачи»: удержать в лоне церкви свою паству и обеспечить себе рост за счёт других людей, верящих в «неправильного» бога - или же не верящих в него вовсе.
В общем, господа, вперёд, к священным истокам христианства.
Надо сказать, что нынешняя христианская религия имеет очень мало общего с изначальным учением проповедника из Галилеи. Библия, как исторический документ, писалась столь разными людьми и так долго, что при желании в ней можно найти ответы на все жизненные ситуации. Причём, что интересно, это будут весьма разные ответы.
Разница в подходах между проповедью Иисуса и творческим «допиливанием» его изначальной концепции товарищами Павлом и Климентом (и ещё сотней неназванных авторов) столь же велика, как разница между настоящей Тайной Вечерей и её позднейшими переделками.
Например, в виде «Вечерней поверки»:
При сохранении формы изложения - содержание проповеди Иисуса в позднейших дополнениях превращается иногда в полную противоположность её изначальному смыслу.
Давайте посмотрим, на чём базировалась система взглядов Христа, благо даже канонических жизнеописаний его жизни и смерти нам оставили целых четыре штуки. И в них всё-таки уцелели в небольшом количестве оригинальные слова Иисуса.
То, что проповедовал идеалист из Галилеи, и что привлекло в итоге к нему около двух десятков последователей (из которых минимум двое оказались предателями) никак не могло быть основой сколько-нибудь долговременной религиозной организации.
К сожалению, проповедь Иисуса была совершенно не приспособлена к захвату сколь-либо широких масс верующих - уже во втором поколении такая община лишилась бы и всего своего имущества, как и своих членов.
В оригинальной проповеди Иисуса очень много говорится о спасении души, но совершенно неудовлетворительно организуется быт и вопросы существования общины.
По факту в его словах подразумевается слишком много вещей, несовместимых с выживанием людей. Согласно Иисусу, христианину необходимо:
- отказаться от имущества
(«если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах» - Матфей, 19, 21; Деяния, 4, 34-35).
- отказаться от труда
(«Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды? Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их?» - Матфей, 6; Деяния, 4, 32-37)
- отказаться от семьи
(«ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее. И враги человеку - домашние его» - Матфей, 10, 35-36)
- ну и быть правоверным евреем, по сути отказавшись от прозелитизма и проповеди («на путь к язычникам не ходите, и в город Самарянский не входите; а идите наипаче к погибшим овцам дома Израилева» - Матфей, 10, 5-6).
То есть, если следовать буквально словам Иисуса, посвященных организации христианской общины, то можно уверенно сказать, что христиане, скорее всего, повторили бы путь многих тоталитарных затворнических сект, которые очень быстро рвали связи с окружающим миром, замыкались в себе и занимались исключительно подготовкой к загробной жизни.
Ну и, конечно же, умирали где-нибудь в пустыне или в пещере.
Сейчас эта проповедь, этот изначальный мем Иешуа, по прежнему влияет на религиозную жизнь христианского учения, поддерживая столь специфическую ветвь верующих, как «чёрное духовенство»:
И вот тут-то и возникает основное противоречие начальной доктрины Иисуса: стать монахом-схимником по-хорошему надо уже в зрелом возрасте, оставив за собой плодовитое потомство, дело и массу имущества, но, с другой стороны, воздействие религии наиболее полно проявляется как раз в детстве и в юности, в силу ещё не сформировавшегося критического подходя к оценке окружающей реальности у юного человека.
Многие восточные доктрины успешно решили этот парадокс: например, в буддизме и в даосизме жизнь человека делится на периоды, во время которых он занимается абсолютно различными практиками: в первом периоде (детство, юность) он обязан совершенствовать себя, во втором периоде (зрелость) он обязан обзавестись семьёй и имуществом, а вот уже в третьем, заключительном периоде свой жизни он должен думать о боге и подготовить тем или иным способом свой разум к восприятию неизбежности смерти.
На начальный христианский слой проповеди очень трудно было наложить какую-то подобную заплатку, чтобы обойти эти неудачные моменты проповеди Иисуса, при обязательном сохранении его значительного морального и нравственного рывка в виде его знаменитой Нагорной проповеди.
И вот тут-то на арене и появились профессионалы.
Которые посчитали, что учение Иисуса «правильно, ибо оно верно!», но и одновременно весьма творчески «доработали напильником» иудейский паровоз в стремительную христианскую ракету.
Первым таким редактором, безусловно, был апостол Павел.
Кстати, интересно, что сам апостол Павел получил свои капитанские апостольские погоны уже впоследствии, в ходе доработки учения Христа. При жизни же последователей Иисуса он скорее занимался их отловом и наказанием.
Павел не входил в число первых двенадцати апостолов Иисуса, апостольский чин ему вручили уже потом, постфактум и даже после его смерти.
Кроме того, Павел никогда не видел Иисуса воочию и не слышал его проповедей, однако у него были совершенно другие добродетели.
В отличии от апостола Петра, который после смерти учителя тоже очень быстро тоже попал на крест за прямую проповедь учения в оригинальном виде, Павел избрал совершенно иной путь борьбы, перейдя с одной стороны, на «нелегальное положение», но, с другой стороны, задействовав для уточнения учения всю мощь накопленных знаний и ритуалов иудейских и эллинистических религий, уйдя от прямого противостояния христианства с ними.
Ведь на начальном этапе развития христианство явно не могло сражаться со старыми религиями в открытую. Слишком неравные были силы.
Павел же был великим практиком.
До нас дошло много интересных фактов о Павле. Так, Павел был обучен ремеслу - шитью палаток, несмотря на то, что его семья была весьма знатного рода. Скорее всего, это свидетельствует о том, что Павел собирался стать раввином: за обучение Торе и иудейскую проповедь нельзя было брать деньги, поэтому все равви зарабатывали себе на жизнь тем или иным ремеслом, не связанным со служением в храме.
В посланиях Павел не раз упоминает, что не был обузой для общины, поскольку кормил себя сам.
Ну и, конечно же, знал в совершенстве Тору.
Кроме того, в силу своего знатного происхождения, Павел, судя по всему, был знаком с мощным пластом эллинистической традиции: философией, религией, литературой и, в особенности риторикой, которую он и применил для целей своей проповеди.
Именно апостолу Павлу мы обязаны весьма значительной доработкой слов Иисуса.
Что же делает Павел для того, чтобы спасти христианскую общину от пучины безвременья?
- Во-первых, безусловно, он разрешает брак.
(«безбрачным же и вдовам говорю: хорошо им оставаться, как я. Но если не могут воздержаться, пусть вступают в брак; ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться» - Первое послание к Коринфянам, 7).
Общине уже становится легче: можно рассчитывать на проповедь не только в среде упрямых и сомневающихся взрослых, но и заняться формированием детского религиозного сознания, которое гораздо пластичнее устоявшегося разума 30-летнего человека. При этом, как видите, Павлу приходится максимально аккуратно обходить запрет Иисуса на брак, апеллируя к естественному ходу вещей.
(Разговор двух римских кардиналов: «Франческо, доживём ли мы до отмены целибата? Педро, мы - наверное нет, а вот твои внуки - точно доживут!»
- Во-вторых, Павел призывает всех христиан к труду.
(«если кто не хочет трудиться, тот и не ешь» - Второе послание к Фессалоникийцам, 3, 10).
Община получает для мемов христианства не только возможность погибнуть в пустыне или в пещерах, но и начинает создавать своим трудом «питательную среду» для них.
- В-третьих, он разрешает накопление имущества.
(«Не дети должны собирать имение для родителей, но родители для детей» Второе послание к Коринфянам , 12, 14).
Опять-таки, снятие запрета на имущество производится максимально просто, с аппеляцией к естественной потребности обеспечить своим детям достойное место в мире. («Не для себя ворую - для детей!» - последнее убежище многих негодяев).
- И, наконец, Павел уравнивает евреев и прочие народы в правах приобщения к учению (знаменитое павловское «Нет ни эллина, ни иудея» - Послание к Римлянам, 10,12, а также «когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон» - Послание к Римлянам, 1, 14)
В «прочих» при этом записывают всех и каждого, что и показывает нам, что Павел чётко понимает задачу любой религии: максимально жёсткий, тотальный и всепроникающий прозелитизм.
Прозелитизм - это неизбежный спутник любой тотальной религии. Он может отсутствовать только в том случае, если тотальная, всемирная религия попадает в тесные рамки родо-племенного строя. Так, например, прозелитизм запрещён у этноконфессиональных религий друзов или алавитов - любая проповедь может быть направлена только на единокровных членов общины.
В других же случаях проповедь адаптируется под самые различные ответы - начиная от шаманистов-людоедов и заканчивая упоротыми атеистами типа меня:
Мы хотели рассказать вам о Господе...
Но, кроме того, оказывается, что даже существующая паства должна постоянно обновлять религиозный мем в своём сознании.
Ваш скромный слуга в начале 1990-х, в силу своего хорошего знания английского языка, оказался посреди весьма мутного и бурного потока «новых религий», которые хлынули на неосвоенные просторы бывшего СССР, погребённые под руинами погибшей «красной веры».
И у баптистов, у и мунистов, и у адвентистов и у мормонов я видел одно и то же: постоянные, повторяющиеся практики, которые призваны сплотить и упрочить вертикаль подчинения и единения общины.
Делает такую изящную подмену и Павел.
Сегодня мы знаем молитву «Отче наш» в переводе на современный русский язык, который сделан со старославянского, восходящего к греческому тексту, переведенному с арамейского оригинала.
Сама молитва «Отче наш» присутствует всего лишь в двух вариантах Евангелие - в Евангелие от Луки и в Евангелие от Матфея.
При этом текст молитвы в Евангелие от Матфея гораздо полнее, нежели в Евангелие от Луки и именно его канонизируют на церковной службе:
Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое;
да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе;
хлеб наш насущный дай нам на сей день;
и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим;
и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого.
Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.
Однако, что говорит изначальный текст на арамейском? Мы ведь теперь можем прочесть его буквально, без подмен и неточностей переводов, которые накопились за тысячи лет:
Вот её дословный, буквальный перевод:
О, Дышащая Жизнь,
Имя Твоё сияет повсюду!
Высвободи пространство,
Чтобы посадить Твоё присутствие!
Представь в Твоём воображении
Твоё «Я могу» сейчас!
Облеки Твоё желание во всякий свет и форму!
Прорасти через нас хлеб и
Прозрение на каждое мгновение!
Развяжи узлы неудач, связывающие нас,
Как и мы освобождаем канатные верёвки,
которыми мы удерживаем проступки других!
Помоги нам не забывать наш Источник.
Но освободи нас от незрелости не пребывать в Настоящем!
От Тебя возникает всякое
Видение, Сила и Песнь
От собрания до собрания!
Аминь. Пусть наши следующие действия произрастают отсюда.
Как видите, в исходном тексте молитвы нет очень многих позднейших атрибутов. Тут нет, например, упоминания «лукавого» (Сатаны), которое появилось уже гораздо позднее, ведь его нет ещё даже в старославянском тексте молитвы.
Вот, как пример, текст Архангельского Евангелие, написанного в 1092 году:
Оч̃е нашь иже ѥси на нбс̃хъ.
да ст̃иться имѧ твоѥ.
да придеть црс̃твиѥ твоѥ.
да боудеть волѧ твоꙗ.
ꙗко на нб̃си и на земли.
хлѣбъ нашь насоущьныи (дн̃евьныи)
даи намъ днс̃ь.
(даи намъ всѧкъ дн̃ь).
и остави намъ дългы (грѣхы) нашѧ.
ꙗко и мы оставлѧѥмъ дължьникомъ нашимъ.
и не въведи насъ въ напасть.
нъ избави ны ѿ неприꙗзни.
ꙗко твоѥ ѥсть црс̃тво.
и сила и слава
оц̃а и сн̃а и ст̃го дх̃а
въ вѣкы.
Вот так. Просто: избавь нас от неприязни.
И не надо ничего толковать. Заниматься схоластикой, задействовать риторику для объяснения того, что текст святой книги правился, правится и будет правится год за годом.
Но, надо сказать, что деятельность Павла, судя по всему, ограничилась отнюдь не только подправкой молитвы Иисуса.
Судя по всему - именно Павел и его последователи натянули в христианство всё то, что болталось беспризорным по просторам Римской империи.
Все старые культы, которые могли раздвинуть зону христианского прозелитизма максимально широко.
А кого пригласить на помощь, как не старых, проверенных богов? Храмы есть, обряды есть, верующие есть.
Ну и что того, что молитву ещё одну добавили?
Храм то ваш, родной. А мы только рядом крестик поставим. Мы совсем не обидим вашу маленькую фею:
А потом мы выкинем и фею. Главное, ведь ангелочки-то на месте! И солнышко посередине!
Солнышко-солнышко. Да не солнышко это, а монограмма IX! Что это значит? Да ничего не значит, просто так, буковки. Ангелочки-то, видите, на месте!
Что это мы с ангелочками и с ангелочками. Давайте лучше нарисуем овечек. Пусть к монограмме крестики несут:
И вообще, можно и без овечек. Солнышко то видите, посередине! Мы его оставили, специально для вас!
Упс... а тут солнышко пропало. Наверное, злые мусульмане счистили, оставив кресты.
Ведь солнышки-цветочки разные бывают:
Например, вот такие. Очень похожие на знак над императорской дверью в Айя-Софию.
Так и бредёт прозелитизм по миру стараниями апостола Павла, особо не брезгуя подминать под себя всё, что плохо лежит.
А что? Мему надо выживать - это его изначальное свойство. Плохие мемы уже затерялись в глубине веков, а хорошие расплодились и живут себе, припеваючи. Ибо они и есть добро.
Добро должно быть с кулаками.
Добро суровым быть должно,
чтобы летела шерсть клоками
со всех, кто лезет на добро.
Добро не жалость и не слабость.
Добром дробят замки оков.
Добро не слякоть и не святость,
не отпущение грехов.
Быть добрым не всегда удобно,
принять не просто вывод тот,
что дробно-дробно,
добро-добро умел работать пулемёт,
что смысл истории в конечном
в добротном действии одном -
спокойно вышибать коленом
добру не сдавшихся добром!
В общем победило христианство. Ибо оно оказалось приспособленнее, а значит - добрее.
Отвечаю: нет, такой задачи передо мной никогда не стояло.
Я лишь просто хочу показать всем, кто интересуется реальной историей, а не христианским мифом о ней, как на самом деле происходила постепенное и медленное завоевание античного сознания сильным и специально сконструированным для такого процесса мемом христианства.
История подчинения масс людей монотеистической религией - это спланированный и просчитанный процесс, который вёлся (да и ведётся!) профессионалами воздействия на человеческую психику, которые безусловно используют все «документированные и незадокументированные» свойства человеческого мозга для внедрения туда своих идей.
В этом нет чего-то уникального или злого - любая идея внедряется в мозг именно так: путём постоянного и монотонного повторения до тех пор, пока в сознании не формируется некая «точка привязки», к которой мозг потом обращается уже по инерции, не производя заново весь затратный и энергоёмкий процесс сознательного вывода постулата.
В чём привлекательность любого религиозного сознания? Оно очень экономно.
Сознательный вывод и проверка в реальном мире любой аксиомы нуждается в постоянной мыслительной деятельности, в то время, как религиозный подход предпочитает дать простой и проверенный вариант взаимодействия с миром, который уже основан на стабильной и неизменной системе аксиом.
Не хочешь расти сам? Возьми на полке готовый рецепт, отцы церкви уже всё сделали до тебя.
Им-то в I веке нашей эры было гораздо виднее!
И, именно в силу того, что любая религия должна, в том числе, и обеспечить рост числа своих сторонников, религиозный взгляд на мир вынужден обеспечивать, как минимум, две насущные, чисто «посюсторонние задачи»: удержать в лоне церкви свою паству и обеспечить себе рост за счёт других людей, верящих в «неправильного» бога - или же не верящих в него вовсе.
В общем, господа, вперёд, к священным истокам христианства.
Надо сказать, что нынешняя христианская религия имеет очень мало общего с изначальным учением проповедника из Галилеи. Библия, как исторический документ, писалась столь разными людьми и так долго, что при желании в ней можно найти ответы на все жизненные ситуации. Причём, что интересно, это будут весьма разные ответы.
Разница в подходах между проповедью Иисуса и творческим «допиливанием» его изначальной концепции товарищами Павлом и Климентом (и ещё сотней неназванных авторов) столь же велика, как разница между настоящей Тайной Вечерей и её позднейшими переделками.
Например, в виде «Вечерней поверки»:
При сохранении формы изложения - содержание проповеди Иисуса в позднейших дополнениях превращается иногда в полную противоположность её изначальному смыслу.
Давайте посмотрим, на чём базировалась система взглядов Христа, благо даже канонических жизнеописаний его жизни и смерти нам оставили целых четыре штуки. И в них всё-таки уцелели в небольшом количестве оригинальные слова Иисуса.
То, что проповедовал идеалист из Галилеи, и что привлекло в итоге к нему около двух десятков последователей (из которых минимум двое оказались предателями) никак не могло быть основой сколько-нибудь долговременной религиозной организации.
К сожалению, проповедь Иисуса была совершенно не приспособлена к захвату сколь-либо широких масс верующих - уже во втором поколении такая община лишилась бы и всего своего имущества, как и своих членов.
В оригинальной проповеди Иисуса очень много говорится о спасении души, но совершенно неудовлетворительно организуется быт и вопросы существования общины.
По факту в его словах подразумевается слишком много вещей, несовместимых с выживанием людей. Согласно Иисусу, христианину необходимо:
- отказаться от имущества
(«если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах» - Матфей, 19, 21; Деяния, 4, 34-35).
- отказаться от труда
(«Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды? Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их?» - Матфей, 6; Деяния, 4, 32-37)
- отказаться от семьи
(«ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее. И враги человеку - домашние его» - Матфей, 10, 35-36)
- ну и быть правоверным евреем, по сути отказавшись от прозелитизма и проповеди («на путь к язычникам не ходите, и в город Самарянский не входите; а идите наипаче к погибшим овцам дома Израилева» - Матфей, 10, 5-6).
То есть, если следовать буквально словам Иисуса, посвященных организации христианской общины, то можно уверенно сказать, что христиане, скорее всего, повторили бы путь многих тоталитарных затворнических сект, которые очень быстро рвали связи с окружающим миром, замыкались в себе и занимались исключительно подготовкой к загробной жизни.
Ну и, конечно же, умирали где-нибудь в пустыне или в пещере.
Сейчас эта проповедь, этот изначальный мем Иешуа, по прежнему влияет на религиозную жизнь христианского учения, поддерживая столь специфическую ветвь верующих, как «чёрное духовенство»:
И вот тут-то и возникает основное противоречие начальной доктрины Иисуса: стать монахом-схимником по-хорошему надо уже в зрелом возрасте, оставив за собой плодовитое потомство, дело и массу имущества, но, с другой стороны, воздействие религии наиболее полно проявляется как раз в детстве и в юности, в силу ещё не сформировавшегося критического подходя к оценке окружающей реальности у юного человека.
Многие восточные доктрины успешно решили этот парадокс: например, в буддизме и в даосизме жизнь человека делится на периоды, во время которых он занимается абсолютно различными практиками: в первом периоде (детство, юность) он обязан совершенствовать себя, во втором периоде (зрелость) он обязан обзавестись семьёй и имуществом, а вот уже в третьем, заключительном периоде свой жизни он должен думать о боге и подготовить тем или иным способом свой разум к восприятию неизбежности смерти.
На начальный христианский слой проповеди очень трудно было наложить какую-то подобную заплатку, чтобы обойти эти неудачные моменты проповеди Иисуса, при обязательном сохранении его значительного морального и нравственного рывка в виде его знаменитой Нагорной проповеди.
И вот тут-то на арене и появились профессионалы.
Которые посчитали, что учение Иисуса «правильно, ибо оно верно!», но и одновременно весьма творчески «доработали напильником» иудейский паровоз в стремительную христианскую ракету.
Первым таким редактором, безусловно, был апостол Павел.
Кстати, интересно, что сам апостол Павел получил свои капитанские апостольские погоны уже впоследствии, в ходе доработки учения Христа. При жизни же последователей Иисуса он скорее занимался их отловом и наказанием.
Павел не входил в число первых двенадцати апостолов Иисуса, апостольский чин ему вручили уже потом, постфактум и даже после его смерти.
Кроме того, Павел никогда не видел Иисуса воочию и не слышал его проповедей, однако у него были совершенно другие добродетели.
В отличии от апостола Петра, который после смерти учителя тоже очень быстро тоже попал на крест за прямую проповедь учения в оригинальном виде, Павел избрал совершенно иной путь борьбы, перейдя с одной стороны, на «нелегальное положение», но, с другой стороны, задействовав для уточнения учения всю мощь накопленных знаний и ритуалов иудейских и эллинистических религий, уйдя от прямого противостояния христианства с ними.
Ведь на начальном этапе развития христианство явно не могло сражаться со старыми религиями в открытую. Слишком неравные были силы.
Павел же был великим практиком.
До нас дошло много интересных фактов о Павле. Так, Павел был обучен ремеслу - шитью палаток, несмотря на то, что его семья была весьма знатного рода. Скорее всего, это свидетельствует о том, что Павел собирался стать раввином: за обучение Торе и иудейскую проповедь нельзя было брать деньги, поэтому все равви зарабатывали себе на жизнь тем или иным ремеслом, не связанным со служением в храме.
В посланиях Павел не раз упоминает, что не был обузой для общины, поскольку кормил себя сам.
Ну и, конечно же, знал в совершенстве Тору.
Кроме того, в силу своего знатного происхождения, Павел, судя по всему, был знаком с мощным пластом эллинистической традиции: философией, религией, литературой и, в особенности риторикой, которую он и применил для целей своей проповеди.
Именно апостолу Павлу мы обязаны весьма значительной доработкой слов Иисуса.
Что же делает Павел для того, чтобы спасти христианскую общину от пучины безвременья?
- Во-первых, безусловно, он разрешает брак.
(«безбрачным же и вдовам говорю: хорошо им оставаться, как я. Но если не могут воздержаться, пусть вступают в брак; ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться» - Первое послание к Коринфянам, 7).
Общине уже становится легче: можно рассчитывать на проповедь не только в среде упрямых и сомневающихся взрослых, но и заняться формированием детского религиозного сознания, которое гораздо пластичнее устоявшегося разума 30-летнего человека. При этом, как видите, Павлу приходится максимально аккуратно обходить запрет Иисуса на брак, апеллируя к естественному ходу вещей.
(Разговор двух римских кардиналов: «Франческо, доживём ли мы до отмены целибата? Педро, мы - наверное нет, а вот твои внуки - точно доживут!»
- Во-вторых, Павел призывает всех христиан к труду.
(«если кто не хочет трудиться, тот и не ешь» - Второе послание к Фессалоникийцам, 3, 10).
Община получает для мемов христианства не только возможность погибнуть в пустыне или в пещерах, но и начинает создавать своим трудом «питательную среду» для них.
- В-третьих, он разрешает накопление имущества.
(«Не дети должны собирать имение для родителей, но родители для детей» Второе послание к Коринфянам , 12, 14).
Опять-таки, снятие запрета на имущество производится максимально просто, с аппеляцией к естественной потребности обеспечить своим детям достойное место в мире. («Не для себя ворую - для детей!» - последнее убежище многих негодяев).
- И, наконец, Павел уравнивает евреев и прочие народы в правах приобщения к учению (знаменитое павловское «Нет ни эллина, ни иудея» - Послание к Римлянам, 10,12, а также «когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон» - Послание к Римлянам, 1, 14)
В «прочих» при этом записывают всех и каждого, что и показывает нам, что Павел чётко понимает задачу любой религии: максимально жёсткий, тотальный и всепроникающий прозелитизм.
Прозелитизм - это неизбежный спутник любой тотальной религии. Он может отсутствовать только в том случае, если тотальная, всемирная религия попадает в тесные рамки родо-племенного строя. Так, например, прозелитизм запрещён у этноконфессиональных религий друзов или алавитов - любая проповедь может быть направлена только на единокровных членов общины.
В других же случаях проповедь адаптируется под самые различные ответы - начиная от шаманистов-людоедов и заканчивая упоротыми атеистами типа меня:
Мы хотели рассказать вам о Господе...
Но, кроме того, оказывается, что даже существующая паства должна постоянно обновлять религиозный мем в своём сознании.
Ваш скромный слуга в начале 1990-х, в силу своего хорошего знания английского языка, оказался посреди весьма мутного и бурного потока «новых религий», которые хлынули на неосвоенные просторы бывшего СССР, погребённые под руинами погибшей «красной веры».
И у баптистов, у и мунистов, и у адвентистов и у мормонов я видел одно и то же: постоянные, повторяющиеся практики, которые призваны сплотить и упрочить вертикаль подчинения и единения общины.
Делает такую изящную подмену и Павел.
Сегодня мы знаем молитву «Отче наш» в переводе на современный русский язык, который сделан со старославянского, восходящего к греческому тексту, переведенному с арамейского оригинала.
Сама молитва «Отче наш» присутствует всего лишь в двух вариантах Евангелие - в Евангелие от Луки и в Евангелие от Матфея.
При этом текст молитвы в Евангелие от Матфея гораздо полнее, нежели в Евангелие от Луки и именно его канонизируют на церковной службе:
Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое;
да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе;
хлеб наш насущный дай нам на сей день;
и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим;
и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого.
Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.
Однако, что говорит изначальный текст на арамейском? Мы ведь теперь можем прочесть его буквально, без подмен и неточностей переводов, которые накопились за тысячи лет:
Вот её дословный, буквальный перевод:
О, Дышащая Жизнь,
Имя Твоё сияет повсюду!
Высвободи пространство,
Чтобы посадить Твоё присутствие!
Представь в Твоём воображении
Твоё «Я могу» сейчас!
Облеки Твоё желание во всякий свет и форму!
Прорасти через нас хлеб и
Прозрение на каждое мгновение!
Развяжи узлы неудач, связывающие нас,
Как и мы освобождаем канатные верёвки,
которыми мы удерживаем проступки других!
Помоги нам не забывать наш Источник.
Но освободи нас от незрелости не пребывать в Настоящем!
От Тебя возникает всякое
Видение, Сила и Песнь
От собрания до собрания!
Аминь. Пусть наши следующие действия произрастают отсюда.
Как видите, в исходном тексте молитвы нет очень многих позднейших атрибутов. Тут нет, например, упоминания «лукавого» (Сатаны), которое появилось уже гораздо позднее, ведь его нет ещё даже в старославянском тексте молитвы.
Вот, как пример, текст Архангельского Евангелие, написанного в 1092 году:
Оч̃е нашь иже ѥси на нбс̃хъ.
да ст̃иться имѧ твоѥ.
да придеть црс̃твиѥ твоѥ.
да боудеть волѧ твоꙗ.
ꙗко на нб̃си и на земли.
хлѣбъ нашь насоущьныи (дн̃евьныи)
даи намъ днс̃ь.
(даи намъ всѧкъ дн̃ь).
и остави намъ дългы (грѣхы) нашѧ.
ꙗко и мы оставлѧѥмъ дължьникомъ нашимъ.
и не въведи насъ въ напасть.
нъ избави ны ѿ неприꙗзни.
ꙗко твоѥ ѥсть црс̃тво.
и сила и слава
оц̃а и сн̃а и ст̃го дх̃а
въ вѣкы.
Вот так. Просто: избавь нас от неприязни.
И не надо ничего толковать. Заниматься схоластикой, задействовать риторику для объяснения того, что текст святой книги правился, правится и будет правится год за годом.
Но, надо сказать, что деятельность Павла, судя по всему, ограничилась отнюдь не только подправкой молитвы Иисуса.
Судя по всему - именно Павел и его последователи натянули в христианство всё то, что болталось беспризорным по просторам Римской империи.
Все старые культы, которые могли раздвинуть зону христианского прозелитизма максимально широко.
А кого пригласить на помощь, как не старых, проверенных богов? Храмы есть, обряды есть, верующие есть.
Ну и что того, что молитву ещё одну добавили?
Храм то ваш, родной. А мы только рядом крестик поставим. Мы совсем не обидим вашу маленькую фею:
А потом мы выкинем и фею. Главное, ведь ангелочки-то на месте! И солнышко посередине!
Солнышко-солнышко. Да не солнышко это, а монограмма IX! Что это значит? Да ничего не значит, просто так, буковки. Ангелочки-то, видите, на месте!
Что это мы с ангелочками и с ангелочками. Давайте лучше нарисуем овечек. Пусть к монограмме крестики несут:
И вообще, можно и без овечек. Солнышко то видите, посередине! Мы его оставили, специально для вас!
Упс... а тут солнышко пропало. Наверное, злые мусульмане счистили, оставив кресты.
Ведь солнышки-цветочки разные бывают:
Например, вот такие. Очень похожие на знак над императорской дверью в Айя-Софию.
Так и бредёт прозелитизм по миру стараниями апостола Павла, особо не брезгуя подминать под себя всё, что плохо лежит.
А что? Мему надо выживать - это его изначальное свойство. Плохие мемы уже затерялись в глубине веков, а хорошие расплодились и живут себе, припеваючи. Ибо они и есть добро.
Добро должно быть с кулаками.
Добро суровым быть должно,
чтобы летела шерсть клоками
со всех, кто лезет на добро.
Добро не жалость и не слабость.
Добром дробят замки оков.
Добро не слякоть и не святость,
не отпущение грехов.
Быть добрым не всегда удобно,
принять не просто вывод тот,
что дробно-дробно,
добро-добро умел работать пулемёт,
что смысл истории в конечном
в добротном действии одном -
спокойно вышибать коленом
добру не сдавшихся добром!
В общем победило христианство. Ибо оно оказалось приспособленнее, а значит - добрее.