Письмо А.Л.Яворской в Деткомиссию при ВЦИК о положении детей спецпереселенцев от 3 мая 1930 г.
Скан документа публикуется в сети впервые.
Представленный материал позволяет получить некоторое представление о почти полностью позабытом в общественном сознании феномене, характерном для первых лет спецссылки - "возвращении детей спецссыльных на родину", в данном конкрентом случае из региона бывшим основным местом ссылки для 1930 г.- Северного Края РСФСР.
После того как центральные власти стали получать сведения по линии ОГПУ и наркомздрава о массовой гибели выселенных детей от голода и эпидемий, правительство пошло на некоторое изменение курса по отношению к депортированным крестьянам и их семьям- высланные кулаки получили право возвращать своих детей в родные места на иждивение родственникам или вообще всем желающим (при согласии родителей).
Более подробно о катастрофической санитарной ситуации в Севкрае 1930 г. смотрите здесь, здесь и здесь.
Для понимания контекста-
Источник: Докладная записка ОГПУ от 9 февраля 1931 г. о высланных кулаках 2-й категории. Государственный архив Российской Федерации.Ф-Р.9414.Оп.1.Д.1943.Л.107
С февраля 1930 г. по 1 декабря 1930 г. в Севкрае, под данным ОГПУ, из 126 095 человек умерло 21 213. Что составило 16,8% от общего количества выселенных. Фактически, менее чем за год в Севкрае из группы депортированных в более чем 120 тыс. человек погиб каждый пятый.
В основном, дети младших возрастов.
Под графой "умерло" в докладной записке идет графа "отправлено на родину детей"- 35 400. Именно об этом "возвращении" и повествует документ, представленный ниже.
Автор письма:
Яворская Александра Лукьяновна
(1877-1934).
Письмо члена Деткомиссии А.Л.Яворской в Деткомиссию при ВЦИК о положении детей спецпереселенцев, возвращающихся в родные места из ссылки в Северном крае РСФСР от 3 мая 1930 г.
В Деткомиссию при ВЦИК.
Копия.
Вот картинка, случайным свидетелем которой пришлось мне быть, возвращаясь из Котласа, куда провожала мальчика Иванова, привезенного из Польши к матери.
Станция Котлас... Через полчаса отходит поезд. 4 вагона «Котлас-Москва», неимоверная толпа и давка, крики, слезы детей смешиваются с причитанием матерей.
На высоко поднятых руках перебрасываются малютки к вагону, где их подхватывает кондуктор, рискуя быть столкнутым с подножки, нагружая до отказа вагон прямого сообщения. Дети постарше, с риском искалечиться, напирают на другие вагоны. Это - согласно разрешению «вернуть детей на родину» в возрасте до 12 лет, сосланные, раскулаченные, спасают от смерти «маленьких кулаков».
Спасают - да, так как за последнее время уже умирает до 30 детей в день, не выдерживая условий, в которых находятся выселенцы, а условия таковы: наскоро сколоченные бараки из тонкого теса, покрытые жердями, сверху тонким слоем соломы. Пола нет, лишь в одном бараке посредине к выходу проложены мостики.
В два этажа нары, по углам железная печка, с железными трубами в крышу, без вьюшек, тепло, пока топится. С апреля месяца печи сняты, оставлена одна, так как была оттепель, но сейчас 7 мороза. В бараках, где 250 человек, почти темно, маленькие окошечки, изредка прорубленные, освещают лишь нижние нары. Готовят пищу на улице, на кострах. Отхожее место - отгорожена отведенная площадка.
Вода - река внизу, но в данный момент без воды, так как одно время лед тронулся: нагромоздило «горы» у самого берега, не пройти. Колодези жители запирают: «Вы нас заразите, у вас дети мрут» и продают воду бутылками. Бараки строились наскоро зимой, в оттепель осели, всюду щели, холод. Так живут 25 тыс. ссыльных в Котласе.
Особая смертность в Лузе, в четырех верстах от Котласа, где бараки на болоте.
Питание отпускают за оплату, известную норму, очень маленькую: конины кило, капусту, стакан крупы на неделю. Вообще в Котласе, кроме трески, ничего нет. Молоко на вес золота. Жители дерут за все втридорога, а у них (у кулаков) скупали за бесценок барахло. За громадную подушку (которыми так богаты крестьяне Запада) - 5 руб., одеяло самотканое - то же. К теплу ожидают смертность еще большую.
На почте у телеграфа вечная очередь, вызывают родственников. Часто, приезжая за детьми, не застают их в живых, увозят чужих детей по соседству, целыми десятками. В вагоне, где я ехала, один старик вез 12 чел., а другой - 11.
Матери отнимают от груди и тоже шлют на родину, а потому всю ночь не умолкал детский плач. Дорогой, на станциях, почти немыслимо достать кипяток и молока, так как сибирские поезда переполнены, а наш вагон, как прицепленный в Вятке в самый конец поезда, никогда не подходил к станции. Итак, двое суток без горячей пищи.
Половина детей больны - понос, кашель, корь, лишаи. Вот какая жуткая картина. И невольно хочется крикнуть вместе с теми стариками, которые взяли по дюжине детей. «Нет, нет, там, у Калинина, не знают об этом. Не станет Советская власть так мучить своих же крестьян. Нам говорили, переселят, дадут землю, жилище, чтоб не мешали строить колхозы, а потом вернуть обещали», - так твердили старики. Один из них опустил в почтовый ящик жалобу на вокзале, не имея возможности идти к самому Калинину, будучи окружен 12 детьми и говоря: «а не брать детей, души не надо иметь». Они говорят: много и по личной мести, по личным счетам пошли в ссылку, без основательных причин; так говорили сопровождающие детей, с которыми я ехала двое суток в одном вагоне, где спать не пришлось, ибо в купе было набито по 14-16 душ. Слова их подтвердились и комиссией, пересматривающей дела ссыльных.
Заведующая приемником т. Ктоторова, куда я поместила привезенного мною мальчика и где ночевала сама, сказала мне, что она член этой комиссии и что 1200 человек уже намечено к возвращению на родину, как высланных без основания, большинство на личной почве. Но что такая смертность детей, никто не говорил, не сказали и в ДТК, куда я заходила, разыскивая приемник, и расспрашивала, как и что вообще по линии беспризорности и детскому вопросу, ничего еще не зная. Там мне ответили, что денег мало, что с навигацией беспризорных прибавится, что недавно концерт давали.
Похоронную процессию пяти детских ящиков я встретила, идя рано утром на вокзал, где и натолкнулась на посадку детей. Была минута, когда я хотела выскочить из поезда и бежать посмотреть бараки и запросить ДТК Котласа, почему она не принимает участия в организации отправки детей (при посадке вывихнули руку мальчику) и в облегчении их участи вообще, как, например, доставка посылок с продуктами, которых шлют массу и которые валяются по три недели на почте, так как один служащий не успевает обрабатывать. Затем я решила лучше скорее довести до сведения ДТК, так как более чем уверена, что у Калинина об этом не знают, как говорили старики. Я знаю, что есть Комитет помощи, который женам и детям заключенных и сосланных оказывает помощь, и принимаются меры к тому, чтобы воспитать сознательных советских граждан. Я знаю о постановлении: не исключать из школы детей лишенцев и знаю, что во ВЦИК очень много работают над вопросом о детях лишенцев, над этим очень тяжелым вопросом.
Ссыльными недавно была послана телеграмма в центр - 24 руб. уплатили, но ответа не было, а, может быть, и был ответ в форме разрешения возвращать детей на родину - не знаю. Почти все ссыльные ожидали помилования к 1 мая.
Имеется УСЛОН (Северный исправительный] лагерь осужденных), точно расшифровать не могу, но это лагерь осужденных. Жизнь ссыльных там резко отличается по условиям от «барачной». Об этом мне говорила учительница, ликвидирующая неграмотность среди них, и говорила, что недавно у них был вечер с угощением.
Вышеизложенное об условиях жизни говорю я не только со слов родственников ссыльных, а также представителя НКПС, проживающего в Котласе 3 месяца, командированного для приемки шпал Северной железной дороги.
Тов. Савченко должен помнить, как обращалась к нам приехавшая девочка из Свердловска к Калинину просить оставить маму, а сослать только папу и брата и, наверно, просьбу удовлетворили, так как девочка не вернулась к нам.
Многие говорили, что просили детей оставить у родственников, но ответ был: «Мы хотим вырвать зло с корнем».
Прибыв в Москву, я решила помочь этим двум старикам, сопровождающим 23-х детей, помочь перевезти на Белорусский вокзал, где сейчас же вокруг них началась «агитация». Пришлось принять все меры, чтобы усадить их на первый поезд, закупив плацкарты. Тоже самое на всех станциях: переполненный вагон ребятами вызывал очень нежелательные толки.
Яворская
3/V-30 г.
Источник: Государственный архив Российской Федерации. Ф. Р-1235. Оп. 141. Д. 786. Л. 23-22 об. Копия. Частично опубликовано: История сталинского Гулага. Конец 1920-х - первая половина 1950-х годов: Собрание документов в 7-ми томах / Т. 5. Спецпереселенцы в СССР. М.2004.
Представленный материал позволяет получить некоторое представление о почти полностью позабытом в общественном сознании феномене, характерном для первых лет спецссылки - "возвращении детей спецссыльных на родину", в данном конкрентом случае из региона бывшим основным местом ссылки для 1930 г.- Северного Края РСФСР.
После того как центральные власти стали получать сведения по линии ОГПУ и наркомздрава о массовой гибели выселенных детей от голода и эпидемий, правительство пошло на некоторое изменение курса по отношению к депортированным крестьянам и их семьям- высланные кулаки получили право возвращать своих детей в родные места на иждивение родственникам или вообще всем желающим (при согласии родителей).
Более подробно о катастрофической санитарной ситуации в Севкрае 1930 г. смотрите здесь, здесь и здесь.
Для понимания контекста-
Источник: Докладная записка ОГПУ от 9 февраля 1931 г. о высланных кулаках 2-й категории. Государственный архив Российской Федерации.Ф-Р.9414.Оп.1.Д.1943.Л.107
С февраля 1930 г. по 1 декабря 1930 г. в Севкрае, под данным ОГПУ, из 126 095 человек умерло 21 213. Что составило 16,8% от общего количества выселенных. Фактически, менее чем за год в Севкрае из группы депортированных в более чем 120 тыс. человек погиб каждый пятый.
В основном, дети младших возрастов.
Под графой "умерло" в докладной записке идет графа "отправлено на родину детей"- 35 400. Именно об этом "возвращении" и повествует документ, представленный ниже.
Автор письма:
Яворская Александра Лукьяновна
(1877-1934).
Письмо члена Деткомиссии А.Л.Яворской в Деткомиссию при ВЦИК о положении детей спецпереселенцев, возвращающихся в родные места из ссылки в Северном крае РСФСР от 3 мая 1930 г.
В Деткомиссию при ВЦИК.
Копия.
Вот картинка, случайным свидетелем которой пришлось мне быть, возвращаясь из Котласа, куда провожала мальчика Иванова, привезенного из Польши к матери.
Станция Котлас... Через полчаса отходит поезд. 4 вагона «Котлас-Москва», неимоверная толпа и давка, крики, слезы детей смешиваются с причитанием матерей.
На высоко поднятых руках перебрасываются малютки к вагону, где их подхватывает кондуктор, рискуя быть столкнутым с подножки, нагружая до отказа вагон прямого сообщения. Дети постарше, с риском искалечиться, напирают на другие вагоны. Это - согласно разрешению «вернуть детей на родину» в возрасте до 12 лет, сосланные, раскулаченные, спасают от смерти «маленьких кулаков».
Спасают - да, так как за последнее время уже умирает до 30 детей в день, не выдерживая условий, в которых находятся выселенцы, а условия таковы: наскоро сколоченные бараки из тонкого теса, покрытые жердями, сверху тонким слоем соломы. Пола нет, лишь в одном бараке посредине к выходу проложены мостики.
В два этажа нары, по углам железная печка, с железными трубами в крышу, без вьюшек, тепло, пока топится. С апреля месяца печи сняты, оставлена одна, так как была оттепель, но сейчас 7 мороза. В бараках, где 250 человек, почти темно, маленькие окошечки, изредка прорубленные, освещают лишь нижние нары. Готовят пищу на улице, на кострах. Отхожее место - отгорожена отведенная площадка.
Вода - река внизу, но в данный момент без воды, так как одно время лед тронулся: нагромоздило «горы» у самого берега, не пройти. Колодези жители запирают: «Вы нас заразите, у вас дети мрут» и продают воду бутылками. Бараки строились наскоро зимой, в оттепель осели, всюду щели, холод. Так живут 25 тыс. ссыльных в Котласе.
Особая смертность в Лузе, в четырех верстах от Котласа, где бараки на болоте.
Питание отпускают за оплату, известную норму, очень маленькую: конины кило, капусту, стакан крупы на неделю. Вообще в Котласе, кроме трески, ничего нет. Молоко на вес золота. Жители дерут за все втридорога, а у них (у кулаков) скупали за бесценок барахло. За громадную подушку (которыми так богаты крестьяне Запада) - 5 руб., одеяло самотканое - то же. К теплу ожидают смертность еще большую.
На почте у телеграфа вечная очередь, вызывают родственников. Часто, приезжая за детьми, не застают их в живых, увозят чужих детей по соседству, целыми десятками. В вагоне, где я ехала, один старик вез 12 чел., а другой - 11.
Матери отнимают от груди и тоже шлют на родину, а потому всю ночь не умолкал детский плач. Дорогой, на станциях, почти немыслимо достать кипяток и молока, так как сибирские поезда переполнены, а наш вагон, как прицепленный в Вятке в самый конец поезда, никогда не подходил к станции. Итак, двое суток без горячей пищи.
Половина детей больны - понос, кашель, корь, лишаи. Вот какая жуткая картина. И невольно хочется крикнуть вместе с теми стариками, которые взяли по дюжине детей. «Нет, нет, там, у Калинина, не знают об этом. Не станет Советская власть так мучить своих же крестьян. Нам говорили, переселят, дадут землю, жилище, чтоб не мешали строить колхозы, а потом вернуть обещали», - так твердили старики. Один из них опустил в почтовый ящик жалобу на вокзале, не имея возможности идти к самому Калинину, будучи окружен 12 детьми и говоря: «а не брать детей, души не надо иметь». Они говорят: много и по личной мести, по личным счетам пошли в ссылку, без основательных причин; так говорили сопровождающие детей, с которыми я ехала двое суток в одном вагоне, где спать не пришлось, ибо в купе было набито по 14-16 душ. Слова их подтвердились и комиссией, пересматривающей дела ссыльных.
Заведующая приемником т. Ктоторова, куда я поместила привезенного мною мальчика и где ночевала сама, сказала мне, что она член этой комиссии и что 1200 человек уже намечено к возвращению на родину, как высланных без основания, большинство на личной почве. Но что такая смертность детей, никто не говорил, не сказали и в ДТК, куда я заходила, разыскивая приемник, и расспрашивала, как и что вообще по линии беспризорности и детскому вопросу, ничего еще не зная. Там мне ответили, что денег мало, что с навигацией беспризорных прибавится, что недавно концерт давали.
Похоронную процессию пяти детских ящиков я встретила, идя рано утром на вокзал, где и натолкнулась на посадку детей. Была минута, когда я хотела выскочить из поезда и бежать посмотреть бараки и запросить ДТК Котласа, почему она не принимает участия в организации отправки детей (при посадке вывихнули руку мальчику) и в облегчении их участи вообще, как, например, доставка посылок с продуктами, которых шлют массу и которые валяются по три недели на почте, так как один служащий не успевает обрабатывать. Затем я решила лучше скорее довести до сведения ДТК, так как более чем уверена, что у Калинина об этом не знают, как говорили старики. Я знаю, что есть Комитет помощи, который женам и детям заключенных и сосланных оказывает помощь, и принимаются меры к тому, чтобы воспитать сознательных советских граждан. Я знаю о постановлении: не исключать из школы детей лишенцев и знаю, что во ВЦИК очень много работают над вопросом о детях лишенцев, над этим очень тяжелым вопросом.
Ссыльными недавно была послана телеграмма в центр - 24 руб. уплатили, но ответа не было, а, может быть, и был ответ в форме разрешения возвращать детей на родину - не знаю. Почти все ссыльные ожидали помилования к 1 мая.
Имеется УСЛОН (Северный исправительный] лагерь осужденных), точно расшифровать не могу, но это лагерь осужденных. Жизнь ссыльных там резко отличается по условиям от «барачной». Об этом мне говорила учительница, ликвидирующая неграмотность среди них, и говорила, что недавно у них был вечер с угощением.
Вышеизложенное об условиях жизни говорю я не только со слов родственников ссыльных, а также представителя НКПС, проживающего в Котласе 3 месяца, командированного для приемки шпал Северной железной дороги.
Тов. Савченко должен помнить, как обращалась к нам приехавшая девочка из Свердловска к Калинину просить оставить маму, а сослать только папу и брата и, наверно, просьбу удовлетворили, так как девочка не вернулась к нам.
Многие говорили, что просили детей оставить у родственников, но ответ был: «Мы хотим вырвать зло с корнем».
Прибыв в Москву, я решила помочь этим двум старикам, сопровождающим 23-х детей, помочь перевезти на Белорусский вокзал, где сейчас же вокруг них началась «агитация». Пришлось принять все меры, чтобы усадить их на первый поезд, закупив плацкарты. Тоже самое на всех станциях: переполненный вагон ребятами вызывал очень нежелательные толки.
Яворская
3/V-30 г.
Источник: Государственный архив Российской Федерации. Ф. Р-1235. Оп. 141. Д. 786. Л. 23-22 об. Копия. Частично опубликовано: История сталинского Гулага. Конец 1920-х - первая половина 1950-х годов: Собрание документов в 7-ми томах / Т. 5. Спецпереселенцы в СССР. М.2004.